Подари ему любовь

— А что это был за дяденька с вами? — тихо спросил Богдан, когда Дима от них уже ушел, удостоверившись, что Антон точно дойдет до своего дома. — Ну во-первых, со мной можно на ты, — улыбнулся Шастун, опуская взгляд на мальчика, который явно был удивлен такому заявлению.       В детском доме его всегда учили уважительно обращаться к старшим, и Богдан старался соблюдать это простое правило. Мальчик вообще пытался следовать всем правилам, которые были установлены в его доме. Он надеялся, что тогда мама будет гордиться им, надеялся, что так она быстрее заберет его к себе. Да, это было по-детски наивно, но что еще может сделать маленький мальчик? Он пока еще не знал, насколько сложно устроен этот жестокий взрослый мир. — Во-вторых, этот дяденька — мой хороший друг Дима Позов. — Хороший друг? — эти горящие зеленые глазки смотрели на Антона с неподдельным интересом, отчего парень сильно смущался, нелепо улыбался и щурил глаза, как довольный кот. — Ну да. Мы еще со школы дружим. Разве у твоей мамы нет таких друзей? — У мамы… нет, наверное. Она всегда дружила только с папой. Больше я никого не видел…       Богдан замолкает, рассматривая с интересом дома по пути к квартире Антона. Шастун тоже молчит. Он не решается расспрашивать мальчика о семье, о жизни в детском доме. Любой взрослый понимает, что ребенку такие темы могут быть неприятны, и Антону приходится спрятать свое любопытство куда подальше. — А куда мы идем? — Мы идем ко мне домой. Познакомлю тебя со своей мамой и бабушкой.       Антон заворачивает во двор. Тут на него моментально нападают старые воспоминания из далекого детства. Они идут мимо уже давно разваленной и убитой неугомонными детьми площадки с горками и качелями, которые скрипят даже от легкого порыва ветра.       15 лет назад. Скрип старых металлических качелей, которые были сделаны еще во времена СССР, разлетается на весь двор. Худощавый, осунувшийся парень в старой растянутой футболке, потерявшая своей первозданный вид и цвет, безмятежно качался на этих качелях, подгибая длинные ноги под себя, чтобы не задевать кроссовками землю. Между окольцованных пальцев зажата сильно помятая сигарета, которую этот парень честно выиграл в споре со старшеклассниками. — Тох, не боишься, что отец спалит?       Дима пришел на площадку и сел на самый край песочницы, брезгливо отряхивая песок вокруг себя. Он смотрел на друга сквозь нелепые круглые очки, которые периодически сползали ему прямо на кончик носа. — Да похуй… — грустно протянул Антон, делая очередную затяжку и выпуская из легких лишний дым в виде бесформенного прозрачного облака. — С каких пор ты такой смелый? — Я с Машкой расстался… Точнее, она меня бросила, ради Сереги из 11 Б. Сучка! — Дядя Антон, а можно мне пойти на качелях покататься? — неожиданно спросил Богдан, устремляя на Антона умоляющий взгляд, которому невозможно было сопротивляться.       Шастун отгоняет от себя воспоминания из прошлого. Он выпускает ладонь мальчика из своей руки, и тот, весело смеясь, бежит к заветным качелям. Варежками Богдан стряхивает с трухлявых досок свежий снег и залезает на сидение. — Раскачаете меня? — детский голос вызывает волну холодных мурашек по телу.       