The Winds of Chicago

Он всё-таки принял этот проклятый душ. Было бы куда приятнее, если бы не тяжесть, взваленная на его плечи. Казалось, что он пытается смыть кровь с рук, утопить чувство вины. Не помогло. Не помогло, поэтому сейчас он просто стоит посреди чонгуковой ванны, с трудом глядя в зеркало. Такого быть не должно, это же всего лишь его лицо. Кто вообще не может выносить собственное отражение? Даже те убийцы могут, даже им наслаждаются. Дело в том, что Тэхён не убийца. Звучит сумасшедше? Почему он не убийца, когда четверо человек уже погибло? Трое, если принять во внимание, что смерть Дженис он никак не мог предотвратить. Всё же. Он не был святым, никогда таковым не притворялся, но и убийцей становиться он не хотел. Ты уже убивал. Ах, да, точно. Убивал и не жалеет об этом. Но это другое. Он не мог тогда поступить иначе, ведь так? Тот мужчина застрелил Эмбер, лучшее в его жизни, прямо на его глазах. Это была самооборона и, возможно, месть отчасти, но он действительно защищал себя. Две пули в голову этого уёбка, быстро и точно. Месяцами после ему снились кошмары об Эмбер, о том, что он сделал. Но он всё равно не поступил бы иначе. Но, опять же, это другое, и Тэхён в зеркало не смотрит, подсушивая волосы полотенцем и надевая привезённую с собой одежду. Это всё походило бы на ночёвку, если бы они были лет на десять моложе, а обстоятельства сложились бы иначе. Тэхён не знает, что это вообще такое, и не уверен, хочет ли выяснять. Лучше просто остаться в неведении, ради себя и Чонгука. Ничего хорошего не случится, если они станут думать об этом слишком часто, потому что у них и без того есть, о чём поразмыслить. К сожалению, это вопросы жизни и смерти. Ему правда не стоит быть здесь, но уже слишком поздно. В этот раз он не может убежать, вернее, может, но они оставили его машину около участка, а замерзать на улице ему не хочется. Он и так уже слишком много сил отдал сегодня. Стоит двери открыться, Тэхен ступает на холодный мраморный пол… кстати, кто архитектор? Он бы с радостью с ним побеседовал немного. Оказавшись у дивана, Тэхён находит там Чонгука, который уже устроился на нём с телефоном в руках. Он быстро откладывает девайс, как только чувствует вес чужого тела, под которым прогибается диван. — Лучше? — Нет, но вода хотя бы была горячая. Чонгук ёрзает на месте, чтобы лучше смотреть на Тэхёна. — Ты не принимаешь горячий душ? У Тэхёна нет сил даже вздёрнуть бровь, но мысленно именно это он и делает. — Только, когда есть горячая вода. Тэхён просто слишком ленивый, чтобы чинить свой бойлер, но ему не чужды периоды, когда у него действительно не было доступа к горячему водоснабжению. Славные времена. — Ну, здесь она есть всегда, так что… — Я не буду ходить к тебе, чтобы помыться. Никогда в жизни, слышишь меня? Чонгук запускает руку в свои влажные волосы и вздыхает. — Пока ты хорошо пахнешь, я не буду больше поднимать этот вопрос. — Я всегда пахну лучше тебя, не волнуйся. Чонгук смеётся так тихо, что Тэхён точно не расслышал бы, если бы не сидел так близко. В уютной тишине они наслаждаются мягкостью дивана, утопая в подушках и позволяя ногам наконец получить заслуженный отдых. Диван не должен казаться таким удобным. Диван не должен напоминать ему о той самой ночи. И всё же. Стоит ли ему волноваться или же просто принять и жить дальше? Ах, забавно, как-будто случилось что-то, что мешало бы ему жить. Это ерунда. Первый и последний раз, верно? Для них обоих так будет лучше. И всё же Тэхён облажался. Если честно, он лажает практически во всех сферах своей жизни, так что ничего нового. Как там было? О, да. Он скорее умрёт, чем назовёт Чонгука своим напарником, но он уже это сделал. Он скорее умрёт, чем признает своё влечение к Чонгуку, но он уже это сделал. Он скорее умрёт, чем переспит с Чонгуком, но то, что произошло в этой самой комнате, говорит об обратном. Бога ради, что следующее? Он надеется, что ничего, но в то же время… ладно. — Я рад, что ты здесь. Голос Чонгука не должен быть таким нежным, не должен казаться мягким бризом посреди жаркого лета или тёплым очагом во время суровой зимы. У Тэхёна, возможно, уже галлюцинации от усталости, вот и всё. Иначе это не объяснить. В его голосе не может быть столько успокаивающего бархата. — Знаешь, я редко делаю, что мне говорят, как и ты. — Если ты такой раздражающий, — ворчит Тэхён, глядя в потолок, — то я ухожу. — У тебя нет машины. — Возьму такси. — У тебя нет денег. Тэхён открывает глаза, чтобы глянуть на Чонгука. — Заткнись, богатей. На такси мне хватит. Тишина. Мимолетная, но так долго тянущаяся. Голос Чонгука всегда так хорошо её заполняет. — Ты не хочешь быть здесь? Для незнакомца тон Чонгука покажется ровным и уверенным, но не для Тэхёна. Сейчас он знает его куда лучше, потому легко может выделить даже самые малейшие изменения в его голосе.  Может, он просто убедил себя в этом, и на деле не знает его совершенно. Ему не стоит хотеть узнать его лучше. — Я не уйду, — отвечает Тэхён, обходя поставленный вопрос. Конечно он хочет быть здесь. Убого, да? — Но ты хочешь быть здесь или нет? Он не отступит, да? Ладно. Тэхён поворачивает голову к Чонгуку, прижимаясь щекой к спинке дивана, чтобы заглянуть в его невероятные глаза, которые сегодня блестят не так ярко, но всё же сохраняют ту искорку. Тэхён бы схватил пулю ради этих глаз, но он сделал бы это ради любого из его команды. В конце концов, он взял на себя вину за поступок Лероя. В этом нет ничего такого. Ложь самому себе всегда была отличным способом абстрагироваться. Об этом он прекрасно осведомлён. — Я хочу. Я хочу тебя. — Спасибо, Тэхён. Но я не могу быть с тобой. — Почему ты вдруг выглядишь таким несчастным? — спрашивает Чонгук слишком нежно, чтобы в это поверить. — Вовсе нет. — Твои глаза говорят совсем о другом, дорогой, — говорит Чонгук, не отводя взгляда. Были времена, когда Тэхён искренне желал, чтобы Чонгук подавился своим «дорогой». Кажется, это было так давно. — Мои глаза? Их голоса не громче приглушённого шёпота, и хрупкие слова вырываются неумело вместе с ним. Слова, которым лучше бы остаться невысказанными. — Они блестят, — он умолкает и чуть двигается, но глаз не отводит. — Как будто ты скоро заплачешь. Ерунда. Столько всего случилось, что доказало ему — слезами горю не поможешь. — Не собираюсь. Всё может пойти прахом, если он будет говорить громче, поэтому он бормочет снова и снова, надеясь на очередной нежный ответ Чонгука, который станет благодатью для его ушей. — Просто устал, — добавляет Тэхён. — Тогда давай спать. — Нет, — отвечает он слишком уж быстро, после чего поясняет: — Я, вроде как… хочу поговорить, наверное. Или просто посидеть так ещё немного. Здесь хорошо. — Всё, что захочешь, Тэхён. Его имя не должно так плавно и легко соскальзывать с языка Чонгука. Но, нет, не всё, что он захочет. Он не может этого себе позволить, потому что это слишком. Тэхён благодарит его и отводит взгляд, потому что не в силах больше его выдерживать. Младший на этот жест не обижается, продолжая разглядывать Тэхёна, который позволяет, будто бы наслаждаясь тем, что достоин внимания Чонгука. Сейчас Тэхён задумывается о том, что с ними произошло. Как они оказались здесь, сидя рядом друг с другом как… как кто? Как они дошли до отметки, когда вместо того, чтобы просто выносить друг друга, они стали искать любой предлог, чтобы побыть рядом. До той отметки, когда уже не скрывают то, что нуждаются друг в друге. Потому что всё именно так, верно? Тэхён пришёл, потому что ему был нужен кто-то,  Чонгук позвал его к себе по той же причине. Но вопрос кроется в другом — им нужен был кто-то или именно они? Ответа Тэхён не знает. — Знаешь, я раньше принимал спиды, — внезапно выдаёт Чонгук, и Тэхён не может не повернуться к нему, сдвинув брови к переносице. — Мет или амф? Чонгук на мгновение опускает глаза, после чего быстро вновь поднимает их на Тэхёна. — Амф, слава богу. Это, конечно, лучше, но вообще без наркотиков было бы идеально. Если честно, Тэхён о наркотиках знает мало, кроме старого доброго «не употребляйте наркоту, детишки». Их он никогда не пробовал и даже не хотел. Он и так уже чувствует себя чертовски несчастным, так что ему не нужны какие-то дерьмовые химикаты, которые