The Winds of Chicago

Алое пятно, покрывающее тротуар, Окрашено кровью того, кого ты любишь. Это жертва для сломленного меня, Который потерял самое чистое, что было в сердце. - RED, Survive Said The Prophet

Это случилось в дождливый день. Дождливую ночь. Не суть. Это случилось. Снова. Дождь, ветер. Кровь, боль. В тот раз было хуже, когда Эмбер умирала на его ослабевших руках? Хуже или нет, Эмбер тогда умерла. Чонгук нет, ещё нет. А, может, он давно мёртв, просто Тэхёну об этом не сообщили. Может, хирург прямо сейчас готовится выйти из операционной и сообщить… нет. Твою мать, это Чонгук. Он не может умереть, верно? Рана выглядела не так страшно, хотя видеть её было почти невыносимо из-за крови его напарника. Её было так много, горячей и липкой. Кровь. Сейчас его руки чисты, но кажется, что ею до сих пор перепачканы его пальцы. Это мерзкое ощущение ещё не скоро исчезнет, как и дрожь в руках. Кровь Чонгука, что обжигала кожу, дрожь в собственном голосе, слёзы, множественные попытки Чонгука сказать бог знает что, его… блять, всё это не исчезнет из его мыслей. И Тэхён всё равно сомневается в реальности произошедшего. Может ли это быть кошмаром? В конце концов, ему явно давно не хватало сна и энергии, так что может… нет. Это случилось. Кошмары не бывают такими до ужаса детализированными, верно? И запах… блять, этот запах. Даже кошмары не бывают такими ужасными, правда. Адреналин. Паника. Страх. Он всё прочувствовал, но последнее до сих пор не отпускает и не отпустит, пока Чонгук не окажется в полной безопасности, если шанс на подобное ещё есть. Крови было не очень много. Как бы сильно он ни старался подавить ещё свежие воспоминания, задвинуть в дальний угол разума, у Тэхёна не получается. Они по-прежнему невероятно яркие и, подобно мёртвому грузу, давящему на грудь, никуда не исчезнут. Тэхён опускает глаза, посмотрев на правое предплечье. Он скользит по плотной повязке вокруг него, белой и чистой. Кажется, это ему точно не просто приснилось. Эта чёртова сука, она… верно. Мертва. Она мертва. Иначе и быть не может, Тэхён уж в этом убедился. Он всадил в её труп семь пуль как минимум, чего хватило бы, чтобы усмирить даже самое злейшее зло. Размозжил ли он ей голову? Он даже не может вспомнить. Всё смазано, но воспоминания восстановятся, скорее всего, через кошмары, так что мусолить их сейчас бессмысленно. На самом деле, сейчас ему глубоко наплевать на Уайт. Чонгук, Чонгук, Чонгук. Поскольку стараться забыть этот момент бессмысленно, Тэхён старается воссоздать в голове вид ранения, но заходит в тупик. Он был слишком занят, стараясь получше надавить на неё. Он видел оружие на полу, к слову — ебучий тактический нож — и один этот факт уже срезает все его надежды на оптимистичный прогноз, если таковой вообще будет. Возможно, уже через пару минут они найдут Тэхёна и с равнодушным видом сообщат, что его напарник умер. Как же будет херово, верно? Блять, его мысли начинают ходить по кругу, не так ли? В любом случае. Херово, да. Он даже не хочет представлять себе возможный исход подобного. Ему уже приподнялась завеса, когда Чонгук начал истекать кровью, несмотря на то, как сильно Тэхён давил на рану, и пережить это снова ему бы не хотелось. Чёрт, он прошёл через это, когда умерла Эмбер, и серьёзно не вынесет второй раз. По-настоящему, так что Чонгуку лучше оказаться крепким орешком. Всё же, Чонгук стал для него кем-то большим, чем простым крепким орешком, которого он на дух не переносил. Гораздо большим. Так почему? Как Тэхён мог позволить такому произойти? Эрин метила в него, не в Чонгука, так почему он… блять. Чонгук и его чёртовы рефлексы. Тэхён виноват, не так ли? Ему стоило заметить Эрин первым. Стоило целиться лучше, чтобы попасть не просто по её пальцам. Стоило сделать что-то, что угодно, чтобы защитить Чонгука. В идеальном мире никто из них не пострадал бы, но нет ничего идеального. В их мире Тэхён должен был остаться с неприятной, глубокой раной. Чонгук должен был быть на его месте сейчас в ожидании врача, сидя в этой стерильной и пустой комнатке, затерянной среди множества этажей больницы. — Держи. Голоса Сокджина не хватает, чтобы заставить Тэхёна оторвать взгляд от собственного предплечья. Сержант присаживается рядом с ним, но его молчание не растягивается надолго. Сокджин не из тех, кто легко отступает, несмотря на своё отстранённый внешний вид. — Тэхён? — снова пытается он. — Держи, тебе нужно… — Прошло уже сколько? — хрипло перебивает Тэхён. — Сорок минут? — он кивает самому себе, теперь глядя в пол. — Сорок минут, а я уже не могу это терпеть. Мне нужно знать. «Знать что?», — мог бы спросить Сокджин, но вопрос, скорее, риторический. Они оба знают, что. Чёрт, Сокджин сам, наверное, чувствует подобное. В конце концов… да. В каком-то смысле они с Чонгуком близки, и не только как коллеги. Не так, как с Тэхёном, но всё же. Это не отнять, и Тэхён не станет устраивать здесь сцены, пусть это и может помочь выпустить пар, дать выход хаосу внутри. В этом нет вины Сокджина. Тэхён лично просил его не вмешиваться, и тот честно не стал этого делать. Идея сержанта заранее пригнать машину скорой помощи на всякий случай была разумной и, к сожалению, пригодилась. Иначе они бы не добрались так быстро до больницы. Скорее всего, Чонгук бы просто умер от потери крови на руках Тэхёна прямо на этом обшарпанном складе. — Конечно, нужно, — мягко отвечает сержант подрагивающим голосом. — Конечно. Тэхён косится на него и только тогда, под этим убогим белым освещением, понимает, насколько пустой и отрешённый взгляд у Сокджина. — Я знаю, тебе тоже. Знаю, что не единственный, кто волнуется как сумасшедший, но… — Всё хорошо, — Сокджин мягко его перебивает. — Я понимаю. Ничего не хорошо, очевидно, но Тэхён позволит себе поверить в это на пару секунд. Всё равно ответы на все свои вопросы он получит не скоро. — Просто выпей, — добавляет сержант и протягивает бумажный стаканчик. — Осторожно, горячо. Не горячее крови Чонгука, что залила его руки, но спасибо за предупреждение. Тэхён горькой мыслью не делится и принимает стаканчик. Сладковатый аромат разлетается по помещению, затмевая запах антисептика. По крайней мере, это не кофе, верно? — Что с Юнги? — спрашивает Тэхён через