The Winds of Chicago

Мы можем отрицать пережитый нами опыт, но наше тело всё помнит — Джин МакЭлвани

Поездки с Эмбер были приятными. Иногда они были весёлыми и ободряющими, иногда — тихими и спокойными, иногда… Иногда они оказывались грустными и мрачными, потому что Земля не вращалась лишь вокруг хорошего. Ну, то есть, она на самом деле вращалась вокруг Солнца, но не стоит забывать, что даже оно, будучи ярким, могло испепелить человека до тла, если он подберётся слишком близко. Ничто в мире не бывает столь ярким, каким кажется. Эмбер была исключением. Она казалась ему ослепительной и была такой на самом деле. Но, опять же, даже у неё были тёмные стороны. Они есть у всех. Просто её светлые части явно перекрывали тёмные. Чонгук не ослепительный. По крайней мере, не как Эмбер. У её сияния был совсем другой характер. Чонгук кажется тёмным. Дело не только в стиле его одежды, а в целом в нём самом. Он улыбается, говорит, действует всегда с какой-нибудь целью. Конечно, у него есть эта впечатляющая аура, но глубоко внутри у него мрак. Невозможно быть хорошим детективом без этого, потому что мрак в их работе — самый верный компаньон. Не мрачный, однако, у Чонгука только запах, мятный, словно он из неё соткан. У Эмбер был приятный аромат, от Чонгука же пахнет, как от автомобильного освежителя. Ему не стоит сравнивать его с Эмбер. Не стоит, но он продолжает это делать, потому что она была его ориентиром и опорой в Гаррисоне. Чонгук же просто раздражитель, противный шум на периферии, который звучит громче положенного, мешает Тэхёну и пробирается в его разум. Он ненавидит мужчину, сидящего рядом с ним, и больше всего хочет, чтобы он исчез, но всё ещё думает о нём, разглядывая серые пейзажи Чикаго. Игнорировать кого-то, кто так ярко отсвечивает, всегда трудно, особенно, если это твой новоиспечённый напарник, о котором ты не просил. В конце концов, Тэхён не может точно сказать, какая часть Чонгука над ним превалирует. Наверное, он узнает об этом позже, раз уж они застряли с ним на какое-то время. — Мы почти на месте, — бормочет Тэхён, когда они приближаются к Вэст Лоуну. — Я знаю город, — отзывается Чонгук, продолжая смотреть на дорогу. Тэхён закатывает глаза и вздыхает. Да, этот придурок пока что не потерялся, но сказав, что знает город, он явно переоценил свои способности. Он никогда не узнает Чикаго так, как знает его Тэхён, в особенности, его самые неблагополучные районы. Он коротко косится на Чонгука: даже от того, как он ведёт машину, пасёт богатством, вся его поза кричит о нём. Он держится как-то высокомерно, хотя просто сидит за рулём. Его поведение каким-то образом умудряется действовать Тэхёну на нервы. Они вообще из одного мира? — Приехали, — объявляет Чонгук, паркуя джип у тротуара. Тэхён никак не реагирует и отстёгивает ремень, быстро выходя из машины. Тяжёлые свинцовые тучи угрожающе нависают над районом, что объясняет непривычную безлюдность улиц, за исключением трёх подростков на баскетбольной площадке. Тэхён не был из тех, кто играл в мяч перед домом. — После вас, — ехидничает Чонгук, указывая ему жестом на тропинку к дому. — Поблизости нет камер, так что ты не в настроении, а? — усмехается Тэхён и шагает к двери. — Я просто стараюсь быть вежливым, ты, мудила. — А это уже крайне невежливо с твоей стороны, — Тэхён держит все оскорбления при себе и стучит в дверь. Проходит минута, но никто не открывает. Он поглядывает на Чонгука и стучит вновь, три раза. — Это моя фишка, — говорит он. — Что? — хмурится Тэхён и слегка к нему поворачивается. — Стучать три раза. — Все так делают, Чон, — усмехается он. — Добро пожаловать в реальный мир. Чонгук ничего не отвечает