заживо его похоронят. — Ты был зависим? — Был. Приглушённый шёпот, ничего более. — Я, — горло Тэхёна внезапно пересыхает. — Никогда бы не подумал, что ты в прошлом наркоман. Даже смех Чонгука едва уловим. — Так вот, кто я для тебя теперь? Бывший наркоша? Это совсем не то, что он имел в виду. — Нет, я… — Может, стоит снова начать их принимать, — перебивает его Чонгук. — Так я смогу быть более эффективным. Тэхён его понимает, честно. Он сам иногда хочет, чтобы сон перестал быть обязательным. — Пара дней без сна ничем нам особо не поможет. — Ты знаешь, что поможет. — Нет, — произносит Тэхён почти что одними губами. — Тогда я буду тратить все свое время, переживая о тебе. Он не знает, как интерпретировать то, что мелькает в глазах Чонгука на мгновение. — Ты бы переживал? Он не знает, как интерпретировать тон Чонгука, слишком хрупкий. — Конечно. Он не знает, как интерпретировать свой собственный ответ, прямой и искренний. Наступает тишина. Не неловкая, не странная, не тяжёлая. Просто тишина. Ему нравится, как Чонгук смотрит на него, пристально и нежно. Нравится, как Чонгук дышит, медленно и едва заметно. Чонгук не должен выглядеть так спокойно и уютно. Он должен выглядеть, как эгоистичный мудак, каким он и был в понимании Тэхёна. И всё же. — Зачем тебе переживать? Голос Чонгука не пропитан ядом или горечью, он по-прежнему походит на простой низкий шёпот. И, да, зачем ему переживать? В конце концов, их пути не будут переплетены вечность, верно? Так почему же он, блять, переживает? — Ты мой напарник. Это полный бред, но лучшего ответа он не придумал. Менее болезненного, вернее. Всё же, Тэхён не хочет страдать сильнее, чем страдает сейчас. — Поначалу тебе было плевать, хотя я также был твоим напарником. Так и было. Но сейчас ему не плевать, и он в полной заднице. — Всё меняется, не так ли? Хотя он явно не ожидал, что поменяется настолько. — И прости, если заставил тебя думать, что ты для меня просто бывший наркоман. Ты гораздо больше. — Ничего страшного. — Нет, — когда он так сильно изменился? — Просто я… эм, я… Угасание собственного и без того хриплого голоса должно остановить его от того, что он собирается сказать, но не выходит. Через пару часов он, скорее всего, об этом пожалеет, но разговоры поздно ночью — самые страшные враги для секретов. — Моя мама тоже была зависима,  — выдыхает он. — От алкоголя. Поэтому я не люблю всё это дерьмо. — Ох, — глаза Чонгука расширяются. — Так вот, почему… прости, я не хотел причинять тебе неудобства. — Ерунда, — отмахивается Тэхён, не желая более наблюдать в глазах Чонгука волнение. — Просто не хочу, чтобы ты страдал, потому что в итоге получаешь только это. Я не позволю тебе сотворить с собой такое. Он не упускает редкую перемену во взгляде и улыбке Чонгука. Его же собственное сердце упускает парочку ударов точно, особенно, когда на губах младшего появляется ухмылка. — Куда делся настоящий Тэхён? — Он здесь, — шепчет он. Каково это, остаться здесь навечно? — Это просто его ночная версия. Словно сон, который обязательно исчезнет. — Я хотел спросить… — начинает Чонгук, борясь с тяжелеющими веками. — Чимин рассказал мне правду о тебе в старшей школе? Что… Тэхён, несмотря на вялость во всём теле, напрягается и перебивает его: — Что он рассказал тебе обо мне в старшей школе? Чёртов Пак, от него одни проблемы. — Ничего особенного, — Чонгук, кажется, веселится от подобной реакции. — Он просто упоминал баскетбольную команду. И пучок. Тэхён облегчённо выдыхает. Всё могло быть в миллионы раз хуже. А это просто хорошие анекдоты и воспоминания. — Зачем ему об этом врать? Конечно это правда. Очередная усмешка со стороны Чонгука, очередная волна бог знает чего, которая окутывает всё тело Тэхёна. — Не могу этого представить. Пучок, да, возможно, но капитанство в спортивной команде? Это так на тебя не похоже. — Не похоже? — выгибает бровь Тэхён.  — Я способен на гораздо большее, чем ты думаешь. — Правда? Хотел бы я посмотреть. — Посмотришь. Однажды. Может быть. — Боишься проиграть, м? — Ты, должно быть, сильно устал, раз несёшь такой бред, — смеётся Тэхён. — Не бред, — умудряется проговорить Чонгук, почти что отключаясь. — Ладно, — Ким хлопает по дивану, призывая младшего к подъему. — Давай, пора слезать с моей кровати. — Кровати? — переспрашивает Чонгук, глядя на кожаную обивку. — Ты не будешь здесь спать. С Чонгуком он уж точно спать не собирается. — Мы не можем… — Мы? — Чонгук не даёт ему закончить. — Никто не говорил о нас. Ты будешь спать в гостевой комнате. Ну, в комнате Юнги. Тэхён сдерживает вздох. Он уже и забыл об этой комнате. — Где он, кстати? Он мог быть дома, конечно, но что-то ему подсказывает, что все иначе. Или, может, он правда дома, но не один. Или Юнги один, а Чимин вернулся к Намджуну. — Ты точно хочешь это знать? Тэхён секунду это обдумывает. — Я не совсем уверен. — Я тоже, — говорит Чонгук. — Пойдём, пора спать. Тэхен даже знать не хочет, насколько уже поздно. Тэхён может поклясться, что слышал что-то. Приподнявшись, он пытается прислушаться, но ничего внятного различить ему не удаётся. Он моргает, пару раз проводит ладонями по лицу и откидывает одеяло, готовый сорваться с места, если звуки повторятся. По какой-то причине он не может ровно дышать, полностью концентрируясь на каждом шорохе. Это вообще реальность или стрёмный сон? — Хватит! Теперь никаких сомнений нет. Он поднимается, поборов лёгкое головокружение,  после чего с трудом пробирается по незнакомым коридорам в полной темноте. Каким-то образом он оказывается именно там, где хотел, глядя на нечёткий силуэт перед собой. — Эй, Чонгук? Тишина. Он делает пару осторожных шагов к кровати и тщетно пытается поймать чонгуков взгляд. Теперь, оказавшись рядом, он понимает, как потеряно выглядит младший. — Эй, это я, — пробует снова, укладывая руку на постель. — Тэхён. Твой напарник. Чонгук знает, кто он, что за тупое предложение? Но всё же он ещё ни разу не взглянул на Тэхёна. Кажется, он не понимает, что происходит, и Тэхён не может его винить, если честно. Он сам прекрасно знает это чувство, слишком много раз испытывал его на себе. — Слышишь меня? — матрас слегка прогибается под весом его колена. — Гук? По какой-то причине это работает, и их взгляды наконец встречаются. — Тэхён? — спрашивает он удивлённо, но вскоре осознает. — Прости, я… черт, я разбудил тебя? — Не переживай об этом, — отзывается Тэхён, собираясь убрать ногу. — На самом деле… — Чонгук поджимает губы. — Не мог бы ты, эм, остаться? Ненадолго? Конечно, ему не стоит соглашаться. Но он ведь даже ещё не проснулся, так? Разум Тэхена приглушен сонливостью, и это может объяснить несколько его ошибок, например, ту огромную, которую он собирается совершить. — Да, конечно. Тэхён забирается на мягкую кровать, усаживаясь напротив Чонгука. Даже в такой кромешной темноте его глаза находят по-оленьи широко распахнутые глаза Чонгука. Даже сейчас с прилипшими ко лбу влажными прядками волос и осунувшимся лицом, он выглядит завораживающе. А ещё несчастным, напуганным, но всё таким же завораживающим. Со всей нежностью мира пальцы Тэхёна подцепляют футболку Чонгука. — Ты насквозь пропотел, — говорит он, хотя заметил это ещё при входе. — Подожди, я… — Я переоденусь, не… — Тс-с, — Тэхен мягко его перебивает. — Я всё сделаю. Он быстро возвращается с полотенцем и замечает уже голого по пояс Чонгука с чистой футболкой в руках. — Я бы и с этим справился. — Ты бы заблудился в моей гардеробной, дорогой. Слишком темно для тебя. Тэхён закатывает глаза, забираясь обратно на кровать. Чонгук благодарит его, забирая полотенце. — Кошмар, да? — Всегда один и тот же, — соглашается Чонгук, заканчивая с полотенцем. Тэхён изо всех сил старается не опускать взгляд на его грудь, но всё же он сильнее своих глупых мыслей. — Хочешь поговорить об этом? Чонгук задумывается ненадолго, после чего натягивать футболку. — Нет, не переживай. Дело в том, что он уже переживает. — Уверен? Когда Чонгук кладёт руку на его бедро, Тэхён инстинктивно перестаёт дышать. Даже сквозь ткань спортивок касание Чонгука словно обжигает. — Да, — вскоре он убирает руку, видимо, заметив, как напряглось тело Тэхёна. — Спасибо. Без ладони Чонгука лучше. Но ему лучше с ней. Всё должно быть