It was the sweetness of your skin It was the hope of all we might have been That fills me with the hope to wish Impossible things — The Cure
Через лобовое стекло Чонгук наблюдает за тем, как сменяют друг друга здания, именитые рестораны и арт галереи, уже закрывшие свои двери в эту холодную январскую ночь. Они постепенно приближаются к месту. Оба знают, куда ехать, но даже если бы не знали, то могли попросту проследовать за Намджуном с Эрин. Чонгук всё ещё держится на дистанции от них, но сейчас в этом уже нет особого смысла. Репортёры едут в то же место, что и они. Задние фары пикапа загораются красным, заставляя и Чонгука притормозить. Он крепче сжимает руль и с трудом сдерживается от проклятий, готовых сорваться с его языка каждые секунд десять. Можно было бы добраться куда быстрее, если бы не этот чёртов снег. — Скоро поворачивать налево. Чонгук в курсе, но всё равно согласно кивает. Сейчас не время собачиться с Тэхёном — они и так оба на взводе. Повернув, обе машины оказываются на протяжённой улице, той самой улице, где всё произошло. Это очевидно, судя по отблескам мигалок вдалеке, пятнающих соседние дома в красно-синий. Чонгук паркуется у тротуара чуть позади пикапа репортёров, которые остаются дожидаться их вместо того, чтобы сорваться к месту преступления. — Следите за нами? — произносит Намджун с тенью усмешки. — Кажется, это бессмысленно. — Держитесь в стороне, — отвечает Чонгук, минуя их двоих. — Вам нельзя здесь находиться. Однако журналистам обычно плевать на подобные замечания, насколько ему известно. Чонгук оглядывается, проверяя следует ли за ним Тэхён — конечно же, нет. Чёрт, он же не собирается избивать Намджуна? — Идём, — зовёт Чонгук, но Тэхён слишком занят прожиганием дыр взглядом в репортёре. — Пойдём, напарник. Тот стискивает зубы и сжимает кулаки, но всё же сдаётся. — Блять, я убью её, — цедит он едва слышно, и его словам легко поверить. Тем не менее, Чонгук предпочёл бы не доходить до такой крайности. Он готов навредить убийцам, если придётся, да, но что, если он ошибается насчёт Эрин? Могла ли она действительно быть здесь, если имела к этому какое-то отношение? Чёрт, да, она могла, но насколько это было бы рискованно? Почти на грани безумия. Иначе не скажешь. Вдалеке двое офицеров оцепляют периметр. Вместе с Тэхёном Чонгук пробирается между хаотично разбросанных по дороге полицейских машин, почти полностью её перегородивших. Оглядевшись, он замечает среди журналистов около полицейского Стэйси, которая вскоре отходит к Намджуну с Эрин, и они кучкуются, словно планируют набег. Вокруг явно царит хаос, хотя копы и пытаются его контролировать. — Слава богу, вы здесь, — здоровается Сокджин, но тут же морщится. — И не одни. — Говорил же, — ворчит Тэхён. — Мы следили за ними. — Так это босс Эрин? — произносит Чонгук быстрее, чтобы Тэхён не завёл свою шарманку про убийство этих журналистов. В паре метров от сержанта стоят Хосок, Лерой и Джорджи, переговариваясь и глядя на жилой район, который представляет из себя крупный комплекс из кирпичных домов, достаточно типичных для Вэст Лупа. — Колин Чапман, главный редактор Tribune, — Сокджин сжимает переносицу и вздыхает. — Предупреждаю, это… — Дай-ка угадаю, — перебивает его Тэхён. — Смотреть тяжело? Сержант бросает на него строгий, но болезненный, по мнению Чонгука, взгляд. — Этот случай ощущается иначе, — продолжает Сокджин. Он прав, Чонгук тоже это чувствует ещё с того момента, как они въехали в район. Всё ощущается иначе кроме постепенно воцаряющегося вокруг них хаоса. Совсем скоро офицеры начнут ходить от дома к дому, чтобы успокоить привычно обеспокоенных и любопытных соседей. — Это произошло у него дома, верно? Вслед за своими же словами Чонгук поднимает взгляд. Дом Чапмана высокий и достаточно узкий, выстроенные из красного кирпича, который прекрасно сочетается с тёмно-зелёными деревянными элементами — дверьми, окнами, крышей и лестницей. По правую сторону от дома стена к стене находится еще несколько таунхаусов, которые выглядят в точности так же, но чуть меньше по размеру. Слева, однако, лишь пустая, широкая аллея, вероятно, ведущая в соседний жилой район. Улица выглядит ухоженно и чисто, но слегка искусственно из-за этой одинаковости. На другой стороне улицы… что ж, дома выглядят также за исключением цвета кирпича. В конце концов, те же тротуары, те же дома. — Верно, — подтверждает Сокджин. — Говорил же, всё по-другому. — Вижу, — отвечает Чонгук протяжно, не в силах оторвать взгляд от дома Колина. С его места ничего в особенности не видно, но как он может быть в этом уверен? Слишком много офицеров охраняют территорию, а маленький двор обнесён чёрным забором. Однако дверь открыта, и дом, похоже, тоже. — Где тело? — спрашивает Тэхён. К ним постепенно присоединяются трое их коллег. Чонгук никогда не видел Лероя и Джорджи такими бледными, а Хосок, хоть и не сильно изменился в лице, явно знавал лучшие дни. — На крыльце. Чонгук переводит взгляд на указанное место и постепенно умудряется различить следы крови рядом с лестницей, соединяющей входную дверь с садом. — Идёмте, — говорит Хосок, поправляя перчатки. — Я покажу вам. — Криминалистам осталось недолго, — произносит Сокджин. — Не нарушьте место преступления. Как будто им нужно об этом напоминать. Офицер рядом с небольшой калиткой разрешает им пройти и уже вскоре Чонгук бледнеет вслед за своими молодыми коллегами. Он с трудом проглатывает ком в горле и не может даже голову повернуть в сторону Тэхёна, чего ему очень хочется сделать. — Какого хуя… — выдыхает он едва слышно и задушенно. Следы крови оказались лишь верхушкой айсберга. Подойти близко к трупу без риска уничтожить какие-то следы нельзя, но всё же. Снег пропитан кровью, её тёмно-алые дорожки медленно стекают по ступеням, пачкая дорожку. Она всё ещё до ужаса свежая. Чонгук осознает это, как только прелый запах чужих внутренностей достигает носа. Он может поклясться, что чувствует ещё что-то вроде мочи. Ему хочется согнуться и выблевать всё съеденное за сегодня. Тело того, что осталось от главного редактора Tribune, лежит прямо на крыльце. Голова Колина запрокинута так, что затылком он упирается как раз в первую ступеньку, и один его глаз словно смотрит прямо Чонгуку в душу, как хаос смотрел у отеля Virgin. Единственный глаз, вернее, потому что от второго осталась лишь обезображенная глазница с вытекшим, вероятно, проткнутым глазным яблоком. Инстинктивно Чонгук подносит руку к собственному, который начал фантомно болеть. — Блять, — в тон ему бормочет Тэхён. — Что это за пиздец, Чонгук? Тот же вопрос, что и три недели тому назад, но словно в совершенно ином мире. Это убийство никак не связано с убийством Сэди. Оно совершенно противоположно тому, но всё же убийцы те же, верно? Подписи не видно, но она несомненно где-то есть. Кто же ещё мог сотворить подобное? Возле казино крови не было ни капли, но здесь? Ещё несколько шагов, и они утонут в луже из неё. Чонгук никогда не отличался особой чувствительностью к её запаху, но с каждой секундой он становится всё невыносимее и заполняет собой все его лёгкие. Так что вопрос хороший: что это за пиздец? Поначалу хочется заявить, что это явно не человеческих рук дело, что это работа какого-то монстра, но Чонгук-то знает. Перекладывать вину на эфемерных сказочных чудовищ легко и просто, но оттого не правильно. Это человеческое безумие. Это человеческие ужасы. Это творение их сородичей. Этих убийц можно называть монстрами, психопатами и так далее, но, в конце концов, они живут среди людей, словно вписываются в их мир. И, каким-то образом, у них это получается. Потому что, если подумать хорошенько, а что это вообще за мир? Если эти убийцы — монстры, разве не все они такие же? Если бы пришлось, смог бы Чонгук также пролить кровь другого человека? Конечно, особенно если был бы загнан в угол, вынужден бы был поступить так ради себя. Он бы спас жизнь себе или даже кому-то другому. Кому-то, кто ему дорог. Он бы убил за Тэхёна, Юнги или Чимина. Он бы убил за своих родителей. Так почему же он как-то отличается от этих двоих? Да, естественно он не стал бы заходить настолько далеко, но мог бы. Каждый способен убить своего сородича, будь у него на то причина. Но могут ли быть одни причины весомее, чем другие? Что вообще такое эта грёбанная мораль, в таком случае? Где граница между добром и злом? Не было ведь никогда этой