и движется вдоль фасада, заглядывая в окна. — Что-то не так, — замечает он в итоге, но его голос практически заглушают порывы усилившегося ветра, хотя стоит он всего в паре метров от Кима. — Что там? — кричит Тэхён с другой стороны фасада. — Не вижу! — Я тоже. Ёбаный ветер, почему он решил выдуть из них всё дерьмо прямо сейчас? И ёбаные шторы. Тэхён ни черта не может разглядеть внутри из-за них. Сам дом, к слову, достаточно ветхий. Тэхён сам не во дворце живёт, но это слишком даже для него. Дело даже не в качестве камня или что-то в таком духе, а в атмосфере вокруг этой местности. Кирпичи, из которых построен дом, были действительно тёмными от старости, но воздух в округе был ещё темнее. Да, у воздуха нет цвета, Тэхён не идиот, но всё вокруг казалось таким… мрачным? Словно пропитанным изношенной концентрированной печалью, спрятанным под тяжёлым облаком горя. Дом Дженис был уютным и располагающим, но этот нет. — Может, он жил один, — предлагает Чонгук, снова оказавшись рядом. — Не думаю, — произносит Тэхён, анализируя всё перед глазам. — Давай осмотримся. Тэхён кивает, и они снова разделяются. Чонгук обходит дом справа, а Тэхён — слева. Он аккуратно ступает по узком газону вдоль торца, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в окнах. Все они также завешаны обветшалыми занавесками, поэтому Тэхёну приходится цепляться взглядом за всё подряд. Трава на газоне достаточно высокая, явно давно не стриженная, забор с его стороны дырявый, за ним, вероятно, даже не следят. Наконец, он оказывается позади дома, где располагается небольшой сад, также сильно заросший травой. — Он едва ли кажется жилым, — подмечает Чонгук, когда они встречаются. Повисает тишина, и внезапно Тэхён краем глаза замечает какое-то движение. — Но он жилой, — детектив приближается к одному из окон. — Внутри кто-то есть. Чонгук подходит ближе, что, если честно, раздражает, но они же теперь напарники, не так ли? Просто, блять, замечательно. — Мы знаем, что вы внутри! Откройте дверь, это полиция. Слышать голос Чонгука каждый день будет невыносимо. — Подождём у входа. С этими словами младший направляется обратно к фасаду, и Тэхён спешно за ним следует. Чонгук трижды стучит в дверь, повторяя требование открыть, и показывает свой значок в глазок. Они ждут около минуты, прежде чем происходит чудо: дверь, наконец, приоткрывается, сдерживаемая короткой цепочкой. Дом кажется заброшенным, но дверная цепочка установлена? Странно. — Здравствуйте, я детектив Чон, — начинает он, — из Бюро расследований, а это мой напарник, детектив Ким. Почему он не представился, как Чон-Кирни? Не то чтобы Тэхёна это волновало, но всё же это странно. Дверь наконец открывается полностью, и на пороге они замечают мальчика. Просто мальчика с подозрительно прищуренными глазами. — Здравствуйте, молодой человек, — Тэхён так же демонстрирует свой значок. — Здесь проживает Френсис Гудман? — Что мой отец натворил на этот раз? — Твой отец? — повторяет Чонгук. — Ага, к несчастью. К несчастью? О, нет. — Мы можем зайти? — спрашивает Тэхён самым мягким своим тоном. — Конечно. Подросток отступает в сторону и впускает их, прежде чем закрыть за ними дверь. Тэхён боится того, что будет дальше. Внутри дом выглядит так же скромно, как и снаружи. Комнаты обставлены деревянной мебелью, которая совсем их не украшает. Как вообще можно было бы украсить такое место? Мебель сделана из грубых материалов и, в довершение всего, покрыта толстым слоем грязи и пыли. Паркетный пол скрипит от каждого их шага, пока они направляются в некое подобие гостиной. На кожаном диване имеются потёртости и даже дыры, как и на двух стоящих по бокам креслах. Самым