***
— Я не позволю тебе этого сделать. — Тэхён, — произносит Чонгук, сжимая его бедро словно это добавит словам убедительности. — Сейчас два ночи, просто дай мне забронировать номер в хорошем отеле. Ким лишь приподнимает бровь и складывает руки на груди. — Мотель, который я тебе предложил, недостаточно хорош для тебя, милорд? Чонгук сжимает губы, вероятно, находясь на грани между желанием рассмеяться и ударить его по лицу. — То есть, по твоему мнению, чтобы номер был хорошим, в нём должна быть только кровать? Тэхён же находится на грани между желанием ударить и поцеловать Чонгука за проявляемую заботу. Но он не намерен поддаваться. — Да? Но у нас с тобой явно разнятся представления о хорошем отеле. Чонгук качает головой, не убирая руки. — Ты просто упираешься из упрямства. — Я? — Тэхён накрывает ладонью грудь в районе сердца. — Никогда в жизни. Предложенные Чонгуком варианты слишком дорогие, и Тэхён не позволит ему заплатить за обоих. Ни в коем случае. И это только один из множества его аргументов, которые пойдут в ход, если Чонгук не сдастся сейчас. — Если хочешь, можем разделиться, — опасливо предлагает Тэхён. — Ты переночуешь в своём дворце, я — в своей лачуге. Чонгук возводит глаза к небу. — Как будто я на такое соглашусь. Я заплачу за номер, и ты ничего с этим не сделаешь. — Нет, — возражает Тэхён, не дав напарнику завести машину. — Этот дешёвый мотель на окраине Инди — самый безопасный вариант, Гук. Взгляд Чонгука смягчается. Битва почти выиграна, в этом нет никаких сомнений. В последнее время уровень сопротивления Чонгука всё падает. — Почему же? — Мы же хотели не светиться, помнишь? Там они не станут задавать вопросов. Просто назовём им выдуманные имена и заселимся. Администратор будет слишком заёбанным, чтобы нас узнать. Чонгук делает вид, что обдумывает вариант, но Тэхён уже может прочитать ответ в его глазах, который вскоре подтверждается голосом младшего. — Ладно, — произносит он, — но ты не сможешь избегать этого вечно. — Чего именно? Чонгук бросает на него косой взгляд, больше не уставший. — Я буду баловать тебя, упрямый идиот. Тэхён отворачивается, пряча улыбку.***
— Видишь? — говорит Тэхён, бросив рюкзак на пол, и падает на кровать. — Всё прошло хорошо. Чонгук недоверчиво смотрит на него сверху вниз, но Тэхён знает, что пройдёт всего несколько минут, и он напрочь забудет о роскошной комнате, в которой хотел провести ночь. — Да брось, ты и так живёшь в ёбанной крепости. Попробуешь что-то новенькое. Спустя ещё один глубокий вздох Чонгук прижимается к нему, устроив голову на груди. С изысканной мебелью или без неё, Тэхёну не важно. На данный момент, как и всегда, содержание и безопасность не связаны с материальными вещами. Прямо здесь и сейчас всё, что ему нужно, — это тело Чонгука рядом и его дыхание, щекочущее шею. Всё, что ему нужно, это Чонгук. Так просто.***
Система отопления работает плохо, но Чонгук сам по себе достаточно тёплый. Его ноги переплелись с ногами Тэхёна, щека по-прежнему прижата к его груди, почти касаясь макушкой шеи. Тэхён уже привык к телу Чонгука на своём, но каждый раз его всё равно поражает, каким тёплым он может быть. Каким близким и реальным, а не далёкой иллюзией. От тесной близости тепло, но это не раздражает и не вызывает дискомфорт. Это тепло ненавязчивое и успокаивающее, совсем не душащее. Именно такое Тэхёну и подходит, и он до сих пор понять не может, почему нашёл его в Чонгуке. Может, никогда не сможет, но имеет ли это значение? Он так больше не думает. Жизнь была бы не такой интересной, если бы люди всё всегда понимали, верно? Он прижимает Чонгука к себе, плавно поглаживая по спине. Тэхён заметил, как сильно ему это нравится, как он прижимается ещё ближе, стоит руке старшего коснуться его кожи. Опять же, это не напрягает нисколько. Стены здесь тонкие, словно из картона, но всё же ничто не нарушает тишину, кроме ливня за окном и размеренного дыхания Чонгука, которое согревает сердце Тэхёна. Его собственная грудь плавно вздымается и опускается, мягко утягивая за собой и голову Чонгука. На улице практически нет искусственного освещения кроме вывески с логотипом отеля, свет от которой едва достигает их окон. Сам номер лишён какого-то запаха, поэтому его наполнили ароматы их гелей для душа в идеальном сочетании. Говорят, нет ничего идеального, но сейчас Тэхёну придётся не согласиться. Совершенство не может быть вечным состоянием, но оно может проскальзывать тут и там, если позволить. Потому что он здесь с Чонгуком, и вместе… Да. Совершенно и реально. Им давно пора бы спать, ведь завтра ждёт долгий тяжёлый день, но объятия Морфея не идут ни в какое сравнение с объятиями Чонгука, и Тэхёну хочется прочувствовать каждую минуту. Ему хочется слушать его дыхание, позволить ему постепенно усыпить его подобно колыбельной. Было бы глупо отрубиться рядом с Чонгуком, тело которого так близко, а сердце бьётся сильно, но спокойно. Тэхён зарывается пальцами в его волосы, принимаясь нежно массировать затылок. Пока Чонгук лежит рядом, мысли Тэхёна продолжают ускользать. Ему хочется сконцентрироваться на присутствии Чонгука, хочется остаться в этой реальности, но дело вот в чём… его мысли также часть реальности. Моменты, которые не позволяют ему двигаться дальше? Они произошли. Разбили его. Как он должен просто отталкивать их в сторону каждый раз, когда они появляются? Он не может и не будет. Ведь нужно помнить прошлое, чтобы не повторять своих ошибок, не так ли? Ему тогда преподали урок, но он так ничего и не усвоил. Сейчас хорошее время, чтобы это исправить. Так что Тэхён думает, всё ещё бездумно играясь с волосами Чонгука. Его разум слишком занят, чтобы сосредоточиться на своих действиях. И снова физического присутствия Чонгука недостаточно, чтобы стереть все его тревоги касаемо того, что с ним может случиться. Да, Чонгук лежит на том же матрасе, что и он, под тем же одеялом, что и он, но Тэхён слишком хорошо знает, где он может лежать, если что-то пойдет не так. Чонгук может закончить как Эмбер. Чонгук может закончить как его отец. Он никогда не рассказывал Чонгуку о своём отце, не так ли? Должен ли он сделать это сейчас, с помощью своих старых друзей — темноты и поздних часов? Поможет ли тот факт, что если он заплачет в