границы, верно? Она всегда была слишком размытой, чтобы различить. Это чертовски широкий спектр, и спектры никогда не бывают одинаковыми, в зависимости от человека. Будь то человеческое безумие, либо здравомыслие монстров, Чонгук смотрит прямо на него, и оно смотрит в ответ. Как старый друг или враг, которого он больше не хотел видеть. Как одинокая тень, готовая поглотить его при первой же возможности. — Это… — начинает Тэхён, подходя на шаг ближе и наклоняясь вперёд, чтобы разглядеть что-то, не мешая криминалистам. — Да, — кивает Хосок. Чонгук хмурится, не понимая, о чём они говорят, но подходит чуть ближе и уже об этом жалеет. Открывшийся вид вызывает у него громкий вздох, с которым он инстинктивно вцепляется в запястье Тэхёна. Не то чтобы кто-то станет здесь его осуждать, ему просто необходимо держаться за что-то, кого-то, кем и оказывается Тэхён, замеревший рядом. На секунду Чонгуку кажется, что он вот-вот отключится из-за усилившегося головокружения, но присутствие Кима вроде как помогает оставаться в сознании. Как бы больно и жутко это ни выглядело, Чонгук не может оторвать взгляда от пениса Чапмана, валяющегося на заснеженной земле. Отрезанного, словно кисти рук Дженис. Отрезанного от паха и залитого кровью. Ужасно. Чонгук изо всех сил сжимает запястье Тэхёна, и внезапно его голова начинает кружиться, а волны тупой боли пронзают всё тело, начиная от ног. Сердцебиение ускоряется, в ушах шумит кровь, а по лбу стекают капли пота. Кровь, кровь, кровь. Кровь повсюду, картинка перед глазами размывается, а ноги превращаются в желе. Хосок, появившийся между ними и этим дьявольским полем боя. — Думаю, тебе нужно передохнуть, — говорит он мягким, но непривычно дрожащим голосом. Чонгук позволяет агенту отвести себя в сторону, и Тэхён следует за ним. Вокруг так тихо и холодно, душно и шумно одновременно. Вскоре, мир вокруг него словно начинает вращаться, а люди превращаются в смазанные силуэты. Чонгук озирается по сторонам, нахмурившись от усилившейся головной боли. Тэхён смотрит на него в ответ, но он не может чётко рассмотреть черты его лица. Они такие размытые, почти неразличимые. — Эй? — голос Тэхёна звучит приглушённо. Почему? — Ты в порядке? Тёмное небо. Нет, подождите, это не небо, это… Чонгук моргает пару раз, и острая боль пронзает виски. Озираясь, он морщится от неприятных ощущений в шее, но всё же осознаёт, что перед ним действительно небо. — Эй, Чонгук? Тихий голос. Тэхёна. Его напарник сидит на корточках совсем рядом. Из пересохшего горла Чонгука вырывается подобие какого-то звука, но он не кажется ему приглушённым и словно отдалённым. Это раздражает. Вспышки. Он слышит вспышки, верно? Ох, точно. Кошмар, да? Всё это время он находился в одном из своих кошмаров, и… Тэхён аккуратно прикасается к его лбу, не снимая перчатку. Почему Тэхён здесь? Он едва ли посещает его кошмары. — Как думаешь, сможешь подняться? Обобщив, Чонгук сомневается, что это сон. В своих кошмарах Чонгук лишён голоса, но сейчас ему хочется ответить. — Да. Слабый, но всё-таки голос. Так это реальность? Блять, так даже хуже. Он хватается за руку Тэхёна, и поднимается с её помощью. Равновесие поймать удаётся не сразу, но Тэхён снова оказывается рядом, помогая дойти до ближайшей машины. Они оба забираются в салон, и, даже если Тэхён осторожно закрывает дверь, этот звук оглушительным эхом отдаётся в голове Чонгука. Пусть они, фактически, сейчас отрезаны от мира, он всё ещё слышит отдалённые звуки снаружи, например, как Сокджин кричит на журналистов, заставляя отойти подальше. Конечно. Оказавшись на сидении, Чонгук осознаёт, что вся его одежда промокла почти насквозь. Ему холодно. — Давай-ка, — произносит Тэхён, снимает перчатку и зачем-то проводит рукой по волосам Чонгука. — Снег. Снег у него в волосах, потому что… он упал в обморок, да? Забавно, что ещё пару месяцев назад Тэхён застебал его за подобное. Приятно, что тёплая ладонь Тэхёна сейчас мягко ложится на его бедро. — Прости, что не поймал тебя, — извиняется он, касаясь наиболее мокрых мест… то есть всей чонгуковой штанины. — Всё произошло слишком быстро. Чонгук фыркает, но даже такой простой жест отзывается болью. — Прости, что отключился. Некоторое время в машине царит тишина — в пределах возможного, учитывая хаос снаружи. Тэхён продолжает нежно поглаживать его бедро, не позволяя мыслями сосредоточиться на обмороке. Через окно он замечает, что бригада криминалистов приступает к работе — их небольшой фургон припаркован рядом с местом происшествия. Хорошо, это значит, что он не сможет туда вернуться в ближайшее время. Чонгук не в первый раз теряет сознание, но с ним никогда такого не случалось на месте преступления. Он никогда не терял сознание при виде трупа, но это? Он… это просто случилось, и остановить это невозможно. Конечно, Тэхён понимает. Он тоже не был и до сих пор не в порядке. И Эрин, где она? Всё ещё снаружи, конечно, но пытается ли она приблизиться к телу своего же босса? Она не убивала его, но знала ли она, что это случится? Как это должно было произойти? Знала ли она задолго до сегодняшнего вечера, что приедет в Вэст Луп и увидит тело Чапмана в таком состоянии? Точнее, почти тело. Скорее, куча мяса. Лишенная… чёрт возьми, эти картинки не оставят его в покое. Никогда не оставят, как и многие другие. Блять. — Не хочу возвращаться туда, — выдыхает Тэхён. Чонгук снимает перчатку и накрывает холодную руку Кима своей. Им обоим это нужно, верно? Они оба нужны друг другу, чтобы справиться с видом на эту резню. Справиться со всем, что они уже пережили. — Я тоже, — бормочет Чонгук, всё ещё не до конца придя в себя. — Но нам придётся. К сожалению. — Думаешь, Эрин ликует? — спрашивает Тэхён одновременно со злостью и горечью. — Эта ёбанная сука. — Возможно, — Чонгук смотрит в окно, но разглядеть её ему не удаётся. Слишком много людей, которые слишком быстро двигаются. Да и окна сильно запотели. — Но, по крайней мере, теперь мы уверены, что не она его убила. — Но она виновна, да? Ты всё ещё это чувствуешь? — Да. Тэхён кивает и покрепче сжимает бедро Чонгука, согревая. — Ей это не сойдёт с рук, — произносит его напарник. — Мы выследим её, да? Так или иначе, мы… Чонгук подцепляет ладонь Тэхёна и сжимает, глядя на мужчину. Он выглядит таким истощённым, с измождёнными глазами с полопавшимися капиллярами, и всё же. — Не сойдёт, — убеждает его Чонгук, заставляя дышать ровнее: Тэхён всегда слишком быстро начинает злиться. — Мы остановим её, и ты это знаешь. Тэхён удерживает его взгляд какое-то время, затем подносит руку к губам и оставляет холодный поцелуй на тыльной стороне ладони, словно заверяя что-то подобным жестом. Обещание положить всему этому конец. — Что насчёт ближайших соседей? — спрашивает Тэхён, подходя к соседнему с Чапманом дому. Чонгук старается не смотреть на тело, которое находится недалеко. Он всё равно не смог бы его увидеть из-за судмедэкспертов, что радует. Он не хочет смотреть лицезреть его дольше необходимого. — Там наш самый ценный свидетель за всё время, но также крайне нестабильный, — с сочувствием отвечает Лерой. — Бедный мальчик был первым, кто увидел тело. — Мальчик? — переспрашивает Чонгук, нахмурившись. — Подросток, — поясняет Джорджи. — О нём уже позаботились, так что скоро вы сможете с ним поговорить. Не стоит говорить, почему подростку сейчас тяжело. Ведь если он, детектив, потерял сознание из-за трупа, то неудивительно, что подобное потрясло мальчика. Потрясло бы любого, но некоторым удаётся скрывать это лучше, чем другим. Обычно Чонгуку удаётся, но не сегодня. — А остальные? — продолжает Тэхён. — Нам не удалось поговорить с кем-то, но может быть вам? Офицеры задумчиво переглядываются, после чего Лерой отвечает, поправляя свою чёрную шапочку: — Большинство соседей уже спали, когда это произошло, — в час ночи, это понятно. — Двое слышали странные звуки и заметили уезжающий в спешке чёрный минивэн. Естественно. Это точно приятель Эрин, но странности всё же присутствуют. — Здесь есть камеры? — голос Чонгука всё ещё звучит хрипло, хотя Тэхён заставил его выпить воды. — Частные или нет. — Вообще-то есть, — отвечает Джорди, но без всякой уверенности. — Прямо над крыльцом Чапмана, но, если учесть угол, толку в ней мало. Мы увидим только как убийцы вытаскивают тело. Было бы слишком просто, верно? Хотя, даже с полной записью они не смогли бы узнать убийцу, если он был в той же одежде, что