внушительным в комнате выглядит старый выключенный телевизор. Слава Богу, парень предлагает им сесть в кресла, после чего предлагает напитки. — Нет, спасибо, — отвечает Тэхён, и Чонгук соглашается с ним. — Ладно, в холодильнике всё равно почти пусто. — Пожалуйста, присядь тоже, — просит старший. — Как тебя зовут? Мальчик смотрит на них странным, не совсем понятным Тэхёну взглядом. Он не враждебный, но и не дружелюбный. Что происходит в его голове? — Хайме, сэр. Хайме, значит? В чертах его лица и правда заметны латинаомериканские корни, может, его мама оттуда? — Хайме, ты живёшь здесь один? — Вы имеете в виду, живёт ли с нами мама? — Тэхён кивает; умный парень. — Не, она умерла. Блять. Чонгук молчит, но Тэхён может сказать, что слушает он внимательно. Чем меньше он открывает свой рот, тем лучше. — Вы знаете, как это бывает. Она погибла в автокатастрофе три года назад, а я выжил. Типичная история, не правда ли? Мать умирает, когда куда-то отвозит сына, ребёнок выживает, и тогда вся ответственность ложится на его отца. Так всё и было? Тэхён, к сожалению, ставит именно на такой исход. — Прими мои соболезнования, — говорит Тэхён, стараясь изо всех сил не вытащить блокнот прямо сейчас. Сообщать Джошу о смерти Дженис было непросто, но со взрослыми всё же легче. Ну, не со всеми, всё всегда зависит от контекста, но поведение Тэхёна отличается, когда дело касается детей и подростков, сыновей и дочерей. Тэхён никогда не терял ни мужа, ни жену, но он потерял отца. Он всё ещё чувствует боль в груди, когда вспоминает об этом, хотя тогда он был чертовски сбит с толку всем происходящим. Его тело реагировало само по себе, несмотря на отключенный разум. — Послушай, Хайме… — Он умер? — в его глазах мелькает искорка надежды, может быть. Неужели всё был настолько плохо? — Скажите, что он… — Да, — перебивает его Чонгук, откидываясь на спинку кресла. — Да, он мёртв. Воцаряется тишина, почти вакуум, но не та, которая знакома Тэхёну. Не та, которую он испытал на себе. Этот парень ненавидел своего отца, ненавидел его больше всего на свете, это видно по тому, как он буквально расслабляется всем телом, расслабляется куда быстрее, чем Тэхён и его дерьмовый напарник. Хайме мечтал об этом моменте. По какой-то причине это пробуждает в Тэхёне странное чувство. Он не удивлён, ненависть быстро разрастается почти во всех. Он не может осуждать кого-то за ненависть, это было бы лицемерно и чертовски глупо. Но, видите ли, Тэхён многое бы отдал, чтобы вернуть отца, так что при виде подобного облегчения у Хайме ему становится больно. Он сочувствует ему, хотя кажется, что парень и так достаточно силен. Подростки могут демонстрировать удивительную силу, это не ново, но всё же. Мальчик прокашливается и с равнодушным выражением на лице спрашивает: — Как он умер? Он действительно силен, не так ли? Или, по крайней мере, он хорошо умеет притворяться. Этот мальчик явно не подозреваемый в списке Тэхёна. У него были мотивы, как у Джоша, но, может быть, в этом и заключается сам метод настоящего убийцы? Возможно, но с Джошем это казалось более убедительным. — Его убили прошлой ночью, тело мы нашли в парке Гумбольдт, — Чонгук косится на него, будто спрашивает разрешение, чтобы продолжить, но старший знает, что дело не в этом. Этому говноеду от него не нужно никакого разрешения. — Его пытали, а затем перевезли в парк. — Пытали? Заслужено. Блять, похоже, и правда было настолько плохо. При более внимательном рассмотрении Хайме кажется усталым, словно подобную усталость он испытывает каждый день, потому что для него это обычное дело. Она становится частью жизни, потому что причина её никуда не денется, никогда не