тишине, Чонгук не заметит эти предательские мокрые дорожки на его щеках? Или, может быть, заметит, потому что он всё-таки Чонгук, но будет ли это волновать Тэхёна в такой момент? Чонгук уже видел его в худшем состоянии. Он видел его на могиле Эмбер, опустошённым и несчастным. Он видел его в своей спальне, грязного и жалкого. На месте Чонгука Тэхён плюнул бы себе в лицо, но он этого не сделал. Он сделал всё, что мог, чтобы убедиться, что с Тэхёном всё в порядке, и ему это вроде как удалось. Чонгук не осуждал, не бросал на него пристыженных и морализаторских взглядов. Чонгуку было не всё равно, и, хотя все катилось в пизду, он пытался остаться. Он бы и остался, если бы не гордость и упрямство Тэхёна. Он не хотел, чтобы Чонгук стал свидетелем одного из тех редких моментов, которые он всегда пытается максимально отодвинуть. Через несколько минут он расплакался, но это случилось уже в объятиях Чимина. Но сейчас? После всего того дерьма, через которое они прошли? Ему действительно было бы всё равно. Возможно, Тэхён даже не заплачет, потому что в его организме ещё плавают последние крупицы гордости. Но опять же, глупо так думать. Тэхён это знает. Гордость не имеет ничего общего с плачем, или, по крайней мере, не должна. Гордый человек может плакать. Все мужчины могут. Все люди. Просто… Не он, верно? Ох, в пизду это. Рассказать Чонгуку или нет? — У тебя пульс ускорился, — бормочет напарник. — Что случилось? Тэхён не прекращает своих движений, успокаивая скорее себя, чем Чонгука. Тот не напирает, терпеливо ждёт ответа. Тэхён впервые чувствует, что хочет поделиться. — Я когда-нибудь рассказывал тебе, почему стал копом? Тэхён и сам знает ответ, но всё же ему нужен способ как-то начать этот разговор. — На самом деле, — начинает Чонгук, чуть приподнимаясь и заглядывая напарнику в глаза, — не рассказывал. Тэхён старается выдержать взгляд, но ему не удаётся. Чонгук, понимая это, возвращается в привычное положение, расслабляясь. Он пытается не давить, и это работает, но сердце Тэхёна отчего-то только ускоряется. Последний шанс отступить. Он бросает короткий взгляд на Чонгука, втягивает воздух и скользит дальше по тёмной комнате, вскоре фокусируясь на красноватом свечении со стороны окна. Тэхён не хочется отступать. Он хочет объяснить Чонгуку причины. Возможно, они помогут Чонгуку понять его, и, по правде говоря, Тэхён отчаянно хочет понимания. Он больше не хочет быть этим одиноким отшельником, по крайней мере, для Чонгука. Он хочет обитать где-то, и сердце Чонгука кажется прекрасным для того местом. — Это не счастливая история, — предупреждает низким голосом с хрипотцой. — Я хочу рассказать тебе, но в то же время не… — Не спеши, — мягко перебивает его напарник. — Я здесь, и никуда не денусь. Точно. Чонгук здесь, и он никуда не денется. Он же всегда сбегал, не Чонгук. Он бы никогда так не поступил, не так ли? Не покинул бы его, верно? Но что, если… блять. Сможет ли он? Чонгук сжимает его ладонь, и Тэхён делает то же в ответ. Жест едва ощутимый, но настоящий, и его достаточно, чтобы Тэхён начал. Воспоминания наводняют его разум и сердце, становится трудно поймать и подобрать слова, но Тэхён попробует. Ради Чонгука. Ради себя. Ради людей, которых оставил умирать. Ради чего угодно, но ему всё равно не нужны причины, чтобы поделиться с Чонгуком. Его напарник останется и выслушает всё, что Тэхён захочет рассказать в независимости от того, интересно ему или нет. Это завораживает, если задуматься. Раньше он считал Чонгука человеком, которому плевать на окружающих, но жизнь доказала ему обратное. — Тогда всё было как будто бы проще, — начинает Тэхён неуверенно. — Но, в то же время, сложнее. Обычная история: двое родителей-иммигрантов, которые старались изо всех сил, один маленький мальчик, который пытался держаться в стороне от всякого дерьма, но всё равно оказывался в эпицентре, — Тэхён смеётся тихо, вспоминая эти бесконечные драки из-за ерунды. — Ладно. Я любил своих родителей, знаешь? Всё ещё люблю, конечно. Он не знает, как это сказать, как ещё раз взглянуть правде в глаза, хотя бы и шепотом. Вот почему он решает подождать ещё немного, походить вокруг да около. Теперь, когда он в ударе, он может рассказать Чонгуку больше о своей жизни. В целом, они мало что знают о прошлом друг друга, и теперь Тэхён достаточно проницателен, чтобы признать, что ему бы хотелось. Узнать всё о Чонгуке. — Папа познакомился с мамой в Чикаго, но они оба родились в Южной Корее, даже жили там достаточно долгое время. Он сам мало что знает о своей далёкой родине, и это всегда беспокоило его, не давало покоя. Его родители позаботились о том, чтобы дома все говорили только по-английски, и воспитали его под сильным американским влиянием, вероятно, из-за социальных страхов и давления. Как будто они хотели смешаться, не создавая сыну особых проблем на будущее. Это может показаться глупым, но тот простой факт, что он никогда не называл их «аппа» и «омма», до сих пор заставляет его грустить. Как будто чего-то не хватает; части его самого, культуры, которую он так и не смог по-настоящему принять и оценить. Одной мысли обо всём этом достаточно, чтобы у него сжалось горло, тем более что он не может повернуть время вспять и настоять на том, чтобы стать частью наследия своих родителей. Он так мало знает о них, учитывая все обстоятельства. Он даже не мог сейчас спросить об этом свою маму. Помнит ли она такую далёкую жизнь? Но что насчёт Чонгука? В конце концов, он родился в Южной Корее, так что может… Им нужно будет поговорить об этом тоже, если Чонгук будет не против. Тэхёну было бы очень приятно. — Жизнь была не такой ужасной, но и не лёгкой. Было тяжело сводить концы с концами, хотя родители работали на постоянной работе. Они так много работали, Гук. Они так хотели соответствовать этому ебаному мифу об образцовом меньшинстве, чтобы их приняли в этой чёртовой стране, которую Тэхён научился и любить, и ненавидеть. Это всё ещё разбивает его сердце по сей день, когда он думает обо всём, через что они прошли, никогда не жалуясь. Они думали, что эта страна станет лучшей для их сына, и хотя Тэхён не мог винить их за это, сам он мог бы поспорить. В любом случае, уже ничего не исправить верно? Он должен играть с теми