время, потягивая сладкую жидкость. — Всё ещё где-то здесь? Сокджин кивает, закидывая ногу на ногу. Его тёмный оксфорды всё ещё перепачканы в грязи, но с жалким состояние самого Тэхёна это не сравнится, поскольку пыль теперь покрывает всю его одежду. Брюки всё ещё мокрые и неприятно прилипают к ногам, но пока что ему нет дела до своего комфорта. Может, это изменится, когда жизни Чонгука перестанет что-то угрожать. — Они его осматривают, но он не кажется сильно пострадавшим, — сообщает ему Сокджин. — Не физически, по крайней мере. Но морально… только представить можно, как тяжело ему пришлось, если учесть сколько часов он провёл в компании Уайт. Захочет ли Юнги об этом говорить или закроется? Тэхён и сам не уверен, как бы себя повёл, окажись он на его месте. В конце коридора раздаётся звук, характерный для открывающихся дверей, однако они расположены слишком далеко, так что вошедшего не видно. Слышатся шаги, и вскоре перед ними появляется Чимин. Его взгляд за секунду смягчается. — Тэхён, — выдыхает он, когда детектив встаёт, позволяя себя обнять. Тэхён прикрывает глаза на мгновение, крепко сжимая Чимина и зарываясь носом в изгиб его шеи, но вскоре отступает. Только тогда Чимин замечает Сокджина и коротко кивает, после чего садится рядом с другом. Если верить его сообщениям, Чимин первым приехал к складу в надежде присоединиться к ним, так что нет смысла снова ему всё пересказывать. С этой задачей справился Хосок. Так что да, говорить особо нечего, что подтверждается повисшей тишиной, прерываемой лишь разбушевавшимся дождём, который колотит по окну прямо за их спинами. Чонгук, Чонгук, Чонгук. Прибытие Чимина отвлекло его разум лишь на пару секунд, и сейчас он всё возвращается на круги своя. Тэхён ничего не может с этим поделать, не может не представлять то, что сейчас происходит в операционной. Всё же предоставлено на блюдечке с голубой каёмочкой, на, представляй, дай разгуляться воображению, которое рождает новый виток беспокойства, как будто одного воспоминания об ударе, нанесённом Уайт, недостаточно. Тэхён видит всё, как сейчас. Чонгук лежит на ледяном, длинном столе. Вокруг него — медицинские эксперты. У него раскрыт живот одним длинным, ровным надрезом скальпеля. Кровь, запах. Контролируемый хаос. Ослепляющий свет. Спокойные голоса. Всё это. Чонгук, может, ничего не чувствует сейчас, зато Тэхён чувствует всё за него. Он говорил и думал об этом много раз. Что умрёт за Чонгука. Какая же блядская ирония? Прямо чёрный юмор, серьёзно. Жизнь — та ещё шутница. И Тэхён снова начинает думать. Он бы умер за Чонгука, так почему не принял этот удар вместо него? Он бы умер за Чонгука, так почему… ох. Подождите-ка секунду. Он бы умер за Чонгука, так бы и случилось, он был бы сейчас мертвее мёртвого, если бы его напарнику не взбрела в голову прекрасная идея встать между ним и Уайт. Она ведь целилась Тэхёну в горло, не так ли? Она была готова перерезать его или вогнать лезвие прямо в шею. Уайт — это Уайт, он бы такое не пережил и сам бы истекал кровью на руках Чонгука. Везти его в больницу было бы тщетной попыткой, когда как для его напарника это стало бы спасением. Эта сука ударила сильно, но не так, как хотела изначально. Внезапный выпад Чонгука её явно застал врасплох. На самом деле, удивительно, что она умудрилась попасть ему в живот, ведь, во-первых, она к этому не готовилась, и, во-вторых, на нём был бронежилет. Осталась лишь тонкая полоска незащищённой кожи, и Уайт попала именно туда. Истинный убийца, не так ли? По крайней мере, Тэхён убил убийцу… но какая разница, если трагедии всё равно не удалось избежать? Остановить эту чёртову серию было необходимо, потому что это его работа, конечно, ведь к этому его готовили. Это очевидно. Но есть кое-что ещё. С самого начала дело было необычным из-за глупых головоломок Эрин, и в какой-то момент оно стало ещё и личным. Потому что зло сближает, верно? Чертовски верно. Сближает. И сблизило. Связало их с Чонгуком наверняка. Даже если бы всё пошло иначе, они бы не разошлись так просто, как Тэхён предполагал изначально. И сейчас это ежу понятно. Он не хочет уходить от Чонгука почти так же, как не хочет, чтобы Чонгук уходил от него. Что ж, если Чонгук решит уйти от него по собственному желанию, Тэхён ничего не скажет против. Будет тяжело, но жизнь в принципе нелегка. Здесь же? Этого не может произойти. Потерять Чонгука таким образом, потерять навсегда? После всего, через что они прошли? Чтобы описать его чувства в тот момент, если подобное произойдёт, слова «невыносимо» будет явно недостаточно. Жизнь жестока, несправедлива, странна и так далее. Он знает, на себе испытал. Но, блять, почему судьба не может оставить его в покое хоть на ёбанную секунду? Судьба. Ах, забавно. Это судьба? Это правда сраная судьба отправила Чонгука прямиком на операционный стол? Она? Судьба. Интересный концепт. Вера? Конечно. Но, опять же, всё это было предрешено? Нет, нет. Конечно, нет. Тэхён должен был быстрее среагировать, не позволить Чонгуку принять удар, должен был… всё как всегда, не так ли? Чёртов круговорот. Судьба остановила Уайт, в конечном итоге? Короче говоря, если это так, значит Чонгук — его судьба. А для Чонгука? Столько вопросов и, как обычно, никаких ответов. Судьба или нет, есть вещи, в которых можно не сомневаться. Чувства. Те, которые есть у него к Чонгуку. Те, которые заставляют его умываться холодным потом сейчас, которые почти похоронили его под тоннами волнений за последний час. Потому что Чонгук так близко и так далеко, медленно ускользает от него. Словно его кровь, что ускользала сквозь пальцы на складе, Чонгук ускользает сквозь них же сейчас, а Тэхён даже не подозревает об этом, продолжая тратить время строя догадки. Чёрт, даже сам Чонгук не знает, умрёт ли сегодня в этой сраной больнице. Тэхён, не… Что «не»? Фраза скорее напоминала болезненный стон, но Тэхён расслышал. Что он пытался сказать? Просил не дать ему умереть? Блять, он бы всё за это отдал. Справедливости ради, сейчас ничего нельзя сделать, но там он выложился по полной, разве что не принял удар на себя. Теперь пришёл Чонгука, блять, не умереть. Потому что, даже опустив всю драму, Тэхён этого не переживёт. Не во второй раз. Не с Чонгуком.

