recharge в ебенях

- Опять льёт, сука, – Петя отложил телефон в сторону и флегматично подпёр ладонью подбородок, засмотревшись на редкие всполохи молний. Дождь прекращался буквально на полчаса, а Хазин уже успел себе намечтать, что погода налаживается. - На завтра уже плюс тридцать передают, без дождя, так что готовься к парнику, – отозвался Гром из другого угла кухни. Чуть ранее Игорь сжёг целую кастрюлю гречки, завозившись с поиском чистого полотенца для привередливого Хазина, и пообещал пожарить картошки в качестве утешительного приза, из обнаруженных в холодильнике продуктов внезапно собралась окрошка. Признаваться в этом было бы некрасиво, но такому раскладу голодный Хазин был более чем рад, гречку он не любил. Перемешивая в сковороде кусочки картошки под шипение подсолнечного масла, Гром изо всех сил старался не думать о том, что эта движуха походит на семейный ужин после тяжёлого дня. Залипшему в окно Пете, казалось, было всё равно, он покрепче кутался в свой плед и, в основном, молчал. Намывшись всласть в ванне, Хазин снова почувствовал себя человеком. Разлитая по тарелкам окрошка при каждом брошенном на неё взгляде вызывала у Пети интенсивное слюноотделение, но Игорь настрого запретил трогать хоть что-нибудь до готовности картошки, поэтому Хазину оставалось только коситься на холодный суп и голодно вздыхать. Он, ковыряя прорезь на клеенке, вдруг задумался над тем, как давно не ел нормальной домашней еды. Стиль жизни обязывал обитать в кафе и ресторанах, чтобы было что в инстаграм выложить, а дома Петя умел приготовить себе только омлет и то через силу, возня на кухне в список удовольствий Пети Хазина не входила. Несмотря на то, что московский майор очень хотел к друзьям в Сочи или хотя бы домой, с Игорем было комфортно. Его присутствие не напрягало, разговоры не утомляли, а шутки, хоть и злили иногда, но всё равно вызывали улыбку. У Грома нашлась редкая для современного мира суперспособность – он не трепался о своих успехах, набивая цену. Это выглядело как-то дико и непривычно. В кругах Хазина Игоря бы заклевали вопросами, выпотрошили бы мешки с воспоминаниями, разорвали бы грудную клетку и достали всё сокровенное, чтобы потом обсасывать и шушукаться за спиной. Хвастовство и высокомерие – вечные спутники Петиных друзей, он и сам, признаться честно, такой же. Или не такой? Прикусив костяшку пальца, Хазин задумался еще крепче. Петя в своих попытках влиться в круг элитных ментов, ведь отец так сильно хотел, чтобы все генеральские детки дружили, сросся со знаменитой Шекспировской фразой о театре и актёрах, принял свою роль и играл довольно хорошо. Со временем закрыл все свои слабые места бронёй, приклеил к лицу маску похуистичной твари, даже говорить стал по-другому, смешивал интонации капризной сучки и мажора, купившего мир. Мать часто говорила: «Петя, ты же никогда таким не был», – взывала к здравому смыслу. Уговорам стать собой прежним Хазин не поддавался, ждал одобрения отца, шёл облавами на клубы, разгонял наркоманов, сам паковал их в автозаки и зарабатывал звёздочки, как в компьютерной игре, ломая чужие жизни. С очередным званием отец поздравил в своём стиле. Позвонил с утра пораньше, чтобы на весь день настроение испортить, и скорее отчитал, чем поздравил. «Я тебя, конечно, поздравляю, но «майора» ты не заслужил. Мы в горячие точки ездили, чтобы погоны сменить, а ты малолеток сажаешь за наркоту и из клубов не вылезаешь. Во что ты превратился?» – отчего-то слова отца Петя запоминал лучше, чем любого другого говорящего, и мог в памяти откопать любую отцовскую реплику, начиная чуть ли не с четырех лет. В какой-то момент Петя пришёл к выводу, что его попросту никогда не любили и новенькие погоны были тут не при чём. Ведь что бы он не делал, отцу всё равно было мало. Впрочем, откровением для Пети эта мысль не стала, он обо всём давно уже догадывался. Маска на лице дала