картами, которые ему достались, в этой масштабной игре под названием «жизнь». — Могу представить, — отвечает Чонгук, не выпуская его руку. — Что за работа? — Мама работала кассиром, — отвечает Тэхён. — Отец — таксистом. Да. Об этом он никогда не забудет. — С Чимином я познакомился много лет назад, мы ещё были детьми, — продолжает Тэхён, обходя неприятную тему. — С тех пор мы всегда вместе. Он столько раз спасал мою задницу, что я не упомню. Чонгук тихо смеётся. — Твоя задница привыкла к спасению, это я заметил. Обычно Тэхён бы заворчал и пихнул бы его локтем, но не в этот раз. Он просто смеётся в ответ, потому что Чонгук в любом случае прав, но это не значит, что он сам не способен спасать задницы. — У нас была традиция, — Тэхён рассказывает в надежде объяснить, насколько они с Чимином близки. Делиться — значит заботиться, верно? Что-то в таком духе. — Когда становилось особенно тяжело, мы сбегали к самым красивым местам Чикаго. Это было глотком свежего воздуха для таких подростков, как мы. Такие подростки, как они, то есть те, кто попадает в неприятности, как бы сильно они ни старались их избежать. Нелёгкий был период, это точно, но всё равно было здорово кое-чему научиться. Вот пример: если бы Тэхён позаимствовал мотоцикл, у него не было бы проблем с ездой на нём. Чёрт возьми, он мог даже завести машину без ключа или вскрыть простые замки с помощью подходящих инструментов. Он всегда был уличным, без сомнения, и научили его всему уж точно не красивые кварталы и золотые клетки. Возможно, в это трудно поверить, но это хорошие качества для детектива. — Это было похоже на побег из тюрьмы? Тэхён смеётся через нос, поудобнее перехватывая ладонь Чонгука. — Вроде того, но мне нравилась эта тюрьма, понимаешь? В тех районах я провёл всю свою жизнь. У меня было немного друзей, но мне хватало Чимина и родителей. Деньги были единственной и серьёзной проблемой. Чонгук ёрзает и бросает на него украдкой — Тэхён может поклясться — пристыженные взгляды. — Будет глупо, если я скажу, что понимаю, — произносит он. — Мы оба знаем, что я не сталкивался с такой проблемой. Может и сталкивался, просто не помнит. Тэхён не знает, в каком возрасте его усыновили, поскольку они и об этом никогда не говорили, но сейчас ему интересно. Видите? Он столько всего о Чонгуке не знает, начиная с его рождения. — Но это не значит, что проблем у тебя не было, — отвечает Тэхён, понимая куда может зайти этот разговор. — Думаю, мы могли бы… понять друг друга куда лучше, чем думали. — Могли бы, да, — отвечает Чонгук, оставляя короткий поцелуй на его груди. — Но расскажи мне о себе. Он никогда не думал, что забота Чонгука может так сильно очаровать его. Он никогда не думал, что одно присутствие Чонгука может так увлечь его. Он в таком дерьме, и на данный момент ему уже наплевать. Они не продвинулись так далеко за одну ночь, всё произошло по какой-то причине. Тэхён просто собирается придерживаться этого и посмотреть, как далеко всё может зайти. Ну, по крайней мере, он попытается. — Рассказывать особо нечего, — уверяет Тэхён, спешно раздумывая, чтобы ещё рассказать перед тем, как перейти к основной теме. — Мы с Чимином выживали вместе, я старался помогать родителям по мере своих возможностей, не влезая в неприятности, так что… да, — он делает паузу. — Всё пошло по пизде, когда мне было семнадцать. Жизнь не была идеальной, но она принадлежала ему. Он видел будущее, хотел, чтобы его предки гордились им. Он хотел бросить вызов шансам, доказать, что может добиться того же, что и те привилегированные парни, если не больше. Он так сильно этого хотел, хотел забрать своих любящих родителей из этого убогого района. Он хотел сделать всё это вместе с Чимином, чтобы родители его лучшего друга тоже гордились им. Он хотел так много всего. А потом жизнь развалилась на семнадцатом году его пребывания на Земле. Всё и вся было уничтожено. — Видишь ли, мой отец… Тэхён не может посмотреть на Чонгука, поэтому упирается взглядом в пустую стену перед собой. Это словно сорвать пластырь. Нужно сделать это быстро, разом. Чонгук должен это услышать; Тэхён должен ему сказать. Блять, Чонгук может знать. Может, он уже услышал про это где-то, может… а не пофиг? Тэхёну нужно рассказать это самому. Быстро. Словно чёртов пластырь, который причинял ему боль на протяжении десяти лет. — Моего отца убили в тот год. Чонгук застывает. Тэхён уже не так уверен, что ему это было известно. Так или иначе, Чонгук застывает, и на секунду Тэхён задумывается, не переборщил ли. Может, не стоило говорить об этом, может, Чонгук не особо хотел его слушать, может… — Знаю, что это нихера не значит, но мне жаль. Голос Чонгука — наполненный болью выдох, шёпот и, как бы глупо это ни звучало, он успокаивает Тэхёна. Его напарник действительно заботится о нём, верно? Невозможно подделать такой тон. Ну, Чонгук мог бы, но он не стал бы, не сейчас. Не тогда, когда свет погашен, а луна высоко в небе. Не тогда, когда дождь способен заглушить их голоса, но не биение их сердец. Сердце Тэхёна бьётся в груди так чертовски сильно, что в любой момент может взорваться и пронзить грудную клетку. Чонгук знает, каково это — потерять родителя, но в то же время это совсем другое, верно? Чонгук никогда не терял никого из людей, которые вырастили его таким, какой он есть сегодня. Тем не менее, Чонгук понимает, потому что он потерял одного из своих друзей. Майлз был убит, как и его отец. Совсем как Эмбер. Чонгук знает. Всегда проще, когда кто-то понимает твои чувства. — Кто-то звал его Джеймсом здесь, но моего отца звали Ким Джэвон, и он умер в одиночестве в своём такси, — как и Эмбер, если подумать. На сраном дежурстве. — По какой-то причине они так и не поймали мудака, который его убил. Я даже не знаю зачем он… да. Он даже не знает, почему его отца убили посреди ночи в этом чертовом такси. Почему его грудь должна была быть исполосована каким-то незнакомцем. Да даже если бы была чёртова причина, он всё равно всадил бы пулю прямо в череп преступника, если бы когда-нибудь нашел его. — Всё изменилось в ту ночь, — выдыхает Тэхён, чувствуя подбирающийся ком в горящем горле. — Всё. Он чувствует тяжесть на своей руке, но сейчас она не сравнится с тяжестью, что опустилась на его грудь. Не