Autumn

— Чего встал посреди дороги, Поттер? — буркнул Драко и намеренно задел его костлявым плечом, проходя мимо. В задумчивости застывший возле перил Гарри повернул голову и, не отдавая себе отчет в своих действиях, глубоко вдохнул. Аромат мелиссы защекотал ноздри, и её приятный ненавязчивый запах так контрастировал с резкостью самого Малфоя, что Гарри в который раз за семестр впал в ступор. Шестой год обучения в Хогвартсе начался для него с нового открытия. В отличие от магглов, у волшебников пол определялся только к пятнадцати-шестнадцати годам, и потому до поры до времени Гарри понятия не имел, альфа он или омега, и не знал связанных с этим проблем. В частности, какой дискомфорт может доставлять физическое влечение к представителю другого пола, если ты хочешь оставаться в здравом рассудке. Обострилось обоняние, люди стали восприниматься иначе, и появились желания, за которые, порой, было очень стыдно. Все это было абсолютно естественно и катастрофически непривычно. У каждого человека был свой неповторимый запах, и Гарри с удивлением обнаружил, что реагирует на них по-разному и уже сформировал предпочтения. У омег запах был в разы слабее и притягательнее, чем у альф, но, возможно, Гарри казалось так, потому что сам он был альфой. Гермиона упоминала что-то о разнице в восприятии запахов альфами и омегами, но он слушал её вполуха и не помнил, в чем, собственно, она заключается. Это не имело значения. Гермиона уютно пахла корицей, и Гарри прекрасно понимал пропахшую дымом костра Джинни, стремившуюся проводить в её обществе как можно больше времени. Когда они находились поблизости вдвоем, Гарри словно бы оказывался дома, и это благоприятно действовало на нервы, но все же его волновал совсем другой аромат. Ненавязчивый, душистый и свежий. Странно нежный и невыносимо неуместный. Драко Малфой все еще был Драко Малфоем, и новое знание о нем ничего не меняло. А может, меняло все. По крайней мере, желание пикироваться с ним куда-то пропало. И, не то чтобы Гарри начал смотреть на Драко другими глазами, но теперь куда больше его раздражали не колкие и обидные слова, которыми слизеринец все так же исправно посыпал его как из рога изобилия, а ядреный ментоловый запах Грегори Гойла, перебивающий мягкий аромат мелиссы, окутывавший Малфоя невидимым облаком. Это было странно, и Гарри чувствовал себя несколько потерянно в ловушке новых и еще не понятых до конца ощущений. Когда Драко проходил мимо или был поблизости, под кожей расползался томительный жар, медленно вытесняющий здравые мысли из вмиг становившейся ватной головы, а потяжелевший язык примерзал к нёбу. Возможно поэтому, на нарочито грубые и беспочвенные оскорбления Малфоя в какой-то момент он вовсе перестал отвечать, чем безмерно радовал Макгонагалл и Гермиону и удивлял всех остальных, включая самого Драко, отчего-то с каждой встречей мрачневшего при виде Гарри все больше и больше. Если бы Гарри не мерещилось периодически, что Малфой тоже принюхивается к нему, он бы списал это на то, что слизеринец злится из-за невозможности втянуть его в новый конфликт, а так оставалось лишь теряться в сомнениях и смутных догадках, и пытаться впитать в себя побольше полюбившегося аромата. В декабре выяснилось, что теряться в догадках и сомнениях приходилось не только ему. Драко, выглядящий непривычно без сопровождения Крэбба и Гойла, припер Гарри к белоснежной кафельной стенке мужского туалета и, сердито нахмурив светлые брови, почти не заметные на прозрачно-бледном худом лице, процедил сквозь сжатые зубы: — Какого дьявола, Поттер? С учетом щуплого телосложения Малфоя, выпутаться из его хватки не составило бы ровным счетом никакого труда, но Гарри стоял неподвижно, прижимаясь лопатками к холодному кафелю, и глупо улыбался. И только когда гневно прожигавший его взглядом Драко вдруг прижался тонкими сухими губами к его губам в неловком, неумелом поцелуе, напоминавшим скорее просто прикосновение, Гарри отмер и огладил худые, обтянутые белоснежной рубашкой плечи. Малфой все еще сжимал ворот его мантии длинными цепкими пальцами, но отстранять его Гарри не собирался. Запах мелиссы окутывал прохладной свежестью и одурманивающей сладостью, и не хотелось думать ни о чем, кроме тонкой бледной шеи, костлявых бедер под пальцами и сухих губ на своих губах. — Ты пахнешь грозой, — внезапно сказал Драко, отстранившись, и Гарри невольно улыбнулся обвиняющим интонациям в его голосе. — Не нравится? — Заткнись, — буркнул Малфой. Но вопреки демонстрируемой резкости, второй поцелуй был куда более нежный, чем первый, и уже не такой отчаянный. Шестой курс определенно был годом удивительных открытий.