***

Как бы долго он ни смотрел в потолок, тот никоим образом не меняется. Остаётся скучно белым и депрессивным, пустым и тусклым. Время от времени кто-то проходит по коридору, чтобы попасть в другое крыло здания, но Тэхён по-прежнему не обращает внимания. Последние часа два его разум гоняет одни и те же мысли по кругу. Чонгук, Чонгук, Чонгук. В них нет места чему-то или кому-то другому, даже надвигающемуся шторму. Смерть Уайт положила конец, как и Мура, но не всё ещё кончено. Их ждёт новое начало, и проблемы, связанные с ним, уже маячат на горизонте. Они будут носить немного другой характер. Стервятники накинутся на них словно медведь на мёд или мотыльки — на свет. Тэхён хотел бы этого избежать, но его желание уж слишком несбыточно. Открывшиеся обстоятельства вскоре станут новой обременительной заботой, но не сейчас, когда Чонгука по-прежнему нет рядом. Телефон вибрирует, вытягивая Тэхёна из своих мыслей на секунду. Звонят Сокджину, кажется. — Да? — произносит сержант и поднимается. — Хорошо, я иду, — что происходит? — Да, да, пропустите его. Сокджин кладёт трубку, готовый уйти, но Тэхён успевает поймать его за запястье. — Что ты делаешь? — Это Юнги, — отвечает он, мягко высвобождая руку. — Я пойду заберу его. Подождите здесь. С этими словами он и уходит. Чимин буравит взглядом удаляющуюся спину сержанта и, несмотря на явный внутренний конфликт, остаётся на месте, не поднимая задницу от неудобного стула. Им не приходится долго ждать появления Сокджина, за которым действительно следует Юнги. Молнией Чимин поднимается на ноги и заключает Юнги в тёплые объятия, точно так же, как Тэхёна недавно. Несмотря на то, что Юнги, кажется, в порядке, Чимин продолжает смотреть на него, сжимая его плечи и впитывая каждую малейшую часть повреждённой кожи. — Я в порядке, — уверяет Юнги в пятый раз устало, но нежно. — Правда, Чимин. Этому легко было бы поверить, если бы шея Юнги не была покрыта отметинами. Вокруг неё — длинная, достаточно широкая красная полоса, болезненное напоминание о случившемся. Невероятно медленно Чимин касается синяков, после чего кивает, выбирая поверить Юнги. — Полагаю… — добавляет Мин, всё ещё стоя. — Полагаю, вы ещё ничего не знаете о состоянии Чонгука? Прекратив ненадолго, колено Тэхёна снова приходит в движение. — Ничего, — отвечает он бесцветно. — Совсем ничего. Тяжёлая тишина проглатывает их, оставляя наедине со своими страхами.