сравнится с резью в глазах, которые начинает печь. Внезапно ему так хочется заплакать. Тэхён знает, почему, но чувствует словно есть ещё что-то. Слёзы вот-вот прольются потому что он говорит о своём отце. Так всегда бывает. Может, всё из-за шума непрекращающегося дождя, который продолжает барабанить по стеклу. Может, всё из-за этого этого едва различимого красного свечения, по цвету точь-в-точь линия на его коже. Может, всё из-за контраста между тем, что с Чонгуком сейчас и тем, что с ним может случиться. Он, живой и тёплый, вполне может закончить мёртвым и холодным, как многие люди в его жизни. Может, всё из-за самой обстановки номера, так сильно напоминающей Тэхёну свой дом, который таковым и не является. Эту берлогу, в которой он живёт, пустую и обезличенную. Его дом в детстве не был дорогим и богато обставленным, но он принадлежал ему с родителями. В нём всегда царила жизнь и любовь. В нём было всё то, чего теперь не достаёт в его уёбищной квартирке. Там совсем нет ничего от Тэхёна, по крайней мере, его прежней версии. И теперь, вспоминая, Тэхён одновременно чувствует грусть и надежду. Ему видится эта иллюзия, глупая мечта, которая никогда не станет реальностью. Или станет? Он видит её. Квартира Чонгука превращается в их общую. Или же они переедут в другое место, ему всё равно. Чонгук, Чонгук, Чонгук. Его вещи смешаются с тэхёновыми. Станут их вещами, созданными совместно в тесном взаимодействии. Созданные из доверия и любви. Ох, он прекрасно это видит. Конец этого бесконечного цикла, который всегда возвращает его к депрессии. Никакого больше страха возвращения в пустой, убогий дом. Будут только они вдвоём, Чимин с Юнги смогут в любое время зайти в гости. Родители Чонгука приедут на пару дней в Чикаго, чтобы провести с ними время. Его мама познакомится с Чонгуком, если им повезёт. Столько всего. Но станет ли это реальностью? Не важно, ведь он может так ярко всё представить. И оттого ещё больнее. Видеть эти иллюзии и мечты. Строить ебаные воздушные замки. Это больно, но это заставляет Тэхёна чувствовать себя живым. Показывает ему выход, дверь, через которую можно сбежать. Сбежать из его безжизненного логова в новую жизнь с Чонгуком. Он видит всё, но сейчас всё перед глазами размывается из-за слёз, отчего-то не желающих скатываться по щекам. — Я видел фотографии, знаешь? Кровь стекала из машины на асфальт, где её размыл дождь, — Тэхён делает глубокий вздох, приказывая слезам остановиться. — Да, это случилось в сраную дождливую ночь. Дождливые дни и ночи никогда не несли ему удачу, но всё же Тэхён не может их возненавидеть. Потому что как бы сильно он ни старался это сделать, дождь всегда останется дождём. Дождь смывает всё то, что ты не хочешь видеть. Смывает слёзы и кровь, и стоит дождю усилиться, начинает казаться, что всё скоро вновь будет хорошо. Всё кончилось. Ливень ощущается как новое начало. Тэхён не может ненавидеть дождь, но тот, кажется, особо ненавидит Тэхёна. Он смывает кровь, но почему они всегда должны смешиваться? Дождь не должен быть красным. Как всё это глупо звучит. Кому вообще есть дело до того, любит он дождь или нет? — Мама старалась держаться первое время, — продолжает Тэхён также тихо. — Но в какой-то момент она просто не смогла всё это вынести. Я наблюдал за её медленным падением, с таким дерьмом не каждый захочет столкнуться. Я клянусь тебе, Гук, я… — он до боли сжимает веки. — Я старался быть маме опорой, но для неё я превратился в призрака. Или она в него превратилась. Я не знаю. Теперь Чонгук знает, почему его мать пристрастилась к тому яду, которым зовётся алкоголь. Как бы Тэхён ни пытался выглядеть отстранённым, это бесполезно, потому что Чонгук хорошо разбирается в людях, и в том, что касается его самого. Он знает, что с Тэхёном не всё в порядке, но не делает никаких комментариев по этому поводу. Его напарник просто ещё раз сжимает его руку, напоминая, что он здесь, рядом с ним, и это всё, что нужно Тэхёну в данный момент. Ему не нужны громкие речи, тонны слов. Ему просто нужно это, он жаждет успокаивающего присутствия Чонгука. Чонгук умеет слушать, знает, что молчаливое сочувствие и внимание часто стоит больше, чем сотня слов. Тэхен любит его за это и за многое другое. На самом деле, у него так много причин любить Чонгука, что на мгновение это кажется ошеломляющим. Даже без видимых причин, присутствие этого чувства ощущается, оно дрейфует в его организме, заставляя сердце биться сильнее. — Не знаю как, но я сумел выпуститься из школы на следующий год. Без Чимина и тёти у меня, скорее всего, не получилось бы. Они здорово мне помогли, — Чонгук не торопит его, позволяя делать паузы. — Через какое-то время всё снова вышло из-под контроля. Мама дважды пыталась покончить с собой. Я дважды её остановил, но мы не могли так больше жить. Тэхён старается не затягивать. У него нет моральных сил углубляться в детали своих подростковых лет. — Моя тётя старалась заботиться о маме, насколько это было возможно, но вскоре это стало опасно для окружающих и самой мамы. Она была во многих лечебных центрах, но ничего не помогало, — Тэхён всё ещё смотрел в пустую стену. — Я учился и работал одновременно, чтобы платить за реабилитацию, и получил степень младшего специалиста в области уголовного правосудия через два года. Тэхён ярко помнит те времена. Они сделали его сильнее, но они же были просто ужасны. Они также очерствили его, это точно. Сделали чёрствым, настороженным и слегка мудаком. Смерть Эмбер спустя пару лет только усугубила эти качества. Даже много лет он не чувствовал себя так дерьмово, как сейчас. Та жизнь, та ситуация были похожи на грязное окно. Когда вы находитесь в машине или автобусе, погруженном в темноту, вы не можете видеть, насколько грязные в нём окна. Вы не видите налипшие частички пыли и грязи, следы пальцев, раздавленных насекомых. Всё, что вы видите, — это темнота, а иногда и ваше собственное искаженное отражение. Но затем луч света пересекает ваш путь, и вы замечаете все это с одного взгляда. Жизнь работает по тому же принципу. Можно не осознавать, в насколько грязном месте вы находитесь, пока вас не коснётся луч света. Пока что-то не докажет, что вы далеко не в порядке, как думали. Когда находишься в