обычно, которая скрывала всё его тело и лицо. Во время затянувшегося молчания, подъезжают ещё несколько машин, обступая одинокий полицейский джип. Если продолжится в таком духе, то журналисты быстро превзойдут их числом. Чонгук неспешно осматривает местность, и одного взгляда на троих человек, которых он искал, достаточно, чтобы кровь начала бурлить у него в жилах. Троица здесь, бродит, словно хищники, вокруг места преступления, пытаясь подобраться как можно ближе, доставая свои телефоны, даже когда им говорят этого не делать. Чуть дальше стоят несколько репортёров, работающих на разные новостные каналы, но на данный момент они все сливаются в одну массу. Никому нет дела до названий, ведь относятся ко всем одинаково. Их ведь не волнует ничего, кроме того, что новенького они напишут об этих ужасных убийствах. Об оперативной группе. По крайней мере, пока они оставили их в покое, слишком занятые съёмкой этого ужаса, но Чонгук знает, что это ненадолго. В конце концов, они успели заснять то, как он шлёпнулся в обморок, верно? Без сомнения, он уже видел это сраное видео, и скоро оно будет во всех новостях и социальных сетях. Если один из двух главных детективов падает в обморок при виде тела, значит, это действительно ужасно, не так ли? Они даже не ошибутся в этом. Это действительно ужасно. Но стоит сказать, что дело не только в этой жуткой картине. То было скорее… последней каплей. Да. Последней каплей, но до конца они ещё не добрались. — Так, где мальчик? — спрашивает Тэхён, глядя на зелёную дверь. — Внутри? — Ага, — кивает Лерой. — С агентом Чоном. Забавно, что Лерой не всегда обращается к тому по имени. Однако этого мало, чтобы перенаправить мысли Чонгука в другое русло. — Спасибо, — Тэхён похлопывает офицера по плечу и окидывает их с Джорджи взглядом. — Сходите узнайте, как там у криминалистов. Они кивают синхронно и уходят. Чонгук следует за Тэхёном к двери, в которую тот трижды стучит, и Хосок открывает им, отступая в сторону. Несмотря на тепло, исходящее из гостиной, никто не может игнорировать морозное присутствие смерти, надолго задерживавшейся в воздухе. — Это детектив Ким, — Хосок обращается к двум людям, сидящим на диване, вероятно, со своим сыном, которого приобнимает за плечи мать. — И детектив Чон. — Конечно, — произносит мужчина, поднимаясь, чтобы пожать им с Тэхёном руки. — Мы знаем вас, детективы, — он прикладывает ладонь к груди. — Я Маркус Дэвис, а это — моя жена Шэрон. Тэхён подходит к дивану, чтобы поприветствовать Шэрон, которая говорит: — И это наш сын Майкл. Ким кивает и присаживается перед ними на корточки в попытке продемонстрировать дружеские намерения, нежели враждебные, что работает, позволяя ему получше рассмотреть состояние мальчика. Тот сидит слегка сгорбившись и подобравшись, потому Чонгуку не удаётся рассмотреть его во всех деталях. — Все зовут меня детективом Кимом, — начинает старший мягким голосом, — но ты можешь звать меня Тэхён. Крайне медленно Майкл выпрямляется, чтобы посмотреть ему в глаза неуверенно, но и без опасения. — Привет, Тэхён, — произносит мальчик не высоким, но и не слишком грубым голосом. Ещё толком не повзрослел, кажется. Со своего места Чонгук замечает, как губы Тэхёна растягиваются в мягкой, успокаивающей улыбке. Она напоминает ту, что он дарил Хайме в тот раз. Хайме. Как у него дела? Он знает точно, что Лерой с Джорджи поддерживают связь с ним и его сестрой, но они давненько не говорили ничего про этого парня. Тот день в доме Фрэнсиса Гудмана кажется настолько далёким, настолько чужеродным. Многое изменилось, Чонгук это знает. И он помнит слова Хайме, его мудрость. «Вы не нравитесь друг другу, да?». Вот, что он сказали им. Обрадовался бы он, узнав, что за это время Чонгук не только научился ценить Тэхёна, но и влюбился в него? Обрадовался или нет, но Хайме точно не был бы удивлён. Он ведь сказал, что из них получилась бы отличная команда. Кажется, он был прав. Чонгук, вот, не верит, что они с Тэхёном так уж хорошо сработались. Двое психопатов же всё ещё на свободе, однако… в будущем — обязательно. И не только в работе, но и в жизни тоже. В конце концов, они просто двое мужчин, которые стараются справиться с жестокостью этого мира. Вместе. Так что, да, они отличная команда. Не предел мечтаний, но для Чонгука — идеальная. — Сколько тебе лет, приятель? — мягкий голос Тэхёна прерывает поток его мыслей. — Четырнадцать, сэр. Чёрт, даже младше Хайме. Видел ли он всё? Как бы сильно они не нуждались в доказательствах, Чонгук надеется, что нет, но что бы он ни видел, для него это всё равно слишком. Даже секундный взгляд на эти реки крови способен расшатать психику кому угодно. Всё совсем не так, как в книгах. Через страницы или пиксели нельзя почувствовать запах крови, нельзя почувствовать, как подкашиваются ноги от осознания, что это на самом деле. — Всего четырнадцать, а уже такой смелый, — отвечает Тэхёна всё тем же дружелюбным и добрым, но не снисходительным тоном. — Я вижу это по твоим глазам, — детектив умолкает, удерживая взгляд Майкла. — Расскажешь, что ты видел? — Это не обязательно, — уточняет Чонгук, вставая чуть ближе, но оставаясь за спиной Тэхёна. — Но нам могут помочь твои слова. Нам и тебе, — когда Майкл переводит на него взгляд, Чонгук чувсвует необходимость добавить: — Я Чонгук, кстати. — У вас красивые имена, — произносит подросток, рассматривая их и явно стараясь отвлечься на что-то другое на секунду. Чонгук не станет винить его за это, как и Тэхён, поблагодарив в ответ. — Я расскажу, — добавляет Майкл, и его мать в последний раз сжимает его бедро и чуть отстраняется. Тэхён делает то же самое, вставая и занимая место в одном из двух удобных кресел после того, как Маркус предложил ему сесть там. Чонгук тоже принимает приглашение, заняв соседнее с ним. Как и в случае с Хайме, Тэхён достаёт из пальто свой небольшой блокнот вместе с чёрной ручкой. — Я буду записывать всё, что ты скажешь, хорошо? Подросток кивает, вновь подобравшись. Чонгук плавным жестом скрещивает ноги, опустив руки на бёдра. Он всё ещё чувствует лёгкое головокружение, к его большому неудовольствию, но это ничего. Отключиться один раз было более чем достаточно. — Я ещё не спал, играл в игры у себя в комнате, понимаете, когда услышал те звуки, — Майкл оборачивается и указывает на лестницу, слегка спрятанную от глаз. — Моя комната на втором этаже, окна выходят на улицу, так что, если открыть окно и высунуться наружу, то можно увидеть дом мистера Чапмана. Если задуматься, он не врёт. Обзор, конечно, не идеальный, но легко понять, что что-то явно происходит. — Я открыл окно и чуть высунулся. Сначала я ничего не мог рассмотреть, но мне показалось, что двое человек дрались, понимаете? Звуки напоминали драку. Всё произошло слишком быстро, я… я не знал, что всё настолько серьёзно, я… — Всё хорошо, — Тэхён успокаивает его не только тоном, но и жестами. — Ты не сделал ничего плохого, Майкл. Скорее, наоборот. Ты отлично справляешься. Мальчик коротко кивает, после чего глубоко вдыхает и выдыхает. Бросив взгляд на Маркуса, Чонгук замечает, как тот смотрит на Тэхёна, как будто он благодарен за то, как его напарник ведёт себя. Впрочем, для Чонгука это неудивительно, не сегодня. Тэхён хорошо ладит с детьми, с подростками. Поначалу это довольно неожиданно, но когда вы узнаете его поближе, всё начнёт обретать смысл. Чонгук раньше думал, что он просто холодный засранец, типичный, одинокий и сварливый. Многообещающий молодой детектив, но больше похожий на старика, который видел всё и участвовал во всех войнах. Но он ошибался. Конечно же. — Думаю, они дрались внутри, — продолжает Майкл. — Было темно, но я их слышал, слышал странные звуки, как будто бы… — пауза, но детективы дают ему время. — Он пырнул мистера Чапмана. Он? Майкл видел его? Уверен ли он в этом? — Дверь была открыта? — спрашивает Тэхён. — Не полностью, нет. Просто… приоткрыта, да. Тэхён записывает, кивнув. — Ты сказал, что это был мужчина? — произносит Чонгук, стараясь вести себя так же деликатно, как и Тэхён, что у него получается, пусть и не так естественно. — Ты видел его? — Да, — соглашается Майкл. — Когда он выходил из дома. Но Колина Чапмана зарезали внутри, верно? Так почему его тело оказалось снаружи, рядом с лестницей? — Он просто ушёл или… — Я видел, — Майкл перебивает Чонгука на полуслове. — Я-я видел, как он тащил… ну, тело на крыльцо. Его голос