Существует множество способов утонуть, даже если ты этого не хочешь — Чарльз Буковски
— Твою мать. Чонгук вешает трубку и убирает телефон в сотый раз, дав себе слово больше к нему не прикасаться, хотя сам уже не раз нарушил своё правило. Положив уже обе руки на руль, он начинает барабанить по нему пальцами в ритме собственных суматошных мыслей. Хотелось бы ему сказать, что не в стиле Тэхёна не отвечать на звонки, но, наверное, именно так он бы и поступил, намеренно или нет. Чонгук мог бы забить спустя пару попыток, но он не хочет. Чёрт, он даже Чимина набрал, чтобы узнать, где Тэхён, но тот сказал, что понятия не имеет, и это лишь подкормило его плохое предчувствие. Может, конечно, ничего не случилось. Может, Тэхён просто уснул, или вышел куда-то без телефона, может, просто не хочет разговаривать, но всё же. Чонгук просто хочет убедиться. Тревога сковывает всё его тело, стоит ему только въехать в район Гумбольдт Парка, и только усиливается, когда он подъезжает к дому Тэхёна. Он здесь не в первый раз, не в первый раз он и напрягается от вида силуэтов рядом с его домом, но всё же. Кажется, что его всегда кто-нибудь да преследует, и Чонгук чувствует вину за это. Да, на него тоже давят, но Тэхёну достаётся сильнее, особенно с учётом всей этой суматохи по поводу того, что он даже не делал. Он не такой плохой, каким его постоянно изображают СМИ, это Чонгук знает наверняка. Это причина, по которой Чонгук ищет его вечером в среду … частично. Он паркуется вдоль тротуара чуть на расстоянии от дома Тэхёна. Любопытные взгляды быстро цепляются за него, потому что его машина ярким пятном выделяется во всём районе. Он знает, что они начнут задавать вопросы, провоцировать, возможно, поэтому замирает на пару секунд, чтобы избавиться от следов злости и раздражения. Он должен вести себя так, как всегда говорит Тэхёну, — сдержанно. В следующее мгновение он уже снаружи, старается игнорировать тяжёлые взгляды на себе, быстрыми шагами добираясь до двери. Шторы закрыты и не видно даже слабенького источника света, так что стучит Чонгук практически без всякой надежды. — Ищете Тэхёна? — раздаётся позади него. — Его здесь нет. — Во-первых, — начинает Чонгук, оборачиваясь на журналиста, которого пару раз видел, — для вас он — детектив Ким. И где он? — Хотел бы я знать. Слава богу, он не выглядит способным устроить скандал. Последнее, что ему нужно сейчас, — это подраться с репортёром. — Зачем сидеть здесь, если знаете, что его нет? Это разве не фишка журналистов? Людей преследовать. — Слухи не врут — у вас обоих ужасные характеры, — смеётся парень, не ожидав подобной реплики. — Это обязательно для нашей сферы деятельности, — Чонгук смотрит за плечо мужчины. — Вас разве не больше обычно? — Когда как, — пожимает он плечами, — но несколько человек последовали за ним, если интересно. И нет, я по-прежнему не знаю, куда именно. Чонгук хмурится, под кожей пробегает дурное предчувствие. — Тогда вам стоит идти домой. Или найти себе какое-то другое занятие, которое не будет связано с ним. — Не будет связано с ним? — повторяет журналист. — Все хотят знать, что он задумал. — Что он задумал? Он делает свою работу, вы понимаете это? — Как и я. Чонгук проглатывает каждое оскорбление, которое могло вырваться, сосредотачиваясь на том факте, что он не так уж плохо ведёт себя для журналиста. Да, отвращение Тэхёна к ним как бы проникло и в Чонгука. — Вам стоит оставить его в покое. — Это угроза? — он вскидывает бровь. — Потому что… — Не угроза, — перебивает его Чонгук и подходит ближе. — Просто совет. — Говорят, у вас деньги водятся, — этот парень умеет сохранить лицо, стоит отдать ему должное. — Поделитесь ими со мной, и я задумаюсь о том, чтобы этому совету последовать. Чонгук смеётся через нос и поджимает губы, начиная терять терпение. Тэхён может быть где угодно, может, посреди какой-нибудь дикой передряги, а этот парень пытается вытянуть из него пару купюр. — Если так хочется, можете продолжать морозить задницу просто так, мне плевать. Чонгук ответа не дожидается и проходит мимо, направляясь к машине и не удостоив взглядом второго журналиста, возможно, коллеги первого. Сев в Ровер, он быстро пристёгивается. Парочка репортёров проследовала за ним, а значит он поехал на машине, и… да, Форд нигде не видно. Где он может быть? Когда двигатель оживает, фары выцепляют в темноте фигуру репортёра. Какого чёрта ему надо? У Чогнука нет всей ночи впереди. Но он всё равно опускает стекло, когда парень к нему подходит. — Я не мудак, знаете? Может, это не особо поможет, но он уходил с алкоголем, думаю. По крайней мере, я видел. Алкоголем? Ох, блять. — Спасибо, — произносит Чонгук, после чего закрывает окно и уезжает на полной скорости. Он, кажется, знает, где может быть Тэхён. Кладбище — интересное местечко, не так ли? Кто-то любит их, кто-то ненавидит, кому-то плевать на них до тех самых пор, пока его близкий человек не окажется на глубине шести футов. Чонгук не знает, к какому типу он относится, но, очевидно, они ему не нравятся, особенно то, перед которым стоит сейчас. Ему не нравится то, как старые ворота угрожающе на него смотрят, поблескивая в темноте такими же видавшими видами и давно не острыми пиками. Через ворота пройти ему всё же приходится, потому что машину он уже припарковал позади тэхёновой. Он здесь, но Чонгук опасается за состояние, в котором он может его найти. Вздохнув, Чонгук медленно разглядывает тысячи надгробий перед собой. Несмотря на два слоя одежды, он вздрагивает, но явно не мороз вынуждает его поёжиться. В гуляющем ветре кроется что-то большее, чем холод, что выражается в его завываниях между древних голых деревьев, которые так жутко напоминают чьи-то стоны и плач. Сконцентрироваться. Ему нужно сконцентрироваться, чтобы найти Тэхёна. Он знает, что Эмбер похоронена здесь, но понятия не имеет, где конкретно. А что мы делаем, когда не знаем, где что-то найти? Правильно, ищем, конечно. Подходя ближе к могилам, Чонгук подмечает, насколько древние некоторые из них, судя по практически полностью стёртыми надписям и общему состоянию. На поводу у инстинктов он следует чуть левее, разглядывая уже более свежие захоронения. Чонгук ожидал найти здесь парочку репортёров, попрятавшихся за деревьями или что-то такое, но, кажется, здесь никого нет, кроме Тэхёна, которого по-прежнему нигде не видно. Может, они впервые вспомнили о порядочности, когда поняли, куда направился Тэхён? Или же он просто быстро их заметил и сбросил со своего хвоста. В обоих случаях их здесь нет, и Чонгука это успокаивает. Или же машина Тэхёна на парковке ничего не значит, и его самого тут нет, что будет гораздо хуже кучки журналистов, которые ведут себя словно бесчеловечные стервятники. Ему правда нужно его найти. Но проблема в том, что найти кого-то довольно проблематично, когда ты потерялся сам, а Чонгук сейчас чувствует себя как никогда потерянным, сканируя всё подряд, стараясь различить любое движение, запах, звук от промозглого ветра до хруста снега под своими ботинками. Он приближается, похоже, потому что даты на надгробиях постепенно становятся всё более свежими. Чонгук замирает на месте. Ему мерещится, или там правда есть тёмный силуэт? Подсознательно он хочет сделать ещё пару шагов, но почему-то остаётся на своём месте, как и человек, стоящий спиной к нему на не таком уж большом расстоянии. Это не Тэхён, Чонгук в этом уверен. Тэхён выше, стройнее. Тэхён уходил с алкоголем, но в руках у незнакомца, сцепленных за спиной, нет ничего. За каким хреном кто-то будет вот так вот стоять посреди кладбища поздним вечером ещё и в одиночестве? Чонгук хмурится, когда до него долетают словно обрывки шёпота, и все его чувства вмиг снова обостряются. Голос раздаётся не от незнакомца, а откуда-то дальше, Чонгук может поклясться. Он старается не издавать ни звука, но плотный снежный покров предаёт его, заставляя силуэт чуть дёрнуться, заметив чужое присутствие. Кто бы это ни был, он теперь знает, что Чонгук здесь. Кто бы это ни был, теперь Чонгук не может сбежать. Когда до него долетает тихий всхлип, всё в груди болезненно сжимается. Он узнал бы этот надломленный голос даже если бы был под водой. Всё равно уже спалившись, Чонгук делает пару шагов вперёд, но незнакомец продолжает стоять к нему спиной, напоминая хищника из кошачьих, который в любой момент готов сделать решающий прыжок. Очевидно, что он здесь не для того, чтобы поскорбеть о ком-то, а чтобы понаблюдать за тем, кто скорбит. Поскольку этот кто-то — Тэхён, Чонгук