темноте, как Тэхён тогда, становится всё сложнее различать доброе и злое. Он понимает, что до сих пор был бы в таком плохом и тёмном месте, если бы не Чонгук, его партнёр и напарник. Всё происходящее рядом с ним ощущается полным безумством, так что Тэхёну даже страшно представить, что было бы, если бы он остался один. И всё же, даже присутствия Чонгука не всегда достаточно, чтобы помешать ему делать глупости. Например, залезть в бутылку с алкоголем. Делать то, чего он поклялся никогда не делать. Могло быть хуже, да. Но могло бы и лучше. Тяга не так сильна, но Тэхён всё ещё чувствует её всякий раз, когда остаётся в одиночестве и в отчаянии. Всякий раз, когда жизнь становится невыносимой, и он не хочет никого беспокоить своими глупыми мыслями. Всякий раз, когда ему слишком грустно, чтобы вспомнить о своём обещании. Всякий раз, когда ему слишком стыдно просить о помощи. Ему знаком этот порочный круг, но он не преуспел в том, чтобы разорвать его. Как чертовски неубедительно. Так вот, Тэхён не сказал бы, что он алкоголик, но какой алкоголик в этом признается, верно? Но на самом деле он не такой. У него просто… есть проблемы с алкоголем. Вернее, извращенные и нежелательные отношения с ним. Ничего слишком глубокого, просто особенность, за которой нужно пристально следить, чтобы не достичь точки невозврата. Так ведь? — Чуть позже я поступил в Полицейскую академию Чикаго, и вот я здесь, — рассказывать напарнику о своей жизни делает их ближе и отстранённе одновременно. — Так что я стал копом и затем детективом, потому что не хотел, чтобы кто либо проходил через то, что мне пришлось пройти, даже не зная, кто разрушил их жизнь. Он стал тем, кем является сегодня, по этой причине, но также и по многим другим. Полиция может быть и дерьмовое учреждение, но Тэхён не может сказать, что ненавидит свою работу. Конечно, он ненавидит все те болезненные моменты, которые ему приходится переживать как детективу, но он никогда не забудет, почему выбрал этот путь. Трудный, не для всех, но в нем есть свой смысл. У Тэхёна хорошо получается, и он не уверен, что был бы также хорош в чём-то другом. Тэхён смотрит вниз на свою грудь, затем снова поднимает взгляд. — Поэтому я и сделал эту татуировку, — выдыхает он, чувствуя на коже взгляд Чонгука. — Красная линия, чтобы никогда не забывать о пути, который я выбрал. Кровавая линия, чтобы никогда не забывать о том, как умер мой отец. Чтобы его отец всегда был рядом, близко к сердцу. Чтобы никогда не отступать от прямой красной линии, хоть, время от времени, ему и приходится её переступать. Чонгук молчит, но тёплый поцелуй, который он оставляет на покрытой чернилами коже, говорит Тэхёну больше, чем тысяча слов. Он не может сдержать дрожь, и ему правда хочется плакать. Как будто он только что отпустил всё это, как будто позволил Чонгуку снова увидеть его в одном из тех жалких состояний. Слёзы так и не пролились, но Чонгук и без того всё понимает. Понимает, что ему больно, как и многим людям в этом мире. Как и самому Чонгуку. Ему больно, но не так отчаянно, как обычно, потому что Тэхён не один. Ему больно, но не только из-за случившегося. Больно из-за того, что может случиться. Из-за всех этих ужасных возможностей, заполонивших его мысли в последние недели. Ничего нового; Чонгук просто сделал всё более явным, очевидным. Личным. Тэхёна делает слабым одна истина, один страх. — Спасибо, — шепчет Чонгук после минуты тяжёлой тишины. — Что доверил мне это. Дело в том, что Тэхён бы доверил ему всё, что угодно. — Это много для меня значит, — добавляет Чонгук, и они впервые встречаются взглядами на долгие секунды. С невероятной нежностью Чонгук приподнимается, чтобы протянуть руку и коснуться подушечкой большого пальца щеки Тэхёна. Его сердце тут же начинает замедляться, и за считанные секунды он снова может ровно дышать. Это длится недолго, поскольку его мысли сами инстинктивно возвращаются к своему главному страху. Когда они становятся невыносимыми, Тэхён отводит взгляд, но Чонгук не обижается. Номер всё тот же, дождь за окном, кажется, совсем не успокоился, если не стал ещё сильнее. Под его приятный стук легко получилось бы заснуть, если бы не вскипевшая внутри тревожность. До сих пор он много чего наговорил. Должен ли он добавить последнее? Или на этот раз это будет действительно чересчур? Он что, чертовски мелодраматичен? Чёрт, да разве такое вообще бывает, когда он с Чонгуком? Скорее всего, нет. Его напарник не посмеет рассматривать его как обузу или что-то в этом роде, особенно не сейчас. Потому что, опять же, Чонгук понимает. Стоит сделать это? В конце концов, Тэхён не может произнести вслух лишь одну вещь, и это не она. Так вот, насчёт этого сраного страха. Тэхён медленно вдыхает, и даже это неприятно. — Жизнь — это череда потерь, — выдыхает Тэхён на грани слышимости. — И я устал от этого, Чонгук. Так устал, клянусь тебе. Слабое давление на шее. Тёплые пальцы. Всегда такие тёплые. — Тэхён, посмотри на меня. Это трудно по началу, но Тэхён всё же сдаётся. Даже в темноте, выразительные глаза Чонгука сияют неожиданной решимостью. Сияют яростно, но в них нет ни капли агрессии. Сейчас Тэхён осознаёт это отчётливо. Это Чонгук. Это всегда был только Чонгук. Эти тёмные глаза. Видел ли он нечто более прекрасное в своей жизни? А затем Чонгук произносит что-то страшное и успокаивающее. Страшное, потому что как бы ни был Чонгук уверен, никто не может знать этого наверняка. — Ты не потеряешь меня, — бормочет Чонгук, поглаживая его щёки. — Никогда. Никто не может этого знать, но Тэхён хочет ему верить.***