трещину. С Игорем было уютно, и это пугало. Хазин даже с друзьями держал ухо востро, отец с самого малого учил его: «Человек человеку волк, никому нельзя верить». От Грома не хотелось защищаться и прятаться за толщей масок и ролей, потому что он был настоящим. Игорь не хотел казаться лучше, чем есть на самом деле, он хранил себя в первозданном виде и считал это правильным. Переведя взгляд на Грома, который пытался пальцами с горячей газовой плиты достать кусочек масляной картошки, чтобы закинуть её, недожаренную, в рот, Хазин тихонько улыбнулся. Даже если очень постараться, Петя, наверное, не смог бы представить себе выпендривающегося Игоря. Картинка прямо-таки фантастическая, из разряда существования вампиров в Смоленске. Рядом с Громом Хазину дышалось свободно, а не через туго затянутую маску. По краям белых тарелок с окрошкой вились лозы розовых цветочков, вилки и ложки, небрежно брошенные рядом, не блестели, рукоятка ножа была перемотана голубой изолентой, и дураку стало бы понятно, что посуда явно не новая, но тянуло от неё приятным духом Советского союза, детства и растраченных впустую надежд. Хазин улыбнулся кривовато и вновь посмотрел Игорю в спину. Тот, будто специально, весь вечер простоял от него отвернувшись: сначала возился с гречкой, потом оттирал кастрюлю, чистил картошку, теперь вот методично ломал ровные кусочки своей деревянной лопаткой, не давая им нормально прожариться. Сковородку не помешало бы отмыть от нагара по краям, но Игорю, видимо, не хватало на это времени. Свободный следующим днём Петя сделал себе мысленную пометку. - Готово вроде, – Игорь поставил сковородку на подставку на столе, от запаха у Пети чуть не потекли слюни, – если будет хрустеть, я не виноват, – он снова отвёл взгляд и сел напротив Хазина, сразу же уткнувшись в свою тарелку. - Спасибо, – кивнул Петя и зачерпнул ложку желанной окрошки. Ели в тишине. Подоконник время от времени осыпало тяжёлыми каплями дождя, кот сопел на холодном газовом котле, свернувшись в клубочек. Есть прямо из сковородки оказалось вкуснее, чем из тарелки, поэтому Хазин даже не заметил, как уничтожил свою порцию окрошки и выел в ровной массе картошки уголок. - Еще? – почувствовав на себе пристальный взгляд, спросил Гром. - Не, хватит, спасибо, – Петя сложил руки на столе и чуть наклонился вперёд, продолжая беззастенчиво разглядывать Игоря и думать, что тот не замечает. - Я сейчас поперхнусь, – пробубнил он и всё-таки поднял глаза, чтобы столкнуться с потемневшими от расширившихся в полумраке зрачков глазами, – чего? - Спросить хотел. Там фотографии стоят на комоде. Родственники твои, как я понял. Они тут живут? Или… – Петя запнулся под осязаемым молчанием Грома, но продолжил: – Почему ты один? – Игорь дожевал и оставил ложку в тарелке с недоеденной окрошкой. - Нельзя, – коротко и чётко сказал он и вытер влажные губы ладонью. - Что нельзя? – опешил Хазин. - Спросить нельзя, – остатки окрошки Гром вылил в кошачью миску, кот любил всё, что можно было съесть, а если там еще и колбаса плавала, то вылизывал до блеска. Игорь поставил посуду в раковину и, подхватив сигареты с зажигалкой с газового котла, вышел из комнаты. Оставшуюся часть вечера Хазин проводил в отведённой для него комнате, с неохотой смотрел фотографии Гоши и Нины, отвечал в сообщениях что-то на автомате, а сам одним ухом слушал очередной ментовской сериал, который смотрел Игорь в соседней комнате, и думал о произошедшем. В какой-то момент Петя даже чуть не поддался порыву пойти рухнуть на чужой диван и завести светскую беседу о погоде и урожайности этого лета по шкале от одного до ста, но сдержался, чтобы не выставить себя еще большим идиотом, чем уже есть. И чего его понесло в личные вопросы? Игорь и не обязан был ничего рассказывать, с какой радости-то? В груди неприятно кольнуло от недоверия, но обратного Хазин едва ли мог требовать. Они друг у друга