Антон не знает, почему рядом с этим ребенком его душа буквально тает. Просто этот мальчик настолько чистый, светлый и открытый, что становится даже немного завидно… и страшно… Страшно за то, что этот ебучий, жестокий и несправедливый взрослый мир сломает его, уничтожит эту доброту и свет. И Антон ловит себя на мысли, что он хотел бы, правда, очень хотел огородить этого ребенка ото всего зла, что есть на свете, защитить его, спасти… — Я же говорил: со мной можно на ты, — напоминает Шастун, хватаясь голыми руками за ледяную металлическую цепь, которая будто огнем обжигает холодом нежную кожу на ладонях.       Качели снова скрипят и, кажется, будят своим шумом весь двор. Но мальчик начинает заливисто смеяться, и его искренний звонкий смех заглушает противный скрежет металла, согревая уже до костей продрогшего Антона изнутри. Им обоим не хочется, чтобы этот момент заканчивался…       Но время неумолимо. Стрелки на часах переваливаются за полночь, Богдан начинает устало зевать, и Антон, покрепче сжимая теплую ручку мальчика, ведет его дальше по двору к своему подъезду. Они проходят мимо старой, уже почти развалившейся скамейки, и Шастун, смотря на эти трухлявые доски, присыпанные снегом, снова невольно проваливается в свои воспоминания.       15 лет назад. Антон сидит на скамье перед своим подъездом и не решается зайти домой. Он разглядывает свои руки, разбитые в мясо костяшки длинных пальцев, синяки на запястьях. С носа падают две крупные капли крови и почти сразу же впитываются в тонкую ткань футболки.       Каждый новый вздох сопровождается болью в правом боку, куда прилетел самый сильный удар с локтя. Возможно, было сломано ребро… Но Антон этого никогда не узнает, потому что к врачу он не пойдет даже под дулом пистолета. Само пройдет как-нибудь… — Тоша! Боже мой, что с тобой случилось?!       Перед Антоном откуда-то возникла невысокая женщина средних лет с короткими кудрявыми волосами, которые смотрелись на ее голове как пушистая объемная шапка. Мама. — Ма, да ничего со мной не случилось! — начал отнекиваться парень, не поднимая подбитых глаз на женщину. — Я что по-твоему слепая?! С кем ты опять подрался?! — С пацанами из параллели… — сдался Шастун, который еще с детства не умел врать. — Так вышло… но не драться было нельзя! Это дело чести! Стенка на стенку. Кто не придет, тот трус последний! — Лучше бы ты был целым и здоровым трусом… — устало вздохнула мама, доставая из сумочки ключи от подъезда, — пойдем, раненный солдат, будем лечиться. Иначе так ты у меня до выпускного не доживешь… — Ты тут живешь? — спросил мальчик, разглядывая серую дверь подъезда, которую какие-то недохудожники разрисовали всякими неприличными надписями и картинками. — Вообще, я живу в Москве. Тут моя мама живет и бабушка. — В Москве… — мечтательно протянул Богдан, проходя вслед за Антоном в подъезд.       Тут как всегда пахло сыростью и плесенью. Казалось, будто этот запах уже въелся в стены и ничего его отсюда не выведет.       Ступени, пролеты, этажи… Они поднимаются на самый последний, пятый, этаж и останавливаются у одной из дверей. Антон набирает в грудь побольше воздуха и на выдохе нажимает на кнопку звонка. За дверью слышна мелодичная трель, а после и тихие шаркающие шаги. — Антоша! — дверь открывается, и в проходе появляется мама, которая уже раскрывает руки и порывается обнять сына. — Как же я ра… — женщина запинается на полуслове, замечая рядом с глупо улыбающимся Антоном маленького мальчика, сжимающего руку парня. — Мама, познакомься, это Богдан.