совсем не так. — Тебе нужно что-нибудь? — спрашивает он, стараясь отвлечься. — Вода, может быть? — Я пил, — Чонгук кивает на прикроватный столик. — Ты тоже попей, если хочешь. Тэхён оборачивается и протягивает руку, чтобы взять бутылку и смочить пересохшее горло. — Спасибо. Когда тишина затягивается, Тэхён прокашливается. — Тогда дам тебе поспать. Чонгук опускает глаза в каком-то замешательстве, после чего снова смотрит на Тэхёна. — Я не могу попросить тебя спать здесь, да? Партнёры по работе так не делают. Но эти так называемые партнёры не пытаются успокоить друг друга посреди ночи, а это именно то, чем они сейчас занимаются. Ещё одно нарушенное правило погоды не сделает, верно? — Тебе не нужно меня просить, — отвечает Тэхён слишком хрипло и неровно. — Я останусь с тобой. Потому что глубоко внутри именно этого он и хотел. Он не сможет чувствовать подобное вечно, поэтому попробует хотя бы сегодня. — Ещё один первый и последний раз? — горько улыбается Чонгук. — Да. Что-то печальное отражается в глазах Чонгука, но его глаза всё также сияют. Тэхен видит их блеск, несмотря на темноту. Хотелось бы ему часами смотреть в них, изучить и научить различать каждую эмоцию в его взгляде. Они такие красивые и выразительные. Неподдельные и завораживающие, как и их обладатель. — Я приму всё, — шепчет Чонгук. — Как бы мало ты мне ни давал, я приму всё. Тэхён верит ему. Тэхён верит ему, и ничто не разбивало ему сердце так, как сейчас. Он столько всего способен, хочет ему дать. Но не может. Ожидаемо, Тэхён подавляет желание придвинуться ближе к Чонгуку. Ему нельзя поступать так, как он хочет. Если одной ошибке сегодня суждено случиться, он не станет тем, кто её совершит. Он и так уже за слишком многое себя винит. Он пожалеет об этом, уже знает, что так будет. — Тогда давай, — Тэхён прикрывает рот, зевая, и проскальзывает под одеяло. — У нас не так много времени осталось. Минуту спустя они оба лежат под тёплым одеялом. Если честно, ощущается странно. Прошло много времени с тех пор, как Тэхён спал с кем-то, — не считая Чимина, но это другое, — и тот факт, что рядом сейчас Чонгук, ситуации не помогает. Скорее наоборот. Он бы никогда не подумал, что окажется в таком положении. Мышцы Тэхёна такие же твёрдые как скала, если не хуже, несмотря на то, что он лежит на огромной кровати. Кажется, что он пошевелиться не можешь, потому что если он это сделает, то неминуемо коснётся Чонгука. А этого он допустить не может. Поэтому он остаётся в одном положении, вытянув руки вдоль тела и глядя в потолок, дышит медленно и неровно. Он почти расслабляется, когда дыхание Чонгука становится более поверхностным и ровным, а сам переворачивается на бок спиной к Тэхёну. Он ждёт пару мгновений и только тогда позволяет себе посмотреть на Чонгука, прижимаясь виском к подушке. И затем он начинает думать о миллионе вещей. Каково было бы проводить здесь каждую ночь, рядом с ним? Каково было бы просыпаться здесь каждое утро, рядом с ним? Каково было бы ощущать, что он на своём месте рядом с ним? Каково было бы ощущать тепло Чонгука всякий раз, когда ему это необходимо? Каково? Слишком много «как». Как он оказался здесь, рядом с ним? Как чувствовал себя Чонгук, зная, что вот-вот заснёт рядом с Тэхеном? А затем множество «почему». Почему здесь так спокойно и страшно одновременно? Почему он не может оторвать взгляда от Чонгука? Почему он находит таким очаровательным то, как вздымается спина Чонгука при дыхании? Почему он молится, чтобы солнце никогда не вставало? Почему? А затем несколько «когда». Когда всё изменилось, от поведения Чонгука до мыслей Тэхёна? Когда он начал испытывать что-то посерьёзнее ненависти? Когда это закончится? Когда? А затем одно единственное «где». Где для него дом? Тэхён всегда спал чутко. Поэтому не удивительно, что он так быстро открывает глаза, только услышав как Чонгук что-то невнятно бормочет во сне. Тэхён переворачивается на бок, упираясь взглядом в спину Чонгука и пытаясь разобрать, что именно он говорит, но у него не выходит. Просто неразбериха. Тэхён не хочет его будить, но и не хочет бросать его там, застрявшего в ужасном уголке собственного разума. Это, наверное, очередной кошмар, хотя явно спокойнее, чем предыдущий. Тэхён знает, что хочет сделать, но, вот незадача, именно это ему делать не стоит. Может, даже сам Чонгук этого не захочет. Но, в то же время, именно он попросил его остаться, верно? Так, может быть… Тэхён сглатывает ком, застрявший посреди пересохшего горла, вдыхает и выдыхает. Волосы Чонгука в таком беспорядке, что Тэхену нестерпимо хочется расправить их пальцами и убрать от лица. Конечно, он этого не делает. Просто наблюдает со стороны жалких пары сантиметров. Что ему снится? Остатки силы его потрепанной воли разбиваются, когда он всё же разбирает одно слово во всей чонгуковой неразберихе. — Тэхён. Его имя. Всего лишь тихий болезненный шёпот, которого Тэхёну становится достаточно, чтобы начать действовать. Осторожно Тэхён обнимает Чонгука за талию, пропуская под его рукой свою и укладывая ладонь на простынь. Хочет он того или нет, но сердце Тэхёна сжимается, когда его ладонь накрывает чужая, тёплая. Он медленно продвигается ближе, прижимаясь грудью к спине Чонгука и ощущая каждый его вдох. — Я здесь, — бормочет Тэхён сонно, внезапно ощущая, что в любой момент может отрубиться. — Я рядом. Каким-то образом после этого Чонгук перестаёт разговаривать во сне.

***

Что его разбудило? Ну, Тэхён подозревает две вещи: тонкие лучи света снаружи или пристальный взгляд Чонгука. — Что ты делаешь? — бормочет Тэхён, постепенно привыкая к яркому свету. Чонгук мягко улыбается, подпирая щёку ладонью и опираясь на локоть. — На тебя смотрю. Его голос всё ещё сонный, но невероятно нежный. Это правда должно быть запрещено законом. — Надеюсь, ты не часами этим занимался. Чонгук чуть склоняет голову, ни на мгновение не отрывая взгляда от Тэхёна, чем заставляет того краснеть. — Всего пару минут. Этого всего уже слишком. Хотя, может, вовсе не достаточно. — Это жутко. Сюда бы лучше подошло слово «мило», но он оставит это при себе. Во время повисшей тишины Тэхён успевает с концами затеряться в глубине больших и ярких глаз Чонгука. — Ты невероятный. В груди Тэхёна всё моментально сжимается. — Не говори так, — он списывает неровность его голоса на то, что он проснулся всего пару минут назад. — Просто говорю правду. Не нужно. — Тогда начни врать. Пожалуйста, не делай меня ещё слабее рядом с собой. — Не хочу. Тэхён вздыхает и отпускает, убедившись, что все его мысли остались при нём. — Итак, — начинает Чонгук. — Могу я спросить, когда ты успел проскочить ко мне в кровать? — Нет, это не… ты… — хмурится Тэхён в замешательстве. Тихий смех срывается с губ Чонгука. — Перестань запинаться, волчонок. Я шучу. — Ты чёртов придурок, — стонет Тэхён, выпрямляясь и опираясь на изголовье. — И я не волчонок. — Волчонок. Эта его ебучая ухмылка. — Однажды ты доиграешься и умрёшь. — Правда? — игриво отзывается Чонгук. — Хотелось бы знать, как. Ох, у Тэхёна припасена парочка идей. — Увидишь. Чонгук фыркает и также садится, прислоняясь к изголовью. — Забыли про твои кровожадные желания. Как спалось, дорогой? Ему не стоит произносить это слово, особенно сейчас. — Лучше тебя, полагаю. — Прости за это, — отвечает Чонгук. — Я кричал, и ты пришёл, да? По крайней мере, я помню всё так. — Ага, — помнит ли он о том, что было после? Потому что кажется, что нет. — Ты неспокойно спал. — Так ты не выспался? — Нет, выспался. Он правда хорошо спал, когда действительно спал, сумев справиться с волнующим присутствием Чонгука рядом. Тэхён решает, что тот не помнит. Возможно, так оно и лучше, да и не было там ничего такого. Просто касания и пара глупых сонных фраз. — Сколько времени? — спрашивает Тэхён чуть позже, разминая шею, чтобы прогнать остатки сна. Чонгук берет с тумбочки телефон и поджимает губы, глянув на экран. — Достаточно поздно, чтобы чувствовать вину. Тэхён наклоняется, чтобы посмотреть самому, но Чонгук быстро откладывает телефон в сторону. — Давай забьём на всё ненадолго. — Мы не можем просто забить на время, Чонгук. — Было бы желание, а способ найдётся, верно? — Ты не мог этого сказать, — произносит Тэхён. — Думаю, я только