должен что-то предпринять. Плевать, если это глупо или сумасбродно. У него есть Бер… чёрт, он не взял свою сраную Беретту. Ладно, плевать. Ему не нужно оружие, чтобы защитить себя или Тэхёна, даже если тот — последний человек, который попросит или которому потребуется защита Чонгука. Странный звук. Приглушённый плач стих. Чонгук хочет, чтобы незнакомец обернулся, показал ему своё лицо, как бы пугающе это ни звучало. Хочет, чтобы он пошевелился, сделал хоть что-то, а не просто нависал молчаливой угрозой. Чтобы повёл себя по-человечески. Но суть в том, что люди тоже могут быть пиздец какими жуткими, так нужно ли ему на самом деле желать о подобном? — Эй, — слова слишком быстро вырываются у него. — Что вы делаете? Ни ответа, ни движения. Что вообще здесь происходит? Он стоит слишком далеко, чтобы разглядеть, что случилось с Тэхёном, но одно известно точно — он не в порядке. Движимый скорее страхом за Тэхёна, чем тревогой при виде незнакомца, Чонгук активно подбирается всё ближе. И тогда силуэт оживает, превращаясь в чёртового спринтера. Застигнутый врасплох, Чонгук теряет секунды, резко приводя в движение окаменевшие от мороза мышцы. Фигура Тэхёна в отдалении мелькает слишком быстро, чтобы он успел оценить его состояние, поэтому он продолжает бежать, преследуя кого-то с явно не добрыми намерениями. Этот чудак умеет бегать, стоит отдать ему должное. Но он не может позволить ему сбежать. Если он убегает, значит у него точно есть, что скрывать, что-то серьёзное. Чонгук, поскальзываясь на каждом четвёртом шагу и утопая по щиколотку в неубранном снеге, продолжает бежать, игнорируя неприятное жжение в груди от жары и холода, тревоги и адреналина. Хоть он и бежит изо всех сил, незнакомец по-прежнему впереди, проворно минуя сугробы, скрывающийся под ними лёд и оббегая зигзагом надгробия. Чонгук, простонав раздражённо, ещё немного ускоряется, насколько это возможно, дышит громко и рвано. Голова бешено кружится всякий раз, как он делает особенно резкий поворот. Всё его тело умоляет остановиться, начиная от ледяных лодыжек, которые готовы сдаться прямо в эту минуту, и заканчивая пересохшим горлом, которое болит так, словно в него воткнули сотню игл. Он не может остановиться и не остановится. Вместо этого он продолжает сражаться с горящими мышцами, болью во всём теле, со всем своим организмом, на самом деле, склоняя голову лишь на мгновение, чтобы избежать удара о пару веток. Остановиться его вынуждает осознание, что он остался один. Никакой фигуры впереди или поблизости. Когда он, блять, успел скрыться? Часто и глубоко дыша, Чонгук пробегается вокруг, сканируя пристально каждое дерево, каждую тень, каждый уголок. Позади слышится какой-то шорох, который заставляет его обернуться, и… Темнота. Жарко. Ему жарко. Но этого не может быть, верно? Его щёки щиплет от мороза, особенно ту, которой он прижимается к промёрзшей земле. Земле. Он лежит на земле. Почему он лежит на земле? Как он… Незнакомец. Там кто-то был, нет? Где он? Как… Чёрт, почему голова так сильно кружится? С тихим стоном Чонгук умудряется подняться, цепляясь перчаткой за рассыпчатый снег. Он упирается коленями в землю, чувствуя, как мокрые штаны и пальто прилипают к коже, наверняка уже посиневшей от холода. Что произошло? Рядом красные капли крови завораживающе выделяются на белом покрове, слегка искажённом неровностями почвы, которую укрывает. Это его кровь? С неохотой Чонгук стягивает перчатку, подносит руку к виску и сразу же натыкается подушечками на что-то тёплое и влажное. Тэхён. Он пришёл за Тэхёном, верно? Он в опасности? Он выглядел уязвимо, когда Чонгук последний раз его видел, сидящим у могилы. Могила. Где она там была? Ему нужно встать, как бы холодно ему ни было, как бы сильно его голова ни кружилась. Он нужен Тэхёну. Ему нужно найти его. Нужно убедиться, что он в порядке. Столько всего нужно. Очередной стон, и Чонгук вновь стоит на одеревеневших ногах. Несмотря на странную мутную пелену перед глазами, он бегло озирается, чтобы убедиться, что один. Кто бы это ни был, его уже нет. Следуя по своим следам, Чонгук успешно находит путь назад. Он выглядит длиннее, чем он думал, и более беспорядочным. Ему жаль людей, чей вечный сон он побеспокоил, но у него не было выбора. Чёрт, как он умудрился его потерять? Он бежал слишком быстро, ловко и маневренно. Незнакомец, прямо как… Не важно. Он уже упустил свой шанс. Сейчас у него в приоритете Тэхён. Чонгук вскоре узнаёт местность с этими жуткими деревьями, особенно то большое с голыми ветками, прикрытыми снегом, на которых пытаются поудобнее устроиться птицы. Источников света поблизости практически нет, поэтому ему приходится часто моргать, чтобы хоть что-то разобрать перед глазами. Он видит Тэхёна, лежащего неподвижно прямо на снегу. Он видит Тэхёна, который вовсе не в порядке. Он видит его, и сердце Чонгука начинает быстро и сбивчиво колотиться. Он подбегает к нему настолько быстро, насколько ему позволяют ноги, промёрзшие насквозь. — Тэхён, — произносит Чонгук, опускаясь одним коленом на землю. — Эй, Тэхён? Коснувшись двумя пальцами вены на его шее под челюстью, он облегчённо вздыхает. Слава богу, он дышит. Дышит, но его глаза всё ещё плотно закрыты, и он не отвечает Чонгуку и… Он глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Ему нужно сохранять спокойствие. Это же Тэхён, один из самых сильных людей, что он знает. Человек, которым он так давно восхищался. Заметив рядом пустую банку из-под пива и бутылку водки, Чонгук стягивает своё пальто и сворачивает его, чтобы подложить Тэхёну под голову, после чего вовсе переворачивает его на бок, на всякий случай. Он просто отрубился, Чонгук может с этим справиться. Нужно просто быть осторожным и дать ему немного времени. Тэхён плохо переносит алкоголь, но вряд ли выпил так много, чтобы впасть в алкогольную кому. Это Тэхён, и он дышит — вот самое главное. Чонгук аккуратно убирает со лба Тэхёна прилипшие влажные пряди, касаясь подушечками горячей кожи. Он должен быть чертовски холодным, не наоборот, но раны, вроде как, не видно. — Тэхён? — пробует снова Чонгук, поглаживая его щёку и спускаясь на подбородок. — Ну же, мудила, вставай. Тэхён определённо его не слышит. Сердце Чонгука точно разобьётся, если он ещё хотя бы минуту будет смотреть на такого несчастного Тэхёна. О чём он вообще думал, бога ради? Осознание, что это не первый раз, когда Тэхён такое творит, отзывается в груди Чонгука усилившейся тяжестью. — Ну же, напарник, ты же крепкий парень. Чонгук уже собирается приподнять веки Тэхёну, когда тот внезапно резко распахивает глаза, в которых проскальзывает непонимание при виде лица Чонгука, который держится уверенно, хоть и удивлённо. — Ты в порядке, — уверяет он, пока Тэхён принимает сидячее положение и чуть дёргается в сторону, сильно хмурясь. — Спокойно, Тэхён. Ты в порядке. Это я. Старший продолжает смотреть шокированно, и Чонгук этого не выносит. Но что он может поделать? — Ты узнаёшь меня, да? Он медленно, даже заторможенно моргает и молчит. — Чонгук? Что… блять, голова, — стонет он, и, бог знает, Чонгук скучал по этому хриплому голосу, хоть и изменённому из-за алкоголя, скучал по жалобам Тэхёна, скучал по его убийственным взглядам и… Тэхён в порядке. Правда, только это сейчас имеет значение. — Просто успокойся, хорошо? Сможешь сделать это для меня? Тэхён бросает на него загнанный взгляд, но слабо кивает, снова пытаясь выровнять дыхание, и потирает шею, вдруг замечая пальто Чонгука. — Это твоё пальто? — Да, — отвечает Чон и подбирает его с земли, чтобы расправить и накрыть Тэхёна поверх его собственной промокшей одежды. — Вот так. Чонгук даже рад видеть на лице Кима это хмурое выражение, потому что оно означает, что тот в порядке, что жив. — Нет, возьми… — Т-с-с, — Чонгук цепляет его за запястье. — Я в норме. Тэхён смотрит на руку Чонгука, слабо поглаживая её подушечкой большого пальца. — Тебе холодно. — Вовсе нет. — Да, и… — когда он поднимает голову, его покрасневшие глаза расширяются. — Чонгук, твоя голова. Он шумно втягивает воздух, когда Тэхён слишком сильно надавливает на рану. — Прости, — спешно произносит он, мягко оглаживая кожу на его виске. — Прости, Гук. И снова это прозвище. Хотел бы Чонгук слышать его почаще. Он позволяет Тэхёну осмотреть и ощупать рану, стараясь сдерживать дрожь, но тщетно. — Тебе правда холодно. Дело не в холоде, но откуда ему знать? В какой-то момент Чонгук берёт вторую руку Тэхёна, теперь как бы сжимая обе его ладони в своих. — Ты так сильно меня