ужасно дрожит, но парень хорошо держится. — Было много крови, — продолжает он. — Я видел её из-за с-снега. Он стал красным. Отвратительные картинки мелькают у Чонгука перед глазами, как бы намекая, что он совсем скоро увидит их в живую. — И мужчина ушёл сразу же? — спрашивает Тэхён. — Да, но… он какое-то время был внутри. Всё произошло быстро, но не за пару секунд, — напряжённая пауза. — Он бросил что-то и ушёл. Стало ещё больше крови. Что-то вроде… пениса жертвы, верно? Чёрт, он уже чувствует как желчь подступает к пересохшему горлу. Они с Тэхёном ещё не были в доме Чапмана, но он уверен, что они найдут там нечто более интересное. В конце концов, это первый раз, когда жертву убивают у себя дома. Конечно, с Майлзом парень пошел в его квартиру, но здесь? Это совсем другой уровень. Преступник проник внутрь — но как? — убил Чапмана, сделал внутри всё, что должен был сделать, а затем сбежал. — А как он ушёл? — спрашивает Чонгук, привлекая внимание Майкла. — На улице стоял чёрный минивэн, прямо перед домом. Он сел в него и быстро уехал. Любопытно. Какие-то детали изменились, но далеко не все. Это убийство необычное, очень, блять, необычное. Чонгук отчётливо это чувствует. Поворотный момент. — Майкл сразу же нас разбудил, — объясняет Шрон, взволнованно глядя на сына. — Я вышел на улицу, чтобы посмотреть, могу ли я как-то помочь, — произносит Маркус, — и тогда-то я всё и увидел. Я ничего не трогал, даже держался на расстоянии в пару метров, и сразу же набрал 911. Он бы не сумел спасти Чапмана, это очевидно. Повисает тишина, нарушает которую Тэхён. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — говорит он. — Но у меня есть к тебе последний вопрос, Майкл, — тот кивает. — Каким был тот мужчина? Заметил ли ты что-то особенное или же рассмотрел его лицо? Невозможно, но попробовать стоит. — На нём была только чёрная одежда и капюшон на голове, — отвечает подросток. — Я плохо рассмотрел, но это был мужчина примерно одного роста с вами. Ростом как они с Тэхёном. Не низкий, но и не слишком высокий. Под такое описание подпадает приличное количество людей, не так ли? Но это всё равно лучше, чем ничего. — Спасибо, — Тэхён смотрит на родителей Майкла. — Думаю, пока что достаточно, но могли бы вы оставить свой номер на всякий случай? — Конечно. Следуя своим словам, Маркус даёт Тэхёну свой номер, и детектив записывает его, прежде чем осторожным жестом закрыть блокнот. Чонгук поднимается со своего места вслед за Тэхёном. — Знаю, что уже спрашивал, но вам потребуется какая-то помощь? — произносит Хосок, стоя чуть поодаль. — Может, хотите с кем-нибудь поговорить? Или психологическую помощь? — Спасибо за вашу заботу, — отвечает Шэрон, — но думаю, что сейчас всё уже в порядке. Хосок кивает, хотя не выглядит убеждённым. — Можете звонить, если что-то потребуется, — говорит он, заставляя Тэхёна протянуть им свою визитку. Родители Майкла снова благодарят их — хотя именно они заслуживают благодарности, — и после коротких прощаний все трое снова оказываются в дикой природе, окутанные шумом и хаосом. — Криминалисты должны уже закончить, — произносит Хосок, шагая рядом. — Давайте просто… Они замирают, когда знакомый голос вдруг заглушает шум. Эрин сказала им, что людям обычно нравится её голос, и, честно говоря, Чонгук понимает, почему. Понимает, но в то же время нет ничего, чего он хотел бы больше, чем заткнуть ей рот прямо сейчас. Хосок с Тэхёном тоже это чувствуют, судя по их позам. Эрин Уайт в данный момент вещает по национальному телевидению. Её слезящиеся глаза заполняют экраны людей дома, вероятно, после какого-то экстренного объявления новостей. Эрин Уайт изображает из себя жертву, в то время как — Чонгук чувствует это своим чертовым нутром, — она уже недели за неделями играет в Бога. Эрин Уайт оплакивает жестокую смерть своего босса, хотя на самом деле, возможно, именно она заказала его убийство. Эрин Уайт думает, что всех обманывает, но кипящая кровь Чонгука говорит об обратном. Всё в груди Чонгука противится этому, корчась от боли, когда ему приходится стать свидетелем такого издевательства, унижения. Даже больше. Его убивает, что у них нет никаких доказательств против неё. Его убивает, что им приходится наблюдать за её актёрской игрой. И он не единственный, кому хотелось бы прекратить весь этот цирк прямо сейчас. Но он не может, правда? Каким образом? Никто не даст ему арестовать её без какой либо причины помимо собственной интуиции. Сейчас он может лишь застрелить её. Но это останется лишь в его фантазии. И этот тихий голос в его голове всё ещё говорит ему, что, возможно, он ошибается. Может быть, она просто ещё один репортёр, жаждущий внимания, слишком самодовольный, но как бы это ни раздражало, это не преступление, не так ли? Чёрт, самого Чонгука многие считали дерзким ублюдком, начиная с Тэхёна. Он даже не знает, хочет ли он, чтобы Эрин оказалась виновной, потому что, если она… чёрт возьми, как это будет неприятно? Ужасно даже. ведь они позволили ей свободно убивать прямо у них на глазах, плюя им в лицо. — Пойдёмте, — первым очухивается Хосок. — Мы с этим ничего не можем сделать. Он прав, конечно же, но всё же. Это убивает его. Разъедает желудок, парализует мышцы. То же самое происходит и с Тэхёном, что только ухудшает ситуацию. Чонгук знает, что сейчас чувствует, ровно как и Тэхён. Хосок сказал, что им нужны проактивные техники, верно? Что, если… — Сейчас же, — настаивает Хосок и за плечо уводит их обоих. Чонгук позволяет, и, как только они оказываются в небольшом дворе Чапмана, Сокджин присоединяется к ним. — Закончили, — произносит сержант. — С домом тоже, но будьте осторожны при входе. Осторожны? Если подумать, они всё ещё не видели подпись. Возможно ли, что она внутри? Ладно, он скоро сам всё увидит. — Хосок, как всё прошло с мальчиком? — это последнее, что слышит Чонгук перед тем, как взобраться по небольшой лесенке на крыльцо. Тело жертвы всё ещё там, пусть и прикрыто, с разбросанными повсюду предметами. Их приветствуют криминалисты, многие из которых вскоре уходят. Остаются лишь женщина и судмедэксперт, оба в своих привычных белых балахонах. — Не могу многого сказать о смерти жертвы сейчас, — начинает судмедэксперт, — но кто бы это ни сотворил, был невероятно зол, — пауза. — Я буду у фургона, если понадоблюсь. Эти двое также ретируются, оставляя детективов в тишине — они с Тэхёном и так примерно понимали, насколько разозлился убийца. Плавно и нехотя, Чонгук приседает рядом с телом, в то время как Тэхён остаётся стоять напротив, по другую сторону трупа. Там всё очень плохо, бесспорно. Вся сцена, словно мрачный контраст на фоне убийства Сэди. В тот раз ужас холодом пронизывал всё тело Чонгука. Он был ошарашен леденящей жестокостью, что ползала по его венам словно змея. Ошарашен выверенностью, этим ощущением чужого смертоносного мастерства. Издалека он не осознавал, насколько жестоко все это было, и всё же. Здесь же аура насильственной жестокости ударила ему в лицо ещё со двора, что уж говорить о том, что он почувствовал, оказавшись на крыльце. Чонгук чувствовал это зверство, исходящее от останков мужчины. Оно словно скопилось вокруг тела и грозило в любую минуту избить Чонгука до полусмерти, окрасить черты его лица в красный. От того в животе завязывался неприятный узел. Всё вокруг вызывает лишь всё новые рвотные позывы, заставляет представить собственный член на снегу, отрезанный в порыве ярости. Заставляет представить собственную рубашку, залитую кровью и изрезанную на груди и животе. Чонгук практически чувствует на себе все эти жестокие удары ножом. Чувствует, словно собственная задница, с которой до колен спущены брюки, замерзает на улице. Чувствует холод крыльца под затылком и боль в шее, которая вот-вот сломается. Крупная дрожь пробирает всё тело, заставляя отвести взгляд хотя бы на мгновение с надеждой не напороться им на что-нибудь более жуткое. Например, на изуродованный член. Чонгук часто и поверхностно дышит, но быстро жалеет об этом, когда в нос ударяет ужасный запах. Огромные лужи из гемоглобина явно не помогут прийти в себя, поэтому он поднимает голову в надежде поймать взгляд Тэхёна, что и происходит. Глаза его напарника наполнены беспокойством, и Чонгук шепчет короткое: «Я в порядке», после чего снова опускает глаза к трупу. Всё в нём так и кричит об унижении и боли — и явно не в приятной форме. Пах Чапмана теперь больше