Я люблю тебя. Тэхён хочет сказать это утром, глядя на спящего Чонгука, отодвинувшегося как-то слишком далеко, на его взгляд. Тэхён колеблется, но вскоре подбирается ближе, перекидывая руку через Чонгука, накрывая тёплый живот под одеялом. Его напарник издаёт сонный, удовлетворенный звук, накрывая руку Тэхёна своей, и, если это не рай, то Тэхён не знает, что это такое. Их ждёт тяжёлый день, но, по крайней мере, у них есть это. Он может насладиться тем, как рядом нехотя просыпается Чонгук, жмурясь от солнца и морально готовясь к работе. Я люблю тебя. Они продолжают беспокоить его разум, эти три проклятых слова. Тэхён задаётся вопросом, каким звучанием они однажды соскользнут с его языка. Будет ли оно мягким и тёплым или грубым и холодным, почти отчаянным? Он узнал, каково это — любить Чонгука, но он всё ещё понятия не имеет каково будет сказать ему об этом вслух? Не только показать своими неуклюжими действиями, но и сказать? Чтобы подтвердить это. Тэхён уверен в своих чувствах, так почему же так трудно их выразить? Воплотить их в чёртовы слова? Ради Бога, даже ребенок мог бы это сделать. Что раздражает его больше всего, так это то, что он хорошо знает, как в жизни бывает. Мир преподал ему этот грёбаный урок не один раз, а дважды, и он всё ещё не может сказать Чонгуку, как сильно он его любит, несмотря на ситуацию, в которой они оказались. Чонгук мог бы умереть сегодня или завтра, а он никак не может собраться с мыслями. Это глупо. Пиздец как глупо. Так что он пытается. Пытается, но горло неприятно першит и сушит. Пытается, но солнце уже встало и теперь освещает комнату, прогнав привычную темноту. Пытается, но сомневается, что Чонгук вообще его услышит. Пытается, но не издаёт ни звука. Он всегда пытается, но ему что-то мешает, что-то насильно сдавливает горло. Пытается, но однажды у него закончится решимость. Он такой, блять, идиот.***
— Цинциннати, — объявляет Тэхён, когда деревья сменяются на невысокие постройки. — Уже выглядит таким крошечным. — Всё кажется маленьким, когда ты родом из большого города, — смеётся Чонгук. — Знаешь, поначалу Чикаго тоже показался мне небольшим. — Я почти забыл, что ваше высочество родом из Нью-Йорка, — насмешливо тянет он. — Приношу глубочайшие извинения за нашу малозначительность, милорд. Мы все всего лишь слуги по сравнению с вами. Чонгук смеётся, покачивая головой. — Боже, ты королева драмы. В этом Чонгук определённо прав. Но в данный момент они оба шутят, и он бы не назвал Тэхёна так несколько часов назад, в том дешёвом номере мотеля. Это может показаться очевидным и глупым, но это очень много значит. — Вероятно, это в крови всех чикагцев. Так что да, Цинциннати маленький, но, когда Тэхён петляет больше необходимого просто чтобы осмотреться, он понимает, что в городе есть свой шарм. Высотных зданий не так много, зато довольно много интересных своей архитектурой и стилями, являющихся редкостью во всей стране. Когда Тэхён заканчивает свой мини тур по городу, он возвращается в западную часть, откуда они и приехали. Здесь зданий выше пяти этажей вообще практически нет, и все они отличаются простотой. Из примечательного на пути только огромная парковка около торгового центра. — Бля, ничего себе, — произносит Тэхён, глядя на полицейский участок перед ними, который вообще не похож на таковой. — Сейчас что, 2077-ой? Чонгук наклоняется вперёд, чтобы получше рассмотреть. — И правда выглядит слегка футуристично. Футуристично, и аккуратно, и просторно, и в целом очень современно. — Его построили пять лет назад, — произносит Чонгук, погуглив. — Неудивительно, что он так хорошо выглядит. — Теперь я думаю, что нашему не помешал бы ремонт. Если они не умрут, пытаясь раскрыть это грёбаное дело в своём подвале, конечно. Или, может быть, сам подвал может послужить другой цели, когда всё закончится? В конце концов, они не организовали всё это пространство для того, чтобы через несколько месяцев снова забросить. Тэхён въезжает на стоянку рядом с участком, паркует машину и глушит двигатель. Ветер здесь не такой сильный. Что-то среднее, не противное, но и неприятное при всём этом. Поначалу это огромное здание из стекла и кирпича кажется немного пугающим, но в то же время успокаивающим из-за зелени и красивых дорожек вокруг. Интерьер такой же, как и снаружи: мягкий свет, подчеркивающий современную мебель, чистый пол, стены тёплых тонов. На первый взгляд кажется, что они ошиблись адресом, но затем несколько копов в форме пересекают широкий зал, нарушая прежнее волшебство. — Доброе утро, — к ним первым обращается высокий мужчина. — Я капитан Пол Брокстер. Вы, должно быть, детективы Ким и Чон? Милая улыбка, приятный голос, хорошая фигура, красиво уложенные волосы. Они обмениваются рукопожатиями, соблюдая формальности. Пока они идут по участку, Тэхён не пропускает заинтригованных взглядов, следующих за ними. Странно снова замечать, что, куда бы они ни пошли, люди, похоже, знают, кто они такие даже за пределами Иллинойса. Вскоре их разговор принимает более интересный оборот, и через несколько минут их представляют Дэниелю, следователю, который работал над делами, которые их интересуют. Он отводит их в архив, для разнообразия, что представляет из себя широкую, хорошо освещенную комнату, и Тэхён привычно прислоняется к стене, пока его коллеги рассаживаются. — Я достаточно хорошо всё помню, потому что такие дела у нас попадаются редко, — произносит Дэниел. — Двое парней и женщина. Мужчины были убиты вместе, одновременно. — Женщина? — переспрашивает Чонгук, хмурясь. — Никто не упоминал женщину. — Не я вам звонил, а тот сержант не работал здесь, когда произошли те убийства, — объясняет полицейский. — Мужчины были убиты вместе, как я и сказал, и ДНК с места преступления совпала с вашим образцом. Но в ту ночь нам пришлось выехать на ещё одно место. Была убита женщина в том районе, где обычно обитают шлюхи и бездомные. Тэхёну не нравится слово «шлюхи», но мужчина слишком увлечён рассказом, чтобы его перебивать. — Несколько ударов ножом, жуткий исход. Как и в случае с мужчинами, поэтому я почувствовал, что эти случаи каким-то образом связаны. — Там вы тоже нашли ДНК? — с долей скептицизма спрашивает Тэхён. — Да, но совпадения не было, поэтому дело заклеймили висяком. Тэхён встречается взглядом с Чонгуком. Совершенно очевидно, что никто из них не хочет строить воздушные замки из завышенных ожиданий, но всё это звучит более многообещающе, чем ожидалось, верно? Ради бога, это может быть ДНК Эрин. Вернувшись в Чикаго, им просто нужно было каким-то образом получить ее образец, и для этой суки игра будет окончена. — Но следов ДНК того парня там не было? С того места, где убили двоих парней? — Нет, но я уверен, что это его рук дело. Иначе было бы слишком странно. Но что-то здесь всё-таки не так. — И на первом месте преступления другой ДНК обнаружено не было? — продолжает Тэхён. — То есть, если наш дуэт убил этих