в жизни временное явление, случайные знакомые, которые в скором времени разойдутся навсегда и через три дня даже имен помнить не будут. Последнюю мысль Петя додумал с сожалением, он не хотел, чтобы так. С Игорем же можно было хотя бы дружить, такие, как Гром, на дороге не валяются. Они вполне могли бы созваниваться, списываться, приезжать в гости изредка. «Если бы он захотел», – подчеркнул внутренний голос Хазина в его голове. Шестое чувство подсказывало Хазину, что Игорь тоже тонет в одиночестве, вязнет в нём, стоит в болоте по самую шею, но помощи не просит, предпочитая тихонько погаснуть, нежели учиться жить по-другому. Петя откинул телефон в сторону и поднялся с кровати, решившись нарушить личное пространство Грома. На душе скреблись кошки от собственного проёба с вопросами, нужно было загладить. Пустой взгляд Игоря с экрана переполз на Петю, который в холодных буднях стал единым целым с этим несчастным стародавним пледом. Догадавшись, что Хазин намеревается приобщиться к просмотру нового сезона «Пса», Гром поджал ноги и принял сидячее положение. Без лишних слов Петя уселся на свободное место и обнял свои коленки. Лысый мужик на экране хвалил немецкую овчарку и ласково трепал за торчащие уши. Задницей Хазин почувствовал выступавшие на старом диване пружины, но промолчал об этом. - Ты кота выпустил на улицу? – спросил Петя, будто бы даже не своим голосом – ровно так, без гонора. - Ага, он сам попросился, – штору на окне отдувало ночным ветром, мелкий дождик шуршал листьями берёзы под окном, в доме напротив громко хохотала женщина. Спустя полчаса Хазин так увлёкся происходящим на экране, что начал вслух строить догадки о преступнике, разбирая мотивы, и даже Игоря умудрился в своё рассуждение втянуть. Растаяв под настойчивым «А ты как думаешь, Игорь?» окончательно, Гром спорил, не соглашался, задавал кучу вопросов, которые заваливали на лопатки абсолютно каждую теорию Пети, зато отмечал мелочи, упущенные Хазиным, и предугадывал следующий ход сценаристов, раз за разом удовлетворённо ухмыляясь и повторяя: «Я же говорил». Петя еле сдержался от очередного бестактного вопроса о жизни Игоря, но вовремя захлопнул рот и продолжил заинтересованно слушать догадки Грома. - В каком ты звании, Игорь? – внезапно спросил Петя, перебив говорящего на середине слова. Замолчавший Гром даже немного смутился, глаза отвёл, плечами дёрнул, словно это могло как-то избавить его от необходимости ответить. - Майор, – глухой голос прозвучал в темноте. Хрипотцой чиркнул по слуху. Прямым взглядом глаза в глаза. Ранил. У Хазина на затылке волосы встали дыбом непонятно от чего. - Майор? Участковым в деревне? – Петя по-черепашьи вытянул голову из пледа и вскинул брови неверяще. Отличный мент, с логикой, как у Шарапова и Жеглова вместе взятых, сидит в деревне и гоняет алкашей, в то время, как в Москве и Питере буйным цветом расцветает терроризм, маньяки проходу не дают, малолетки с ума сходят, убивая друг друга ради хайпа в интернете. Хазин покачал головой, он определённо чего-то не понимал в этой жизни. - Да. Майор Игорь Константинович Гром. Удостоверение показать? – ирония скользнула в голосе, Петя потупился и забрался обратно в укрытие. Конечно, он поверил с первого раза, разве можно ему не поверить… - Гром? Серьёзно? – без издёвки переспросил Хазин и полностью развернулся к Игорю, продолжив сидеть по-турецки. - А чем тебе моя фамилия не нравится? Ты тоже не Трубецкой и не Муравьёв-Апостол, – не обидевшись, Гром улыбнулся и потянулся вверх, размяв спину: – Правда, бабка одна упёртая меня до сих пор Громовым зовёт, я уже привык даже, перестал исправлять, – Петя проследил за его движениями и улыбнулся натянуто. Он случайно, – так ему хотелось думать, – облизал жадным взглядом твёрдый пресс Грома, выглянувший из-под спустившегося одеяла, жёсткие мышцы груди и мощную шею с острым кадыком. Язык аж зудел, как