похож на поле битвы, где никто не остался в живых. Резню, после которой остались реки не успевшей высохнуть крови. Смотреть чертовски тяжело, и, по правде говоря, яйца Чонгука напрягаются и болезненно покалывают, когда он видит то, что когда-то принадлежало Чапману. Он снова отводит взгляд, пытаясь вместо этого сосредоточиться на окнах дома, зелёных и милых. По крайней мере, когда-то такими были. Когда его взгляд возвращается к трупу, он замечает, что, как ни странно, голова Чапмана выглядит почти умиротворенной. Его черты нельзя назвать ни спокойными, ни безболезненными, но и не слишком искажёнными. Сквозь всю кровь, вытекающую из ужасной раны на глазу, Чонгук замечает участки кожи, сероватые на щеках и подбородке — признаки того, что он брился начисто. Его лицо соответствует его телосложению: такое же квадратное, но не угловатое. Глядя на его безжизненное и изуродованное лицо, Чонгук подозревает, что Чапман, должно быть, был безжалостным бизнесменом, но приятным человеком. Может, не совсем хорошим, но имеет ли это какой-то смысл теперь? Майлз, вот, был, насколько Чонгуку известно, хорошим человеком, но они всё равно его убили, так? Этим убийцам плевать на личностные качества людей, либо они просто не разделяют чонгуковы понятия о добре и зле. У них своя мораль — извращённая, по его мнению, — и они делают то, что им вздумается. Именно поэтому их необходимо остановить. — Пойдём внутрь, — бормочет Тэхён. — Я уже насмотрелся. Чонгуку не нужно повторять дважды — он поднимается и следует за Тэхёном, который вскоре резко останавливается, едва ступив за порог. Чонгук понимает причину, когда выглядывает из-за плеча напарника. — Как тонко, — шипит Тэхён и отступает, позволяя Чонгуку встать рядом. BETTER без вопросительного знака, написано кровью на полу. Большими красными буквами, что смотрят прямо на них и словно посылают нахуй. Фигурально, к сожалению. Надпись совсем не выглядит аккуратной, как было в случае с Сэди. Это дело рук мужчины, теперь Чонгук окончательно в этом убедился. Он сотворил это, а его чёртова напарница стоит сейчас снаружи, симулируя величайшее страдание. Блестяще, правда, но всегда есть брешь, которую они с Тэхёном раскурочат. Каким бы умными эти убийцы себя ни возомнили, за ними не останется последнее слово. — Ёбанные психи, — стонет Тэхён, аккуратно обходя надпись. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу выйти отсюда и выбить этой суке колени. Ох, он очень даже представляет. — Мы найдём другой способ её остановить, — Чонгук сглаживает слова напарника, хотя согласен с ним полностью. Осколки того, что когда-то было вазой, разбросаны по полу. В некоторых местах заметны следы крови, ведущие к открытой двери, которую Чонгук сразу же проверяет. Ничего необычного, кроме красного пятна на дверной ручке. Убийца не вламывался, это и так ясно, но как насчёт небольших перил снаружи? Он просто перепрыгнул? Может быть. — Значит, они дрались, — произносит Чонгук, стоя рядом с погасшим камином. — Думаю, убийца постучал в дверь, а, учитывая одежду, Чапман ещё не спал, потому и открыл, — он быстро озирается по сторонам. — Убийца пырнул его и затолкал их вдвоём в дом. Чапман пытался сопротивляться, но его застали врасплох. Надеюсь, он искалечил Чапмана после смерти, но я не сильно в этом уверен, — Тэхён кивает. — Ему протребовалось время, чтобы оставить подпись, возможно, кистью, но всё же уходил он в спешке. — Чапман, наверное, закричал в какой-то момент, — говорит Тэхён. — В конце концов, Майкл слышал как они дрались. — Верно, — Чонгук хмурится. — Всё не было спланированно до мелочей, как обычно. Что-то не так. Тэхён обдумывает всё пару секунд и подходит ближе к Чонгуку, отчего приятный лавандовый аромат хоть немного перебивает запах крови. — Она начала осторожничать, но он? — Тэхён медленно качает головой. — Он становится её противоположностью. Сраным бешеным псом. Чонгук одобрительно кивает. — Кажется, они уже не так хорошо ладят, — заявляет он. — Это самый настоящий поворотный момент, Тэхён. Они хотели разделить нас, но мы сделали это с ними. Сейчас мы являемся причиной их размолвки. Тэхён сжимает челюсти и всё ещё смотрит пристальным, тяжёлым взглядом. — Кажется, ты был прав, — произносит он. — Мы стали их переломным моментом. Конечно же. Всё это время власть была именно у них в руках. — Нам просто нужно выяснить, что происходит, — продолжает Чонгук. — Этот мужчина убил главного редактора Tribune не просто так. — Босс Эрин… — задумчиво протягивает Тэхён. — Давай обыщем дом. Они начинают с главной комнаты, которая состоит из гостиной и кухни. Весь интерьер кажется чистым и утончённым, если игнорировать пятна крови. На кухне их, на удивление, нет. Белая мебель лишена следов грязи и, кроме тарелки в раковине, смотреть там особо не на что. Примерно та же картина ожидает их в нескольких шкафчиках. На какое-то время дом даже начинает казаться слишком пустым, как будто Чапман въехал сюда всего несколько недель назад. Тэхён движется дальше, вглубь дома, и открывает дверь, ведущую на небольшой балкон. Чонгук присоединяется к нему, но снова ничего необычного не замечает. Отсюда ему видно переулок, ведущий от дороги к другим домам, но не более того. Вроде бы всё так же аккуратно, как и внутри, если бы не какофония из звуков, производящих журналистами и копами. Чонгук принимает решение спуститься вниз, и Тэхён идёт следом. Там они обнаруживают несколько одинаковых белых дверей, и, не особо раздумывая, Чонгук открывает первую. За ней оказывается спальня Чапмана, окна которой выходят на улицу. Она такая же вылизанная дочиста, как и кухня, но более пустая. Кровать застелена идеально, а просторный шкаф доверху забит сшитыми явно на заказ рубашками, отглаженными на зависть даже отцу Чонгука. Он всё ещё не понимает, почему тот так сильно любит гладить, но сейчас это не важно. — Смотреть не на что, м? — спрашивает Тэхён, когда они покидают спальню, заставляя Чонгука в раздражении поджать губы. Смотреть оказывается действительно не на что: безжизненная уборная, унылый гараж и прихожая достаточно быстро проясняют ситуацию, заставляя Чонгука прийти к выводу. — Он определённо жил один. Беседа с кем-то из близких Чапмана сильно бы им помогла, но в деле этих чёртовых убийц, кажется, ничто не будет легко. — Может, есть что-то на следующем этаже? Преодолев два пролёта, они достигают самого верхнего этажа, похожего на остальную часть дома с простыми и скромными дверьми, от которых Чонгуку становится не по себе. В таком месте он не чувствовал бы себя как дома, он в этом уверен. Везде всё выглядит чисто и опрятно, но даже в больницах, кажется, уютнее, чем здесь. Конечно, не все такие, как он, питающие слабость к тёмной мебели и приглушённому освещению, но всё же. Перед ним сейчас полная противоположность тому, что сам он считает уютом. — А это интересно, — подмечает Тэхён, когда они проходят в просторный кабинет. Обстановка по-прежнему тускловата по мнению Чонгука, но эта комната хотя бы кажется более обжитой. Очевидно, здесь Чапман проводил большую часть своего свободного времени дома. Тэхён начинает проверять все возможные ящики, особенно те, что в столе, в то время как Чонгук осматривает комнату, первым делом изучая стены. Они увешаны фотографиями, некоторые из которых относятся к давним временам, судя по более молодому лицу Чапмана. На некоторых фотографиях можно узнать Чикаго, но большинство из них, кажется, не были сделаны в Соединенных Штатах. Чапман много путешествовал, в этом нет сомнений, но Чонгуку всё же требуется несколько секунд, чтобы проверить это. После быстрого запроса в гугле он понимает, почему. — Он работал иностранным корреспондентом, — сообщает он Тэхёну. — Москва, Буэнос Айрес, Багдад, Мехико… у него есть фотографии отовсюду. Тэхён присоединяется к нему, чтобы получше рассмотреть стену, после чего возвращается к противоположной её части. — Что насчёт этой? — спрашивает он вскоре, оглядываясь на Чонгука через плечо, как бы намекая подойти ближе. — Кажется, она хорошо его знала, — произносит он спустя пару секунд. Колин Чапман и Эрин Уайт, стоят совсем рядом друг с другом, окружённые примерно двадцатью другими людьми, включая Намджуна и Стэйси. Командная фотка, кажется. — А это кто? — Тэхён указывает на женщину, стоящую по другую сторону от Чапмана. — Она тоже, кажется, с ним близка. — Да, — соглашает Чон. — Давай-ка