напугал, — выдыхает вместе с белыми облачками пара. — Надеюсь, ты собой гордишься. Смех Тэхёна переходит в кашель. Чонгук так и не отпускает его рук. — Горжусь? Нет, — Тэхён продолжает коситься на его висок. — Я в порядке, — повторяет Чонгук, поймав взгляд старшего. — Эй, это ерунда, клянусь. Просто царапина. Болит она явно сильнее, чем царапина, и тёплая кровь продолжает стекать из раны по щеке и линии челюсти, но плевать он на всё это хотел. Тэхён в порядке. — Что с тобой произошло? — спрашивает Ким всё так же хрипло и низко, и от него всё ещё пахнет водкой… но Чонгуку плевать. Тэхён в порядке. — Могу спросить тебя о том же, — отвечает Чонгук так же тихо. — Давай, пора идти. Чонгук, поднимаясь, пытается утянуть Тэхёна за собой, но тот умудряется вырваться из его хватки. — Не, я сам. Чонгук в этом не уверен, но расстраивать его сейчас не хочется, поэтому он позволяет ему попробовать. У Тэхёна получается встать на ноги, и на долю секунды кажется, что он и правда сумеет устоять сам. Но лишь на долю секунды, однако, потому что Чонгук успевает его подхватить сразу после, когда тот начинает клониться в его сторону. — Я держу тебя. Тэхён бормочет нечто похожее на «спасибо», затем ругается и опускает глаза. — Эти ебучие… — Вот, — говорит Чонгук, помогая ему опереться на надгробие, а сам приседает, подбирает банку и бутылку одной рукой, после чего второй обхватывает Тэхёна за талию. — Закинь руку мне на плечи, Тэ… Тэхён. Он просто запнулся. В конце концов, он от холода уже конечностей не чувствует. Тэхён протестующе стонет, конечно же, но всё равно подчиняется. — Это не слишком? — бормочет он через пару метров. — Я могу… — Нет, ты не можешь идти, и нет, это не слишком. Как что-то вообще может быть слишком, если это касается него? Такими темпами они проходят через всё кладбище, но Чонгук не перестаёт периодически озираться по сторонам, ощущая на себе взгляды, хотя поблизости очевидно больше никого нет, кроме них — измученных, сломленных, жалких напарников. Но по крайней мере они оба дышат. От Тэхёна пахнет водкой, Чонгуку кажется, что он ощущает на языке привкус собственной крови, но по крайней мере они дышат и дышат одним и тем же воздухом, что немаловажно. — Что ты делаешь? Чонгук заставляет Тэхёна опереться рукой о кузов Ровера, после чего достаёт из кармана ключи, чтобы открыть пассажирскую дверь. Опять же, он помогает Тэхёну и слегка надавливает на его плечи, чтобы тот чуть наклонил голову. — Чонгук, что ты делаешь? — снова спрашивает он, словно это не очевидно. Чонгук обходит машину и садится за руль. — Ремень. Чонгук смотрит выжидающе, пока Тэхён не удосужится пристегнуться, что у него получается после пары провальных попыток. — Чонгук, что… Находясь под давлением, он отвечает первое, что приходит ему в голову, но… — Везу нас домой. … иногда первая мысль не самая лучшая. Слава Богу, когнитивные способности Тэхёна знавали и лучшие дни, поэтому он позволяет словам Чонгука просто повиснуть в воздухе, как будто они никогда не были произнесены. Ну, по крайней мере, так Чонгук думает. — Домой… — бормочет Тэхён, прислонившись виском к стеклу; Чонгук едет медленно, чтобы он не ударился. — Я бы хотел иметь дом. Может быть, Чонгук даже не должен был этого слышать, но он услышал. Он сделал это, и это попало прямо в его сердце, разрывая его на части. Голос Тэхёна был слишком тихим, чтобы быть неискренним, и, вдобавок ко всему, он пьян. Тэхён не лжет, когда он пьян — он не умеет этого делать, даже когда трезв. Чонгук бы с радостью предложил ему дом, но всё не может быть так просто, верно? Нет, определённо нет. Он всё равно не уверен, что правда сможет ему его предложить. Убежище? Да, конечно, он уже давал ему укрыться пару раз, но настоящий дом? Дом — это нечто большее, чем стены и кровать, большее, чем пара более-менее уютных комнат. Дом занимает целое собственное измерение, даёт ощущение защищённости, любви и… Нет, нельзя. Точно? Ах, плевать. — Моя машина, — бормочет Тэхён так, словно минуту назад не сказал нечто душераздирающее. — Твоя машина никуда не денется, — Чонгук плавно поворачивает налево. — Я отвезу тебя к ней завтра, когда протрезвеешь. — Я… — Нет, поверь мне, ты не трезв. Тэхён зыркает на него, пытается вздёрнуть бровь, быстро сдаётся и снова отворачивается к окну. — Нет, — вздыхает он. — Ебучая голова раскалывается. — Тебя хотя бы ещё не тошнило. — Не напоминай или… — морщится Тэхён. — Понял, — перебивает его Чонгук, молясь, чтобы салон его Ровера остался таким же чистым до конца поездки. — Через минуту будем в Лупе. Движение становится всё плотнее, но Чонгук делает всё возможное, чтобы трогаться плавнее и не дёргаться. — Этот ебучий Луп. Луп, где было совершено уже два убийства. Не одно, как в других районах, а целых два. Почему? У Чонгука нет ответа, но сейчас ему не очень хочется его искать. У него в приоритете всё ещё Тэхён… и то, как бы быстрее оказаться дома, чтобы тот не успел изгадить ему кожаные сиденья. Ко всеобщему удивлению, эта невыполнимая миссия заканчивается успехом. — Тише, — говорит Чонгук, помогая Тэхёну выйти из машины. — Подожди секунду. Захлопнув дверь, он крепче придерживает старшего за талию. Ему даже не приходится просить его держаться за него на этот раз. Можно назвать это явным улучшением. Дойти до здания было легко по сравнению с той пыткой, что ждёт их на многочисленных лестничных пролётах на пути в квартиру Чонгука. Почему, ещё раз, он живёт на последнем этаже? И почему лифт снова не работает? — Смотри под ноги, — просит Чонгук, когда они останавливаются перед последним пролётом. Несмотря на предупреждение, Тэхён спотыкается на первой же ступеньке, но Чонгук крепко его держит и тянет на себя. — Я просил смотреть под ноги, Тэ, — говорит он как можно мягче. — Ну же, осталось совсем немного. Тэхён пьян, он всё равно не вспомнит ничего из этого через пару часов. Чонгук мог бы использовать этот короткий промежуток в своих целях. — Вот мы и пришли. Чонгук достаёт ключи, не отпуская Тэхёна, открывает массивную дверь, пинком её тут же закрывая, и проделывает то же самое со второй. Внутри он включает тёплый свет и ведёт Тэхёна на диван, где оставляет его, убедившись, что ему удобно. — Голова пиздец болит, — бормочет тот, устремив прикрытые глаза к потолку. Чонгук обходит диван, вставая позади Тэхёна, и снимает с него оба их пальто. — Ты это уже говорил. — И снова скажу. Голова пиздец… — Т-с-с, — он кладёт руки на тэхёновы плечи, и это жест заставляет его открыть глаза и уставиться на Чонгука. — Не шуми. Разговоров тебе сейчас лучше избегать. Тэхён на это лишь усмехается. — Что смешного, дорогой? Чонгук не упускает из виду то, как напрягается на секунду челюсть Кима. — Твоё лицо, — отвечает он, не отрывая глаз. — Оно вверх ногами. — Боже мой, ты сегодня такой остроумный. — Ага, — улыбается Тэхён, но быстро хмурится. — Стой, ты стебёшься надо мной, да? По правде говоря, Чонгук хочет поцеловать его в лоб и обнять. — Я? Никогда в жизни. Он не может поступить так, как хочет, конечно. Это пойдёт в разрез с желаниями Тэхёна, хоть он… нет, он не может говорить за него. Если Тэхён захочет перечеркнуть это своё глупое правило, он это сделает. Чонгук не вправе рушить эту стену. — Твоя голова, — произносит Тэхён так, словно в первый раз видит следы крови. — Позволь мне… я обработаю её. Чонгук не станет врать, доброта Тэхёна по пьяни целится прямо ему в сердце. — Моя очередь, — говорит он, даже не стараясь продолжить. — Какая ещё очередь? В конце концов, может, Тэхён и не настолько пьян. Чонгук не может отвести взгляда от этих глубоких и невероятных, хоть и покрасневших глаз. Он мог бы затеряться в них на долгие часы, если бы Тэхён позволил. — Заботиться о тебе. С этими словами Чонгук спешно отстраняется и идёт на кухню, чтобы набрать стакан воды. Также быстро он возвращается, несмотря на то, что голова от резких движений начинает кружиться сильнее, а виски пронзает острая боль. — Держи, — Чонгук протягивает Тэхёну стакан, который тот осторожно принимает. — Пей медленно. Он не хочет, чтобы Тэхён подавился, но он сам послушно следует указаниям. — Обработай рану, — настаивает Ким, опуская стакан. — Выглядит не очень. — Сначала ты. Кажется, он слишком устал, чтобы врать. Кажется, Тэхён слишком устал или пьян, чтобы возражать. — Упрямишься, да? — Что хочешь сначала: поужинать или принять душ? — Что если я не хочу ничего из этого? Рефлекторно Чонгук вздёргивает бровь, но быстро понимает, что не стоило. Может, рана и правда серьёзнее, чем ему