оставит вас одного. Теперь он один. — У тебя есть родственники в Чикаго? — спрашивает Тэхён спустя пару секунд. — Нет, здесь нет, но моя старшая сестра живёт в Нью-Йорке. В Нью-Йорке? Просто совпадение или же нет? Чонгук думает о том же самом, судя по выражению на его лице. — Мы скоро с ней свяжемся, хорошо? — Хайме кивает Тэхёну. — Кстати, сколько тебе? — Пятнадцать, — он переводит взгляд на Чонгука, который задал ему вопрос. — Так, вы сказали, его пытали? — Да, но мы пока что не знаем, кто, — осторожно отвечает детектив. — Мы можем задать тебе несколько вопросов, молодой человек? — Вы же за этим пришли, — он скрещивает на груди руки и пожимает плечами. — Задавайте. Он и правда кажется спокойным после таких новостей. Может быть внутри он даже радуется? Или просто ещё не до конца осознает? Или пытается сохранить лицо? Тэхён не понимает, что из этого правда. Наконец он достает блокнот из пальто, которое не снимал, потому что даже внутри чертовски холодно. Чонгук бросает на него странный взгляд, но Тэхён просто приподнимает бровь, сжимая в руке чёрный карандаш. — Когда ты последний раз видел отца? — Вчера, около полуночи, думаю, — Хайме вздыхает и закатывает рукав своего свитера, демонстрируя несколько синяков. Ну, блять, конечно же, Тэхён был прав. — Он сделал это со мной и ушёл ещё выпить. Чонгук с трудом сглатывает, получив ответ на свой вопрос. Он не тупой, должно быть, тоже ожидал подобного, но всё же. По крайней мере, он не кажется таким уж бесчувственным, но всё ещё остаётся сволочью. Справедливость восторжествовала, но не совсем привычным и верным способом. — Ты никому об этом не рассказывал? — О том, что он бил меня, когда ему захочется? Не, ничего бы не изменилось. Сейчас уже всё в порядке, да? Тэхён ненадолго опускает голову. Сейчас не время размышлять о своём прошлом. Его отношения с отцом были противоположны отношениям Хайме и Фрэнсиса. Он не знает, каково это получать удары от собственного отца, потому что его отец любил его чистой, скромной любовью. Тем не менее, он знает, каково это в принципе получать удар за ударом, помнит усилия, которые прилагал, чтобы просто встать или дышать, и боль, преследующую его после. Он всё это знает, но гораздо проще, когда избивает тебя не тот же самый человек, который должен защищать и оберегать. — Да, с нами ты в безопасноти, — отзывается Чонгук, заметив, что Тэхён отвечать не собирается. — Вы мне не нужны, — протестует Хайме, всё ещё сидя со сложенными на груди руками. — Тебе уж точно, но куда лучше будет с нами, чем без нас, так? Мальчик слегка дуется, молчит, но после коротко кивает. — Ага. Тэхён пишет на чистой странице «жестокое обращение с детьми» и много раз обводит. Алкоголь — это действительно чума. — Ты говорил, что твой отец пил? — переспрашивает Чонгук, начиная опрос в этот раз. — Как, блин, рыба, детектив. «Отец-алкоголик» также обводится несколько раз. — Знаешь, куда он ходил той ночью? — Он всегда ходит в угловой магазин, круглосуточный. Всего в паре метров отсюда. Они сходят туда позже. Тэхён понимает, что вопрос глупый, но всё же задаёт его: — У твоего отца были враги, недоброжелатели? — Кому понравится агрессивный сосед-алкоголик? — Справедливо, — признаёт Тэхён. — Но, может быть, кто-то особенный? — Ну, был один чудик. Приходил сюда раза три, долбился в дверь и всё такое. Думаю, Фрэнсис был ему должен, по-крупному. Теперь он называет его «Фрэнсис», не «отец». — Ты знаешь его имя? Помнишь внешность? — Ищите Байрона. Высокий, мясистый, с длинными волосами и в кожаной куртке. Я видел его только со спины один раз, но несколько раз слышал его голос, очень громкий. Он не показался мне добродушным. — Знакомый