двоих, должны быть две разные ДНК. Не считая жертв, конечно. Скажем, это дело рук Эрин и её уёбка-напарника. Они познакомились в промежутке между убийствами в Инди и этими, затем отправились в Цинциннати и убили здесь вместе в первый раз. Дело в том, что они не были достаточно подготовлены, несмотря на свежий опыт мужчины, или что-то в процессе пошло не так, из-за чего они и наследили. Может, им просто не повезло? В конце концов, может они думали, что их первое преступление прошло идеально, поэтому поверили в себя и почти сразу же убили женщину. Но идеальных преступлений не бывает, не так ли? Единственное, что спасало их задницы с момента убийства Дженис, был их почерк, но десять лет назад его даже и в помине не было. Однако эти двое мужчин... Принимала ли участие Эрин в их убийстве? Или просто стояла в сторонке, пока её напарник выполнял всю грязную работу? — Эти двое, кем они были? — спрашивает Тэхён. — Старые, белые, бездомные, — отвечает Дэниел. — В не лучшем состоянии были ещё до своей смерти. Думаю, мужчина в одиночку легко бы с ними справился, особенно если они были под кайфом или в отрубе. Они снова переглядываются с Чонгуком, который вскоре произносит: — Могли бы вы показать нам дела, чтобы мы лучше изучили эти случаи? — Секундочку. Дэниел быстро отыскивает нужные папки и кладёт их на стол перед детективами. Февраль 2007-го, через два года после убийств в Индианаполисе. Временной отрезок соответствует их теории, они вполне могли познакомиться в промежутке. Но это произошло в Чикаго или где-то ещё? — Тогда вы работали вместе с детективами из Индианаполиса? — спрашивает Чонгук. — Я к тому, что ДНК была та же, так что, полагаю, вы вышли с ними на контакт? — Мы пытались работать над этими делами, да, но это ни к чему не привело. Легко верится, если честно. Эти психопаты заручились сначала удачей, а потом уже навыками. Итак, февраль 2007-го. Тэхёну было четырнадцать, что означает всего две вещи: во-первых, эти мудаки начали рано; во-вторых, сейчас они не такие уж старые. Это соответствует профайлу Хосока, как и многие другие детали. Картинки ужасающие, смотреть на них тяжело, но, если честно, с тех пор они натворили дел похуже. Оба места преступления выглядят неряшливо, напоминают скорее убийство Чапмана, чем Сэди, да и атмосфера вокруг царила мрачная и безжизненная. Все три убийства были совершены в Прайс Хилле, всё ещё находящимся в регионе деятельности полицейских из Третьего округа. Никаких свидетелей, ничего, что смогло бы связать жертв с потенциальным убийцей. Женщина была секс-работницей, и соответственно с теми двумя мужчинами попала в одну категорию повышенного риска. Сама суть работы проституткой подразумевала взаимодействие с незнакомцами, чаще всего мужчинами, что могло привести к неприятным и даже опасным последствиями. То же самое и с бездомными. Ты уставший, замёрзший и в целом слабее любого среднестатистического мужчины. Плюс, ты мало с кем общаешься, и твоя смерть, скорее всего, останется незамеченной. Три трупа, в свою очередь, были оставлены небрежно, в более-менее человеческих позах, плавающими в лужах собственной крови. Но, опять же, как бы ужасно это ни звучало, они творили вещи и похуже, что говорит об их росте. Тогда они были опасны, несомненно, но сейчас? Блять, это безумие. Абсолютное отсутствие контроля, Тэхён даже слов нормальных подобрать не может. Спустя время что-то происходит. Чем больше Тэхён узнаёт об этих двух случаях, тем лучше он может их прочувствовать; страх, гнев и лёгкое возбуждение охватили его разум и тело. Эти три убийства совершила Эрин, и с кем бы она ни работала столько лет, он, блядь, это чувствует. Чонгук тоже, что является хорошим знаком. Постепенно ужас и злоба всё же берут над ним верх. Пятнадцать лет. Тринадцать, если говорить только об их совместной работе. Они так давно убивают. За все эти годы они многому научились. Они совершенствовались, что доказывает отсутствие деталей и улик. В феврале 2007-го года прядь волос Эрин была найдена на втором месте преступления. Или, по крайней мере, Тэхён думает, что она принадлежала ей. В первом случае ДНК была получена через аналогичную деталь — несколько волосков. Они не могли знать, не могли этого чувствовать. Всё могло бы пойти совсем иначе, оставь они мельчайший след или нет. Учитывая все обстоятельства, эта деталь никогда не была достаточно важной, чтобы заставить их волноваться. До сих пор. Забавно, что причинами грандиозных провалов обычно становятся, казалось бы, незначительные детали. Достаточно иронично, учитывая огромное количество намёков, что Эрин швыряла им в лица месяцами. Но сейчас Тэхён начинает понимать, видеть всю эту извращённую картину. Видит корень зла, хоть и понимает, что это только начало, тень от ещё более ошеломляющей истины. Он не станет врать. Его это уже чертовски пугает.***
— И вот второе место, — произносит Дэниел, когда они втроём приближаются. — Здесь всё немного изменилось, но ночами по-прежнему темно и грязно. Солнце ещё не собирается спускаться, но Тэхён может себе представить. — Мы нашли тело позади большого мусорного бака, похожего на этот, — объясняет следователь, указывая на него. — Владелец магазина постоянно жаловался на шлюх, но он ушёл из бизнеса несколько лет назад. Жертва была убита ночью, как и все предыдущие и последующие. Эта часть никогда не менялась с течением времени, и это неудивительно. В конце концов, ночь всегда предлагает хорошее прикрытие для убийц. Они чувствуют себя сильными, но им всё же не хватает смелости, чтобы убивать средь бела дня. В любом случае это было бы глупо. Эрин можно описать множеством слов, но точно не глупой. Излишне гордой, но всё равно не глупой. Ёбаным ночным кошмаром, но достаточно умным. Они углубились в переулок, но даже здесь слышно шум оживлённых улиц. — Полагаю, ночью здесь не так многолюдно? — спрашивает Чонгук, поглядывая в сторону источника шума. — Прямо день и ночь, определённо, — отстойная шутка, но суть ясна. — И в 2007-ом тут было поменьше магазинов и людей, соответственно. Чонгук кивает и зачем-то приседает. Смотреть здесь особо не на что, особенно после стольких лет, и Тэхён уже погрузился в атмосферу. Это не так сложно, как раньше, теперь, когда он к этому привык. Каждый раз одно и то же. — Насчёт ДНК, которую вы здесь нашли, — начинает Тэхён. — Нужно, чтобы ваша лаборатория связалась с нашей. Посмотрим, что можно будет сделать. — Сделаю всё, что в моих силах, но столько времени прошло. Да и вы сами знаете, как медленно они работают. Знает, но так же понимает, что сейчас началась гонка на время. Она и не прекращалась, но на этот раз им правда нельзя терять ни минуты.***