показалось. — Тэхён. — Ладно, — вздыхает он и делает глоток. — Душ. — Тогда пошли, — Чонгук протягивает ему руку. — Давай, хватайся. — Смело с твоей стороны полагать, что я не в состоянии идти сам. — Не в состоянии. Ты доказал это пару минут назад, — Чонгук подходит ближе. — Теперь возьми меня за руку, или я понесу тебя до ванной, а это тебе не понравится. — Ты не… Чонгук пропускает руку под коленями Тэхёна, заставляя того вздохнуть смиренно. — Ладно, хорошо, я возьму тебя за чёртову руку. Чонгук дарит ему довольную улыбку и подтягивает Тэхёна на себя, придерживая его за талию пару секунд для баланса, но оставляет там руки явно дольше необходимого. — Мне уже лучше, — бормочет Тэхён. — Я сам пойду. Чонгук неохотно отпускает его, внимательно следя, чтобы в любое мгновение поймать. К удивлению Чонгука, Тэхён проходит пару метров до ванной самостоятельно, хоть и чертовски медленно. Чонгук открывает дверь, проводив его внутрь, и заставляет опереться поясницей на тумбу с раковиной. — Можно? — спрашивает он, дотрагиваясь до первой пуговицы на рубашке Тэхёна. — Флаг тебе в руки. Закатив глаза, Чонгук быстро справляется со всеми пуговицами. — Я просто хочу тебе помочь. Но он же может помогать и наслаждаться видом тэхёновой кожи, верно? — Конечно, — Тэхён стягивает рубашку, и Чонгук уже тянется к ремню. — С этим я справлюсь. — Можешь попробовать, если хочешь, — соглашается, делая короткий шаг назад. Тэхён ему лишь нахально улыбается, когда расстёгивает его — с пятой попытки, — но эта улыбка вскоре исчезает, сменяясь сдвинутыми к переносице бровями. — Вот, — нежно произносит Чонгук, справляясь с молнией и пуговицей на его штанах. — Ты пытаешься меня унизить. Может, пару месяцев назад он бы посмеялся над Тэхёном, но то время уже давно прошло. — Я помогаю тебе, Тэхён. Ничего больше. Получать помощь никогда не было унизительным. Чонгук пытается поймать переменившийся взгляд Тэхёна, но тщетно. — Хочешь, чтобы я ушёл? Тэхён вскидывает подбородок, расфокусированными зрачками припечатывая Чонгука к одному месту. Почему они вдруг кажутся такими стеклянными? — Нет, — выдыхает Тэхён, и запаха водки уже практически не чувствуется. — Не хочу разбить голову о весь этот мрамор. — Что ты, вероятно, и сделаешь, если останешься один, — смеётся Чонгук, испытывая некое облегчение. — Ага. У них уходит какое-то время на то, чтобы понять, как бы лучше снять тэхёновы ботинки, штаны и носки без риска устроить катастрофу, но всё же у них получается. Чонгук заходит в душ, чтобы настроить температуру воды, и, когда оборачивается, Тэхён всё ещё стоит в боксерах. — Ну? — спрашивает Чонгук, склонив голову. — Душ уже тебя заждался. — Я готов. Кто-то теперь стесняется? — Не знаю, помнишь ли ты, но я уже видел тебя голым. И что это был за вид, если честно. — Ты не захочешь видеть меня голым и пьяным. Чонгук смеётся через нос, слушая всю эту ерунду, но не настаивает, мягко подталкивая Тэхёна под душ. — Достаточно горячо? — спрашивает Чонгук, когда струи воды касаются груди Тэхёна. — Будет, если ты зайдёшь. Чонгук не может различить черты его лица, поскольку он стоит боком, и его скрывают пряди намокших волос, но он точно видел, как двигались его губы. Эти слова не были галлюцинацией, не так ли? — Что? — переспрашивает Чонгук, чтобы убедиться. — Ты меня слышал, — Тэхён всё ещё не смотрит на него, прислонившись спиной к стене. Он слышал его и понятия не имеет, что делать с этим… предложением? Нет, это не предложение. Это всего лишь пара глупых пьяных фраз, идущих в разрез с правилом Тэхёна. Ничего более. Только Чонгук здесь трезв, так что должен вести себя подобающе и следить за ними обоими. — Что случилось с твоим правилом о напарниках по работе? Короткая пауза, нарушаемая лишь непрекращающимся стуком капель об пол. — Это чтобы убедиться, что я не упаду. — Ты выглядишь вполне устойчивым на мой взгляд. Не то чтобы он не хочет, просто трезвая версия Тэхёна этого бы не хотела. Пьяный же Тэхён вздыхает и сжимает рукой собственное плечо. — Просто иди сюда, — Чонгук понимает, что погряз по уши, когда Тэхён переводит на него взгляд. — Пожалуйста? Он снимает рубашку в качестве капитуляции, после чего её судьбу повторяют остальные предметы одежды, кроме боксеров, безусловно. — Не знаю, помнишь ли ты, — дразнит Тэхён, — но я уже видел тебя голым. — Заткнись, или я тебя утоплю. — Попробуй. Чонгук медленно качает головой, и снова повисает тишина. Она не давит, просто напоминает о том, что они оба в узком помещении душевой кабины. Полностью осознав этот факт, Чонгуку становится жарко, голова кружится, и он теряет уверенность во всём одновременно. Даже если ничего не случится, через пару часов Тэхён об этом пожалеет, это очевидно. Чонгук нет, но Тэхён — да, а следовательно может и Чонгук. Имеет ли это смысл? Нет, наверное нет. Тэхён стоит под его душем. Во второй раз. Вместе с ним. Хотя его мозг способен обработать эту информацию, Чонгук не может её переварить. Тэхён стоит под его душем и почему-то выглядит здесь так гармонично. — Тебе нужно подойти ближе. Поток мыслей прерывает хриплый голос Тэхёна, и Чонгук никакого понятия не имеет, о чём он. — Ближе к чему? Тэхён смотрит на него тёмными глазами из-под мокрой чёлки. Он пьян, но так невероятно красив. Так прекрасен, что на долю секунды Чонгук думает, что не достоин подобного вида. Но только на долю секунды, однако. Он же Чон-Кирни, в конце концов. Тэхён настоящая находка, но и сам он не хуже. Но сейчас он лучше сфокусируется на нём. Только на Тэхёне, и его уставших, но красивых глазах, и измождённых, но привлекательных чертах. — Ко мне, — Чонгук прикусывает свою покрасневшую щёку изнутри, и Тэхён добавляет: — Чтобы достать до воды. Конечно, вода. О чём он там себе надумал? Чонгук делает небольшой шаг вперёд, и, когда вода попадает на его голову, сразу же окрашивается в красный и стекает по телу. Внезапное, но нежное прикосновение Тэхёна одновременно заставляет его застыть. — Больно? — выпаливает Тэхён, чуть склонив голову, чтобы лучше рассмотреть рану, и длинными пальцами убирает волосы Чонгука со лба. — Она больше, чем я думал. Больно, да, она щиплет от контакта с водой. Но это ерунда по сравнению с тяжестью в груди Чонгука. Что бы ни случилось здесь и сейчас, Тэхён не запомнит этого, в отличие от Чонгука. Он запомнит, как и всё то, что происходило между ними за последние несколько месяцев. Помнит каждое прикосновение, каждое запретное слово, каждый пристальный взгляд. Всё, что отзывалось в его сердце, если честно. Подобные вещи настолько редки для него, чтобы не вспомнить. — Совсем чуть-чуть, — отвечает Чонгук, стараясь не опускать глаза на тэхёнову грудь с бледной татуировкой. Тэхён так сильно не запаривается, плавно скользя взглядом по торсу Чонгука, и, когда возвращается к лицу, его глаза сияют непривычной искрой. Грустной, однако, вместе со сдвинутыми бровями, практически нежной. Тэхён выглядит несчастным, правда, но Чонгук винить его не может. Он, наверное, выглядит так же. — Ты тоже невероятный, знаешь? Всё горячее, начиная от воды и заканчивая глубоким, хриплым голосом Тэхёна, но Чонгук не может подавить пробежавшую вдоль позвоночника дрожь. Хоть он и думает, что говорит, он не осознаёт, что именно срывается с его губ. Завтра всё это потеряет всякий смысл. По крайней мере, для Тэхёна. — Алкоголь делает тебя безрассудным, — шепчет Чонгук, повторяя то, что уже говорил ему ранее. Сейчас он не в силах отвести взгляда от Тэхёна. Да и зачем ему? — Алкоголь делает меня честным, Чонгук, — слабо улыбается ему Тэхён. Он ещё никогда не произносил его имя так, как произнёс сейчас. Словно это не просто слово, а нежная, но разбивающая сердце ласка, словно обещание, которое невозможно сдержать. Стеклянные панели в его душе ещё никогда так сильно не запотевали. — Честность не значит ничего, если на следующий день ты о ней не вспомнишь. Снова слова не громче шёпота. Шёпот им подходит, Чонгук выяснил это не так давно. — А она значит что-то для тебя? Вопрос нервирует его, и пальцы Тэхёна, касающиеся линии его челюсти, делу совсем не помогают. Ему тоже нужно быть честным, верно? — Ты знаешь, что да. Всего лишь слабый выдох, не более. Прикосновения Тэхёна спускаются к груди Чонгука, после чего пальцы плавно поглаживают плечо. Для него всё это тоже что-то значит? Чонгук совсем в этом не уверен. Он никогда и ни в чём не уверен, когда дело касается чувств Тэхёна. Ах, чувства. Хитрая штука, и правда. Подушечки тэхёновых пальцев будто оставляют после себя полосы