Нет мечтаний в наших сердцах

Я вернулась в окружение своих фрейлин, мудро сделавших вид, что я никуда не отлучалась. Почти сразу же после этого Иван появился в балконном проеме, посылая мне торжествующую улыбку и всем своим видом словно говоря «Я своего добился!» Я подала ему знак подойти – он повиновался, хоть и неохотно, то и дело оглядываясь на балкон, где все еще была Тори. - Мне нужно с нею поговорить. До вашего танца. Его лицо сразу побелело и вытянулось. - Но… Я подняла руку, прерывая этот протест. - Разве я когда-нибудь действовала тебе по вред? Иван нехотя помотал головой. Оркестр заиграл новую мелодию. - Тебе в любом случае придется ждать. Ступай, закажи следующий танец. Он бросил на меня еще один короткий взгляд и направился исполнять указание, но сделав несколько шагов, обернулся: - Пожалуйста,… не спугните ее. Я вскинула бровь, и Брагинский чуть покраснел, правильно уловив смысл «Что я тебе только минуту назад говорила?», кивнул и затерялся среди гостей. Краем глаза я уловила еще одно движение у того самого балкона – это вернулась в залу Тори и теперь несколько растерянно наблюдала за тем, как Иван разговаривает с дирижером. Я взмахнула рукой, привлекая ее внимание и требуя подойти ко мне, при этом всем видом давая понять, что неподчинения не потерплю. Она побелела, как человек, которому зачитали его смертный приговор, подошла, сделала реверанс и в двести семьдесят седьмой раз пролепетала: - Ваше императорское величество. Не желая и дальше ходить вокруг да около, я заговорила прямо: - Теперь ты поняла? Она кивнула и пробормотала, старательно избегая смотреть мне в глаза: - Д-да. - Точно? – Несколько повысила голос я. Литва повернула голову, отыскивая взглядом Ивана, после чего вновь обернулась ко мне: - Он…л-любит меня, - выдавила она. Дернула головой, глаза у нее были испуганными. – Ведь так….? Я тоже посмотрела на Ивана, сама чувствуя на себе испытующий взгляд Литвы. Иван, оживленно жестикулируя, что-то говорил дирижеру – тот обернулся к зале и понимающе улыбнулся. - Ты совершенно вскружила ему голову. Хотя, признаюсь, откровенного разговора на эту тему у меня с ним еще не было. - Я не…то есть… это он… я не давала для этого никакого повода! Я иронично закатила глаза. - Я верю. Иначе это напоминало бы особо изощренное самоубийство – сначала соблазнить такого…человека, как Иван, а потом его так яростно отталкивать. «Да и я бы с тобою совсем иначе разговаривала». Музыка начала стихать, и я запоздало поняла, что времени в моем распоряжении не так уж и много. – А теперь слушай внимательно, и не жалуйся потом, что тебя не предупреждали. – Наклоняясь вперед, чеканно произнесла я. – Я крайне серьезно отношусь к своему положению, правитель в России – больше, чем правитель, и потому не позволю никому лишить его счастья. Быть может, конечно, это чувство скоротечно, пусть и ярко… «Пускай сама решает обижаться на эти слова или нет». Она кивнула: - Это было бы лучше для всех нас, Ваше императорское величество. «Двести семьдесят восемь». - Уверена, но до того имей в виду… Собственные желания Ивана – когда они не отражение нужд страны, а исключительно его личные, сиречь как лица частного – не имеют никакого влияния на политику, нами проводимую. Во всяком случае… - Умолкнув, я обдумывала, как лучше высказать свою мысль, но тут мне на глаза попался Иван, уже торопливо направляющийся к нам, и я схватила Тори за руку. Девушка потрясенно уставилась на меня, но подалась ближе, догадавшись, что я хочу сказать ей что-то важное и не для чужих ушей: - Так вот о чем я вас прошу, Виктория Лоринайте – не используйте его любовь против него. Мое обращение так изумило ее, что суть самой просьбы дошла лишь спустя какое-то время. Мне очень хотелось бы высказаться полнее, но тот, кого мы обсуждали, оказался у нее за спиной буквально сразу же, едва я успела договорить. - Литва, дорогая, вы обещали мне танец. - Произнес Иван, кладя руку ей на плечо. Он улыбался с тем же самым победным видом, который я не так