***

— Что ты сразу паникуешь? Антон же объяснил, что это сын его хорошей знакомой!       Бабушка из последних сил оправдывала внука, сидя на кухне за обеденным столом и попивая свой ромашковый чай. Антон сидел рядом, бездумно потупив глаза, и снова ощущал себя 15-тилетним нашкодившим подростком, которого отчитывала мама, а защищала бабушка. — Просто это было слишком неожиданно! Ты звонишь мне в 11 часов ночи, говоришь, что в городе, а приезжаешь с маленьким ребенком! Как я должна на это реагировать?! — мама даже не пыталась скрыть своего недовольства.       Трудно сказать, чем именно она была недовольна в этот раз. У нее всегда находился 1000 и 1 повод для возмущения, поэтому Антон на это внимания практически не обращал. Поворчит и успокоится…       Парень был готов слушать эти семейные склоки хоть всю оставшуюся ночь, но его телефон неожиданно начал вибрировать в кармане брюк. — Алло… — Антон отвечает на входящий вызов и выходит из кухни в коридор, чтобы не отвлекать маму и бабушку от разборок. — Антон, ради Бога, прошу объясни: что там у тебя происходит?! — из трубки послышался недовольный взволнованный голос Арсения. — Почему ты сменил номер? Почему уматал в Воронеж, не предупредив никого? И почему ты не связываешься с Ирой? Она переживает за тебя! — Арс… Это слишком долгая и сложная история… — устало протянул Шастун, потирая глаза ладонью правой руки. — Встретимся в Мурманске, я все постараюсь вам объяснить. — Хорошо. Только позвони Ире, пожалуйста. — Я не могу… Арс, прошу тебя, скажи ей, что со мной все хорошо. Я свяжусь с ней, как только… смогу… — Шаст, произошло что-то плохое? — голос Попова уже подрагивает, предвкушая далеко не веселую историю. — Да. Я ей изменил, — чеканя каждое слово, выдал Шастун, который уже устал держать все это в себе.       Ему хотелось выговориться, хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, а Арс так удобно подвернулся под руку. Антон был готов сейчас излить душу кому угодно, и его совершенно не волновало, что о нем подумают. — Черт… Хуево… — по голосу парня было понятно, что тот окончательно растерялся. — Я не осуждаю тебя, Тох. Это не мое дело. Просто… Ты как вообще? — Плохо. Очень плохо, Арс. Поэтому я прошу тебя, помоги мне как-то отвертеться от Иры. На время. Пока я не готов говорить с ней, не готов смотреть ей в глаза. Мне нужно время. — Хорошо. Я что-нибудь придумаю.       Арсений сбрасывает вызов, а Антон мысленно благодарит его за понимание, за помощь и за короткий разговор без лишних расспросов. Наверное, именно это он и ценил в Попове. Он всегда четко соблюдал личные границы своих друзей, не задавал лишних вопросов и вообще не лез в чужие дела, но в любой ситуации он был готов прийти на помощь.       Стоит отметить, что Арс успокоил нашего взвинченного Антона, и тот уже хотел вернуться на кухню к маме и бабушке, которые подозрительно тихо сидели там. — Дядя Антон… — из гостиной неожиданно выглянул Богдан, которого там уложили спать еще час назад, — а вы… спать… э… — Богдан? Ты так и не уснул? — Антон смотрел в эти печальные зеленые глазки, которые уже очень хотели спать. — Я не могу… Страшно… В доме я никогда не спал один… Мальчик лежал там, в темной комнате, один и молчал… Боялся и молчал…       Шастун заглядывает на кухню, желает маме и бабушке спокойной ночи и идет в гостиную. Богдан уже лежит на разложенном диване, закутанный в одеяло с головой, и виновато смотрит на Антона, который в это время уже переодевался в свои старые растянутые штаны и футболку, хранящиеся в этом доме еще со времен его юношества.       Мальчик жмется к самому краю, когда Шастун ложится к нему на диван, но потом резко расслабляется и устраивается калачиком парню под бок. Буквально через пару минут Антон слышит тихое сопение. Мальчик заснул. А сам Шастун лежал в своей старой квартире, медленно дыша воздухом, который был пропитан атмосферой прошлого, и думал обо всем, что произошло с ним за последнее время.       Мнение на счет этой сумасшедшей девчонки, так резко ворвавшейся в его унылую, размеренную жизнь, теперь было совсем неоднозначным. Да, она уничтожила его реальность, разрушила все, что у него было, но… Она же смогла привнести в его спокойную, но до безумия серую и никчемную, жизнь самые яркие краски. Дарья за какие-то 4 дня подарила ему столько эмоций…       Антон уже окончательно запутался в своих чувствах. Иногда эта девчонка до безумия бесила. В порыве как раз такой ненависти парень и умудрился вмазать девушке по лицу… За этот поступок он до сих пор винил себя, пусть и не помнил, как это произошло. Но кроме ненависти, было еще чувство сожаления. Антону было искренне жаль девушку. Ей ведь можно помочь… Я это точно знаю. Богдана она сможет забрать, когда у нее будет квартира и стабильный заработок. Я ведь могу это устроить. Взять ее хотя бы к нам в команду помощником менеджера. Работа пыльная, но явно лучше, чем подменивать карты за покерным столом и воровать браслеты и кошельки из чужих номеров.       С мыслью о том, что Даше еще можно помочь наладить ее жизнь, Антон засыпает, прислушиваясь к тихому сопению мальчика под боком.