типаж, — Тэхён всё это записывает. Кожаная куртка. Может, байкер? Парню бы подошло. — Где работал Фрэнсис? — спрашивает Чонгук, также избегая слова «отец», что вполне разумно. Тэхён вынужден согласиться. — Он был механиком в гараже неподалёку. Чонгук кивает и косится на Тэхёна. Он раздражает, даже особо не стараясь. — Думаю, на сегодня вопросов хватит, — заявляет Тэхён спустя пару минут тишины. — Мы не можем оставить тебя одного, поэтому я попрошу двух своих коллег приехать сюда, пока мы работаем. Они также позвонят твоей сестре и попросят приехать за тобой. Хорошо, Хайме? Парень соглашается и даёт им контактные данные своей сестры, двадцатичетырехлетней девушки, которая переехала в Нью-Йорк за несколько месяцев до автокатастрофы, в которой погибла их мать. — Я быстро, — сообщает он и покидает дом ненадолго. Оказавшись на крыльце, он достаёт теперь уже заряженный телефон и набирает Лероя. — Привет, мелочь, мы нашли сына Фрэнсиса у него дома. — Дерьмо, и как он? — спрашивает Лерой, перекрикивая голоса на фоне. — В порядке, кажется. Мужик был алкоголиком и бил Хайме, сам понимаешь. — Ещё один пострадавший ребёнок? Блять. И, Хайме? Испанские корни? — Да, наверное от матери достались, судя по внешности Фрэнсиса. Она погибла в автокатастрофе три года назад. — Так он один остался, я правильно понимаю? — Правильно, и именно поэтому ты сейчас притащищь свою задницу сюда, чтобы присмотреть за ним, пока мы не найдём решение. — У тебя, гения, уже наверняка оно есть. Тэхён закатывает глаза, хоть Лерой и не может его видеть. — Его старшая сестра живёт в Нью-Йорке. Сообщи ей перед уходом или попроси Сокджина с ней связаться. Я вышлю тебе её номер. — Хорошо, шэф. Шэф. Забавно, как такое идиотское прозвище может заставить Тэхёна почувствовать себя лучше. Дело даже не в самом слове, а в интонации, с которой Лерой его произнёс. Он ведёт себя, как придурок, когда этого хочет, но Лерой значительно облегчает их работу, просто оставаясь самим собой. — И возьми с собой кого-нибудь. Увидимся, Рой. Тэхён вешает трубку, отсылает номер сестры Лерою, а затем смотрит на часы. Полдень уже в самом разгаре, но у них еще много времени, учитывая, что теперь они — часть оперативной группы. Детектив глубоко вздыхает и возвращается внутрь. — Я знаю, ты боксёр, — Тэхён слышит голос Хайме ещё в коридоре, но не понимает, почему он это говорит. Что они успели натворить за пять минут? Он проходит в гостиную и видит, что Чонгук кивает. — Ты умный, — признаёт Чонгук и вскидывает руки в воздух на пару секунд. — Но ты, — он обращается к Тэхёну, — ты не боксёр. Тэхён смеётся, удивляясь тому, что в этот странный разговор вплели и его. — Я не боксирую, но я умею драться. Настала очередь Чонгука немного посмеяться, что неудивительно. Для богатея у него действительно дерьмовые манеры. Эти люди самые худшие. — Вы не нравитесь друг другу, да? Они вдвоём горько усмехаются, глядя на Хайме. Он ещё мудрее, чем они думали. — Это настолько очевидно? — спрашивает Тэхён. — Ага, жалко даже. Вы могли бы быть отличной командой. Сам он всё ещё смотрит на Хайме, но чувствует пристальный взгляд Чонгука на себе. Чего ему надо? — Вы кажетесь умнее большинства копов. — Наши коллеги тоже достойны, вот увидишь, — уверяет Тэхён. Лерой может быть идиотом, но редко, когда это касается работы, и он, вероятно, возьмет с собой Джорджи, которая кажется ему отличным копом. Она умная и милая, чего не скажешь о Чоне. Ну, он может быть милым, но точно не с Тэхёном. Воцарившуюся тишину вскоре нарушает Хайме. — Так вы расскажете мне, как его пытали? Почему бы нет? Он имеет право знать, как его отец и мучитель в одном лице умер. Тэхён не