ожогов. Тэхён здесь, по-настоящему, прямо перед ним, и всё же Чонгук боится, что он исчезнет в любой момент, как обычно. Или, что всё это — простая иллюзия. Чонгук хотел бы поцеловать его, просто чтобы убедиться. Чонгук хотел бы поцеловать его, просто чтобы ещё раз ощутить вкус его губ. Он никак не может им насытиться, всем существованием Тэхёна. И это пугает. Чонгук задерживает свою слегка подрагивающую ладонь возле шеи Тэхёна, словно спрашивая разрешения, которое старший вскоре ему даёт. Медленно, всегда медленно, его пальцы скользят по коже Тэхёна вдоль ключиц к подбородку, поглаживая острую линию его челюсти. Совсем скоро большой палец Чонгука замирает над верхней губой Тэхёна, подрагивая и боясь случайно прикоснуться по-настоящему. — Люблю их, — шепчет Чонгук, скорее себе, но Тэхён, конечно, его слышит. — Мои губы? — спрашивает так же шёпотом. Шёпот всегда делает любую ситуацию менее реальной, правда? Так слова кажутся в разы легче. Поэтому они выбирают шёпот. Это глупо, правда, но Чонгук слишком эгоистичен, чтобы задумываться о завтрашнем дне. — Твои губы, — начинает он и слегка нажимает на пару тёмных пятнышек, — твои родинки, — его пальцы продолжают изучать лицо Тэхёна, — твои скулы и линию челюсти, — его взгляд встречается с тэхёновым, — твои глаза. Он раньше ненавидел этого мужчину, но сейчас… — Похоже, что всё, — в низком голосе Тэхёна появляются нотки игривости. — Ты прав, — признаёт Чонгук, утопая в этом пристальном взгляде. — Всё. Чонгук знает, как опасно заплывать на глубину, но он всё равно уже решил рискнуть. В конце концов, глубина — это всегда захватывающе и волнующе, верно? А Чонгук живёт ради подобных ощущений… или, по крайней мере, так он думал раньше. Теперь он понимает, что дело не в трепете. Есть кое-что ещё. Нечто более пугающее. Он больше не так уверен в том, что сможет всплыть на поверхность. Он погрузился слишком глубоко, не так ли? Ладонь Тэхёна скользит вдоль опущенной свободной руки Чонгука, и он точно умрёт на месте, если тот продолжит в том же духе. — Что ты любишь больше всего? — В твоём лице? Тэхён кивает, и Чонгук погружается в мысли. Что он любит больше всего в чертах лица Тэхёна? И правда сложный вопрос. Ему нравится всё, это правда. Кому бы не понравилось абсолютно всё в этом привлекательном и выразительном лице? Но если он подумает об этом детальнее, то… Чонгуку нравится, как Тэхён на него смотрит иногда, пристально и с осторожностью, словно он — единственный человек во всём мире. Ему нравится, как Тэхён на него смотрит иногда, пылающим взглядом вцепляясь в него и только в него. Ему нравится, как он смотрит… — Твои глаза. Чонгук накрывает его щёку ладонью, едва касаясь горячей кожи, аккуратно поглаживая её подушечкой большого пальца. — Они обычные. — Нет, — бормочет протестующе Чонгук. — Они могут быть каким-угодно, но точно не обычными. — Почему? Он сегодня такой любопытный. И Чонгук, что ж… оказался слишком искренен. — Потому что они твои. И ты можешь быть каким-угодно, но точно не обычным. Хотелось бы ему иметь смелость сказать это вслух, но не сейчас. Возможно, никогда, на самом деле. Сделав это, он точно переступит черту, если представить, что она всё ещё существует. — Абсурд. Голос такой хриплый, низкий. Чонгук мог бы слушать его всю ночь напролёт, хотя и так делает это днём. — Для тебя, возможно, — Чонгук не может перестать касаться тэхёновой щеки. — Но точно не для меня. Это имеет смысл. Может, даже слишком большой. Чонгук должен был предугадать это, серьёзно. И всё же. Тэхён продолжает гладить его руку, опуская на неё взгляд, но быстро снова поднимает на Чонгука голову. — Я тоже люблю твои глаза, — Чонгуку кажется, что пол уходит из-под его ног, и Тэхён лишь добивает его: — Они такие яркие, такие выразительные, я… — пауза и вздох. — Да, я люблю их за это. Правда? — Видишь? — Тэхён смеётся, на секунду опустив голову. — Нет, конечно, ты не видишь, но они просто потрясающие. Всегда что-то говорят. — Что они говорят? — выдыхает Чонгук, несмотря на комок поперёк горла. — Прямо сейчас? — спрашивает Тэхён, и Чонгук кивает, нежно убирая волосы со лба старшего. — Грустную историю, — пауза. — Они словно тлеют, но как-то грустно. Сердце Чонгука отзывается болезненным согласием, но он всё равно повторяет: — Грустно? — Как будто… ты хочешь сделать что-то, но не можешь. Поэтому грустно. Тэхён забрался ему в голову? Или он сам чувствует что-то похожее? Вероятно, ничего из перечисленного, но что если… Чонгук хочет поцеловать его так сильно, что становится больно. Но, как Тэхён и сказал, он не может. Между ними всё ещё стена, возведённая Тэхёном. Чонгук сносить её не имеет права. Всё, что он может делать, это уважать его границы и, возможно, надеяться на их исчезновение, однажды. — Что бы ты ни хотел сделать, — вдруг произносит громче Тэхён, вдвое ускоряя и без того бешено колотившееся сердце Чонгука, — просто сделай это. Слава богу, что они в душе, вода всё ещё мирно стекает по их лицам и телам, не подозревая о дилемме в голове Чонгука. Слава богу, что они всё ещё в душе, и та же самая вода не позволит Тэхёну отличить капли от тихо пролитых слёз. Он же не серьёзно, да? Всё ещё касаясь кожи Тэхёна, всё ещё ощущая на своей его прикосновения, Чонгук молчит какое-то время, не в силах решить, стоит оно того или нет. Не он должен делать этот шаг, и дело даже не в том, что он не хочет, но… да. Хитрая штука, не так ли? — Не могу, — шепчет он против воли, и что-то во взгляде Тэхёна меняется. Что-то меняется и в пульсе Тэхёна, Чонгук чувствует, как он всё учащается и учащается под его ладонью, покоящейся на его шее. Что-то меняется и во всём теле Чонгука от того, что рука Тэхёна скользит выше по предплечью и ложится на его талию. Чонгук вздрагивает, подходя ближе подталкиваемый аккуратным давлением на поясницу. Его собственная ладонь зарывается во влажные волосы Тэхёна на затылке. В тот момент, когда их взгляды встречаются, Чонгук понимает, что с концами ушёл под воду. Внизу его живота концентрируется приятное тепло. — Тэхён, — задушенно произносит он, почти хнычет. Мизерное расстояние между ними исчезает по воле Тэхёна. Кажется, будто их губы сталкиваются впервые. На самом деле, они целуются так, как никогда не целовались раньше, нежно, медленно, словно надави кто-то чуть сильнее, и другой внезапно исчезнет. Чонгуку плевать на запах водки, плевать на бегущую горячую воду, которая щиплет кожу, плевать на румянец на собственных щеках, на всё плевать, на самом деле. Потому что он здесь, стоит полуголый в душе и целует Тэхёна без какого-либо скрытого мотива. Он целует его просто ради поцелуя с ним, чтобы ощутить тепло его тела, по которому скучал. Они целуются так медленно. Так бережно. Дыхание Чонгука становится рваным, как и у Тэхёна, и, на мгновение, он пугается, что Ким отстранится и уйдёт. Но Тэхён не отступает ни на миллиметр, прижимаясь влажными губами к губам Чонгука и перехватывая его дыхание. Чонгуку плевать на привкус водки на его языке, он умудряется наслаждаться им. Нежным, но слегка дёрганным движением Чонгук свободной рукой накрывает шею Тэхёна с другой стороны. Спина старшего сталкивается со стеной с глухим звуком, и он притягивает младшего к себе. Чонгук, когда его грудь сталкивается с грудью Тэхёна, охает от долгожданного ощущения от прикосновения кожи к коже. Оно здесь, вполне осязаемое. И оно никак не связано с сексом. Хитрая штука. Но оно имеет место, и Чонгуку стоит наслаждаться им, пока он может, потому что долго оно не продлится. В какой-то момент их лёгкие просто не справляются, и им обоим приходится передохнуть. Чонгук в равной степени спокоен и напуган, когда глубокий взгляд Тэхёна останавливается на нём. Он здесь. Он смотрит на него, и он никуда не денется. Он останется, по крайней мере, на ночь. — Это твои глаза, определённо, — шепчет Чонгук между двумя глубокими вдохами, лениво поглаживая шею Тэхёна обоими большими пальцами. — То, как ты смотришь на меня. — Как? — хрипит Тэхён, также загнанно дыша и также не повышая голос. — Как я смотрю на тебя? Горло Чонгука саднит, когда он сглатывает. Он не должен озвучивать то, что вертится у него в голове, но для этого больше не подвернётся удачного момента. — Словно я единственный. Всего лишь шёпот, который бесследно исчезнет вместе с рассветом. Но осязаемый шёпот. Он реален. Он уже утонул и на поверхность возвращаться даже не пытается. Позволь мне утонуть в тебе. Унеси меня прочь. Я не буду противиться. Ладонь Тэхёна скользит по его спине пару раз, после