***

Плохо. Ему сейчас станет плохо. Хорошо, что он направился в уборную ещё до того, как тошнота подступила к горлу. Так и случается. Он с минуту выблёвывает лёгкие, упираясь коленями в холодный плиточный пол. Горло саднит, но это не останавливает кислые отвратительные массы, что поднимаются глубоко из желудка, вновь обжигая. Насколько жалко же он сейчас выглядит. Даже когда всё уже закончилось. Так жалко. Но испытывай он сейчас иные чувства, это означало бы, что он не так уж и переживает о Чонгуке, так что… да. Придётся смириться. То, что происходит с его организмом сейчас скорее связано с укравшим бразды правления страхом, нежели простым переутомлением. Страхом потерять человека, которого он любит. Если подумать, так ли он жалок? Тэхён сплёвывает в последний раз, моет руки и старательно полощет рот, стараясь избавиться от кислого привкуса. С одной стороны, он жалок, но если отойти и рассмотреть полную картину, то всё это закономерно. По крайней мере для него самого. Это не тревожный звоночек, а скорее подтверждение многим вещам, способ развеять парочку оставшихся сомнений. Его отражение оставляет желать лучшего: впалые щёки, тёмные круги под глазами, пара капель подсохшей крови на шее, волосы, напоминающие гнездо. Он бы рассмеялся, если бы несколько месяцев назад кто-то сказал ему, насколько плохо он будет выглядеть в конце. Настолько отчаявшимся, измотанным, на пределе. Он бы рассмеялся, а сейчас не может выдавить даже самую фальшивую улыбку. Знаете, как делает те люди, которые говорят сами с собой по утрам, глядя в зеркало, и напоминают себе, что они сильные, что всё будет хорошо, что всё у них получится и всё в таком духе. Херня, если вы спросите Тэхёна. Но, опять же, у них вряд ли любимый человек лежит на операционном столе, пока они торчат перед зеркалом. Не в силах более лицезреть себя, Тэхён покидает уборную, но вместо того, чтобы вернуться в комнату ожидания, поворачивает в противоположную сторону, всё же не покидая этаж. За исключением пары указателей, стены такие же белые и пустые, как и всё здание, но здесь, по крайней мере, хотя бы есть, чем дышать. И он быстро понимает, почему так. Он больше не в главном холле, а в отдалённом крыле, более уединённом. Тэхён бредёт по коридору, но вскоре его взгляд цепляется за единственную приоткрытую дверь. Посомневавшись секунду, он всё же плавно её толкает, тут же замирая, когда понимает назначение помещения. Конечно. Куда ещё ироничнее, верно? По крайней мере здесь нет свидетелей того, как исказились черты его лица. Удивляя самого себя, Тэхён прикрывает за собой дверь и делает шаг вперёд, затем второй, и вскоре он уже стоит перед сыном божьим, что смотрит на него со своего распятия. Тэхён тяжело сглатывает, чувствуя, как слюна скользит по саднящему горлу. Странно, очень странно. Кажется таким неправильным. Несмотря ни на что, он садится на ближайшую скамейку из чёрного дерева, не в силах оторвать взгляда от Христа, лицо которого отлито из бронзы, а подбородок скорбно склонён к груди. — Иисус Христос, — бормочет Тэхён рвано. — Сын божий, так? Думаю, так тебя называют. Ладно. Все его знания о христианстве сводятся примерно к этому… ну и всем стихам, которые оставляли Уайт с Муром. Он никогда не был верующим, становиться не планирует, но сейчас он чувствует себя таким крошечным и бесполезным, что не может не задуматься об этом. Бог. Боги. Веры. Концепты, правдивые или нет — никто никогда не узнает, верно? Святые. Доктрины. И так далее. Столько слов, касающихся религии, столько идей. И столько религий самих, если подумать, монотеистических и нет. Но Тэхён не смог найти отклик ни в одной из них. Конечно, более подробные знания о них могли быть полезными, но, опять же, он далеко не верующий. Он не выступает против религии, просто это не для него. Если ему что-то нужно, он это получает. Если получить это невозможно, может, он не так хорошо старался. Если всё ещё не удаётся, может, не настолько сильно ему это и нужно. Улавливаете? Нет смысла тратить время, молясь кому-то, если столько всего можно успеть сделать самому. Да. Такой вот он. И всё же. Сейчас что-то происходит, глупо отрицать. Происходит внутри него, в этой самой комнате. В воздухе не ощущается никакой святости, нет, но всё же что-то есть. Возможно, в этом суть этой комнаты с особой атмосферы часовни, возможно — это просто воображение Тэхёна. Что-то всё равно не так. Может, дело в потребности Тэхёна. Потому что он всё ещё простой человек. Из плоти, мышц и костей, ничего святого. Он не бог, даже не мечтал о таком статусе. Потому что, что есть бог, если отбросить размытые идеи? Безликая фигура, непонятная сущность. В общем, идея. Чувство надежды. Якорь. Бог может быть всем этим и ни одной из них в зависимости от того, как посмотреть, в какого бога ты веришь и от того, кем являешься ты сам. Опять же, Тэхён не верующий. И всё же. Не то чтобы он хочет поверить в кого-то, кроме человека, осязаемого и видимого. Ему просто нужно за что-то уцепиться, и в этот самый момент он может сфокусироваться только на статуе Иисуса Христа. Дело не в Тэхёне, и не в нём, как бы там его ни называли. Дело даже не в религиях, на самом деле. Дело в человеке, а что является константой в человеческом поведении? Правильно. Необходимость надеяться. Когда надежда умирает, тогда ты начинаешь творить полную хуйню или просто опускаешь руки. Людям, в большинстве своём, нужно уцепиться за что-то, осязаемое или нет. Здесь помогает вера в богов, поскольку они позволяют людям довериться кому-то, кого они никогда не видели в живую. Не в этой жизни. Иногда божественные фигуры даже не нужны. Достаточно доверять чему-то над головой, чему-то, что ты не можешь увидеть или почувствовать. Суть в вере в высшую силу, в том, чтобы позволить облакам спрятать эту самую силу. Она может быть везде и нигде одновременно, внутри тебя или нет. В общем, всё сложно. Но это имеет место и успешно помогает многим людям. И Тэхён, будучи человеком на грани срыва, нуждается в чём-то, не растворяется в крови и слезах. — Забавно, правда? — выдыхает он, разглядывая статую. — Я никогда не верил в тебя или тебе подобных, но всё же я здесь, трачу свои силы в надежде, что кто-то меня услышит. Кто-то. Забавно. — Уверен, я не первый, кто случайно натыкается на эту комнату, — продолжает он, сложив руки на груди и подёргивая коленом. — Кто говорит с тобой, как идиот. Он оглядывается, проверяя дверь. Он всё ещё один. Хорошо. Если честно, сейчас он обрадовался бы, только если бы вошёл Чонгук. Может, смутился бы на секунду, но смущение быстро бы смыло счастье и облегчение. Дело в том, что Чонгука не видно, потому он и продолжает свой глупый монолог. — Чертовски иронично, да уж, — добавляет он, сжимая челюсть. — Ты знаешь, кому сейчас очень плохо, да? Говорят, бог всё знает, так что наверное да. Кому сейчас плохо, кто лежит на операции, но также и тот, за кого-то Тэхёну предстоит молиться. Это глупо, правда, для неверующего так думать. Без обид, но ещё глупее, если учесть, что он гей, просить пощады или что-то в таком духе. Он чувствует себя крайне глупо. Но всё же. Тэхён кладёт руки на колени, упираясь локтями в бёдра, и склоняется вперёд, глядя в пол. Его пальцы инстинктивно сплетаются в слабый замок. — Блять, я даже не знаю, с кем говорю, но просто… Его голос срывается. Картинка перед глазами смазывается бликами с упавшими на лоб тонкими прядками из-за скопившихся в уголках глаз слёз. — Что бы ты ни делал, не забирай Чонгука, — произносит он на выдохе едва слышно. — Пожалуйста, просто не забирай его у меня. Дверь открывается. Это не Чонгук, но и не незнакомец. — Я тебя искал, — мягкий голос Чимина нарушает тишину. — Позволишь? — спрашивает он, всё ещё держа руку на дверной ручке. Тэхён кивает, освобождая рядом место, которые Чимин быстро занимает. — Ты всё это время был здесь? — Большую часть, — отвечает Тэхён. — Не знаю, правда, как долго. Ладонь Чимина сжимает здоровое предплечье друга, аккуратно поглаживая. В какой-то момент он отрывает взгляд от его руки и с такой же нежностью смотрит в глаза Тэхёну. — Практически час. Практически сколько? — Бля, ничего себе, — удаётся выдавить из себя Тэхёну. — Неожиданно, да? Губы Чимина растягиваются в мягкой улыбке, но он не отвечает. В любом случае слова ничего бы не значили в сравнении с его нежными прикосновениями и взглядом. Чимин успокаивает и дарит надежду. Всегда был, всегда будет. В каком-то смысле он для Тэхёна — персональный якорь. Чёрт, может, Чимин и есть замаскированный бог, кто знает? Это не было бы большим сюрпризом, учитывая все обстоятельства. Снова повисает тишина, и атмосфера меняется. Всё уже не так странно, хотя ему никогда не будет комфортно в такой обстановке. Не такой странной, но и не спокойной по очевидной причине. Потому что Чонгук всё ещё не рядом с ним. Чимин — да, и Тэхёна даже мечтать не мог о лучшем друге, чем он, но жизнь Чонгука всё ещё в опасности. Он не может расслабиться. Есть всё же что-то хорошее, кстати. Если бы его напарник был мёртв, хирург бы уже к ним вышел, верно? По крайней мере, он надеется. Чонгук не может умереть, это абсурд. Но, опять же, некоторые судьбы могут быть хуже смерти. — Знаю, глупо это говорить, — начинает Чимин, сжимая его руку, — но с ним всё будет в порядке. Он сильный, да? Ты знаешь это. Знает, но даже самые сильные люди могут пострадать от последствий удара тактическим ножом в живот. — Столько всего могло пойти не так в той комнате, — отвечает Тэхён слабым голосом, глядя в пол. — Ты не видел, но там было столько крови, и я… И он что? Тэхён не продолжает, потому что даже не знает, что сказать. — Они привыкли к таким ситуациям, — уверяет его Чимин, только узел в животе Тэхёна не ослабевает. — Операции требуют времени, вот и всё. С ним всё будет в порядке. Может быть, кому-то это помогает. Повторять что-то, пока не поверишь. Помогало и Тэхёну несколько раз в прошлом, но не в этот раз. Потому что, по большей части, это факты. Чонгук сильный. Чонгук вынослив. Хирург знает, что делает. Чонгук не сдался бы, не поборовшись изо всех сил, пусть даже и неосознанно. Он также верит, что Чонгук не бросит его, не так — но опять же, он поступил так, чтобы защитить Тэхёна, так что… блять. Но факты, да. Элементы, в которые он верит. И всё же он не может не опасаться худшего. Даже не столько сомнения, сколько беспокойство сжимает его желудок всё сильнее и сильнее, пока не становится слишком. Он ничего не может поделать, потому что любит человека, чья жизнь сейчас в опасности. Пережить такой сильный удар, конечно, было бы великим подвигом, но какой ценой? Вот пример. Что, если нож задел толстую кишку? В таком случае пациент чаще всего оказывается с калоприёмником. Очаровательно, не так ли? Справедливо, лучше иметь его, чем умереть, но, конечно же, это будущее никому не снится. По крайней мере, не Чонгуку. И это только один из вариантов. Кто знает, какой там пиздец ждёт их в реальности? — Мне страшно, Чим, — признаётся Тэхён вслух с хрипотцой. — Никогда в жизни мне не было так страшно. Ему было до безумия грустно. Он был опустошён без остатка. Но смерть отца была внезапной, как и смерть Эмбер. Они были быстрыми и неожиданными. Сейчас именно ожидание убивает его. Ужас от маячившего где-то за горизонтом вердикта, но и необходимость его услышать. Кроме того, у него было время предвидеть это. Он бы умер за Чонгука, так что наверняка знал, что поставлено на карту, и это была не только его собственная жизнь. Чимин накрывает руку Тэхёна ладонью, стремясь защитить. — Я бы волновался, если бы ты был равнодушен, — отвечает он и, по какой-то причине, заставляет Тэхёна рассмеяться слегка задушенно. Тэхён ждёт, что Чимин добавит что-то ещё, но тот не произносит больше ни звука, многозначительно умолкнув. В конце концов, Тэхёну приходится произнести, наплевав на дрожь в голосе и боль в изодранном горле. — Я так сильно его люблю, Чимин, — выдыхает он на грани слышимости. — Так сильно. Слова застают врасплох, сдавливают сердце, как никогда прежде. Потому что это правда, самая настоящая правда, и Тэхён не может ничего сделать, кроме как винить себя за то, что потратил столько времени на размышления. Но Чимин… ах, он всегда находит нужные слова. — Теперь ты знаешь, что сказать ему, когда он проснётся.