давно с него сбила. Мне не хотелось отпускать Тори с ним, и, судя по тому, как она стиснула мою руку – она этого желала не больше моего. Нас обеих страшило то, как многое может измениться во время этого танца. - То есть, конечно же, если вы, матушка, более в ней не нуждаетесь. – Вспомнив об этикете, вежливо произнес Иван, хотя рука его уже скользнула Литве на талию – каким будет мой ответ, он не сомневался. Я бросила на него взгляд. Право же, откровенное торжество, написанное на его лице, совсем его не красило, особенно на фоне того, что лицо Тори, впавшей в почти полную апатию, было видно мне столь же хорошо. - Помни, Иван, выиграть одну битву еще не значит – выиграть войну. – Сказала я, не заботясь, поймет ли он смысл этих слов или нет, и отпуская руку Литвы. Брагинский тут же перехватил ее, кончиком большого пальца провел по тыльной стороне ее ладони, и осторожно повел девушку к середине залы. Я рассеянно отметила, что свои перчатки он, как и положено, снял. Тори по дороге обернулась – выражение лица у нее теперь было совсем иным. На нем были написаны невыразимое изумление пополам со страхом. Хотя нет, нет. Совсем не то. Ее губы были чуть приоткрыты, глаза - широко распахнуты, и в них совершенно точно можно было заметить отблеск какого-то… чувства? И если быть честной (хотя бы самой с собой) это заставило меня несколько пожалеть о моей просьбе. Выстроившиеся рядами пары закружились в танце. Перед этим я успела заметить, что стоявший неподалеку Латвия послал Литве улыбку, которую, видимо, почитал за ободряющую. Иван и Тори танцевали в тишине. Хотя я не очень точно выразилась – звуков вокруг них было полно: играла музыка, смеялись и переговаривались другие танцоры – они же были единственными, кто за все это время не обменялся ни единым словом. Они отходили друг от друга, сходились вновь, согласно танцевальным фигурам меняясь партнерами с соседними парами; Тори скользила вокруг России со всем изяществом, на которое, как ей казалось, она была способна – но на деле это была лишь тень той грациозной хищницы, которую я видела на первом балу. «Я смогу. У меня получиться обойтись с ним так же, как с другими» - было прямо-таки написано у нее на лице. Иван смотрелся несколько лучше, хотя и его чувственный напор тоже несколько терял свою мощь из-за зачарованного выражения его лица. Дальнейшее я узнала от Райвиса. - Я рад, что сегодня вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы танцевать. – Проговорил Иван, когда они снова сблизились. - Разве я не танцевала на предыдущем балу? – Сдержанно поинтересовалась Тори. Иван усмехнулся, покачивая головой и вставая ей за спину, как того требовала танцевальная фигура. - Нет,… Вы были нездоровы в тот вечер. Она сдавленно кашлянула и впервые за весь танец посмотрела ему в глаза. После чего оба споткнулись – он, должно быть, из-за ее взгляда, она – из-за собственных накативших чувств, окрасивших ее щеки ярким румянцем. Потом они обменялись партерами с другой парой, и разговор прервался. Когда они сошлись вновь, Иван произнес: - Я… - Он откашлялся. – Особенно я рад тому, что вы можете танцевать… со мной. Тори снова взглянула на него, на этот раз, по словам Райвиса – ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Должно быть, именно в тот момент наш с ней разговор предстал перед нею с другой стороны. Она ничего не ответила, и в этом же молчании прошло все время до завершения танца. Но Ивану, похоже, это было безразлично – один этот взгляд все окупил с лихвой. Последующие три танца я все также внимательно наблюдала за ними, сама не в силах понять, что испытываю – удовлетворение или страх? В конце третьего Тори изо всех принимавших участие в танце дам сделала самый глубокий реверанс – и, простившись с Иваном, торопливо направилась к выходу из залы. Почти у самых дверей, она схватила бокал шампанского с подноса проходившего рядом официанта, оглянулась, проверяя, не смотрит ли на нее кто-нибудь (на деле это была только я) и выпила его одним залпом.