что это сказал, — слабо улыбается Чонгук. — Давай… оставим немного времени, чтобы собраться с мыслями, хорошо? Эта мысль его вовсе не отталкивает, стоит признать. Сейчас квартира Чонгука кажется оазисом посреди пустыни, частичкой рая посреди ада. В ад он попадёт, стоит ему только выйти наружу, Тэхён это прекрасно знает. Именно поэтому он не может противиться предложению Чонгука. — Ладно, — выдыхает Тэхён, позволяя себе проскользить вниз по изголовью и снова оказаться в горизонтальном положении. — Хотелось бы мне целый день просто спать. К тому же, ему это попросту необходимо. И эта дьявольская ухмылка на губах Чонгука не предвещает ничего хорошего. — Тогда давай скажем, что заболели. Чонгук и его несмешные шутки с заманчивыми идеями. Тэхён бы с радостью провел целый день в постели с Чонгуком, как бы странно это ни звучало. — Ты преступаешь свой моральный кодекс? Невероятно. — У меня нет морального кодекса. — У тебя он точно есть, — усмехается Тэхён, глядя на младшего. Чонгук закатывает глаза и ложится рядом, заставляя Тэхёна на мгновение напрячься, но он так же быстро и расслабляется. В таком положении они остаются бог знает на сколько, глядя в потолок в тишине, которую периодически прерывали тихие разговоры и смешки, едва уловимые для кого-то постороннего. В какой-то момент смешки вновь сменились тишиной, более тяжёлой и напряжённой. Затишье перед бурей, опять же, и Тэхён не может не чувствовать некую тревогу. Даже это затишье далеко не спокойное, наполненное волнением и страхом. Ему здесь быть не стоит, так почему так не хочется уходить? Ему здесь быть не стоит, так почему он запоминает здесь каждую деталь, чтобы вернуться сюда в своих воспоминаниях в будущих тяжёлых моментах? Так много вопросов и так мало ответов. — Тебе вчера снились кошмары? — внезапно спрашивает Чонгук. Теперь, подумав, Тэхён понимает, что нет, и это неожиданно. — Нет, — отвечает он, — но я уверен, что насмотрюсь их чуть позже. Прошлая ночь казалась Тэхёну мечтой, в которой не было места кошмарам, очевидно, но то был первый и последний раз. На будущие ночи ему придётся взять себя в руки. — Надеюсь, нет. Даже Чонгук не кажется убеждённым собственными словами. Они оба знают, как работает разум, подобный их — он никогда не останавливается. — Ты будешь в порядке? — спрашивает Тэхён, и ему крайне любопытно, за каким хреном он это сделал. — Без тебя? — Чонгук смеётся. — Думаю, всё будет хорошо, дорогой. Слышать это было не очень приятно, но ожидаемо. — Не делай такое лицо, — добавляет Чонгук и продолжает более мягко: — Я к тому, что я знаю, что это было, и не то чтобы я не привык спать один, так что… Да, Тэхён знает. Но от этого менее неприятно это слышать не становится. — Так что ты будешь в порядке. Я понял. Чонгук вздёргивает бровь, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на Тэхёна. — Почему ты вдруг выглядишь таким хмурым? — Я не хмурый, — бормочет Тэхён, зарабатывая ещё один недоверчивый взгляд. — Просто устал. Прости. Первый и последний раз, ты прав. — Ты придумал это правило. — Конечно, спасибо, что напомнил. — Ты снова хмуришься. — Я… — Тэхён копирует позу Чонгука, глядя прямо на него. — Иди нахуй. — Ты безнадёжен, Ким, — усмехается. Просто совершенно и с головой потерян, на самом деле, но плевать. — Как и ты, Чон. — Возвращаемся к истокам, не так ли? Тэхён позволяет тишине повиснуть ненадолго, рассматривая Чонгука. — Ты это начал. — Определённо, — отзывается тот, копируя взгляд Тэхёна. — Боже, я так тебя ненавижу. Чонгук слегка морщит нос, и, правда, Тэхён не знал, что его сердце может вытворять в груди такие кульбиты. — Настолько, что прибежал меня успокаивать, как только услышал. — Я тебя не успокаивал. Конечно, успокаивал. И сделал бы это снова. По крайней мере Чонгук не упомянул ту часть с объятиями, если её можно так назвать. — Врушка. — Ладно, — бормочет Тэхён, — но ты меня об этом попросил. — А ты не отказался, хотя мог бы. Справедливо. — Надеюсь, тебе понравилось, потому что моя доброта тоже в первый и последний раз. Доброта, конечно. Даже сам Тэхён уже не верит в свой пиздёж. В ответ Чонгук лишь улыбается. Как бы мало ты мне ни давал, я приму всё. Так Чонгук сказал, да? Или это была его странная фантазия? Фантазия или нет, Тэхён не может адекватно мыслить, когда Чонгук смотрит на него вот так, изучая своими большими нежными глазами. Поэтому эти глупые слова продолжают эхом летать внутри его головы. Как бы мало я тебе ни давал, я отдам всё. Смело с его стороны думать, что он всё ещё способен на отдачу. Но ладно. Чувствуя жажду, Тэхён поворачивается, чтобы взять со столика бутылку с водой, но застывает, когда замечает тёмную рамку. Ещё одно «почему» в его коллекцию. — Что… — начинает Чонгук, подбираясь ближе и касаясь грудью тэхёнова плеча. — Ох. И правда, ох. Со всей осторожностью Тэхён берёт рамку в руки, разглядывая фотографию, вставленную в неё. Он не может объяснить, почему в груди так тянет, почему пульс продолжает ускоряться. Он вообще редко находит объяснения, когда дело касается Чонгука, и это далеко не хорошие новости. — Ты серьёзно поставил её в рамку? — умудряется выпалить он. — Мне нравятся рамки, ладно? — отвечает Чонгук, защищаясь, после чего добавляет тише: — И это отличная фотография. — Конечно, отличная, — соглашается Тэхён, проводя по стеклу подушечкой большого пальца. — Я же её сделал. То воспоминание кажется таким далёким и близким одновременно. Словно то, что он никогда больше не сможет пережить, ночь вне времени. — Тебя это беспокоит? Это делает слабым его самого и потрёпанную силу воли. Он не должен радоваться, увидев подобное фото в спальне Чонгука. — Нет. Чётко и ясно. — Я, наверное, отнесу её в кабинет позже, но… — Тебе не нужно оправдываться, — произносит Тэхён, всё ещё разглядывая фотографию. Забавно, каким низеньким кажется Юнги рядом с ними. Пугает, как Чонгук с Тэхёном хорошо смотрятся вместе. — Я не пытался оправдаться, — Чонгук изгибает бровь, — я просто… — Ничего, — вновь перебивает его Тэхён и ставит рамку на место. — Мне тоже нравится эта фотография. И это, блять, чистая правда. И это ещё одна вещь, которую ему признавать не стоит.

***

— Во-первых, почему ты опоздал, и, во-вторых, почему ты приехал с Чонгуком? — И тебе доброе утро, Рой. — На самом деле, у меня есть третий вопрос. Почему ты вёл его машину? — Разве я спрашиваю, почему ты появляешься вместе с Джорджи почти каждое утро? — он приподнимает бровь в ожидании. От Тэхёна не укрывается расцветающий на щеках Лероя румянец явно не от холода. Его так легко засмущать, как и Юнги. — На самом деле, да, это ты сейчас и делаешь, — отвечает офицер, и выдыхает небольшие облачка белого пара. — Так? — Ты же офицер полиции. Делай свою работу. Он уже собирается, наконец, зайти внутрь, но Лерой так просто от него не отвяжется. — Мне нужно признание. — Я теперь твой ёбанный подозреваемый, м? — усмехается Тэхён. — Мне не в чем признаваться, офицер. — Вроде большой мальчик, а ведёшь себя, как ребёнок. Довольно забавно слышать такое от настоящего мелкого пиздюка. — Просто задавай уже свой чёртов вопрос, Лерой. — Что происходит между вами? Типа, пару дней назад вы были заклятыми врагами, а теперь вы снова вместе приезжаете на работу. — Не знаю, заметил ли ты, но пару дней назад я злился на всех, не только на Чонгука. Судя по лицу Лероя, он на такое не купился. — Брось, мне ты можешь сказать правду, — напирает он. — Я знаю, что между вами что-то есть. Ты сам сказал мне о… — Ладно, ладно, — устало вздыхает Тэхён. — Возможно, мы переспали. Возможно, я ушёл. Возможно, он был немного зол на меня из-за этого. Возможно… — Что? — перебивает его Лерой, широко распахнув глаза. — Помедленне, блять, чувак. Тэхён приподнимает брови на это обращение, но ничего не говорит, стараясь замедлить ход собственных мыслей. Если говорить быстрее, слова всё равно не станут менее правдивыми. — Видишь часы? — говорит Тэхён, вытягивая вперёд руку и показывая запястье. — Подарок Чонгука на твой день рождения, я знаю, — нахально тянет Лерой. — Раз такой умный, додумаешь и всю дальнейшую историю. — Нет, — резко отвечает тот. — И откуда ты это знаешь, кстати? Спросил у него? Молчание. Это имеет смысл. Лерой, чёртов предатель. — Почему