заберём это фото. Тэхён, которому не нужно повторять дважды, сдергивает его со стены. Вместе они продолжают обыскивать комнату в течение долгих минут, но, даже если она не пуста физически, то уж точно бедна на какие-то намёки или зацепки. То же самое ожидает их и в другой комнате, библиотеке, полной книг разных жанров и на разных языках. — Итак, — начинает Тэхён, когда они возвращаются на главный этаж, — партнёра нет, детей нет, зато есть куча работы. — Куча работы, но нет компьютера. — Этот мудак забрал его с собой, как обычно, да? — Чон кивает. — Как и телефон. Чонгук задерживается у двери, не горя желанием возвращаться в этот ледяной ад. — Может, мы что-то упустили, — произносит он. — Но мы всегда можем сюда вернуться, если что. Тэхён молчаливо соглашается и открывает дверь, позволяя хаосу, развернувшемуся снаружи, снова их поглотить. Эрин перестала разговаривать с репортёром, но она все ещё поблизости, потому сразу же переводит взгляд на них обоих, стоит им выйти с участка Чапмана. — Детективы! — слышится оглушительно с нескольких сторон одновременно. Ему ведь уже не отвертеться, не так ли? К большому удивлению корреспондента, высокой женщины с тёмными волосами, Чонгук соглашается уделить ей время, и на него сразу же переводят большую чёрную камеру. Поначалу это пугает, но Чонгуку не привыкать. Тэхён, кажется, настроен скептически — его брови нахмурены, а челюсти сжаты, — но, в конце концов, он присоединяется к Чонгуку, который немного сдвигается, позволяя ему войти в кадр. — Сейчас рядом со мной, — начинает женщина, смотря в камеру, — детективы Чон-Кирни и Ким, которые всем вам уже известны, — она продолжает в таком духе какое-то время, после чего обращается к ним: — Расскажите нам об этом преступлении. Вы уверены, что это дело рук Проповедников? Проповедники, точно. Типа, эти чёртовы психопаты играются в богов. Конечно. — Да, — отвечает чётко Чонгук, глядя ей в глаза. — То есть, есть подпись? — Есть, — отвечает он в той же манере, не желая вдаваться в подробности или, скорее, выжидая подходящий момент. — Отсюда вам её не увидеть. Она внутри. Тэхён тоже отвечает на пару стандартных вопросов, и вскоре наступает то, чего Чонгук так сильно ждал. — И расскажите, детективы, — начинает репортер, выдержав небольшую паузу, — у вас уже есть подозреваемые или нет? Чонгук позволяет словам на какое-то время повиснуть в воздухе, сохраняя атмосферу тяжёлой и пугающей. Непрекращающегося гама больше нет, его сменила напряжённая тишина, полная сомнений и страхов, любопытства и надежды. Намджун, Стэйси и Эрин теперь стоят в нескольких метрах от них, окружённые копами и другими журналистами. Чонгук встречается взглядом с Эрин, чувствуя как бешено колотится собственное сердце от ярости и адреналина. Однако его голос звучит холодно и уверенно, когда он произносит: — Есть. Короткая фраза провоцирует множество приглушённых перешёптываний, и Чонгук сразу же поднимает голову. Он прекрасно видит её даже в толпе. Эрин Уайт усмехается.***
— Могли бы попытаться, — ворчит Тэхён, стоя у стены с привычно скрещёнными на груди руками. — Мы позволяем убийце праздновать очередную победу, вы же все это осознаёте? Судя по выражениям лиц всех присутствующих в подвале, они действительно это осознают. Чонгук тоже хотел попробовать последовать за ней, но это было бы слишком рискованно. Она бы всё равно не привела их в своё логово. Как обычно, она бы просто поиздевалась над ними. Может быть, вернулась бы в штаб со своей маленькой командой, может быть, пошла бы домой, а может быть — к тому идиоту, который осмеливается называть себя писателем. Чонгука это положение убивает, но что он может поделать? Верно, ничего. По крайней мере, не сегодня. — Мы даже следить за ней больше не можем, — добавляет Тэхён резко. — У нас не будет времени, а она начнёт осторожничать. Как и всегда. — Может приставить к ней другую группу? — предлагает Лерой. — По очереди? — У нас нет столько людей даже вне опергруппы, — качает головой Сокджин. — А я говорил, — продолжает Тэхён. — Она будет ещё осторожнее. Если будем использовать старые-добрые методы, то ни с места не сдвинемся. Уже нет. Если даже Тэхён это признаёт, то они действительно в ебучей заднице. — Думаю, у меня есть кое-что, что нам поможет, — произносит Хосок, перенимая внимание на себя. — Вы когда-нибудь слышали о Скате? — Скате? — удивлённо переспрашивает Лерой. — Причём тут рыба? Подобное замечание вызывает у Хосока смешок, а уголки тэхёновых губ слегка приподнимаются. — Я не об этом скате. — Ты говоришь о трекере, верно? — спрашивает Зак, и специальный агент кивает. — Он будет здесь завтра днём, если вы согласитесь, — он поглядывает на Тэхёна, который, кажется, ожидает продолжения. — Это не совсем законно, но… мы сможем следить за Эрин удалённо. Чонгук слышал об этом устройстве, возможно, даже знает как им пользоваться, если сможет сфокусироваться на какой-то мысли хотя бы секунд на десять. — Мы просто должны спрятать Скат и пробыть рядом с ней пару минут, верно? — В целом, да, — кивает Хосок. — Послушайте и скажите, что думаете по этому поводу. Я достам вам уменьшенную версию Ската, также известную под названием Макрель. Вы вдвоем навестите Эрин, чтобы поспрашивать её о Чапмане. У одного из вас с собой будет это устройство, спрятанное где-то. Зак, Кристин и я будем снаружи здания в неприметном минивэне с компьютером, соединённым с Макрелью. Мы получим номер Эрин за пару минут, может, даже секунд. — Номер? — переспрашивает Джорджи. — Разве у нас и так его нет? — Только рабочий, — поясняет Тэхён. — Но отследить нам нужно её личный. — Имеет смысл, — отзывается Лерой. — Но как это работает? — Макрель имитирует роль вышек сотовой связи, нарушая работу сети. Он притянет к себе каждый ближайший мобильный телефон вместо настоящей сотовой вышки, и благодаря этому мы сможем найти телефон Эрин по номеру IMSI. Получив его, мы сможем отслеживать её местоположение столько, сколько захотим, а также её разговоры. Любопытно, но она не настолько глупа, чтобы так очевидно палить всё через сообщения и звонки, верно? — И она ничего не заподозрит? — спрашивает Лерой. — Ничего, — уверяет Хосок. — Но мы проверим это с Тайлером, если тебе угодно. Сокджин привычно опирается на край своего стола, задумчиво почёсывая подбородок. — Мы получим доказательства, а потом что? — наконец спрашивает он. — Без ордера мы не сможем использовать их в суде. — Если это приведёт нас к чему-то вообще, — добавляет Кристин, глядя на детективов. — Если вы правы насчёт виновности Уайт, тогда понимаете, насколько она умна. Возможно, она уже ждёт, когда мы воспользуемся чем-то подобным. — Да, — бормочет Тэхён слегка обескураженно. — Но мы должны попробовать, верно? Да, должны. Пробовать снова и снова, пока всему этому не придёт уже чёртов конец.***
— Думаешь, они уже спят? — шепчет Тэхён, словно их могут услышать с лестничной клетки. — Юнги может, — шепчет в ответ Чонгук и открывает дверь, пропуская Тэхёна вперёд. — Посмотрим. Странно и даже приятно возвращаться домой с Тэхёном, говорить о Юнги с Чимином, как будто они их дети, давно дожидающиеся их возвращения домой. Хорошо, и… нет, не стоит даже допускать эту глупую мысль. Они оставляют обувь в прихожей вместе с верхней одеждой. Из комнаты доносится слабый звук, который становится чуть громче, стоит Чонгуку открыть вторую дверь. Он узнаёт его источник, когда подходит к дивану, встречаясь взглядом с Чимином, а не с Юнги. — Вы вернулись, — произносит Чимин тихо, оглядываясь на них через плечо. Одна его рука покоится на макушке Юнги, нежно поглаживая волосы. Уголки губ Чонгука немного приподнимаются от вида лучшего друга, устроившегося на коленях Чимина. Тот тянется к пульту, не тревожа своего парня, и выключает канал новостей. — Вы смотрели это весь вечер? — тихо спрашивает Тэхён и бросает взгляд на часы, так шикарно смотрящиеся на его запястье. — Чим, сейчас четыре утра, вы должны… — Я не могу уснуть, — перебивает его Пак. — Хотел дождаться вас, — он вглядывается в лицо Чонгука. — Как ты себя чувствуешь? Они показали то видео. Сердце Чонгука тает от нежного тона и слов Чимина, затем сжимается при мысли об этой чертовой штуке. Видео, точно. Где он падает в обморок. — Мне уже получше, — отвечает он, почти не соврав. — Ну, раз уж мы уже пришли, — договаривает Тэхён, взъерошив Чимину волосы, — то идите спать, хорошо? Судя по взгляду