чего замирает на талии, сжимает бока и возвращается обратно, словно мягкий прибой. Взгляд тэхёновых глаз немного потерянный, но он по-прежнему не отводит их от Чонгука. Тэхён напоминает потерявшийся корабль, и, как бы глупо это ни звучало, Чонгук ещё никогда в своей жизни так сильно не хотел быть маяком. — Чонгук, — выдыхает Тэхён, поймав всё внимание Чонгука до последней капли в готовности разбить ему сердце. — Ты единственный. Его сердце правда разбивается. Но по-другому, не так, как он ожидал. Тэхён не осознаёт, что говорит. Тэхён не вспомнит ничего из этого утром. И всё же Чонгук цепляет его губы, словно они принадлежат ему. Впервые он ведёт себя так, словно нет никакого завтра, и ощущается это в равной степени больно и приятно. Это пытка, то, что он целует Тэхёна, словно ему будет это позволено снова после сегодняшнего. — Ещё раз, — Чонгук шепчет это всякий раз, когда Тэхён смеет отстраняться за вдохом дольше, чем на секунду. — Поцелуй меня ещё раз. И так, совершенно не думая, Тэхён всякий раз подчиняется. Словно им суждено быть здесь, вместе, прямо сейчас. Чонгук не наивен, он понимает, что судьба здесь ни при чём, но всё же. Каким-то образом жадность уничтожает тот медленный темп, которого они придерживались. Чонгук зарывается пальцами в волосы Тэхёна, чуть сильнее их сжимая, когда ладони Тэхёна оказываются на его заднице, сжимая её сквозь мокрую ткань нижнего белья. Чонгук довольно быстро чувствует полувставший член Тэхёна, как и свой собственный. Он не хотел заходить настолько далеко, но контролировать себя всегда было непросто в присутствии Тэхёна, особенно сейчас, когда они так близко друг к другу без одежды в душе. Кожа к коже. Душа к душе. Хитрая штука. — Нет, — выдыхает Чонгук прямо в губы старшему, когда тот начинает пробираться под резинку его боксеров. — Нет? — вторит ему Тэхён таким же шёпотом, и его пальцы замирают, вцепившись в бока Чонгука. Не то чтобы он не хочет этого… чёрт, всё его тело говорит за него сейчас, просто… — Ты пьян, — произносит он и крадёт у Тэхёна ещё один поцелуй, чтобы показать, что он не… ну, что дело не в том, что он его не хочет. — Я не настолько пьян. Но достаточно, чтобы на утро ничего из этого не вспомнить. Чонгук хочет, чтобы он помнил, и, пусть он забил на ту часть с поцелуями, он не позволит ему забыть нечто большее. А оно и правда есть. Конечно же, есть нечто большее. Оно прямо здесь. Осязаемо. Оно не обязательно должно привести их к очередным долгим страстным поцелуям и касаниям. Всё уже совсем иначе. Для Чонгука, по крайней мере, и глубоко внутри он надеется, что Тэхён чувствует то же самое. Ты единственный. Он не осознавал, что говорил, но, возможно… возможно, он всё же правда имел это в виду. Алкоголь делает меня честным, Чонгук. Он молится, чтобы это оказалось правдой, и в то же время хочет, чтобы Тэхён не нуждался в алкоголе, чтобы говорить подобные вещи. — Мне нравится так, — отвечает Чонгук, всё ещё глядя Тэхёну в глаза, такие же тлеющие. — Просто целоваться, как будто… — он умолкает, понимая, что и так наговорил лишнего сегодня. — Как будто что, Гук? Самое неподходящее время для этого чёртового прозвища, которое Чонгук так обожает. Нет смысла врать, раз уж Тэхён всё равно ничего не вспомнит. — Как будто нам можно, — шепчет он, играясь с тэхёновыми волосами. — Как будто мы оба хотим одного и того же. Тэхён начинает поглаживать его поясницу. — Чего ты хочешь, Чонгук? Тебя. Такой простой ответ, но такой невероятно сложный. Он хочет его и ещё столько всего, он хочет его и всё то, что Тэхён сможет ему дать. — Не могу сказать. — Можешь. — Это эгоистично, — стонет Чонгук. — Ты не можешь просить меня о таком, когда между нами существует это глупое правило. Тэхён хмурится и произносит: — Нахуй его. — Нахуй его? — повторяет Чонгук, склонив голову набок. — Нахуй это правило, — подтверждает Тэхён, уверенно глядя в ответ. — Я всё равно уже слишком много раз его нарушил. — Ты пьян, — в сотый раз напоминает ему Чонгук. — Ты говоришь так только потому, что водка всё ещё течёт по твоим венам. — Водка даёт мне смелость говорить подобное, но я имею это в виду постоянно, будь я трезв или нет. Чонгук в этом не очень уверен, но на сегодня он решил повестись. Вести себя, словно нет никакого завтра, верно? — Если ты забудешь… — Я не забуду, — перебивает его Тэхён. — Завтра, послезавтра, через месяц, через год. Я буду помнить. — Тэхён… — начинает Чонгук, готовый возразить, хотя больше всего хочет заставить себя Тэхёну поверить. — Чонгук, — он снова не даёт ему договорить, слегка надавливая ему на поясницу, чтобы притянуть ещё ближе к себе. — Ты незабываемый. Чонгук целует его так, словно они видятся в последний раз. Когда Тэхён заканчивает с едой, Чонгук осознаёт, что тот, возможно, не настолько пьян, как он думал. Или, быть может, всё дело во времени, на протяжении которого алкоголь постепенно выводился из его организма. В любом случае, есть шанс на то, что Тэхён запомнит случившееся и, возможно, то, что случится чуть позже. — Чувствуешь себя лучше? — Ага, — Тэхён проглатывает. — Ты умеешь готовить, отдам тебе должное. Чонгук смеётся через нос и убирает на место посуду. — Подожди, пока я приготовлю что-нибудь более сложное. Слабая улыбка появляется на губах Тэхёна всего на секунду, и, правда, Чонгуку слишком этого мало. Он просто хочет, чтобы Тэхён улыбался почаще. — Я снова приглашён? — Да, дорогой. Может, это было слишком, даже точно, но оно сорвалось у него с губ. Однако Тэхёна, кажется, это не сбило с толку. — Я не против. Чонгуку большего не нужно, чтобы улыбнуться ему в ответ, после чего он подцепляет остатки посуды и складывает всё в посудомойку. Даже если Тэхён запомнит, даже если он всё ещё помнит, Чонгук понимает, что таким моментом он должен наслаждаться, потому что и его постигнет участь «первого и последнего раза». Обязательно. Противоположное не в стиле Тэхёна, может и вовсе не должно быть в его стиле изначально. Чонгук, вроде как, знает, чего хочет, но он не уверен, сможет ли это иметь. Разве что частично. Этим ему и придётся довольствоваться. И этот момент… он такой тривиальный, отчего внезапно кажется исключительным. Боже, его мысли в таком беспорядке, что даже не складываются в общую картинку. И голова снова начинает болеть от частой и горячей пульсации на месте удара. Сон. Ему нужна как минимум сотня часов сна. Вскоре они оба уже готовы ложиться, а Тэхён с ног до головы одет в тёмную чонгукову одежду, которая так ему идёт. Видеть его в своих собственных вещах, окутанного его запахом не должно быть так приятно, но Чонгук уже перестал контролировать то, что он должен и не должен. Всё идёт своим чередом, и ему это нравится. Всё так и должно быть. — Моя комната или… — Твоя, — не раздумывая отвечает Тэхён. Для него это ничего не значит. Тэхёну всё равно, но сердце Чонгука неизбежно ускоряется. Не до бешеного ритма, конечно, в стиле: «Боже мой, я никогда не спал рядом с кем-то», но всё же. Оно бьётся сильнее из-за Тэхёна, причём не того, которого он раньше ненавидел по каким-либо глупым причинам или, ну, из-за идиотского его поведения. Ему хочется верить, что рядом с ним настоящий Тэхён. Он, конечно, всё ещё может быть придурком, но… по крайней мере, Чонгук научился видеть в нём не только сплошные недостатки. Никто не идеален, вот и всё. Даже сам Чонгук. Это Тэхён, который заставляет его сердце биться быстрее, чему Чонгук больше не сопротивляется. Это Тэхён, и не важно, что им приготовит завтрашний день, он счастлив, что ему довелось заснуть с ним в одной кровати сегодня. Это Тэхён, и… Чёрт, это Тэхён. Одного этого имени достаточно, чтобы всё объяснить. Тэхёна для него более, чем достаточно. Поначалу странно одновременно залезать под одно одеяло. Не потому, что Чонгук проснулся от ужасного кошмара, не потому, что одним взглядом заставил Тэхёна остаться, а потому, что они оба этого хотели. Поначалу странно. Даже холодно. А затем в игру вступают осторожные прикосновения Тэхёна, и он подушечкой большого пальца скользит по его подбородку, не отрывая взгляда от лица Чонгука. Тот слегка приподнимается, опираясь на локоть и копируя позу Тэхёна. — Ты обычно не оставляешь щетину. Ну, да, он на пару дней вообще забыл о бритье — хотя на него, скорее, просто не оставалось сил — и решил оставить всё как есть, лишь изредка проходясь станком. — Щетина — это сильно сказано, её почти не видно. Тэхён отвечает не сразу, проводит подушечкой по губам Чонгука и поднимается чуть выше. — Здесь тоже. — Тебе не