тогда не спросил у него обо всём? — Я пытался, но ты прервал нас. Так вот, чем они тогда занимались. — О, правда? — невинно спрашивает Тэхён, прикладывая руку к груди. — Мне так жаль, что я побеспокоил влиятельную пару Гаррисона. — Опять ты это делаешь. — Что делаю? — спрашивает Ким, бросая на него измученный взгляд. — Соскакиваешь с темы. — Какой? — О том, что вы являетесь настоящей влиятельной парой Гаррисона. Тэхён практически давится собственной слюной. — Пора тебе увидеть разницу между «напарниками» и «парой», Рой. — Напарники, которые спят друг с другом, зачастую и являются парой, — вздёргивает бровь Лерой. Он и забыл, что сказал ему об этом. Дерьмо. Что ж, теперь уже слишком поздно, верно? Он вполне может сказать правду, причём быстро, прежде чем Сокджин придёт по их души. Они с Чонгуком и без того прилично опоздали. — Во-первых, «зачастую» не значит «всегда», и, во-вторых, мы правда переспали, но это было в первый и последний раз. Понял, Лерой? Первый и последний. — Конечно, — кивает младший с выражением псевдо-искренней веры. — Тогда почему вы приехали вместе? Он мог бы соврать, сказать, что они договорились вместе позавтракать или что-то в таком духе, но… Блять, его машина. Лерой, вероятно, видел её, когда они приехали. Похоже, у него не остаётся ничего, кроме правды, не так ли? — Прежде, чем я отвечу, ты должен знать, что мы поговорили на Новый год и установили некие границы. — То есть, ты установил некие границы. Этот придурок слишком хорошо его, блять, знает. — Ладно, — признаётся Тэхён слегка раздражённо. — Я установил. Суть в том, что мы напарники по работе и ничего более. — Это не границы, Тэхён, — Лерой странно на него косится, — а полноценное враньё. — Ты можешь просто заткнуться и дать мне закончить? — цокает детектив. — У нас всё ещё есть работа, которую надо делать, парень. — Продолжай. — В общем, будучи напарниками по работе, мы оба нуждались в чьём-то обществе вчера, поэтому я спал у него, — Тэхён замечает блеск в глаза Лероя и проясняет: — В гостевой комнате, один. Это лишь наполовину ложь, что допускается в соответствии с тэхёновым моральным кодексом. — И всё, ты уверен? — Да, Рой, я уверен, — слишком быстро отзывается Тэхён. — Мы просто поговорили и легли спать, конец истории. — Ты же знаешь, что я не куплюсь на это? Конечно, он знает. — И я надеюсь, что ты знаешь, насколько я тебя презираю, мелкий ты пиздюк. — Ауч, это больно. — Конечно, — продолжает Тэхён, начиная замерзать. — Пойдём уже внутрь. — Социальные сети, газеты, телевидение… оно повсюду, — вздыхает Сокджин, окидывая их усталым взглядом. — Что ты имеешь в виду под «оно»? — спрашивает Тэхён. — Случилась целая куча всякого дерьма. Более того, целая куча всякого дерьма, которое они могли бы избежать. — Всё, — отвечает сержант, глядя на Тэхёна. — То, что ты сделал с Намджуном, что лучшие детективы в Чикаго облажались, что оперативная группа облажалась, что одна из самых важных личностей города была убита, что… — Ладно, — перебивает его Ким, — думаю, я понял. Сокджин же не останавливается на этом. — Что убийцы отправили новый стих, и, последнее, но не менее важное, все сходят с ума. — Люди и до этого сходили с ума. — Да, Тэхён, но кто-то в меньшей степени, а кто-то в большей. Элите Чикаго не было никакого дела до этих убийств, или они, по крайней мере, за свои жизни не боялись. — А теперь боятся, — произносит Тэхён, заработав очередной взгляд от Сокджина. — Отлично. Жуй буржуев. — Как ты можешь шутить об этом? В его тоне ничего хорошего, но это не новость. Тэхён привык к враждебности Сокджина, даже внёс вклад в развитие этой его черты. — Я не шучу, Сокджин, мне просто плевать на то, что думают эти богатые ублюдки. Если они так боятся, дай им спрятаться в своих грёбанных замках. — Мы в Чикаго, у них нет… — Я знаю, что у них нет ебучих замков! — Тэхён не выдерживает. Ему просто действительно всё равно, ладно? Им нужно сфокусироваться на убийцах и поймать их. Они здесь не занимаются успокоением и охраной какой-то дерьмовой элиты. Нахуй их. — Я к тому, — продолжает Тэхён спокойнее, — что беспокойства элиты не моя главная забота сейчас. — Это и правда более адекватный способ поведать свои мысли, — шипит Сокджин сквозь сжатые зубы. — Кто-нибудь ещё хочет поненавидеть богатых, или мы можем продолжить? Тэхён оставляет «пошёл нахуй» при себе и косится на Чонгука, который вдруг притих. Ах, точно, он же богатый. Сокджин обменивается парой фраз с Заком и Кристин, — не об элите, конечно, — и Тэхён пользуется моментом, чтобы шепнуть Чонгуку: — Ты единственный богатый ублюдок, которого я могу выносить. Почему-то этого хватает, чтобы заставить Чонгука улыбнуться. Почему-то этого хватает, чтобы Тэхёна смутить. — По поводу стиха, — в этот раз Сокджин обращается ко всей группе, — тот же способ, что и раньше, напрямую отправлен в те же две газеты. Вы все его видели, я думаю, но давайте освежим в воспоминаниях. Хосок? Названный привычно поправляет галстук. — «Никто не может служить двум господам. Он или одного будет ненавидеть, а другого любить, или же одному будет предан, а другим станет пренебрегать. Вы не можете одновременно служить и Богу, и богатству». Снова адаптированный перевод. По крайней мере, эти уроды последовательны. — Ты был прав, — произносит Чонгук, склоняясь ближе к Тэхёну. — Это жадность. Наконец-то он прав в чём-то, но даже это не может исправить его эго, которое разрушено почти до основания. — Что за пиздёж, — произносит Тэхён громко, чтобы все услышали. — Мы всё ещё ведёмся на их божественное безумие? Разве убийство не такой же грех? — Да. — То есть, — продолжает Ким, слегка игнорируя Хосока, — они самые главные грешники в Чикаго, бога ради. Они не могут притворяться богами, если всё, что они делают, это убивают. Долгая и мрачная тишина. — Они делают то, что для них кажется правильным, — чуть позже произносит Хосок. — Это не правильно для всех остальных, конечно, но не для них. Они хорошие. — То есть ты веришь, что они религиозны? Фанатики? Я, блять, в это не верю. Извините за его французский, но, опять же, он в это дерьмо не верит. По его мнению подобное легко может быть прикрытием для чего-то ещё более извращённого, потому что эти убийцы такими и являются: побеспокоенными грешниками. — То, во что я верю, здесь не имеет никакого значения, Тэхён. Дело в том, что они хотят, чтобы мы считали их богами или что-то в таком роде. Проповедники, помнишь? Они никогда не возмущались против этого прозвища, они его приняли. Может, всё это часть их игры, но всё же. Давайте играть по их правилам, чтобы они подумали, что мы идём по нужной тропинке. Они хотят разыграть здесь сюжет фильма «Семь»? Ладно, давайте. Тэхён, будешь Питтом, а Чонгук — Фрименом. По правде, Тэхён не смотрел этот фильм, но он знает, что сравнение с Брэдом Питтом — это не самый худший комплимент, так что не спорит с этой параллелью. — Он хотя бы хорошо кончается? — спрашивает тихо и так же устало, как и все, Джорджи. — На самом деле, нет, я не хочу знать. — Я всё равно не стал бы спойлерить, — отвечает Хосок. — Говоря серьёзно, я думаю, нам стоит убедить их, что мы следуем религиозной версии, что сосредоточены на стихах и так далее. Это мы и делаем, по сути, потому что это такая же версия, как и другие, а вы знаете, что у нас их немного. — Стоит ли нам устроить пресс-конференцию? — спрашивает Сокджин. Хосок серьёзно об этом задумывается. — Не сейчас, подождём ещё какой-то нибудь информации, но нам стоит поговорить с кем-то из журналистов, например с одной из начальников Tribune, женщиной, которая руководит командой Намджуна. — Эрин Уайт? — говорит Тэхён, вспоминая теперь черты её лица. Эта чёртова… — Да, Эрин Уайт. Давайте ещё свяжемся с Sun-Times и ещё кем-нибудь. Сделаем список того, что можно рассказать. Что-то в нём будет правдой, а что-то… будет изменено в наших собственных интересах. Ничего страшного, но достаточно, чтобы заманить убийц. — А если не сработает? — спрашивает Лерой. — Найдём другой способ, — отвечает специальный агент, — ударим сильнее, крупнее соврём. Чего бы это ни стоило, верно? — Я в деле, — говорит Тэхён. — Мы и так по уши в дерьме, так что можем делать всё, что в наших силах. Кажется, с ним согласны все.