***

Давление. Его слишком много. Сердце Тэхёна ещё никогда не было им настолько поглощено. Давление съедает его живьём. Вызывает звон в ушах от нетерпения и страха, а сосуды на висках пульсируют. Оно вот-вот раздавит ему череп и сдавит рёбра. Шаги хирурга спешные. Их звук эхом отлетает от стен коридора, синхронизируясь с пульсом Тэхёна. Она ведь к ним направляется, верно? Здесь никого больше нет. Никого, сколько бы он ни проверял. — Сержант Ким, — начинает хирург, подходя ближе и запихивая небольшой планшет подмышку. — Детектив Ким, — короткий взгляд на Чимина с Юнги, каждый из которых кивает. Тэхён осознаёт, что встал на ноги, когда уже открывает рот. — Как он, док? — спрашивает он, забыв про формальности. — Жив, — отвечает она спокойно, после чего улыбается. — Даже хорошо, если учесть удар, что ему предназначался. На секунду Тэхён позволяет волне облегчения накрыть себя с головой. — Насколько хорошо? — настаивает он, опасаясь услышать ответ. Всё же, вдруг… Хирург игнорирует отсутствие такта и терпения в его словах, несмотря на то, как сильно она, должно быть, устала. Она молчит пару секунд, не облегчая состояние Тэхёна. А затем… — Вашему напарнику невероятно повезло, детектив, — начинает она, чуть склонив голову к плечу. — Он очень сильный, — снова пауза. — Если вкратце, нож прошёл глубоко, хоть его и затормозил край бронежилета. Он прошел через тонкую кишку и повредил несколько кровеносных сосудов, отсюда и такое количество крови, но не задел аорту. Однако раны живота могут быть сложными, в основном из-за риска инфекции и сепсиса. В общем и целом, новости хорошие. Стоит ли всё ещё ждать плохих? — Именно поэтому нам придётся оставить его здесь дней на десять, — продолжает она… десять дней? Будет сложно, зная Чонгука. — Пару дней будет тяжело есть, и мы оставим его с назогастральным зондом на ближайшие пару часов, — ещё одна улыбка. — Но в общем всё прошло хорошо. Позади него все облегчённо вздыхают. Сам Тэхён тоже бы хотел, но он всё ещё не дышит. Это реальность? Чонгук действительно жив и, учитывая ситуацию, относительно в порядке? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но хирург не врёт. Так что? Может, сейчас это правда сон? Может, он всё ещё в этой проклятой часовне в отключке? Может… Подождите. Он бы тогда не чувствовал прикосновение Юнги так отчётливо, верно? Не смог бы почувствовать тяжесть руки старшего на своём плече. — Мы можем его увидеть? — спрашивает Тэхён на автомате. — То есть… — Позже утром, возможно, — мягко перебивает его хирург. — Он всё ещё в реанимации, и я не могу пообещать, что он придёт в себя в ближайшие пару часов, но вы сможете его увидеть. Ему только это и нужно. — Я пойду, если у вас не осталось вопросов, — добавляет хирург, когда пауза затягивается. — Вам всем стоит сейчас поехать домой. Хочет ли этого Тэхён? Да нет. Звучит ли это как совет, а не приказ? Опять же, да нет. Все встали после короткого обмена банальностями, готовясь уйти, но Тэхёну нужно добавить кое-что напоследок, поэтому он идёт за хирургом. — Док? — мягко зовёт он врача, которая останавливается и оборачивается. — Детектив? — она с любопытством копирует его вопрос. Тэхён протягивает руку, которую вскоре пожимает талантливый спаситель Чонгука. — Спасибо, — говорит он, сжимая её ладонь между своими двумя. — Серьёзно. От улыбки в уголках её небольших глаз появляются морщинки. — Все мы делаем свою работу, не так ли? Тэхён слабо улыбается в ответ, кивая.