стал бы рассказывать подробности любому другому подростку, но он больше не может скрывать правду. Лучше узнать это из уст детектива, чем из СМИ. — Паяльником. По всему телу остались следы. Хайме хмурится, и в этот момент Тэхён понимает, что что-то не так. — Это нельзя сравнивать, но… — парень приподнимает другой рукав своего свитера, и на внутренней стороне его локтя они замечают круглые ожоги от сигарет. — Он делал это раньше. Блять, убийца знал об этом? Поэтому выбрал паяльник? И, что самое важное, как отец мог так поступить со своей плотью и кровью? Никакой ребёнок не заслуживает такого отношения. Тэхён хочет сказать, что ему нужно было кого-то предупредить, по крайней мере, свою сестру или друга, но он понимает, что это бесполезно. Такие дети, как он, одинокие и самостоятельные, сильные и гордые. Откуда он это знает? Сам был таким же. Его родители никогда не обращались с ним плохо, это делали с ним улицы. Боже, пару раз его избивали до полусмерти. Поэтому он понимает поведение Хайме. — Это ничего не изменит, но мне жаль, что ты пережил это, — говорит Чонгук, не поднимаясь с места. — Что не убивает, делает нас сильнее, так? Иногда, да. Но иногда это ломает тебя, заставляет почувствовать себя мёртвым, хотя сердце всё ещё бьётся в груди. Ты как будто бы всё ещё жив, но, вроде как, уже и нет. В последствии, да, ты можешь думать, что случившееся сделало тебя сильнее, но потом ты осознаешь, что оно просто умертвило какие-то части тебя. Ты больше не можешь жить так, как раньше. Вот почему человек настолько сложное и дерьмовое существо. — Если уж Ницше так сказал, значит это имеет смысл. Конечно же Чон-Кирни не упустит возможности поиграть во всезнайку. Чёрт, Келли Кларксон сейчас на каждом углу. Спустя минуту болтовни между Чоном и Хайме раздаются три коротких стука в дверь. Тэхён усмехается: и правда все так делают. Преодолев расстояние до коридора за несколько шагов, Тэхён открывает дверь, приветствуя Лероя и, как он и думал, Джорджи. — Лаура прилетит первым же рейсом в Чикаго, — сообщает ему Лерой. Значит, сестра прибудет сюда где-то через три-четыре часа. Тэхён кивает облегчённо. — Он хороший парень, сами увидите. Мы проверим пару мест с Чонгуком, а вы оставайтесь с ним. — Так и сделаем, — кивает Джорджи, прикрывая дверь. Они направляются в гостиную, где Хайме знакомится с новыми лицами. Чонгук встаёт и прощается с парнем, поблагодарив его за сотрудничество. Тэхён делает то же самое и против своей ёбаной воли направляется к выходу вместе с Чоном. Оказавшись снаружи, последний глубоко вздыхает и потягивается, разминая плечи. — Особенный ребёнок, верно? — Угловой магазин в той стороне, пойдём, — говорит Тэхён, совершенно игнорируя замечание Чона. — Ты просто хмурый старикашка, — усмехается тот. — Это ты болтаешь без умолку, как дряхлый старикашка, придурок. — Да, стараюсь соответствовать тебе! Тэхён разворачивается и пристально на него смотрит. — Я тебе, блять, не друг, Чон. Либо ты сейчас затыкаешься, либо я выбью тебе зубы. Понял? Конечно же, Чонгук смеётся. Он должен был предвидеть это. Он, блять, смеётся, и, чёрт, Тэхён долго этого не вынесет. — Попробуй только, Ким, — Чонгук явно провоцирует его, делая шаг ближе, их взгляды сталкиваются, словно клинки на холодной войне. Они не двигаются долгие секунды, застыв посреди тротуара. Во взгляде Чона нет ничего, кроме провокации, и ничто не раздражает Тэхёна больше, чем это. Он чувствует, как кровь пульсирует у него в висках и сжимаются челюсти. Блять, он не может избить его. Начальница ясно дала понять — если понадобится, она с лёгкостью понизит Тэхёна в должности. Он не может, но у него аж руки чешутся, блять.