***

— Думаешь, она дома? — Скоро узнаем, — пожимает плечами Чонгук и правда вскоре паркует их джип у тротуара рядом с домом Линды. — Так и знал, что уже видел эту чёртову машину, — произносит младший, глядя на авто. — Просто не мог вспомнить, где. Тэхён, за неимением того, что можно на это ответить, молча отстёгивает ремень, но всё же говорит, когда они оказываются на холоде улицы: — Она будет вести себя по-сучьи, я уверен. — Когда она так себя не вела? Она всегда на меня странно смотрела. — Это потому что ты слишком для неё горяч. — Как и ты, — приторно тянет он, — и Тэхён на этот раз спускает ему с рук, — после чего усмехается. — Но всё же она нас просто ненавидит. — Да, может ты и прав. Гипотеза Чонгука подтверждается, как только Линда открывает им дверь, изменившись в лице за долю секунды. И тебе добрый день, сука. — Чем я могу вам помочь, детективы? Холодный тон? Есть. Надменный вид? Есть. Отвратительный парфюм? На месте. Вздёрнутый подбородок? Присутствует. — Думаю, вы знаете ответ, — говорит Тэхён, заработав от Линды раздражённый взгляд. — Собираетесь меня пристрелить? Ох, даже так? Ему пора к такому привыкнуть. Эти ебучие тупицы, которые думают, что всё знают лучше других. Тэхён лишь поджимает губы, чтобы не дать ей повода продолжить в таком духе. Сейчас ему потребуется весь запас самоконтроля, чтобы вести себя максимально вежливо. — Нет, — бесцветно отзывается он. — Мы можем войти? Некоторое время она рассматривает их обоих, затем отступает в сторону, чтобы впустить их. Наконец-то, черт возьми, приличный ход. Дом выглядит так же, как в первый раз, когда он приезжал, как будто она почти не жила там последние несколько недель. — Буду говорить прямо, — начинает Чонгук, не дожидаясь даже, пока она предложит им сесть, чего она определённо не сделает и так. — Зачем вы вчера встречались с Намджуном и Стэйси? — Кем? — Намджун Ким и Стэйси Грант, — давит Тэхён. — Журналисты, с которыми вы встречались на заброшенной заправочной станции вчера ночью? — пауза, и Тэхён хмурится. — Подождите, думаю, вы сбежали, когда я выстрелил в Намджуна, не так ли, мисс Бейн? Её выдаёт малейшее движением бровью, но им даже оно было не нужно. Они и так уже знают, что она там была, конечно, но главый вопрос — зачем. — Так почему? — спрашивает Чонгук. — Подумываете о том, чтобы сменить профессию, возможно? Неприкрытая ирония в голосе Чонгука радует Тэхёна, чего нельзя сказать о Линде, которая закипает под своей маской равнодушия. — Откуда вы знаете? — интересуется она тоном, который может сравниться с ледяным айсбергом. — Мы детективы, — говорит Тэхён, словно это самая очевидная вещь в мире. — Наша работа заключается в поиске всех этих мелких грязных секретов. Её опять же предают черты собственного лица, а именно поджатые резко губы. — Это не… — Это, очевидно, секрет, — наседает Чонгук, стараясь не отставать от заданного Тэхёном ритма. — Какой секрет, мисс Бейн? — Я не обязана отвечать на ваши вопросы, верно? Ох, конечно она пойдёт по этому пути. — Разве это не будет слишком уж подозрительно, мисс? Тэхён подавляет смешок, когда она бросает на него убийственный взгляд. Она уже совсем на грани сегодня, что им только на руку. Ей хватит ещё одной «мисс», чтобы растерять всё самообладание. — Мне не за что испытывать вину, — начинает она, но её голос звучит далеко не так спокойно, как она думает. Уши детективов с лёгкостью распознают малейшую дрожь в голосе или брешь в поведении. Она вне списка подозреваемых, но это не снимает с неё абсолютно все подозрения. Пришло время надавить на больное. — Вы могли бы помочь нам арестовать тех убийц, — произносит Тэхён. — Будете ли вы испытывать вину, если шестой человек умрёт так же, как Дженис? Может, он переступил черту, начал слишком рано. — Не перекладывайте свои неудачи на меня, детектив, — выплёвывает она. — Пять человек погибло, потому что вы недостаточно хороши. Это причинило бы боль, если бы Тэхён и так этого не знал. Он себе неделями твердил именно это, так что ничего нового она ему не рассказала. — Может, я лучше справлялся бы со своей работой, если бы такие эгоистичные идиоты, как вы, не прилагали бы все усилия, чтобы всё пустить по пизде, — шипит он в ответ, и Линда в неверии открывает рот. — Как вы меня сейчас назвали? — Эгоистичной идиоткой, — повторяет Тэхён, подходя ближе, хоть и ловит неодобрительный взгляд Чонгука. — И что вы сделаете, м? — Убирайтесь из моего дома, — произносит она ледяным тоном. Или что? Копов вызовите? Очевидно, Тэхён держит это при себе, не желая показаться ещё большим придурком. — С радостью, — Чонгук отвечает ей тем же тоном, немного удивляя Тэхёна, в хорошем смысле. — Не переживайте, мы выясним это без вашей помощи. — Жду с нетерпением, — ей явно нужно оставить за собой последнее слово, что заставляет Тэхёна усмехнуться, пока она буквально выставляет их на улицу. Когда она хлопает дверью, они переводят взгляды друг на друга. И смеются. Смеются сильнее, чем ожидали, и громче, чем того требует ситуация, но всё же весь путь до машины они не умолкают. — Не будешь меня отчитывать? — спрашивает Тэхён, пристёгиваясь, и стирает с глаз выступившие от слегка нервного смеха слёзы. — Я уже забил на это, вроде как. Тебя невозможно остановить, когда ты заводишься. — Тогда останови меня, если я попробую кого-нибудь пристрелить, — усмехается Тэхён. — Обязательно, — уверяет Чонгук и заводит двигатель, после чего ждёт пару секунд и спрашивает: — Будет же тяжело справиться со всем этим? Я имею в виду, ты перетянул на себя все последствия за то, что даже не совершал. Он правда переживает, не так ли? Стоит ли ему посчитать это милым? Аргх, наверное, нет. Но всё же. — Никто не заставлял меня брать вину на себя. Я буду в порядке. В этом он не уверен, но тут нет ничего нового. Он не был бы в порядке, даже если бы не принял огонь на себя. Ненадолго наступает тишина. — Я очень надеюсь на это, — произносит Чонгук. — Но, если нет, я всё равно буду рядом. Глубоко внутри Тэхён знает, что он будет. Глубоко внутри эта фраза оживляет нечто давно забытое.

***

— Иду! — рычит Тэхён, пробираясь к двери с пистолетом за поясом — на всякий случай. Серьёзно, кто это может быть? Вряд ли репортёры, которые следят за ним ежедневно, потому что эти придурки теперь слишком боятся приближаться, так кто? Чонгук не стал бы вот так заявляться… к сожалению, возможно? Нет, он не хотел бы его здесь видеть. Чимин на работе. Юнги даже не знает, где он живёт. Сокджин не появлялся здесь с тех пор, как разбудил его тогда в шесть ёбанных утра. Лерой, вероятно, с Джорджи или что-то в таком роде, и, ну, никто сюда бы приходить не стал. Это, типа, запретное место для всех, кроме Чимина. Так кого, блять, принесло, ещё раз? — Поверить не могу, — бормочет Тэхён, когда замечает розовую макушку в глазок перед тем, как открыть дверь. — Хочешь снова пулю получить? Его, отчасти, поражает то, как Намджун отмахивается от всего с лёгкостью. — Как ты вообще сюда добрался? — спрашивает Тэхён, покосившись на перевязанную руку Намджуна. — Я взрослый мальчик, Ким, и я умею водить. — Тебе нельзя водить в таком положении, Ким. Очередная усмешка от Намджуна, но, может быть, менее резкая. — Так мило, что ты переживаешь, детектив, — пауза. — Впустишь меня? Никаких угроз, никакой странной искорки во взгляде, но что-то во всём образе Намджуна заставляет Тэхёна повиноваться. Но он также поступает так из любопытства, не поймите его неправильно. — Спасибо, — кивает Намджун, пока Тэхён закрывает за ним дверь. — Не буду спрашивать, хочешь ли ты что-нибудь выпить, потому что я не думаю, что ты задержишься настолько, чтобы успеть допить. — Ты как всегда гостеприимен. — Ты как всегда раздражаешь, — они проходят в небольшую прихожую. — Чёрт, мне стоило целиться тебе в голову. — Брось, перестань валять дурака, — Намджун бесстыдно плюхается на диван. — Мы оба знаем, что не ты в меня стрелял. Ну, что ж, у него была парочка граммов надежды на то, что Намджун ничего не вспомнит. — Серьёзно? Так почему моё имя уже во всех газетах, м? Намджун вздёргивает бровь, закидывая свою здоровую руку на спинку дивана. — Потому что ты взял на себя вину своего приятеля. Лерой Дженкинс, верно? — Ты чёртов придурок. — Спасибо, Ким, — усмешка. Лерою надо было целиться ему в колени, так было бы больнее. — И к чему ты это, Шерлок? — О, так теперь ты признаешь, что я Шерлок? Он уже и забыл об этом. Намджун и его проклятая память. — Ты не Шерлок и не Ватсон, мне жаль. Так? Намджун, усмехнувшись, устраивается поудобнее. Ему повезло, что он сейчас слаб, иначе Тэхён бы уже перевернул этот диван к чертям. — Я здесь, чтобы поторговаться, конечно же. Сейчас он, и правда, удивлён. — О чём конкретно? И немного тревожится слышать его ответ. — Это удивило меня, знаешь? То, что ты заступился за своего приятеля. — Ты, наконец, понял, что ни черта обо мне не знаешь, поздравляю. — В любом случае, — Намджун с улыбкой