***

— Я в порядке, — сообщает Тэхён в третий раз, сидя на краю кровати Чонгука. — Правда? — спрашивает Чимин, вздёрнув бровь, когда выглядывает из-за приоткрытой двери. — Правда, Чим, — повторяет он, поднимаясь, чтобы подойти поближе к другу. — Мне не нужна нянька, — он переводит взгляд за спину Чимина, замечая там Юнги. — Или две. В темноте квартиры практически не видно, как тот закатывает глаза. Практически. — И не надо этого делать, — шутливо упрекает Тэхён, ероша Чимину волосы. — Говорю тебе, я в порядке. Теперь иди отдыхай. Чимин пару секунд стоит неподвижно, вызывающе глядя на друга, но быстро сдаётся и вздыхает, уже отступая назад. — Просто говорю, — начинает он. — Обнимашки можно получить в соседней комнате совершенно бесплатно. Тэхён тихо смеётся и машет рукой, прикрывая дверь. Сперва он не замечает её. Тишину. Не замечает, потому что комната не погружена в неё. Дождь слишком громко колотит в окна. Он идёт уже несколько часов подряд и не планирует прекращаться. Он не замечает, но осознание плавно начинает настигать его, взбирается по ногам пока не оказывается у сердца, сжимая его в тиски. Поначалу давление слабое, едва ощутимое, но затем всё усугубляется, и даже тепло одеяла не в силах защитить от него. От этого ужасного, оглушительного чувства одиночества. Когда Тэхён ложился в кровать, то чувствовал лишь его лёгкий зуд, но сейчас он заглушает даже бушующую непогоду. С каждой пройденной минутой становится всё очевиднее пустота этой кровати. Тэхён старается обмануть восприятие, растопырив конечности как можно шире, но заполнить эту пустоту ему не удаётся. Чёрт, даже Чимина с Юнги вместе бы не хватило. Даже медведя или слона. Потому что Тэхёну не нужно простое присутствие кого-то. Ему нужен Чонгук рядом. Он хочет, чтобы Чонгук был здесь, хочет чувствовать тепло от его тела, хочет слышать его негромкое дыхание, но слышит только тишину. Здесь только Тэхён. Один. В кровати, слишком для него широкой. Обычно его бы не сильно это волновало. Очень важно иметь личное пространство. Но здесь и сейчас? Он не желает быть порознь с Чонгуком, скорее наоборот. Тэхён переворачивается на спину, бездумно глядя в довольно высокий потолок. То, что он сейчас в комнате Чонгука одновременно помогает и нет. Как он может просто уснуть, забыв о нём хотя бы на секунду, когда каждый предмет здесь о нём напоминает? Не может. Нет. Поэтому Тэхён продолжает буравить потолок, теряя счёт времени. Он разводит чёртову драму? В конце концов, Чонгук в порядке. Операция прошла хорошо, и даже инфекция при своевременном лечении не стала бы угрозой его жизни. Так почему же он никак не может заснуть? Не то чтобы он старательно пытался, но всё же. Просто невыносимо находиться здесь без Чонгука. Просто невыносимо думать, что его напарник мог там умереть. Просто невыносимо, и здравый смысл уже не в силах ему помочь. Это дерьмо всё равно переоценено. Какой здравый смысл, когда картинка с истекающим кровью Чонгуком ещё так свежа в его памяти? Спустя какое-то время Тэхён прикрывает глаза, сделав над собой усилие. Но, конечно, это даже близко не эффективно. Запах Чонгука витает в воздухе и воспоминания вместе с ним. Их было так много для столько короткого промежутка времени, если подумать. Счастливых воспоминаний, по большей части. С примесью мрачных и наполненных страхом из-за этого дела, но всё равно приятных. Они смогли бы стать ещё счастливее однажды, прекрати Тэхён свою тупость пораньше. Если бы он не был таким трусом. Ему не стоило так долго закрывать глаза на свои чувства, потому что сейчас он полон сожалений из-за этого. Но, опять же, всё могло быть и хуже. Могло бы. Если бы Чонгук умер… блять. Не удивительно, что он не может спать, если его мозг рисует картинку худшего. Значит счастливые воспоминания, да. Страстные тоже, каковых достаточно прилично, ведь речь идёт о Чонгуке. Вскоре мрачная темнота исчезает, и Тэхён видит и чувствует всё. Мокрый след от чонгуковых губ на его коже, их тёплые прикосновения, близость их тел. Их душ. И это глупо, правда, но каким-то образом эти воспоминания вызывают у Тэхёна слабую улыбку. Однако передышка коротка. Снова всплывают воспоминания со склада. Пронзённый живот Чонгука, его жалобные стоны, его стеклянные глаза. Всё, что Тэхён никогда больше не желает видеть, снова пролетает перед глазами. И снова. И снова. И снова. В какой-то момент Тэхён не выдерживает. Как бы долги он ни ворочался, это ничего не изменит. Так даже хуже, потому что сейчас он покрывается холодным потом. Тэхён поднимается, не позволяя коже липнуть к простыни, и встаёт с кровати. Он переодевается и вскоре покидает комнату, по пути хватая ключи от машины. Судя по тишине со стороны комнаты Чимина и Юнги, они оба уже давно крепко спят. Хорошо, одной проблемой меньше. Настолько тихо, насколько возможно, Тэхён пишет им короткую записку, положив на видное место, и выскальзывает из квартиры. Небо всё ещё тёмное, когда он оказывается на улице, но уже совсем скоро забрезжит рассвет, если солнце вообще сегодня решит показаться. Старенький Форд блестит, отмытый дождём, который всё ещё нещадно стучит по корпусу, создавая особую атмосферу внутри салона. Шум дождя может быть одновременно успокаивающим и гнетущим — последнее Тэхёну ближе. Ему никогда не удастся насладиться дождём в полной мере, потому что с ним связаны все самые худшие моменты его жизни. Спустя пару минут пустое пассажирское сиденье рядом превращается в очередной источник смешанных чувств. Снова возвращаются воспоминания, которые могут быть как счастливыми, так и нет. Эмбер. Чонгук. Даже его отец. Каким-то образом каждый их них связан с машиной так же, как связан с дождём. И это больно, больно, больно, но ничего нового, верно? Среди них троих, сейчас Чонгук занимает все мысли Тэхёна. Как же иначе, если именно с ним он разделил большинство поездок за последние несколько месяцев? Чонгук. Его напарник. Его любимый человек. Что, если всё это было иллюзией? Что, если Чонгук больше не желает с ним быть, раз двое этих ублюдков мертвы? Что, если… Тэхён косится на перебинтованную руку. «Lover». Вырезано на его коже буквально. «Loser». Чонгук выбрал его, не раздумывая. Что это должно значить? Пошёл бы он на такое ради любого? Стал бы… ох, это бесполезно. Эти мысли, чёртов порочный круг, они никогда не прекратятся, если Тэхён их не остановит. Значит на автопилоте. — Я не помешаю, — уверяет Тэхён, стоя у стойки ресепшена. Медсестра всё ещё сомневается, но тот факт, что она обдумывает — хороший знак. Её согласие — вопрос пары секунд. — Детектив, я не знаю… — Обещаю, — перебивает он её елейным голосом. — Мне нужен всего лишь стул. Она опускает глаза на секунду, поджав губы. Тэхён выиграл. — Я не побеспокою его, — добавляет он для верности. — Вы сами знаете. По крайней мере, надеется. Потому что вдруг… нет. Это бессмысленно, так? Паразитические мысли, не более. Тэхён сразу же уйдёт, если Чонгук внезапно очнётся и решит, что не хочет видеть его. Легко и просто, хотя такую ситуацию вряд ли назовёшь простой, если придётся столкнуться в реальности. — Ладно, — сдаётся медсестра, выходя из-за стойки. — Идёмте со мной. Коридоры пустые, если не считать пару медсестёр, которые встретились им по дороге. Эта часть больницы более спокойная, лишённая ощущения чрезвычайности, но больница остаётся больницей, несмотря на покой в этом крыле. — Вот, — произносит медсестра, когда они останавливаются около белой двери, идентичной остальным. — Мы часто заходим и проверяем палаты, так что, боюсь, вам не удастся поспать. Тэхён из последних сил выдавливает улыбку, которая всё равно выходит вымученной. — Меня бы здесь не было, если бы я легко мог заснуть. На этом заканчивается разговор, чему Тэхён рад, и его оставляют в одиночестве. По какой-то причине открыть дверь невероятно тяжело. Его пальцы уже сжимают ручку, но он не смеет сдвинуться ни на сантиметр. Чего он так боится? Сердце не должно так колотиться от одной только мысли о том, чтобы открыть эту дверь. И всё же. Тэхён делает вдох и плавно выдыхает. Короткое движение запястьем. Ноги сами ведут его внутрь, но он пока что ничего не видит кроме небольшой прихожей. Почему-то резкий запах стерильности здесь не настолько яркий, смешанный с нотками цветочного, сладкого аромата. Аккуратно ступая, Тэхён проходит вперёд, но спустя пару шагов вновь замирает. Потому что Чонгук здесь, и всё вокруг в момент теряет смысл. Хотя, что может быть важнее его напарника в это самое мгновение? Дышать тяжело, однако Тэхён впервые за долгое время чувствует, что может это делать нормально, словно всё это время на нём был респиратор, затрудняющий процесс. Потому что Чонгук здесь, и всё вдруг обретает смысл. Он спит не в своей кровати, но не всё ли равно? В руку воткнута капельница, но не всё ли равно? Заметна та самая назогастральная трубка, но не всё ли равно? Всё это лишь детали в сравнении с тем, как всё могло обернуться, и теперь, когда Тэхён увидел это своими глазами, он может позволить наконец облегчению окутать собственное тело, ослабить груз на своих плечах. Он всё ещё на месте, но теперь вроде полегче. Потому что Чонгук здесь, и всё будет хорошо. Он верит в это теперь. Ведь сердце его напарника всё ещё бьётся, сильное и неунывающее. Стараясь не шуметь, Тэхён подходит ближе. Чонгук лежит на спине, голова и торс слегка приподняты, и ничто не могло бы выдать рану, если бы не дренажи возле неё и стекающая по трубкам кровь. Всё существо Тэхёна хочет прикоснуться к Чонгуку, но здравый смысл останавливает его. Пусть он сомневается, что тот проснётся от слабого прикосновения — спасибо обезболивающим и остаткам анестезии — лучше не пытаться. Тэхён не станет тем, кто потревожит относительный покой Чонгука, особенно, если учесть как тяжело ему даётся такое состояние. По правде, ничто в лице Чонгука не выдаёт ту боль, которую он испытает, когда проснётся, и действие обезболивающих начнёт спадать. Черты его лица расслаблены — Тэхён ещё не видел их такими, если честно, — но по-прежнему красивы. Боже, как он скучал по нему. Пара часов без Чонгука. Столько потребовалось его любви, чтобы увеличиться в размерах вдвое. Как иронично. Почему все самые важные осознания приходят так поздно? Почему они всегда сопровождаются какой-то экстренной ситуацией, к тому же? Ох, жизнь. Любопытный опыт, правда. Наистраннейший. Но, возможно… да, возможно, иногда жизнь стоит того, чтобы её прожить. По крайней мере, именно эта мысль посещает его, пока он стоит рядом с кроватью не в силах оторвать от Чонгука глаз.

