Нет мечтаний в наших сердцах

Литве не понадобилось и месяца, чтобы доказать, что в порученном деле она действительно знает толк. Все бумаги оформлялись аккуратно и правильно, и предоставлялись точно в срок. Кроме того присутствие и помощь кузины оказали самое благотворное влияние на Латвию – по крайней мере, когда они работали вместе, подчерк у него становился явно ровнее. И эти двое так сильно привязались друг к другу, что у Ивана даже возникло предложение подыскать Латвии какое-то другое занятие. Но тут Литва, находившаяся в соседней комнате, заглянула в кабинет с столь многообещающим выражением лица, что вопрос о «соответствии Латвии его нынешним обязанностям» был закрыт. Я, молча, наблюдала за их беседой, больше напоминавшей перепалку, и все больше склонялась к мысли о том, что еще более тесные отношения Тори и Латвии (которых так опасался Иван), наоборот, были бы к лучшему. Например, избавили бы меня от лишней головной боли. Тревожащий меня вопрос опять напомнил о себе во время подготовки к очередному приему. На этот раз я решила воспользоваться случаем и выяснить у Тори суть ее отношений с моей империей. - Ваше Императорское Величество, - послышалось из-за двери моих личных покоев где-то часа за два до начала бала. «Уже в двести семьдесят третий раз она использует это обращение», - рассеянно подумала я. - Впустите. Камеристка открыла дверь. На вошедшей Литве было самое простое платье из всех возможных. Видимо, она набросила его в спешке и только ради того, чтобы добраться до моих апартаментов; волосы у нее уже были уложены и марафет сделан. - Что тебя так взволновало, милочка? – Спросила я, не поворачивая головы – мне отлично было видно ее и в зеркале. Хоть и досадно, потому как отражение свидетельствовало отнюдь не в мою пользу. Сделав положенный реверанс, она подошла и опустила на полочку перед зеркалом небольшой мешочек из черного бархата. - Не пропадали ли у вас сапфиры? Я бросила на мешочек короткий взгляд. - Полагаю, следующая наша беседа с Иваном будет на тему, что мои сапфиры тоже входят в перечень того, что ему не надлежит брать без спроса. - Значит, в следующий раз это будут изумруды, - мрачно заметила Тори. Я сделала вид, что не расслышала этих слов, ожидая, что она будет делать дальше – попросит отпустить ее или продолжит разговор. -Ваше Императорское Величество, могу я задать вам вопрос? Я кивнула ей, мысленно сделав еще одну галочку насчет обращения. - Как вы думаете – зачем он это делает? Быть может, надеется, что я навлеку ваш гнев, однажды не заметив и не вернув этих драгоценностей? Не обращая внимания на недовольное оханье куафера, я повернула голову и встретилась с девушкой взглядом. - А у тебя нет никаких предположений? - Ну, как я уже сказала – чтобы представить меня в невыг… - Неуверенно начала она, но я не дала ей закончить. - За исключением этого. О раздражении, испытываемом ею, можно было догадаться только по поджавшимся губам. - Нет, Ваше Императорское Величество, у меня нет иных предположений. «Двести семьдесят пять» Моя куафер начала бросать на Тори откровенно злобные взгляды, а я, саркастически про себя хмыкнув, решала – прямо ли сказать ей о чувствах моей империи к ее скромной персоне, или немного позабавиться. - Какого цвета твое платье для сегодняшнего вечера, Тори? Она посмотрела на меня почти испуганно – видимо, это был последний вопрос, которого она ожидала. - Бе-белое с красным поясом. По последним парижским образцам. Я, улыбаясь, кивнула, и прищурилась: - Полагаю, он… хотя… ты ведь знаешь цвета нашего флага, верно? – Литва кивнула, и я продолжила, озвучивая мысль, уже несомненно пришедшую ей в голову. – Он просто дает понять гостям, кому ты принадлежишь. От охватившей ее ярости девушка впала в натуральнейший столбняк, не в силах вымолвить ни слова. Я решила дать еще одну подсказку: - Воспринимай это как причуду новоиспеченного супруга, желающего, чтобы его молодая жена носила цвета его дома. Эти слова несколько привели ее в чувство, хотя костяшки пальцев, которыми она вцепилась в край платья, были все также белы от напряжения. - Но я ему не жена. Пожав плечами, я снова отвернулась к зеркалу: - И никому другому – тоже. - Не в этом суть! Если я…, - она осеклась, так как в голову, остывшую после возмущения, наконец, пришла ясная мысль. – Если я буду прибегать к символике России, то окружающие воспримут это, просто как демонстрацию верноподданнических чувств. – С сарказмом закончила она. - Что, бесспорно, пойдет тебе на пользу, облегчая прием при дворе, верно? – С деланным безразличием поинтересовалась я. - Но почему он хочет мне помочь, – и в двести семьдесят шестой раз, - Ваше Императорское Величество? Я взмахнула рукой. - Ты – умная девочка, сама можешь догадаться. Она промолчала, явно злясь из-за того, что я говорю загадками, а я тем временем окликнула камеристку: - Подай рубиновый убор. – И повернулась к Тори. – Наденешь на сегодняшний вечер. Посмотришь, что он скажет, когда