***

— Сейчас мы пойдем к тете Юле, и она отведет тебя домой, хорошо? — Антон натягивает на Богдана его теплую курточку, стоя перед ним на коленях в прихожей.       Мама и бабушка стояли рядом и с нескрываемым умилением наблюдали за этой картиной. Они еще никогда не видели Антона таким заботливым, мягким и спокойным. Этот мальчишка каким-то магическим образом влиял на Шастуна, делая его лучше. — Тош, ты же приедешь потом к нам? — с надеждой спросила мама, когда парень наконец поднялся с колен и начал одеваться сам. — А то мы так и не поговорили нормально. Я тебе штрудель испеку… — Мамуль, конечно я приеду. Сейчас все дела закончим, и я вернусь домой.       Такой ответ маму полностью устраивает, она обнимает сына на прощание, по-матерински тепло целует Богдана в щеку, и отпускает их в дорогу.       До дома Дашиной сестры они добираются достаточно быстро. В этом им способствует такси, которое спасает их от пробирающего до костей холода.       Через полчаса они уже поднимаются по лестнице на этаж, где находится нужная квартира. В этот раз Богдан чувствует себя увереннее, видимо потому, что он тут бывал и уже не раз. Мальчик обгоняет Антона и останавливается у нужной двери, дожидаясь, пока запыхавшийся парень догонит его. — Ну ты и бегаешь, малой… — кряхтит Шастун, нажимая на кнопку звонка. — Дарья, ну где ты ходишь?! Я уже извелась вся! — именно с такими словами Юля открывает дверь и предстает перед Антоном и Богданом в одной ночной рубашке.       Первую секунду она просто стоит и непонимающе хлопает глазами, переводя взгляд с мальчишки на комика и обратно. — Богдан? Шастун? Вы последние люди, которых я ожидала увидеть сегодня на своем пороге… — растерянно протянула девушка, обхватывая себя руками и ежась от холода, который проникал в квартиру из подъезда через распахнутую дверь. — Да мы сами не ожидали, что окажемся здесь. Так сложились обстоятельства… — отвечает ей Антон, беспардонно проходя в прихожую. — Ты упомянула Дарью… Она не дома? — Нет. Я не видела ее с вечера субботы. Я знала, что она пойдет на кладбище в воскресенье, но куда она делась потом…       Юля накидывает на плечи старенький неказистый халатик, ставит на плиту чайник и начинает копаться в холодильнике, в попытке найти завтрак для нежданных гостей. Антон в это время раздевает Богдана, скидывает куртку сам и идет в уже знакомую кухню. — Я виделся с ней вчера вечером. Правда, она ушла от меня вместе с Богданом, а потом я нашел его одного на улице поздно ночью. — Она не могла бросить его на улице! — Мама не бросала меня… — неожиданно вклинился в разговор мальчик, который сидел на стуле напротив Антона. — Мама довела меня до дома, а я потом сам оттуда ушел…       Юля уже хотела что-то сказать, но ее остановила неожиданно заигравшая мелодия звонка на телефоне. — Алло, — девушка долго смотрит в одну точку, вслушиваясь в то, что ей говорили. Антон и Богдан наблюдали за тем, как менялись эмоции на ее лице. — Как..? — голос заметно начал дрожать. — Хорошо… я приеду в ближайшее время…       Юля пустым взглядом продолжает буравить стену напротив себя, а потом медленно начинает оседать на пол. Антон в последний момент подхватывает девушку, не позволяя ей окончательно опуститься на холодную плитку. — Юля? Юля, кто звонил? Что случилось? Юля?! — Сердце… — прошептала она сквозь слезы, которые уже градом лились по ее щекам. — Что? Я не понимаю, Юль! — Шастун уже не знал, о чем думать. В его голове яркими картинками проносились самые страшные сюжеты произошедшего. — Даша… — цепляясь руками за плечо комика, прошептала девушка, — у нее был приступ… Врожденная болезнь… Порок сердца… — Она жива? — Я не знаю…