***

Шум дождя стал тише и теперь больше походил на колыбельную. Тэхёну, однако, заснуть так и не удалось. Хотя даже если бы сон сморил бы его, он бы воспротивился. Сейчас он хочет только наблюдать за Чонгуком. Для большинства жителей Чикаго уже наверняка начался новый день, но в этой комнате ничто этого не выдаёт — она погружена в темноту. Из коридора доносятся приглушённые голоса, но Тэхён к ним уже привык. Ему наплевать, если честно. Больницы ему никогда не нравились, но он рад находиться здесь, если Чонгук рядом. Это и есть любовь? Поначалу он не обращает внимания на тихий шорох одеяла, в сотый раз окидывая взглядом палату, но затем ощущает лёгкое дуновение. И дыхание Чонгука сменяется. Не каждый бы такое заметил, но это Тэхён, и он достаточно слышал, как дышит младший — во сне и нет. Звучит немного жутко, но ладно. Он в мгновение ока срывается со стула, хотя к кровати подходит медленно, словно от любого резкого движения его напарник может испариться. Бешеный ритм сердца Тэхёна контрастирует с плавностью движений его тела. Глаза Чонгука, сперва полуприкрытые, находят его даже во тьме. Тэхён бы заплакал, если бы все слёзы не скопились комом в горле. — Привет, — еле слышно выдыхает Чонгук. Рука Тэхёна накрывает руку напарника, слегка сжимая. Его кожа такая тёплая. Он скучал по этому. По всему скучал. — Привет, — шепчет в ответ Тэхён, поглаживая подушечкой большого пальца тыльную сторону его ладони. Также осторожно, как и говорил, но ощущение реальности всего происходящего ошеломляет. — Ты здесь, — бормочет Чонгук. Так тихо. Как всегда, так тихо. Губы Тэхёна растягиваются в слабой улыбке. — Я здесь. Всегда был, всегда будет. Как же иначе? Чонгук в ответ тоже улыбается. Коротко и устало, но эта улыбка осязаема, она настоящая, как и Чонгук. — Хорошо. Чонгук здесь, и облегчение окатывает Тэхёна с головой. Улыбка его напарника не успевает полностью сойти с его лица, когда переутомление и обезболивающие вновь утягивают его в сон.

***

— Пока что всё отлично, — говорит медсестра полусонному Чонгуку, проверяя дренажи. — У вас что-то болит? — Нет, — хрипло отвечает Чонгук. — Пока что, по крайней мере. Тэхён наблюдает за ними из угла, сидя на неудобном деревянном стуле. Темноту заменил естественный свет из окна, пускай Чикаго сегодня не солнечный — ожидаемо. — Тоже хорошо, — произносит медсестра, проверяя кровяное давление. — Вам сейчас нужен только отдых, сэр, так что отдохните хорошо. Хирург зайдёт к вам сегодня вечером. Она уходит, и Тэхён, повернувшись, ожидает увидеть уже заснувшего Чонгука, но происходит обратное. Напарник смотрит на него, сев чуть повыше, чем ранее, и Тэхёну ничего не остаётся, кроме как подойти ближе. В этот раз рука Чонгука первой находит его и сжимает уже крепче, но по-прежнему невероятно нежно. — Тебя здесь быть не должно, — говорит ему Чонгук, улыбаясь. — А тебе не стоит говорить, — отвечает Тэхён, усмехаясь. — Ты же слышал медсестру? Чонугк фыркает, наконец избавившись от трубок в носу, и косится на стул. — Серьёзно, кстати. Ты был здесь сколько? — В твоей палате? Пару часов, — поясняет Тэхён. — Но я оставался в больнице с Чимином и Юнги пока длилась операция, — он усмехается. — Хочешь верь, хочешь нет, но Сокджин тоже был здесь. В это не так уж и сложно поверить, поэтому его напарник не выказывает признаков удивления. — Юнги, — повторяет он, хмурясь. — Как он? В порядке, да? Он не казался… — С Юнги всё хорошо, — перебивает Тэхён, не позволяя Чонгуку напрягать горло долгими разговорами. — Они с Чимином спали, когда я уходил из твоей квартиры. Чонгук расслабляется, но в его глазах всё ещё заметен неясный Тэхёну блеск. Кажется, его что-то беспокоит, но он решает не давить. — Он позвонил твоей маме, — предупреждает его Тэхён. — Думаю, она будет здесь к вечеру. Тэхён может делать вид, что это ерунда, но себе он врать не станет. Глубоко внутри он совсем далёк от готовности встречи с приёмной матерью Чонгука, пусть и при таких обстоятельствах. В конце концов, в её голову придёт два важных осознания, как только она увидит напарника своего сына: во-первых, что это человек, который наставлял на него пистолет: во-вторых, что этот же человек почти позволил ему истечь кровью. Просто прелесть. — Конечно же, — вздыхает Чонгук, возводя глаза к потолку. — Ты, кажется, не рад, — подмечает Тэхён. — Что-то не так? — Она не будет рада, — поправляет напарник. — Она бы собственными руками убила Уайт, если бы… — он умолкает, хмурясь. — Эрин умерла на том складе, верно? — Как будто бы я позволил этой суке уйти, — голос Тэхён ровный, когда как сам он старается не представлять пугающие картинки воспоминаний. — Никто ещё об этом не знает, что уже настоящий подвиг. Никто, кроме верхушки и тех копов, что привёл Сокджин. Некоторые из них молчать не станут, однако, и их длинные языки непременно разрушат эту неопределённую ситуацию. Они превратят её в опасную, что приведёт к ещё одному хаосу. — Что со Стэйси? — спрашивает Чонгук. — Уже готовы результаты из лабы? Приятно осознавать, что даже чёртов удар ножом не в силах изменить Чонгука. — О, и… Тэхён выдаёт первое, что приходит ему на ум, чтобы заткнуть напарника: — Я могу поцеловать тебя? Эффект мгновенный, даже продолжительный, поскольку Чонгук растерянно смотрит на него добрых пару секунд, после чего удивление на его лице сменяется ухмылкой. — Думал, ты никогда не спросишь. Тэхён склоняется ниже, и это так глупо, наверное, но губы Чонгука кажутся невероятно мягкими, несмотря на их сухость. Глупо, как пульс Тэхёна всё ещё становится всё учащённее от простого поцелуя, несмотря на всё то, что между ними было. Глупо, но Тэхёну всё равно, потому что они вместе. И вместе… да. Все как всегда, не так ли? Они совершенны. Может, именно в своём несовершенстве, но всё равно совершенны в глазах Тэхёна. И всё же некоторые слова всё ещё болтаются в воздухе, до безумия реальные, но не озвученные. Хоть он и понимает, что стоит за этим блеском в глаза Чонгука, как и за теплом внизу собственного живота, его рот остаётся на замке. Очередная форма идиотизма, можно сказать Боже, Чимин бы уже дал ему по лицу. Теперь ты знаешь, что сказать ему, когда он проснётся. Да, знает. Конечно, знает. В чём же тогда дело? Почему ком в горле кажется внезапно таким огромным? Может, дело во времени? Момент кажется не совсем подходящим, верно? Здесь, в этой холодной больничной палате. Может, дело в этом, да, но это, скорее, очередная жалкая отмазка. Это Тэхён тоже понимает. Очень хорошо. Очевидно, всё это отголоски страха и трусости.