Пака, Чонгук понимает, что он просто так не успокоится. — Мы поговорим об этом завтра, ладно? — Чимин кивает в ответ. Сейчас ему хочется только лечь в кровати и забыть об этом деле, что в принципе невозможно даже во сне. Медленно просыпаясь, Юнги бормочет что-то бессвязное и выпрямляется с помощью Чимина. — Вы вернулись, — бурчит он, с трудом разлепив глаза. — Хорошо. Чонгук смеётся, потрепав Юнги по макушке, и просит ложиться спать. Чимин с Юнги встают и желают им спокойной ночи, прежде чем уйти, исчезнув за дверью гостевой спальни. Это такое облегчение, что они оба здесь, в максимально возможной безопасности в эти неспокойные времена. Чонгук подбирает пульт, чтобы выключить телевизор, устав лицезреть везде собственное лицо. — В душ? — спрашивает Тэхён, заработав усталую улыбку в ответ. — В душ. Намыливая волосы Тэхёна, Чонгук ощущает, как с приятным ароматом шампуня атмосфера становится до ужаса домашней. А ещё до ужаса уютной, что почти начинает беспокоить, потому что они ведь ненадолго, верно? Или нет? Чонгук не знает наверняка, но не может позволить переживать сейчас о подобном. Он принимает решение жить сегодняшним днём, что, если учесть все последние жуткие события, кажется вполне разумным. И всё же он не может полностью отдаться этой установке, потому что она будет предполагать необходимость поделиться с Тэхёном всем, что он сейчас чувствует, что немного… пугает. Это, по ощущениям, напоминает прыжок веры в неизвестность, и, даже если Чонгук всегда любил острые ощущения, он так же не изменял и излюбленному контролю. Контроль и дистанция позволяют ему чувствовать себя в безопасности. Эта самая дистанция несомненно была нарушена. Он слишком глубоко увяз и прекрасно это осознает, но всё же. Он ещё не достиг дна и, как бы глупо это ни звучало, боится того, что может случиться, если он попытается. Не ударится ли он об него головой так сильно, что потеряет сознание? Или эти глубокие воды примут его в свои тёплые объятия, словно старого друга? В ответе Чонгук не уверен, и потому он остаётся пугающим. Он знает, что это пиздец как глупо. Знает, что именно чувствует по отношению к Тэхёну, даже признался в этом Хосоку. Он влюблён в Тэхёна, и это точно. Но всё же. Опять же, это невероятно глупо. Это ведь всего лишь несколько слов, которые ничего не стоят, не подкреплённые действиями, но они кажутся такими важными и устрашающими, стоит ему только задуматься о том, чтобы озвучить их перед Тэхёном. Такой взрослый мужчина позорно боится каких-то трёх глупых слов. Как же это смешно. — Вода станет холодной, если ты продолжишь витать в облаках, — голос Тэхёна с нотками веселья прерывает поток его мыслей. Глядя на его спину, Чонгук задумывается о том, каково было бы произнести их сейчас, ни с того, ни с сего. Тихо, безмерно тихо, почти на грани шёпота, который тут же подхватил бы слабый порыв воздуха и смешал бы с паром вокруг них. Я люблю тебя. Так нежно и тихо. Так бережно и искренне. — У меня вода никогда не станет холодной, — отвечает Чонгук, отвлекаясь на повернувшегося к нему Тэхёна. — В отличие от некоторых. Тэхён разыгрывает крайнюю степень оскорблённости, приоткрыв в негодовании рот, отчего становится ещё привлекательнее. — Ты смеёшься над моей нищетой? — Ты не нищий, — смеётся Чонгук, начиная смывать с волос старшего пену, чтобы та не попала ему в глаза. — Просто временами немного бедный. — Я не бедный, — возмущается Тэхён. — Просто ты слишком, блять, богатый. Чонгук смеётся через нос, возвращая душ на место, и ладонью зачёсывает мокрые каштановые пряди Тэхёна. — Всё моё богатство теперь твоё, дорогой. Это чистая правда, хоть Тэхён её явно не признаёт, вздёрнув брови. — Правда, Крёз? Чонгук мог бы закатить глаза и пихнуть Тэхёна локтём в бок, но он не делает ничего из этого. Он лишь улыбается ему, склонив голову чуть набок. — Правда. — Подлиза, — смеётся Тэхён и притягивает Чонгука ближе к себе, обнимая за талию. Как бы иронично ни звучало, но устоять перед стояком кажется невероятно сложной задачей, особенно сейчас, когда крупный член Тэхёна касается его собственного. Чонгук держится молодцом, тихо хмыкнув в согласии. Он не может не думать о той не столь уж далекой ночи, когда Тэхён поцеловал его в этом самом душе. О том, как он поцеловал его в ответ, как будто от этого зависела вся его жизнь. Так много воспоминаний за такой короткий промежуток времени, учитывая все обстоятельства. Чонгук нисколько не возражает. Когда губы Тэхёна плавно находят его, это кажется правильным, как всегда. Поцелуй выходит сладким и горячим, нежным и несколько ленивым, поскольку оба слишком измотаны. Чонгук любит тепло, исходящее от тела Тэхёна, его губы, его прикосновения, жар от которых усиливается падающей на них горячей водой. Момент короткий, но столь драгоценный, словно они уже давно покинули границы этого жестокого мира. Их мир, снова и снова темнеющий, предназначен для того, чтобы быть поглощённым, если они опустятся ещё глубже в ад. Я люблю тебя. Эта фраза почти срывается с губ Чонгука на выдохе, когда они с Тэхёном пересекаются взглядами. Почти. Он просто гладит пылающую щеку Тэхёна, касаясь костяшками пальцев нежной кожи. Если бы Тэхён положил руку ему на грудь, он бы почувствовал это всепоглощающее чувство, переполняющее его сердце. Почувствовал бы учащенный пульс Чонгука, бьющийся для него и для него одного в этот самый момент. Он бы чувствовал все это, но руки Тэхёна по-прежнему удобно и приятно лежат на чонгуковой талии. Хотя, возможно, он что-то чувствует, если заметит, как Чонгук смотрит на него. Если глаза Чонгука действительно такие выразительные, как сказал ему Тэхён той ночью, значит, он это чувствует. Чувствует тяжесть его взгляда, разрывающегося от любви и заботы. Любви и заботы. Их же излучает и тэхёнов взгляд, если Чонгук верно понимает. Эти тёмные, сияющие глаза. Такие прекрасные, подчёркнутые приглушённым освещением и редкими каплями, стекающими вниз по лицу. Если бы только Чонгук не был таким трусом в тот момент. — Бля, — выдыхает Тэхёна, опускаясь на мягкий матрас. — Наконец-то. Чонгуку не нужно включать свет, чтобы различить очертания его тела, проскользнувшего под одеяло. Он закрывает за собой дверь и следует за напарником, падая на прохладные простыни. Сейчас для него нет ощущения прекрасней, особенно после стольких проведённых в грязи часов. Ужасающей и нервной грязи. Он всё ещё ощущает это отвращение, пробравшееся под кожу и скрутившее все внутренности в узел. Даже сотня принятых душей не поможет ему смыть это мерзкое ощущение. Ничто не сможет, но, как и всегда, жизнь состоит из вариации оттенков серого, а не только чёрного и белого. Так что да, чувствует он себя ужасно. Но здесь он в безопасности рядом с Тэхёном, который помогает ему настолько, что даже представить себе не может. А может и может, поскольку Чонгук кажется ему таким же. Напоминанием о том, что даже если все эти ужасы реальны, то и они вдвоём тоже. Это не было легко и никогда не будет, но, по крайней мере, они есть друг у друга. Тэхён также хорошо это понимает, ведь они оба видели эту нелицеприятную реальность. Их реальность. Чонгук не знает, как бы чувствовал себя без Тэхёна рядом, но явно плохо. Ему уже сейчас не очень-то хорошо, а было бы ещё хуже. Пиздец насколько хуже, даже рядом с Юнги. Лёжа на спине, Тэхён гипнотизирует полуприкрытыми глазами потолок. Чонгук давит в себе желание прижаться к нему, но Тэхён всё равно тянет его в тёплые объятия, к большому удовольствию младшего. Чонгук, решив взять от этого максимум, оставляет пару поцелуев на его шее, приятно пахнувшей мёдом и невероятно тёплой. Я люблю тебя. Фраза так и обжигает сжатые губы. Было бы так легко прошептать её прямо в чужую шею, позволив словам затеряться в этой нежной коже. Так легко и, в то же время, невероятно сложно. — Мы сегодня повидали всякого мерзкого дерьма, верно? — бормочет Тэхён, обнимая его крепче. Чонгук трётся щекой о его грудь и оставляет поцелуй на татуировке. Тэхён слегка вздрагивает от прикосновения, и Чонгук решает остаться в таком положении, устраиваясь поудобнее. — Да. Так и есть, но с Тэхёном отчего-то видеть всё это было чуточку терпимее. Не проще, но терпимее… это уже что-то да значит. — Ты в порядке? Забота со стороны Тэхёна тоже что-то да значит. Меньшее, что он может для него сделать, это быть честным. — Нет, на самом деле, — выпаливает Чонгук едва