Всё не так уж плохо

Юнги собрал лишь половину суммы из той, что просил Хосок. Он себе на гордость плюёт с колокольной башни. Едет к Чимину. Да, поругались немного, повздорили - с кем не бывает. С такими-то характерами взрывными, причём у обоих. Иной раз и до драки доходит, а сейчас просто поговорили на повышенных тонах. Дело уже идёт к ночи. В прокуренном подъезде с надписью "Вася кАзел" на обшарпанной стене с голубой сыплящейся штукатуркой и пахнет не очень, но Мин терпеливо идёт по лестнице к нужной двери. Звонок сломан, поэтому он стучится долго и ждёт, пока ему Пак откроет и впустит его с распростертыми объятьями. — Хулинада? — прямо с порога выдаёт блондин. Юнги шмыгает носом, а потом спрашивает, словно котенок побитый: — Любимый, займешь двадцать рубликов? Пак приподнимает одну бровь, смотря высокомерно. — До когда? Мин растягивает губы. У него появился шанс. — Отдам сразу, как смогу, чес слово, — Юнги смотрит так жалобно. Чимин усмехается, а после кивает, прося зайти внутрь. Мин заходит, захлопывает дверь. Вот свидетелей сейчас совсем видеть не хочется. — Учти, Мин, последние, — Пак смотрит строго, а старший кивает быстро. Он хватает блондина за подбородок очень крепко и к себе притягивает, целуя. Чимин отвечает, конечно же. Куда он денется, ведь любит придурка этого. Юнги отстраняется, причмокивая и смотрит в глаза блестящие напротив. — Жизнь мне спас, золотко, — говорит он загнанно, пытаясь восстановить дыхание после поцелуя. После снова целует, а Чимин руками спускается по его плечам. — Есть хочешь? — спрашивает Пак, когда отстраняется. — Не представляешь, как. С семи утра на ногах и ничего в рот не положил. — Ну пойдём, я тебя покормлю, — блондин глазами указывает на кухню, перед этим прося помыть руки. Чимин готовит не как тётя Зина из столовки напротив, но с голодухи борщ его наполовину тёплый кажется самым лучшим, что Юнги ел в своей жизни. Он ещё хлебушком серым прикусывает, мяса там мало, но и оно имеется. Честно, Мин и не вспомнит, когда последний раз ел домашнее, а не закидывал в себя пирожки за 30 копеек в сухомятку. — Такой добренький сегодня, — Юнги не понимает, что с Чимином произошло и почему тот так изменился. — Ешь-ешь, — улыбается блондин. Мин жевать перестаёт, а после косится странно на этот суп. — Слабительное мне подсыпал? — хмурится старший, сощуриваясь и не доверяя. — Во дурак! — усмехается Чимин. — Что-то не так, да? Ты что-то задумал? — Юнги, от чистого сердца пытаюсь тебе угодить. В чем проблема? — Не-ет, ты ничего не делаешь просто так. Колись, все равно узнаю рано или поздно. Пак опускает глаза на стол. Он кусает губы, а после поднимает взгляд, неловко улыбаясь. — У Чон Хосока скоро День Рождения... — начинает младший тихим голосом. — И... — И я подумал, что он тебя позовёт. Ты же на него работаешь. Юнги языком протыкает свою щеку. Не к добру Чимин говорит о Хосоке, да ещё и с таким энтузиазмом. — Чего ты хочешь? — не выдерживает Мин. Что ему, по слову из него вытягивать? — Возьми меня с собой. — Нет, — отвечает старший сухо, а после ест дальше. — Это ещё почему? — с непониманием интересуется Пак. — Просто нет и все. — Какого хуя, Юнги?! — Чимин, недовольный, повышает голос. — Он опасный, ты понимаешь? Осознаешь вообще, с кем собираешься связаться? Или твоя тупая голова совсем не соображает? — Так и скажи, что ссышь спросить. Ты же его шавка обычная и влияния у тебя на него никакого нет, — младший притворно растягивает губы. — Че ты сказал щас? — старший сощуривается. — Что слышал. Мог бы уже давно занять его место, но, очевидно, кишка слишком тонка дела большие проворачивать. Чимин встаёт из-за стола. Берет пачку сигарет с подоконника и зажигалку. Поджигает бумагу, затягивается едким дымом, одну руку сгибая, а вторую, ту что с сигаретой, выпрямляя и опуская вниз. Стервозная поза. Он так всегда курит. — Мне раз плюнуть подсидеть его, — шипит старший. — Ага, мечтай... — Не веришь? — Не верю, — Пак наклоняется к нему, смотря в глаза и говоря хриплым голосом, — Ты только и можешь, что якать. Юнги дым опускается в суп, а злость приливает к лицу. Он играет желваками, Чимин отстраняется, открывая форточку и садясь на подоконник. Смотрит в окно, в темноту и выдыхает белый дым туда. Мин бы встал и ушёл со злости, но нет, он продолжает сидеть тут. Пробки в кухне выбило из-за строительных работ. Только фонари снаружи горят и освещают кухню. Стоит тишина, только слышно, как трещит чиминова сигарета. — Эй, — зовёт Юнги. Пак оборачивается на его голос, видя этот задумчивый вид на лице Мина, — я не его раб. — Ты это мне доказать пытаешься или себе? — Чимин, просто либо с ним, либо против него. Ты понимаешь, что значит: пойти против Чон Хосока? — Юнги, а ты понимаешь, что значит всю жизнь в нищете? Сколько ты зарабатываешь со своего рэкета? — Это сейчас важно? — Он все тащит и тащит. Тебе не кажется, что этого слишком много? У тебя столько нету. Юнги бесит, что с ним так разговаривают. Он взрослый мужик и сам знает, как ему жить и что делать. Какого хрена ему какой-то певец будет указывать? — Откуда, блять, ты вообще все это знаешь? — кричит Мин. — Ты поговори с ним, попытайся хотя бы, — просит младший абсолютно спокойно. — Что тебе это даст? — Связи. Юнги тяжело вздыхает, а потом спрашивает прямо в лицо: — Соскучился по борделю? К Намджуну хочешь обратно? Чимин скидывает пепел указательным пальцем, а после вновь затягивается. На вопрос не отвечает. — Я тебе могу это устроить, — кивает старший. — Я там деньги получал намного большие, чем ты за всю свою жизнь держал в руках. Захочу - вернусь. Только не надо потом у меня просить взаймы. — Я же сказал, что верну. — Вернёшь, Юнги, вернёшь. Сто рублей, которые ты за последний месяц забрал.