соскакивает с темы. — Неприятно бы получилось, если бы кто-то рассказал СМИ о том, кто на самом деле меня подстрелил, не так ли? О, теперь он понимает. Намджун может идти лесом. — Я не буду заключать с тобой никаких сделок. — Так ты готов рисковать карьерой Лероя? Интересно. — Иди нахуй, — шипит Тэхён, глядя на него сверху-вниз. — Они всё равно предпочтут винить меня. Тебе никто не поверит. — Думаю, ты недооцениваешь мои связи, Тэхён. — Думаю, ты себя переоцениваешь, Намджун. — Чимин прав, ты можешь быть забавным, когда захочешь, — сотая по счёту ухмылка. — Ещё раз назовёшь его имя и узнаешь, каково будет поймать пулю, выпущенную мной. Может, ему не стоило доставать свой Смит и Вессон, ладно. Он всё равно не производит на Намджуна должного впечатления. По крайней мере, предохранитель не снят. — Красивое оружие, признаю. Это его спокойствие действует Тэхёну на нервы отменно и заставляет кровь буквально закипать. — Будешь ли ты также считать его таким, когда я засуну ствол тебе в задницу, м? Может быть, гейский подтекст оказался здесь совершенно не преднамеренно. — Не думаю, — произносит Намджун, качая головой. — Но тебе стоит попробовать с Чонгуком, я слышал… В следующую же секунду Намджун уже стоит на ногах, и Тэхён сжимает воротник его куртки, убрав оружие на место. — Слышал что, м? Ну же, заканчивай своё ебучее предложение. Он не хотел нападать на Намджуна, но… нет, ладно, он даже не понимает, почему так себя повёл. Намджун же смотрит на него совершенно спокойно. — Я слышал, что ты ему нравишься, приятель. Тебе стоит с ним попробовать, а не меня мутузить. Внезапно идея сломать Намджуну нос становится до невыносимого привлекательной. Тэхён сжимает челюсти и толкает его обратно на диван. — Не смей больше произносить его имя, — предупреждает он репортёра, отступая назад. — Если хочешь услышать моё мнение… — Оно мне нахуй не упёрлось. — … кажется, кто-то влюбился. Влюбился, конечно. Тэхён фыркает, и Намджун принимает этот жест за разрешение продолжить: — Ты слишком защищаешь простого коллегу. Поверь мне, я знаю это чувство. Что это вообще должно значить? Он говорит о ней? — Стэйси? — Тэхён не может не спросить вслух, чёрт возьми. — У меня была жизнь до встречи с тобой, знаешь? — смеётся он. — У меня был… — Плевать мне на твоё чёртово прошлое, ладно? Я хочу, чтобы ты свалил из моего дома. — Я ещё не закончил со сделкой, — напоминает Намджун, приподняв бровь. Просто чудо, что Тэхён его ещё не убил, серьёзно. Он бы мог с лёгкостью, например, сжечь его тело где-нибудь. — Просто говори уже и проваливай, — сдаётся Тэхён, готовый слушать, но не собирающийся ничего принимать. — Я никому не расскажу о том, что ты соврал, если ты кое-что мне дашь. Начало уже не очень, но Тэхён и не собирался ни на что соглашаться. Нахуй этого парня. — Что именно? Исходя из практических соображений, Тэхён ни за что не отдаст ему задницу Чонгука, но, во-первых, на неё у него нет никаких прав, и, во-вторых, это, наверное, последнее, что может попросить Намджун. Но на всякий случай он это обдумывает. — Эксклюзивная информация о расследовании, конечно. Тэхёну хочется рассмеяться. Очень громко и искренне. — Так и знал, что ты найдёшь это забавным, — добавляет Намджун, склонив голову набок. — Но всё же, подумай о моём предложении. — Ты… — Тэхён снова смеётся, но быстро берёт себя в руки, — ты серьёзно думаешь, что я соглашусь? Я, из всех людей? Я, который никогда в жизни не соглашался поговорить с тобой о моей работе. Весело наблюдать, каким забавным ты тоже умеешь быть, Намджун. Он улыбается. Конечно, он улыбается. — Стоило попробовать, не думаешь? — Совсем не думаю, неа. Это полный бред. — Бред? Звучит, как карьера Лероя через пару дней, если тебе интересно моё мнение. Он не сделает этого. Просто блефует. Видеть, как имя Тэхёна пачкают грязью, доставляет ему удовольствие. Он ни за что не откажется от такого приятного зрелища. — Мне не интересно твоё предложение, придурок. Лучше попробуй вызвать меня в суд. — Я хотя бы попытался, — говорит Намджун, поднимаясь. — И нет, я не буду связываться с судом. Тебя это не заботит. Я думал угрожать тебе жалобой, но ты больше заботишься о своих друзьях, чем о себе, — пауза и раздражающий взгляд. — Что ж, так я думал, но, видимо, не так сильно ты и заботишься, если какая-та информация для тебя важнее репутации Лероя. Намджун не ждёт, пока он ответит, и направляется к двери. — Позвони, если передумаешь, детектив. Дам тебе день на то, чтобы подумать. И затем он исчезает.

***

Что бы это ни было, напарники по работе так делают. Поняли? Они уже несколько часов изучают копии файлов. Вместе. В кабинете Чонгука. Ничего такого, правда. — Спасибо, — произносит Тэхён, когда Чонгук приносит ему третью чашку чая, держа в другой руке свой кофе. — Не за что, — отвечает младший и присаживается на край своего огромного стола. Красивого стола. Сексуального стола. Впечатляющего стола. — Но ты же понимаешь, что нам придётся поесть, да? Ещё помнишь, как выглядит нормальная еда, я надеюсь? Тэхён закатывает глаза вместо того, чтобы показать ему средний палец — это он называет прогрессом, — и снова скрещивает ноги, сидя по-турецки на мягком ковре. — Я был здесь сколько? Два часа? Я так быстро с голоду не умру. — Два часа? — Чонгук тихо смеётся. — Тэхён, прошло четыре часа, если не больше. — Да, это… стой, что? Да, какого хера? Это невозможно. Это не… а, может быть. Стоит признать, что кабинет бы уже давно погрузился в темноту, если бы не включённые светильники. Это какой-то особенный эффект Чонгука или что? Он может ускорять течение времени? Сейчас Тэхён этому бы даже не удивился. И теперь, когда Чонгук это озвучил, Тэхён вроде как чувствует голод, ведь за четыре часа работы его желудок точно опустел. — Хочешь, я закажу пиццу? — предлагает Чонгук и делает глоток своего кофе. Он точно демон, раз способен пить это дерьмо. — Мы что похожи на двух студентов? Чонгук вскидывает брови, пряча половину своего лица за кружкой. — Хочешь, чтобы мы побыли студентами ненадолго? — Идиот, — усмехается Ким, также делая глоток. — Так? Он не отстанет, верно? Напарникам же позволено вместе есть, да? В этом нет ничего такого… Есть, но давайте на пару часов об этом забудем. — Да, давай побудем ебучими студентами. Чонгук дарит ему одну из тех улыбок, которые Тэхён любит больше всего. Не вымученную, простое следствие вспышки счастья или удовлетворения. Его губы выглядят ещё более привлекательно, когда растягиваются в искренней улыбке и… напарники. И студенты на время. Ничего больше. — Я возьму такую же, как и ты, — произносит Тэхён, когда Чонгук обращается к нему. Младший кладёт трубку через пару секунд и вновь подцепляет свою кружку. — Разве ты не слишком богат, чтобы заказывать пиццу? — Тэхён мягко его поддевает. Чонгук мог бы ответить чем-то таким же колким, — Тэхён уверен, что у него в запасе уже было припасено три или четыре ответочки, — но он поступает совсем иначе. — Я просто хочу поесть с тобой, — говорит он. — Если честно, я не думал ни о чём другом. Чон, слащавый ты ублюдок. — Что мы решили, ещё раз? Напарники по работе, Чонгук. У Тэхёна уже голова начинает болеть от того, как часто он повторяет это чёртово правило. Иначе ему нельзя поступать. — Напарники могут вместе есть, не так ли? То есть, у нас же есть наша традиция с завтраками. — Ладно, ладно, — вздыхает Тэхён. Чонгук нахально ему улыбается, пока Тэхён допивает свой чай и отставляет кружку. Наступает тишина. Чонгук проделывает всё то же, что и Тэхён, после чего подходит ближе и приседает рядом с ним. — Мы устроили небольшой беспорядок, — произносит он, подбирая пару документов. — Давай хотя бы перенесём их на стол. Они довольно быстро справляются с этой задачей. Когда пол оказывается чист, Тэхён разминает шею, будучи не совсем уверенным в том, что собирается озвучить. — Чонгук? — тот оборачивается. — Я, эм… Намджун приходил вчера ко мне домой. — Да? — Чонгук тут же хмурится. — Да, остался ненадолго, однако, — он сглатывает. Будет лучше, если он не станет рассказывать обо всём, да? Например, о том, что Намджун говорил о Чонгуке и так далее. — Он угрожал мне, что расскажет о вине Лероя, если я не соглашусь на его сделку. — Какую сделку? — О том, что он будет молчать, если я дам ему, цитирую: «эксклюзивную информацию о расследовании». — Мне стоило это предвидеть, — признаёт Чонгук. Да, и ему самому тоже. — Полагаю, ты не согласился на это? — О, ты хорошо меня знаешь, Чонгук. Ему кажется, что он не так далёк от правды. Ну, Чонгук не знает его настолько хорошо, потому что он зачастую держит многие вещи в себе, но он точно старается. — Думаешь, он и правда воспользуется этим? — Хм, не уверен. Думаю, скоро мы сами всё узнаем, дедлайн вот-вот пройдёт. — Он установил тебе дедлайн? Вау, этот парень не в игрушки играется. Намджун никогда не играется, по крайней мере, не честно. Но это ничего, Тэхён тоже умеет жульничать, если