хотелось сыпать вопросами. Ну, почему ты, Игорёк, весь такой замечательный тут тухнешь? Почему бабы у тебя нет нормальной? Почему ты в глаза мне не смотришь, когда говоришь? Почему? Почему? Почему? Но произнёс Хазин только скупое: - Понятно, – реклама подошла к концу, на экране снова появился лысый с собакой, только теперь вернуться обратно в мир сериала Пете было сложно. Бросило в жар, пришлось стянуть плед с плеч и освободить от него руки. Ветерок из окна тут же распустил по молочной коже мелкие мурашки, но Хазин даже не поёжился. Игорь про себя считал до десяти. Медленно перекатывал цифры на языке, как леденцы, глядя на экран. Вспоминать о том, как неудачно вломился в ванную, пока там мылся Хазин, было нельзя, он и так чуть ли не половину пачки после этого происшествия выкурил. Гром не хотел бы возвращаться к прошлой жизни, поэтому Петю надо было гнать прочь поганой метлой, пока еще не стало совсем поздно. Отсвет экрана отпечатался на лице и плечах Хазина, сам он тщетно пытался вникнуть в происходящее и прилипшего к себе взгляда не чувствовал. Рассматривая оттенённые хрупкие ключицы и крупную родинку на плече, Игорь задумался о возрасте Пети. Побритого и помытого его вполне можно было принять за дерзкого двадцатилетнего пацана. В тёмной комнате он, опоясанный пледом, казался еще младше. Петя сидел неподвижно, с прямой спиной и закушенной нижней губой, пальцы перебирал, ковыряя заусенец на безымянном, Игорю захотелось укрыть его и убрать подальше от окна. - Ты не замерз? Из окна дует. - А? Да, немножко, – согласился и принялся укутываться, запутался, потому что во время возни своей же задницей уселся на нужный край пледа. - Подожди, – Игорь несмело подполз поближе, но уверенно отмахнулся от Петиных рук и спешно укутал его на совесть, чтобы точно не замёрз. Карие глаза совсем рядом со щекой Грома взмахнули ресницами, а в совиных зрачках промелькнула опасность, которую Игорь слишком хорошо знал, чтобы не заметить. Он убрал забытую руку с чужого плеча и отпрыгнул обратно. Когда в последний раз на него так смотрели, история закончилась отстранением от дел и деревенской ссылкой, которую Игорь до дня появления Хазина считал своим спасением. Одичавший Гром совсем забыл, каково это прикасаться к кому-то, сидя на одной кровати в темноте, поэтому тело отреагировало вполне закономерно, пустив разряд тока от загривка до кончиков пальцев на ногах. Игорь натянул одеяло до самой шеи и притворно-сонным голосом произнёс: – Давай, наверное, расходиться. Завтра рано вставать. - Возьмёшь меня с собой? – Петя встал, но уходить не спешил, загородив собой телевизор. - Куда? – Гром посмотрел на него снизу-вверх и бесшумно сглотнул. Пробудившаяся от долгосрочного сна фантазия тут же нарисовала миллион вариантов развития событий. «Не думай, не думай, блять!» – командовал Игорь, но парочку сценариев всё-таки уловить успел. - В обход. Хочу посмотреть, чем ты тут вообще занимаешься. Дома скучно. - Ну, в принципе, можно. Если проснёшься, возьму. Сам будить не буду, – предупредил Игорь и взмолился, чтобы Петя поскорее свалил в закат и не отсвечивал. - Лады, спокойной ночи тогда. - Спокойной ночи, – Гром повторил за ним и тут же выключил телевизор, погрузив дом в темноту. По-кошачьи долго Хазин укладывался на кровати, возился, перекладываясь с боку на бок, мял подушку и нетерпеливо сопел в ожидании сна. Слушавший его копошение Игорь потёр переносицу и скинул с себя одеяло полностью. По всем признакам самообладания в нём было больше, чем в Пете, поэтому нужно было держаться. Обманчивая уверенность в том, что если он не прогнётся, то Хазин сам не полезет, поселилась в голове Грома. Сдаваться было нельзя, добром такие истории не заканчиваются. Хэппи-энд бывает только в кино, это Игорь к тридцати четырём годам выучил, как молитву «Отче наш». Закрыв глаза, Гром глубоко вздохнул. Его ждали тяжёлые дни борьбы с собой.