нравится? — спрашивает Чонгук скорее из любопытства. Он не станет от неё избавляться из-за слов Тэхёна. Он не такой уж предвзятый. — Это пиздец как горячо. И всё же его ответ радует Чонгука больше, чем он… нет, не больше, чем он думал. Просто радует его, конец истории. Всё дело в принятии. — Тебе бы тоже пошла. Серьёзно, Чонгук хотел бы однажды это увидеть. Однажды. Как будто у них впереди долгая совместная жизнь. Смешно. — Может, попробую. — Ради меня? — издевается Чонгук, и Тэхён закатывает глаза. — Мне просто интересно. — Ради меня, — настаивает Чон. — Сделаешь это ради меня. — Сделаю, чтобы тебя заткнуть. Чонгук ухмыляется, заметив идеальную возможность, чтобы сказать: — Я знаю способ получше. — Да? Даже сквозь темноту Чонгук замечает слабую улыбку Тэхёна, чувствует ее в его тоне, замечает его пристальный взгляд. Он проводит нижней губой по большому пальцу Тэхёна, намочив подушечку, и тот плотно сжимает челюсти, глядя на губы Чонгука. — Больше не хочешь, чтобы я затыкался? — спрашивает Чонгук, и его игривый тон оседает жаром на коже Тэхёна. Ким подаётся вперёд и без труда находит губы Чонгука. Плавно. Словно они были созданы для того, чтобы касаться друг друга, издавать эти влажные звуки, иногда нежно, иногда пылко и резко, но сейчас более нежно. Они оба замедляются, чувствуя накатывающую постепенно усталость вперемешку с желанием продлить момент. Чонгук не может перестать улыбаться в губы Тэхёна. Это скромная искренняя улыбка — всё ощущается так прекрасно, так тепло, но от него не ускользает некоторая горчинка. Словно послевкусие от дешёвой водки. Чонгук не собирался влюбляться в этого мужчину. Но, эй, это жизнь.***
Холодно. Ему так холодно. Тэхён? Где Тэ… Ах, конечно, его здесь нет. Кажется, будто бы снова встречается со старыми друзьями. Ледяными, ужасными, изуродованными, мертвыми старыми друзьями. Причём с одним из них он и правда дружил в реальности. Эти кошмары стали ужасной, отчасти тривиальной рутиной. Каждый раз, падая в объятия Морфея, Чонгук заранее знает, что окажется в аду. Ледяном аду. Персональном. Аду, созданном из его собственных ошибок. Всё это напоминает лестницу. Каждый раз, когда он засыпает, на лестнице появляется новая ступень, такая же ржавая, как и предыдущая, чтобы по ней он смог взобраться выше, максимально высоко. Но затем он обязательно упадёт. И чем выше он забирается… да, тем страшнее будет падать. Здесь тот же самый морозный воздух, те же чёрные стены, те же истерзанные тела. В груди Чонгука та же тяжесть, в животе знакомое жжение, в горле тот же ком. Всё, на самом деле, также. Ничего не меняется. Только становится хуже, и это пугает Чонгука до усрачки. Если тела начнут прибавляться, вскоре здесь образуется целая куча, напоминающая сваленные на улице, никому не нужные туши. Чонгук этого не хочет, но, кажется, остановить это он не в силах. Дженис Дони, Фрэнсис Гудман, Келси Грин, Сэди Уинтерс. Дженис Дони, Фрэнсис Гудман, Келси Грин, Сэди Уинтерс. Имена людей, которых он оставил умирать. Имена, которые он вечно будет помнить. Длинный список, слишком длинный, и сократить его уже невозможно. Что сделано, то сделано, уже нельзя ничего исправить. Его самого уже нельзя исправить. Будучи детективом, нужно максимально дистанцироваться, когда дело будет закрыто, но это далеко не обычное дело, и он не сможет просто забыть о нём, о том, как находился под прицелом неделями вместе с Тэхёном. Тэхён. Он всё ещё там, рядом с ним, или же Чонгук проснётся в одиночестве? REMEMBER? REMAMBER? REMEMBER? REMAMBER? REMEMBER? REMAMBER? REMEMBER? REMAMBER? Повсюду ярко красным. Кровью. Повсюду. А затем та новая. BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? BETTER? Не раздаётся ни звука, кроме сбившегося дыхания Чонгука и стука его зубов. Снег. Снег начинается. Чонгук поднимает голову и видит тёмное небо. Не такое, как в снегопад, но снежинки всё равно продолжают падать, вскоре собравшись в толстый слой на земле. Даже если сейчас он стоит посреди огромной открытой площади, дышать всё равно тяжело. Это угнетает ещё сильнее, потому что уйти он по-прежнему не может, как бы он ни пытался. Как бы ни пытался. Точно. Именно поэтому он бросил попытки сбежать. Он в ловушке, и это факт. В ловушке собственного разума по воле двух существ. Они же этого хотели. Чтобы их считали сущностями, богами. Насколько Чонгуку известно, они явно не чёртовы боги, но существами они вполне могут быть. Он их не знает, зато они знают его. Они существа, и вскоре они превратятся в пыль. Или, по крайней мере, он на это надеется. Темно. Вокруг так темно, но вдруг… Вспышка. Гораздо больше камер, чем обычно, и большинство из них направлены на тело Сэди. Чонгук заставляет себя посмотреть на её голое тело, заставляет себя взглянуть на то, что натворил. Это его вина. Те купюры в её… блять, те купюры в её рту и вагине, кажется, словно он собственноручно их туда пихал. Это его вина. Он не может позволить им убить снова, потому что сам никогда не хотел становиться убийцей. Но это его вина. Он даже закричать в этом чёртовом мире не может, не может вывалить с криком всю свою злость. На это он тоже забил. Эти кошмары дышать ему едва позволяют, с чего бы им позволять ему кричать? Он всегда был безмолвен на этой порочной площади. В ловушке. Он в ловушке.***
— Чонгук. Часто. Он так часто дышит. — Чонгук. Жарко. Ему там жарко. — Эй, Чонгук. Касание. Кто-то дотрагивается до него. — Сделай глубокий вдох. Глаза. Кто-то смотрит прямо на него. — Ну же, ты в порядке. Голос. Хриплый голос. — Чонгук? Тэхён. Это Тэхён, и… Он здесь, сидит прямо рядом с ним. Сжимает руку Чонгука своей, поглаживая осторожно подушечкой большого пальца. — Вот и всё, ты в порядке. Тепло. Прикосновение Тэхёна кажется таким тёплым. Не обжигающим, как кожа Чонгука. Тёплым. Успокаивающим. Он рядом? Да. — Посмотри на меня, Гук. Гук. Ему нравится, когда он так его называет. Взглядом Чонгук пару секунд бродит по комнате, после чего он замирает на Тэхёне. Он тянет руку к его лицу, ощущает острую линию челюсти кончиками пальцев. Он настоящий. — Я здесь, — Тэхён продолжает поглаживать его руку. — Я никуда не денусь. Чонгук делает глубокий вдох. Правда ли это? На данный момент, да. Он внезапно осознаёт, что его ладони наверняка потные, и убирает руку. — Мне всё равно, — тихо произносит старший. — Потрогай меня. Я здесь. Ладонь Чонгука снова находит лицо Тэхёна, пальцы цепляют прядку отросших волос. Его пульс постепенно возвращается в норму. Тэхён здесь. Кошмары на сегодня закончились, верно? Не пора ли ему по-настоящему проснуться? Нет. Сейчас середина ночи. — Снова кошмар? — спрашивает Тэхён хрипловато ото сна, но всё же нежно. Чонгук лишь кивает, сглатывая ком. Он никогда не хотел, чтобы его кошмары превращались в рутину, но по какой-то причине справляться с ними стало проще в присутствии Тэхёна. Чонгук прошёл бы через сотню кошмаров, если бы это означало, что он будет каждый раз просыпаться рядом с ним. Теперь, несмотря на весь хаос в голове, он в этом уверен. Он хочет, чтобы Тэхён стал константой в его жизни.***
Ему приснился кошмар, это он знает наверняка. Ему приснился кошмар, но то, что случилось после, было реальным, не так ли? Тэхён, который успокаивал его, Тэхён… Он всё ещё здесь, закинул руку прямо поперёк груди Чонгука. Всё было реальностью. Чонгук, правда, был в футболке, когда проснулся в первый раз. Тэхён дышит медленно и ровно. Его тёплая рука обнимает его так, словно хочет защитить. Пара прядок лезет ему в глаза, а вся половина его лица вовсе исчезла в мягком матрасе. Чонгук никогда не сомневался в красоте Тэхёна, но каким-то образом он продолжает ей поражаться. Чонгук никогда по правде не сомневался в своём влечении к Тэхёну, но теперь он не сомневается ещё и в привязанности к нему. Привязанность. Любовь? Чонгук глубоко вдыхает и медленно выдыхает. И правда, хитрая штука. Коснуться тэхёновой кожи сейчас хочется невероятно, но Чонгук справляется с этим порывом. Тэхён заслужил выспаться, хотя бы однажды. Бог знает, они уже три месяца жертвуют своим отдыхом. Даже не касаясь его, Чонгук может наслаждаться его присутствием, может восхищаться тем, как умиротворённо он выглядит, на половину тела завернувшись в одеяло и обнимая его одной ногой. Такая редкость видеть эти черты расслабленными и спокойными, не искажёнными злостью или раздражением. Прекрасное зрелище. Он чувствует лёгкое давление на груди и вскоре слышит низкий шёпот. — Снова смотришь на меня, как какой-то фрик? — бормочет Тэхён, не поднимая