увидит тебя в белом с красным. Мы обе отлично понимали, что означает это сочетание – цвета польского флага. Тори присела в книксене и сдержанно произнесла: - Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество. Я дала камеристке знак отдать рубины (те же самые, что были на Тори в первый вечер) Литве: - А теперь возвращайся к себе и доводи туалет до конца. *** На бал она пришла в сопровождении кузена. Оба они вошли, стараясь не привлекать к себе внимания и, в целом, этого добились – по крайней мере до того момента, как Иван отпросился у меня «отыскать ее». Хотя, конечно, произнес-то он «отыскать их». Иногда мне было действительно жаль Латвию. Сегодня был как раз такой случай. Со своего места мне было отлично видно, как Иван воспринял наряд Тори. Какой-то миг он просто смотрел на нее, любуясь, а потом его плечи и спина резко напряглись, и он, схватив девушку за руку, дернул ее к себе, что-то яростно шипя. Она высвободила руку и сделала несколько шагов назад, ближе к моему месту – так, что до меня стали доноситься обрывки их разговора: - … величество милостиво позволила мне надеть ЭТОТ убор, в благодарность за то, что я вернула ей ЕЕ сапфиры. Разумеется, эта сцена не могла остаться без внимания, и, почувствовав на себе чужие взгляды, эта парочка решила изобразить перед гостями пастораль - натянуто друг другу улыбнувшись и держась за руки, они вышли на один из многочисленных балконов. Собственно спор начался именно там. - Полагаю, что дал вам ясно понять – если вы обнаружите что-то в своей комнате, то вам нужно поступить с этой вещью надлежащим образом. – Всё также шипя, начал Иван. - Полагаю, что в данном случае «надлежащим образом» было вернуть рекомую «вещь» владелице! - Заявила Тори, приподнимаясь на носках и подаваясь вперед – так, что они почти соприкоснулись носами. - В следующий раз, когда я принесу вам драгоценности – вы обязаны их принять и носить, как подарок. – Выпалил он, тщетно пытаясь совладать с собственным голосом, готовым сорваться на более высокие тона. - Они не ваша собственность, чтобы вы имели право так ими распоряжаться! Я тихо встала со своего места, давая окружающим знак, что не желаю, чтоб меня сопровождали. - Вы даже представить не можете, чего мне это стоило, - Иван сделал вид, что просто не слышал ее слов. Отсановилась я в нише проема, ведущего на тот самый балкон – выступ стены и тень надежно скрывали меня от их взглядов. Тори тоже с трудом сдерживалась от того, чтобы не просто не закричать от гнева, и стояла, уперев в бока сжатые в кулаки руки. - Да, не представляю, потому, что это не меня, а вас поймали за руку! – Выпалив это, она отступила на пару шагов, пытаясь успокоиться. Иван хихикнул - этого не ожидала ни я, ни Тори, судя по сразу же насторожившемуся взгляду и тому, что она сделала еще шаг назад. - Вот именно. Но на самом деле императрица всегда благосклонно относиться к моим причудам. Потому как во всех иных вопросах я стараюсь делать все, чтобы ее не разочаровывать. Кроме того, я знаю этот дворец как свои пять пальцев. И если то, что мне нужно, находиться в нем, я это добуду. Так или иначе. Мысль о том, что моя империя может запросто взять у меня любую приглянувшуюся вещь, привела меня в ярость, но тут он бросил короткий взгляд в мою сторону и едва заметно склонил голову, давая понять, что заметил мое присутствие и что его слова предназначались не для моих ушей. Что же, умно с его стороны. Завоеванная страна ничего не заметила. - Так что же… я – Великое княжество Литовское – просто ваша прихоть, на которую императрица закрывает глаза, как вдовая хозяйка поместья снисходительно наблюдает за похождениями любимого и в целом послушного сыночка? К этому моменту я пришла к твердому убеждению, что Иван в женщинах совершенно не разбирается, но уже при следующих его словах от этой уверенности не осталось и следа. - Литва. Дорогая моя. Любимая. – Голос у Ивана стал низким и чуть хрипловатым, но полным тепла. Он стал приближаться к ней, осторожно – как к раненому, затравленному зверю. Она испуганно отступала прочь, к перилам. - Объяснитесь! Я не буду содержанк… - Его натиск застал ее врасплох, и она безуспешно пыталась придать своему голосу хоть каплю твердости. - Сердце мое - то, на что она закрывает глаза – не ты. Ты – выше звезд. А дозволяет она не скрывать моей любви к тебе. Он коснулся кончиками пальцев ее щеки. Тори, оглушенная происходящим, позволила ему это прикосновение – и лишь спустя какое-то время уклонилась от него, повернув голову и обратив незрячий взор на заснеженный сад. Иван отнесся к этому спокойно, лишь оглянулся в сторону залы и предложил ей руку: - Давайте вернемся на бал, дорогая. Вы удостоите меня чести и подарите мне следующий танец? Тори стояла все также, лицом к саду, и я использовала этот момент, чтобы покинуть свой тайник. В конце концов, каким будет ответ, я уже знала. И верно - не успела я еще отойти, как до меня донеслось тихое, неуверенное: -Да.