слышно. — Ты? — Бывало и лучше, — Тэхён тоже не лукавит. — Но… Чонгук даёт ему время продолжить, но, очевидно, тут необходим небольшой толчок. — Что, дорогой? Тэхён прижимает его к себе ещё теснее, окутывая чувством защищённости с ног до головы. — Мне хорошо здесь, — шепчет он хрипловато из-за усталости. — С тобой. Чонгук плавно поглаживает его по плечу, затем спускается к ладони, время от времени слегка сжимая её, просто чтобы убедиться, что он настоящий. Тэхён здесь, никуда не уходит, и это успокаивает. — Мне тоже. Шёпот. Всегда только шёпот, словно едва ощутимое прикосновение, словно обещания, данные друг друга невербально. Чонгуку наплевать, ему не нужны увесистые, громкие слова. Шёпота достаточно. Так, может, даже лучше, приятнее, когда как оглушительные слова скорее напугают. Они видели слишком много зверств, чтобы пугать друг друга ещё и словами. Тишина окутывает комнату так надолго, что в какой-то момент Чонгук задаётся вопросом, не заснул ли Тэхён, но нет. Его пульс не изменился, а рука Тэхёна по-прежнему крепко обнимает его тело. Чонгук чуть сдвигается, чтобы переплести их ноги вместе, получая от Тэхёна одобрительное низкое бурчание. Так хорошо, так правильно. Тем не менее, Чонгук не может перестать думать об их нынешних соседях по дому, которые, вероятно, прижались друг к другу так же, как и они. — Я переживаю за Юнги и Чимина, — он первым нарушает тишину, бездумно выводя узоры на тэхёновой груди. — Я тоже, — так же тихо признаётся Ким. — Думал, что сегодня мы всё закончим, но… да. Да, и правда. Всё укатилось в ебеня. Ничего нового, к сожалению. — Хочу, чтобы они остались здесь, — бормочет Чонгук, прикрывая глаза. — Не знаю, насколько, правда. Ты не против? Тэхён смеётся, отчего его грудь слегка потряхивает. — Это твоя квартира, Гук. Делай, что хочешь. Его квартира, точно. Его квартира, в которой он чувствует себя слишком уязвимо в одиночестве. — Ты бы тоже остался? По правде, это скорее предложение, чем вопрос. — Ты хочешь, чтобы я остался? Что за глупые вопросы? Конечно, Чонгук этого хочет. — Тебе правда нужно спрашивать? Они не видят лиц друг друга, но Чонгук отчётливо представляет то, как Тэхён сейчас сжимает челюсти. — Чонгук. Он хотел бы, чтобы у него хватило воли и сил, чтобы переместиться и посмотреть на Тэхёна, но их не осталось совсем, поэтому он остаётся на месте и произносит так же тихо слова, в которые вложил огромное значение. — Хочу, — говорит он. — Конечно, хочу. Что такое несколько дней или недель, когда он не возражал бы даже против целой жизни? Когда он так близок к тому, чтобы мечтать о жизни с Тэхёном. Так тяжело снова осознавать, насколько глубоко он увяз, и всё же он должен был это предвидеть. Тэхён, красивый и наглый. Тэхён, небрежный, но полный заботы. Тэхён, умный и страстный. Стоило это предвидеть, но он ни на мгновение не задумался об этом, когда впервые увидел идеальное и словно нереальное лицо Тэхёна. Тэхён был невыносимым раньше, а теперь он здесь, делает вещи более терпимыми для Чонгука одним своим присутствием. Как иронично, не так ли? Жизнь и правда порой выдаёт интересные повороты. — Тогда я останусь. Иногда, даже самые невероятные желания исполняются.***
И снова вернёмся к извращённой нормальности его кошмаров. Тёмное небо, с которого плавно падают тяжёлые хлопья снега, мрачные стены, что вечно отдаляются, стоит ему только шагнуть вперёд. Какое-то время это почти успокаивает. Юнги, Чимина и Тэхёна сегодня здесь не будет, но он знает, кто его ждёт. Он проходит мимо пяти тел, которые уже видел слишком много раз, и затем снег под его ногами становится толще, настолько, что вскоре он вовсе застревает в нём. Чонгук изо всех сил пытается двигаться вперед, но каждое движение даётся с невероятным трудом, а ноги уже промёрзли до костей. Он борется со стихией ещё какое-то время, пока его ботинок не ударяется о что-то твёрдое. Желая покинуть эту чертову темную комнату поскорее, Чонгук наклоняется и начинает разгребать сугроб, отчего руки синеют за считанные секунды. Чонгук хмурится, когда его рука касается какой-то неровной, шероховатой поверхности. Он хватает то, что можно схватить, и тянет руку на поверхность. Раздается мерзкий треск, и, когда Чонгук снова смотрит на свою руку, то падает назад, наполовину утопая в снегу. Испуганный и застывший, он не может оторвать взгляда от того, что держит — отрезанный член, залитый кровью. Надрывный крик пугает его, заставляя судорожно отбросить мерзкий кусок плоти. Кровь моментально начинает течь в его сторону, вскоре заливая его бедра. Он старается отползти назад, но спиной тут же упирается во что-то, напоминающее стену. Здесь нет выхода, а у него нет голоса.***
Сердце бешено бьётся о грудную клетку, тошнота подступает к горлу, и Чонгук вырывается из объятий Тэхёна, бросившись в ванную. В самый последний момент он склоняется над унитазом, и его выворачивает. Только и всего. Тошнить, на самом деле, нечем особо, потому что он не ел уже несколько часов, но он не может просто прекратить, поэтому едкая желчь продолжает жечь горло. Всё тело начинает болеть от резких, сильных спазмов, в груди болезненно колет, а колени упираются в холодную, жёсткую плитку. Позади него раздаётся какой-то шум, приглушённый ещё одним отвратительным звуком из собственного горла. По какой-то причине, волосы, спадающие по обе стороны его лица, исчезают — их нежно собирают в хвост на затылке. — Я здесь, — произносит Тэхён сонно и хрипло. Чонгук хотел бы перестать быть таким жалким, особенно сейчас, когда он не один, но это слишком много для его и без того измученного организма, нуждающегося в каком-то тотальном перезапуске. Как будто рвота поможет устранить первопричину. Вскоре кислый запах становится настолько невыносимым, что вызывает очередной спазм и очередную порцию желчи. Когда ему кажется, что в желудке ничего не осталось, Чонгук сплёвывает и утирает рот тыльной стороной ладони, пачкая её слюной. Неприятно, но выбора нет. — Тише, — произносит Тэхён нежно, но всё ещё вяло, не проснувшись окончательно. Чонгук следует совету и не спешит, очень медленно вставая с помощью Тэхёна. Оказавшись возле раковины, он открывает кран, чтобы ополоснуть лицо водой, затем полощет рот. Как бы он ни старался стереть кислый привкус на языке, у него ничего не получалось. Зубная паста, конечно, помогает, но его горло всё ещё саднит и немного жжёт, не давая забыть о случившемся. Чонгук убирает щётку на место, когда чувствует прикосновение чужой ладони ко лбу. — Ты весь горишь. Он, может, и горит, как говорит Тэхён, но Чонгуку невероятно, до мурашек холодно, а холодный пот каплями стекает вдоль позвоночника. — Давай тебя вытрем, — решает Тэхён, устроив обе ладони на плечах Чонгука, слегка их массируя. Вскоре его руки заменяются полотенцем, и Тэхён осторожно вытирает любые следы пота. Обычно Чонгук настоял бы на том, чтобы сделать это сам, но сейчас, измученный и совершенно дезориентированный, он просто хватается за край раковины, чтобы ноги не подвели его, и отпускает себя. Позволяет ощутить заботу Тэхёна и, если он посмеет так думать, любовь. Может быть, это лихорадка заставляет его догадываться о таких вещах, но тем не менее, сейчас ему, в отличие от того, что было пару минут назад, спокойно. Ах, не важно, ладно? Тэхён здесь, заботится о нём. Кому есть дело до причин? Чонгуку, конечно, но сейчас это не должно иметь значение. — Принести футболку? — спрашивает Тэхён, вновь касаясь чонгуковой кожи. — Ты одновременно горячий и холодный. — И так нормально, — умудряется пробормотать Чонгук, хоть это и не так. Хотя ему и правда немного получше. Тэхён издает тихий звук, явно не удовлетворённый, но всё равно обнимает Чонгука за талию. Он расслабляется, отцепляясь от раковины, и переводит взгляд в зеркало, когда Тэхён кладёт подбородок ему на плечо. Лицо Чонгука бледное, щёки впали, а лицо осунулось. Тэхён явно уставший, взгляд блуждает, словно в полудрёме, а на голове — гнездо. Но вместе? Боже, как же прекрасно они смотрятся. Они в отражении выглядят так правильно, что в груди начинает тянуть, и Чонгук даже не знает, почему. Они подходят друг другу, это бесспорно. Пиздец как подходят. Тэхён тоже это видит? Когда он пересекается с ним взглядами, то находит ответ на свой вопрос. Чонгук накрывает своей ладонь Тэхёна и плавно скользит по коже, проглотив с трудом те самые три слова, которые так сильно хочет произнести.