головы с матраса. Чонгук смеётся через нос, и Тэхён, не открывая глаз, начинает поглаживать его грудь ладонью. — Можно ли считать меня фриком за такое? Он знает, кем является, и точно не фриком. Глупым идиотом, возможно. Безнадёжным идеалистом тоже, но не фриком. Потому что он… — Ага. Чонгук дотрагивается до руки Тэхёна и скользит по ней, ощущает тепло его тела, но также внезапное секундное напряжение в его мышцах. Тэхён медленно открывает глаза, пару раз моргает и чуть ёрзает, чтобы ему лучше было видно Чонгука. Выглядит он при этом совсем не плохо для человека с похмелья. — И тебе доброе утро, красавчик, — низко произносит Чонгук и приподнимает уголок губ. Странно, что всё это кажется ему внезапно таким естественным. Естественным, но в то же время исключительным. Тэхён издаёт хриплый звук, чем-то похожий на смех, и приподнимается, опираясь на локоть. Пальцами он продолжает выводить незамысловатые узоры на груди Чонгука, не отрывая глаз от его лица. — С этой раной ты выглядишь, как какой-то плохой парень. — Да? — смеётся Чонгук, продолжая гладить тэхёново предплечье и смотреть на него так, словно видит впервые. — Думаю, ты скорее тянешь на плохого парня в нашей паре. Движения Тэхёна на мгновение прекращаются, но вскоре он снова начинает вычерчивать круги. — Нашей паре. Привычка — вторая натура, и Чонгук уже практически добавляет: «То есть, напарников», убеждённый, что Тэхён всё же забыл о том, что сказал несколько часов назад. — Нет… — Тэхён плотно сжимает челюсти, но своих движений не прекращает. — Я помню, Чонгук. Говорил же, что запомню. Чонгук мгновенно перестаёт дышать. — Помнишь? — шепчет он, инстинктивно сжимая руку Тэхёна чуть крепче. — Да. Чонгук изучает его лицо, но ничто в его выражении не выдаёт признаков сожаления. Может, он и правда имел в виду всё, что говорил вчера? Но в таком случае, что… Чёрт. Чонгук снова чувствует себя подростком, но без всех привилегий того возраста. Они просто напарники по работе, не более, и он это знает. Он не наивен, но ему интересно, как трактовать то, что Тэхён недавно послал нахуй собственное правило. — Всё? Ты помнишь всё? Тэхён слегка хмурится, словно пытается в деталях воспроизвести вчерашний вечер. — Я… Да, думаю, да? — он отводит взгляд на секунду. — Ты привёз меня сюда, посадил на диван, потом отправил в душ, и, эм, я попросил тебя зайти ко мне, верно? — Чонгук кивает, и взгляд Тэхёна словно прожигает в нём дыры. — Я поцеловал тебя. Он хочет, чтобы Тэхён сделал это снова, но никто из них не движется с места. — Ты помнишь, что мне сказал? На секунду круги сменяются лёгкими постукиваниями. Да, Тэхён помнит ту часть с «нахуй это правило», но как насчёт всего остального? — Я много чего говорил, не так ли? — Так, — отвечает Чонгук. — Можешь сказать, если не помнишь или… не имел что-то в виду. Он не уверен, что его сердце выдержит ответ. Тэхён опускает взгляд Чонгуку на грудь, разглядывая её какое-то время и продолжая скользить по ней пальцами, но скорее по наитию. В какой-то момент он чуть сильнее прижимает всю ладонь к его коже. — Почему у тебя сердце бьётся так быстро? Из-за тебя. Всегда из-за тебя. — Почему ты не отвечаешь? — Нельзя отвечать вопросом на вопрос. — Тэхён, — произносит Чонгук, приподнимаясь на одном локте. — Ничего страшного, если ты… — Я был серьёзен, — спустя мгновение Тэхён уже сидит верхом на бёдрах Чонгука, заставляя сердце последнего биться совсем по-другому. — Я был серьёзен, когда целовал тебя, — его ладонь возвращается к чонгуковой груди. — Я был серьёзен, когда посылал нахуй это тупое правило, — Чонгук сжимает оба бедра Тэхёна, хотя по-прежнему упирается в матрас локтями. — Я был серьёзен, когда говорил, что ты незабываемый. Чонгук откидывается на кровать, чтобы переместить руки на талию Тэхёна, который запускает пальцы в его волосы и слегка оттягивает, чтобы открыть доступ к горлу, где вскоре оставляет дорожку из влажных, обжигающих следов. Чонгук вздыхает облегчённо и прикрывает глаза на секунду, пока прикосновения чужих губ сводят его с ума. — Я был серьёзен, когда говорил, что ты единственный, — бормочет он куда-то в район челюсти, оставляя там после несколько поцелуев. — Я был серьёзен. Чонгук больше не может держаться на плаву в этом океане из чувств. — Чонгук, — шепчет Тэхён и отстраняется, чтобы взглянуть на него. — Ты единственный. Почему сейчас? Это реальность? Не может быть. — Ещё раз. Он просто хочет быть уверенным. Ему, наверное, просто послышалось. Тэхён дарит ему слабую улыбку, до того слабую, что Чонгук почти пропускает её, а затем обхватывает ладонями шею младшего, подцепляя пальцами волосы на затылке. — Ты единственный, Гук. Гук, снова. Дышать ровно стало невозможно, но Чонгук всё же умудряется сделать глубокий вдох. — Что это значит? — спрашивает он хрипло и задушенно. Серьёзно, что это должно значить? Для Тэхёна? Для них? — Это значит, что я думал о тебе так часто, что стало невыносимо больно. Ему тоже было, но Чонгук всё равно задаёт вопрос: — Почему больно? Может, у Тэхёна на то свои причины. — Я раньше ненавидел тебя, — начинает Тэхён, и спасибо ему за напоминание. — Я не мог понять, почему… почему перестал. Я не хотел понимать. — А сейчас понимаешь? Губы Тэхёна искажаются в ещё одной слабой улыбке, но более печальной. Горькой. — Я нихрена не понимаю, если честно. Чонгук не уверен, что думать по этому поводу, но, слава богу, Тэхён снова тревожит ход его мыслей. — Но я знаю, что не могу следовать этому правилу про напарников по работе, — взгляд Тэхёна такой глубокий, что Чонгук в нём тонет все эти долгие минуты. Он совсем не против. — Не могу. — Скажи, почему, — голос Чонгука его предаёт, но ему уже всё равно, ведь разум оккупирован страхом за каждый ответ. Тэхён же смотрит на него так, словно ответ очевиден, всё ещё улыбаясь. — Потому что называть тебя простым коллегой по работе — это бред, — его пальцы касаются лба Чонгука и зачёсывают пару прядей. — Ты гораздо важнее. Чонгук крепче сжимает его талию и утягивает на себя, чтобы поцеловать. Так просто, словно они делали это на протяжении месяцев. Это ощущается таким правильным на секунду, что Чонгук забывает, насколько это всё хрупко. Это всё. Как-будто он знает, что значит это «всё». — А ты не спешил, — выдыхает Чонгук между поцелуями. — Я думал… — Перестань думать и поцелуй меня снова. Чонгуку дважды повторять не нужно. Они целуются так бог знает сколько, как-будто впереди у них целый день, как-будто их имена не у всех на устах и не во всех газетах. Как-будто всё нормально. Так приятно, когда целуешь ты и целуют тебя намеренно, а не в качестве простой прелюдии к сексу, не чтобы заполнить паузу между двумя толчками и всё в таком духе. Так приятно держать Тэхёна в руках, прижимать тело Тэхёна к своему. Так приятно, но всё ещё так хрупко. Чонгук ухмыляется, когда его насильно заставляют снова улечься спиной на простыню. — Гораздо важнее, — шепчет Тэхён, и Чонгуку вдруг кажется, что он вовсе не должен был этого слышать. Его ухмылка сменяется рваным вздохом, когда Тэхён склоняется над ним и оставляет на груди дорожку из влажных поцелуев, и руками он инстинктивно стискивает плечи напарника. Чонгук хочет остаться здесь с ним больше всего на свете, но… — Тэхён, — нехотя произносит он, запустив пальцы в его волосы, — мы опоздаем. Он уже буквально слышит недовольный голос Сокджина. — Снова мне отказываешь? — бормочет Тэхён ему в живот, слегка прикусывая кожу и заставляя Чонгука вздрогнуть. — Не похоже на тебя. Чонгук прикусывает нижнюю губу, подумывает о том, чтобы поддаться, но нет. Они правда не могут себе этого позволить. Нежно, он оттягивает волосы Тэхёна, заставляя его выпрямиться, что он всё же делает после секундного протеста. — Сегодня вечером, — произносит Чонгук, глядя на Тэхёна и чувствуя, как закипает кровь. — Приходи сегодня вечером, и я заглажу свою вину. — Да? — усмехается Тэхён, заставляя Чона снова засомневаться в своих обещаниях, но каким-то образом ему удаётся сопротивляться. — Приходи и не пожалеешь. Тэхён какое-то время оценивает его, пристально и так напряжённо разглядывая его, что Чонгуку снова приходится бороться с возбужденной частью своего мозга. И не только, если честно. — Тогда ладно, — сдаётся Тэхён и целует Чонгука в грудь ещё раз, после чего слезает с него, к большому неудовольствию младшего. Его бёдра внезапно кажутся пустыми и холодными. Чонгука затянуло глубже, чем он предполагал, и он определённо тонет. Но всё же он плавает. Всё кажется таким нереальным. Хитрая штука.