потребуется. — Ладно, — Тэхён вздыхает и протирает лицо ладонью. — Я, блять, есть хочу. — Говорил же. Он и правда любит эту улыбку Чонгука. — Ты засыпаешь, Тэхён. — Я совершенно не засыпаю, — бормочет старший, прикрыв глаза, чем зарабатывает смешок со стороны Чонгука. Святой боже, он не может наслушаться даже будучи в состоянии полусна. Каждый его смех словно вариация одной самой нежной мелодии в мире. — С каких это пор ты не хочешь, чтобы я здесь ночевал, вообще? Ему не стоит так говорить, но он спишет всё на своё состояние. Видите? У него всегда есть отмазка. — Ни с каких, но я знаю, что ты сам не хочешь. Тебе сейчас просто лень вставать. Каким-то образом вера Чонгука в то, что Тэхён этого не хочет, заставляет что-то в его груди ныть немного, но лишь немного — для ясности. Однако «немного» это всё же не ничего. Он слишком устал, чтобы вести машину, верно? Ничего такого не случится, если он проведёт ночь здесь. Это просто мера предосторожности. — Мне будет спокойнее, если ты останешься, конечно, — произносит Чонгук так мягко, что Тэхёна сильнее клонит в сон. — То есть, ты устал, и я не хочу, чтобы ты рисковал, и… чёрт, просто оставайся, ладно? Если хочешь. Я не стану заставлять тебя ложиться со мной. Я… — он вздыхает. — Ты понял. Он понял, и не хочет слишком размусоливать эту мысль. Он сейчас просто превращает первый и последний раз во второй и последний раз. Ничего такого, верно? Верно. То есть, это может и не верно, а наоборот, но… Нахуй правильность. — Я останусь, — бормочет он, чуть склоняя голову к плечу. — Хорошо. Он может поклясться, что Чонгук улыбается, говоря это. Это, и правда, хорошо. Ему сейчас хорошо. У них всё хорошо, как и должно быть у напарников. Тэхён чертовски устал — это факт, но, по какой-то причине, он никак не может уснуть в одиночестве на этой огромной кровати в гостевой комнате. Он знает, где хочет быть, но также знает, где не должен. Что за дерьмовая ситуация. Тэхён тяжело вздыхает, прижимая к себе подушку, которая пахнет чонгуковым кондиционером для белья. Он вовсе не мятный, немного более слабый, но приятный. Запах Чонгука на одежде, в которую одет Тэхён, и даже если комната по большей части пахнет Юнги, нотки парфюма Чонгука всё равно можно уловить. Они расслабляют его в той же степени, как и напрягают. Он знает, где может лучше услышать аромат Чонгука и утонуть в его тепле. Опять же, он знает, где ему быть нельзя. Так он приходит к осознанию, что хочет, чтобы Чонгуку приснился кошмар, чтобы Чонгук дал ему предлог проскользнуть к нему в кровать, коснуться его, хотя бы невесомо. Дело в том, что сегодня сон Чонгука ничто не тревожит. Насколько Тэхёну известно, его напарник вполне может лежать сейчас точно так же, как и он в ожидании момента, который никогда не наступит. Тэхён подавляет желание встать с кровати, нужду даже. Подавляет так яростно, что в какой-то момент ему кажется, что момент упущен, растворился в пыль из-за тэхёновой неуверенности и страхов. Как ни странно, один из его худших страхов уносит жизнь. Момент и правда упущен.

***

Тэхён редко приносит работу в дом, что объясняет, почему он так редко там бывает, но это не совсем работа, не так ли? Это… воспоминания, наверное. Или, по крайней мере, все эти бумаги и статьи однажды превратятся в воспоминания, когда он стариком будет настальгировать о временах, когда спас Лерою задницу, если он правда до такого доживёт, что не гарантированно в его сфере. В любом случае, это хаос. Его имя повсюду уже несколько дней, будь то статья в середине или прямо на первой странице. Оно в социальных сетях, особенно в Твиттере, по телевидению, везде, понятно? Это единственное слово, которое может описать ситуацию. Его имя тоже мажут в грязи почти все, но в основном репортёры — вероятно, дружки Намджуна. У этого ублюдка обширная сеть, Тэхён это точно знает, но пока он не использовал их, как обещал, подтверждая, что это был не более чем блеф. Если он осмелится приоткрыть шторы, то увидит несколько силуэтов снаружи, возле чёрных минивэнов, каждый день напоминающих ему, каким неудачником он был в течение нескольких недель. Но он ведь привык? Это не должно на него повлиять. Он даже не делал того, в чём его обвиняют, но откуда им знать, а? Он заставил замолчать всех свидетелей, кроме Намджуна, и, ну, в конце концов, он точно не станет вступаться за Тэхёна. Это должно быть похоже на сладкую месть для него, хотя на самом деле Тэхен никогда ему ничего не делал, кроме того, что отказывался от каждого интервью, которое он предлагал провести, и время от времени слегка его шугал. Плевать. Ему нужно отмахнуться от этого всего и идти дальше, как обычно. Дело в том, что иногда это оказывается труднее, чем он ожидал. Сегодняшний вечер может быть одним из таких исключений. Он мог бы позвонить Чимину, но у него сегодня какое-то свидание с Юнги, если Тэхён хорошо помнит. Он мог бы нанести визит Чонгуку, но он не может превратить второй и последний раз в третий и последний. Хотя, конечно, второй раз был менее… интимным, чем первый, если Тэхён может так выразиться. Он мог бы лечь спать, но ему этого не хочется. На самом деле, он хочет напиться. — Ты знала, что я приду, да? — тихо говорит Тэхён, присаживаясь рядом с могилой, и открывает банку с пивом, отложив в сторону другую бутылку. Он даже не знает, что купил, просто хотел попробовать. — Знаю, знаю, прости за это, но за здоровье. Он поднимает руку и делает глоток. Он всё ещё считает это гадостью, но почему-то сейчас вкус кажется чуть лучше. Он делает это не ради вкуса, а ради эффекта, притупления всех чувств, что переполняют его. Кто вообще пьёт алкоголь ради вкуса? Люди пьют, чтобы забыть то, что им нужно забыть, чтобы подавить то, что они должны подавить. Раньше Тэхён думал, что он другой, но последние новости: он такой же, как и все. Слабый мужчина. И, в конце концов, ему вполне могут понадобиться какие-то дерьмовые вещества, чтобы похоронить себя заживо. По правде говоря, он слабый и жалкий человек. Эмбер надрала бы ему задницу, будь она физически здесь, заставила бы его съесть эту гребаную банку пива — без этанола, что само собой разумеется. — Столько всего происходит, Эм, ты бы так разозлилась, — фыркает он и делает ещё глоток. — Стой, нет, это я. Я злюсь, и я делаю кучу глупых вещей. Иногда я так хочу, чтобы ты была здесь и остановила меня, — это пиво так легко пить сейчас. — Я к тому, что Чонгук пытается, но… да, это совсем не так, как с тобой было. Нет, и никогда не будет прежним. В любом случае Тэхён не хочет, чтобы всё было так же, это было бы дерьмовой иллюзией. Никто не смог бы заменить её, даже если бы пытался всю свою жизнь. Она была единственной в своём роде — до сих пор остаётся, несмотря на то, что мертва. Это что-то да говорит, правда? — Кстати о Чонгуке, я… блять, даже не знаю, что сказать, — дрожит он. — Я не знаю, что делаю, Эм. Совершенно. Как будто… ах, я не знаю, правда. Я просто в такой заднице. Он откладывает банку и тянется к неоткрытой бутылке. — Блять, — шипит он, закашлявшись. — Это дерьмо жжётся, — он косится на этикетку и хмыкает: — Понятно. Он пьёт сраную водку на могиле Эмбер. Как же низко он пал. Его горло жжёт. Желудок жжёт. Но он не может перестать, потому что эта жидкость каким-то образом заставляет его забыться. — Я знаю, что говорю это каждый раз, когда прихожу, но я так скучаю по тебе, Эм, — он моргает и пара слезинок скатывается по холодным щекам. — Это как ёбанная дыра у меня в груди, понимаешь? Я не могу… не могу её ничем заполнить. У него в сердце брешь, которую никто и ничем не сможет залатать. — Я хочу, чтобы ты была со мной, — он умудряет буркнуть это между всхлипами. — С нами. Я хочу, чтобы ты… нахуй. Ещё один глоток водки, который не умаляет боли в груди. Ещё один глоток водки, который лишь усугубляет неприятное жжение в желудке. Он всё равно их делает. — Ты бы помогла мне трезво посмотреть на всё это дерьмо, — он сглатывает, видя перед глазами размытую картинку. — Расследование, СМИ, даже Чонгука. Ты бы со всем мне помогла, и я… Он трёт лицо, пытаясь стереть слёзы, но быстро сдаётся. Их слишком много. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, верно? — он поджимает губы, и соль смешивается с привкусом водки на языке. — Мне жаль, что я не говорил тебе об этом, когда ты ещё могла услышать. Мне так, блять, жаль. Его голос ломается на последней фразе, отчего слёзы начинают чаще скатываться по щекам. Какое-то время он плачет навзрыд, сгорбившись у промёрзшей земли, обнимая колени руками и сжимая в руке бутылку. — Так, так жаль, — шепчет он, когда ему удаётся совладать с дыханием. — Я люблю тебя. В какой-то момент Тэхён шмыгает носом и откидывает в сторону пустую бутылку. Он остаётся неподвижным на пару минут, накрыв руками голову, которая не перестаёт кружиться, и ощущает тошнотворный привкус во рту. Когда он находит в себе силы поднять голову, последнее, что он видит — это размытый силуэт вдалеке.