— Уже поздно, — говорит Чонгук, забираясь на пассажирское сидение. — И мы оба устали. Переночуем здесь? Тэхён обдумывает вопрос, откинувшись на сидение и повернув голову, чтобы сидеть лицом к Чонгуку. В его словах есть смысл, Тэхён и правда пиздецки устал, присев впервые за долгое время. Конечно, каждая секунда на счету, конечно, им нужно поскорее вернуться домой, но какой в этом смысл, если они окажутся в кювете из-за усталости? Плюс, Тэхён совсем не против того, чтобы провести с Чонгуком ещё одну ночь наедине. Подальше от Чикаго, подальше от всех этих стервятников. Не подальше от проблем, но хотя бы на расстоянии от самых серьёзных из них. Пока Чонгук рядом, Тэхёну наплевать, куда они поедут. Чёрт, он вполне может поддаться и согласиться на ночь в каком-нибудь шикарном дорогом отеле. Но всё же Тэхён старается сохранять рассудок. — Надо подумать, — устало отвечает он. — Сокджин не звонил? Или Хосок? Он проверял телефон пару минут назад, но они могли позвонить Чонгуку. — Нет, — отвечает напарник, быстро проверив уведомления, и уже хочет убрать телефон, когда тот вибрирует. — Подожди. Тэхён ждёт, поскольку делать ему больше и нечего, но озадаченное выражение лица Чонгука совсем его не успокаивает. Ничего там хорошего быть не может, судя по хмурой складке между его бровей и плотно сжатых губ. — Твою мать, — выдыхает Чонгук через секунду, закусывая нижнюю губу. — Это Намджун. Стоило догадаться. Конечно, этот уёбок просто не в силах оставить их в покое на два дня. — Покажи. Твит, естественно. Ебучие технологии, серьёзно. Это стоило предвидеть. Может быть, в каком-то смысле он и предвидел, но ему хотелось хоть раз поверить в Намджуна, поверить, что он не опубликует это дерьмо. Но нет, Намджун снова выделился. В наше время для этого не так уж и много нужно. Вот эта чертова запись, которую Стэйси сделала той ночью на складе. Полная версия. Настолько полная, насколько это возможно, потому что она не записала всё целиком. Тем не менее, это больше, чем то, что люди слышали раньше, благодаря Намджуну. Это нечто большее, и, чёрт возьми, их с Чонгуком голоса прекрасно узнаваемы. Отрицать не будет смысла, им просто нужно… что? Не комментировать? На это никто не купится, они не оставят их в покое. Но зачем делать это сейчас? В воскресенье, в десять часов вечера. Репортёры никогда не спят, так что они уже скоро будут около участка, в этом нет сомнений, но всё же, почему? Он мог бы сделать это завтра, чтобы ознаменовать начало своей ебучей недели. Чёрт, можно ли вообще понять Намджуна? Этот парень ебанутый. — Блять, — наконец вырывается у Тэхёна. — Блять, почему сейчас? Ему правда интересно. Он не может перестать задаваться этим вопросом, хотя это, скорее всего, бессмысленно. В конце концов, это же Намджун. Чонгук останавливает запись и проверяет что-то ещё. — Не знаю, но что бы он ни пытался сделать, это работает, — отвечает Чонгук, листая комментарии. — Люди сходят с ума. И что, этот мудак становится эталоном, когда дело доходит до их порицания? Почему на него подписано так много людей? Что ж, ответ довольно очевиден, но он всё ещё действует Тэхёну на нервы. Телефон Тэхёна вибрирует в кармане, и он уже может понять, что это Сокджин. Может, Чимин, судя по настойчивости. — Полагаю, вот наш ответ, — вздыхает Тэхён, убирая от лица волосы. — Возвращаемся в Чикаго.***
— Тэхён, прошло три часа, — настаивает Чонгук с явным беспокойством в голосе. — Давай поменяемся. — Сказал же, нет. Чонгук издаёт приглушённый стон неподдельного раздражения. — И что? — он не собирается отступать, так ведь? — Мне придётся вырубить тебя? Тэхён смеётся себе под нос и бросает на него быстрый взгляд. — Можешь попробовать, — отвечает он слегка игриво, чтобы отвлечься от пожирающей его изнутри тревожности. — Но особо не рассчитывай на успех. Попытку Чонгука поспорить прерывает телефонный звонок, привлекая также внимание и Тэхёна. — Это Сокджин, — удивлённо произносит Чонгук. — Зачем ему звонить сейчас? В Чикаго сейчас около часа ночи. Тэхён пожимает плечами, но больше не может игнорировать плохое предчувствие, терзающее его разум. Его грудь и живот горят от чего-то, что он не может точно описать, и это больно, но не в хорошем, блять, смысле. Тэхён никогда ничем не травился, но чувство похоже на то, словно яд отравляет его организм, разрушая его внутренности. Чонгук принимает звонок, включив громкую связь, и Тэхён всё понимает. Не хочет, но понимает. Ему знаком этот голос, этот тон. — Вы всё ещё далеко от Чикаго? — спрашивает сержант. На фоне слышны приглушённые звуки. — Два часа максимум, — отвечает Чонгук, и его голос тоже далеко не спокойный. Он тоже чувствует, как кровь стынет в жилах? — А что? — У нас ещё один труп. Какой-то уёбок позади громко сигналит, и Тэхён осознает, что съезжает с полосы. Невозможно. Сегодня воскресенье, не суббота, и ещё не прошло трёх недель. Ну или воскресенье было два часа назад или около того. Сути не меняет. Невозможно, но напряжённый голос Сокджина не оставляет сомнений. — Я ещё не на месте преступления, но телефон Эрин там, — добавляет сержант, и Тэхён, если честно, уже очень близок к тому, чтобы развернуться. — То есть, мы только что проверили, и по координатам он именно там. Блять, он же говорил им. Говорил следить за этой чёртовой сукой, и ради чего? Чтобы её телефон обнаружился на месте нового преступления? Чонгук отключает громкую связь и встречается с Тэхёном глазами. Он выглядит таким усталым, лицо успело осунуться, а глаза покраснели от усталости. Однако он всё ещё сидит ровно и прямо с готовностью биться дальше. Его поза отчасти даже воинственна, если присмотреться. — Ты же понимаешь, что это означает, да? — спрашивает Чонгук. Тэхён понимает. Это пугает, правда. Он даже не знает, в сторону какого варианта склоняется. — Она либо жертва, либо убийца.