***

— Я знал, что ты не сможешь усидеть на месте, — таковы первые слова Чимина, стоит Тэхёну снять трубку. — Ладно, я видел твоё сообщение, — о том, что Чонгук пришёл в себя. — Как он? — Лучше и быть не может, полагаю, — отвечает Тэхён. — Действие обезбола ещё не спало. — Процесс выздоровления не покажется мёдом, однако. Такое часто случается. Особенно, когда это касается таких людей, как Чонгук. Упёртых трудоголиков сложнее всего держать в узде, когда речь идёт о длительном восстановительном процессе. — Он уже дважды ныл о том, что ему придётся торчать в больнице десять дней, — говорит он Чимину, который тут же смеётся. — Даже не знаю, с кем будет труднее справиться — с Чонгуком или с журналистами. Может показаться, что он не рад тому, что Чонгук очнулся, но это слишком далеко от правды. Нет в мире подходящих слов, чтобы описать, какое облегчение он испытал с тех пор, как Чонгук заговорил с ним. Его тон тоже несерьёзный, на самом деле. По правде, Тэхён не может дождаться, когда его напарник вернётся домой, и… домой, всё ещё щекотливая тема, не так ли? Давайте сейчас не будем. — С журналистами, определённо. — Кстати о них, — приободряется Тэхён. — Что там с Намджуном? — Ничего от него не слышал со вчерашнего дня, — отвечает Чимин. — Он знает, в какой больнице Стэйси, но я не уверен, что он её навещал. — Трудно сказать. Но несомненно Намджун скоро свяжется с ним, потому что ему должно быть интересно, что случилось с Эрин. В конце концов, он знал, что они что-то замышляют, и то, что раненая Стэйси оказалась в больнице — уже достаточно большой на то намёк. Намджун — заноза в заднице, но он умный. Удивительно, что он еще не позвонил ему или не распространил парочку слухов, но, опять же, репортёр обеспечил себе возможность взять у Тэхёна интервью, так что нет смысла бегать за каждой возможностью, верно? — Давай забудем о нём ненадолго, — добавляет Чимин. — Ты как? Типа, серьёзно. — Стало лучше, когда я увидел Чонгука, — отвечает Тэхён чуть тише, будто его напарник способен уловить любое упоминание собственного имени. — Проблемы все впереди, но… Он умолкает, не договорив. Да, проблем ещё куча, но ни одна не сравнится с возможностью потерять Чонгука. — В общем, я в порядке. Ты? Юнги? — Мы в норме. Ты всё ещё с Чонгуком? — Неа, еду в участок, — отвечает Тэхён, глядя на здание больницы через лобовое стекло. — Сокджин собирает всю опергруппу. За исключением Чонгука, конечно. — Встреча необходимая, уж точно. Вряд ли будет весело, — верно подмечено. — Тогда отпускаю тебя. — Я всё расскажу тебе позже. Думаю, вы поедете в больницу сегодня? — Через какое-то время, да. Хорошо. Он не хочет, чтобы Чонгук быстро заскучал, хотя рано или поздно это всё равно случится. — Следи за тем, чтобы жопа Чонгука не отрывалась от кровати, хорошо? — Чимин смеётся, соглашаясь. — Береги себя. Через пару часов я присоединюсь к вам троим. — Ты хотел сказать, четверым, — верно поправляет его Чимин. — Такое забудешь. — Сильно не накручивай себя. Мамочка Кирни будет без ума от своего будущего зятя. Тэхён лишь фыркает на замечание друга. В этом он пока что не уверен. *** Это уже начинает походить на натуральное домогательство. — Говорю вам, — повторяет Тэхён группе полицейских, обступивших его. — Он в порядке. Операция прошла хорошо, — неужели так трудно понять? — Просто заткнись ненадолго, хорошо? Вам надерут задницы, если не успокоитесь, и я не только о себе говорю. Конечно, начальство не захочет, чтобы новость распространилась, по крайней мере, в данный момент. Журналистам и так хватает работы в последнее время, особенно благодаря маленькому шоу Чонгука во время пресс-конференции. С другой стороны, некоторые из этих стервятников уже могут знать, что произошло на складе, а если нет, то Стэйси исправит это, как только выйдет из больницы. Чёрт, может, она уже знает, а он не в курсе. А что насчет Намджуна? Он знает, где она, хотя закончили они на плохой ноте. В любом случае. В подвале атмосфера не такая удушающая, ведь вся группа уже знает, что Чонгук пришёл в себя и чувствует себя не так плохо, как ожидалось, но Тэхёна это не должно так удивлять. В конце концов, это же Чонгук, один из самых непробиваемых идиотов, с которыми он когда-либо сталкивался. Что значит удаление части кишки, когда ты так силен, как его напарник? Ничего особенного, на самом деле, хотя беспокойство Тэхёна не исчезнет ещё долго — и никогда не исчезнет полностью, это он уже знает. Он никогда не перестанет беспокоиться о здоровье Чонгука, хотя он беспокоился бы даже без ножевого ранения. — Чонгук передает вам привет, — говорит Тэхён своим коллегам, выполняя пожелание другого детектива. — Не стесняйтесь навещать его, когда у вас появится время. Он уже начинает скучать. И он был бы рад увидеть людей, с которыми работал несколько месяцев, без сомнения — особенно Хосока, это уж точно. Это бы многое значило. Горячая тема растягивается на некоторое время, но никто не переходит границы дозволенного, даже учитывая странные вопросы Лероя — действительно ли ему нужно знать каждую мельчайшую деталь о самой операции? Этот сопляк мог бы просто погуглить, не так ли? Но вот что быстро ошеломляет, так это тема, начатая Сокджином. На самом деле, её ещё даже не затронули, но по глазам сержанта всё легко читается. Следующие дни будут нелегкими. — Мы с Хосоком поговорили с мэром и шефом Янг, — сообщает им Сокджин, сложив руки. — Они оба хотят, чтобы мы как можно быстрее сообщили о смерти Уайт. Ну, знаете, чтобы успокоить всех. Или для восстановления их имиджа, выбирайте, что больше нравится. Тэхён хмурится почти рефлекторно — несогласие с Сокджином превратилось в нечто подобное, да. Печально, можно сказать. Нелепо, конечно. Но так уж сложилось, и это трудно изменить, несмотря ни на что. Тэхён и так со многими не согласен, так что ничего страшного в этом нет, а Сокджин всего лишь озвучивает требования верхушки, не так ли? — Это привлечет внимание к Чонгуку, — отвечает он, скрестив руки на груди, имитируя позу Сокджина. — Да, ему не помешает чьё-то общество, но не такое. Я не хочу, чтобы рядом с ним были эти долбаные журналисты. — Эти долбаные журналисты, как ты выразился, всё равно уже ищут его, — отзывается в той же манере Сокджин. — Расскажи им о Уайт, и они поведутся на приманку. — Не-а, они будут искать что-то более сочное, чтобы наесться, — отвечает Тэхён. — Эрин теперь, когда она мертва, не что иное, как гнилое мясо. — Но то, что она оставила после себя, привлечет их внимание, — произносит Зак, вроде как справедливо. — Это может отвлечь их от Чонгука, как ты думаешь? — Ты имеешь в виду, что они начнут звонить мне, чтобы договориться о нескольких дерьмовых интервью, да? — Тэхён фыркнул. — Ублюдки всегда так делают. И знаешь что? Чонгук им тоже понадобится. Вернемся к началу, не так ли?. Его слова не должны были прозвучать так холодно, но одной мысли о том, что ослабленного Чонгука будут преследовать проклятые стервятники, достаточно, чтобы его кровь закипела. — Не будь таким, — жестко говорит ему Сокджин. — Каким таким? — спрашивает Тэхён, почему-то обороняясь. — Тебя удивляет, почему я не хочу, чтобы Чонгук… — Мы поняли, — обрывает его сержант, отталкиваясь от стола. — Поняли. Вы действительно думаете, что я хочу, чтобы он стал мишенью? Чушь, и вы это знаете. — Да? Так продемонстрируй. Глупости. Сокджин прав — и всё же Тэхён не может притупить остроту его тона. — Продемонстрировать? — сержант издаёт усталый, горький смешок. — Как ты? Просто не подчиняясь приказам? Как будто это может что-то изменить. Им не нужно, чтобы я объявлял о смерти Уайт, не говоря уже о тебе, Тэхён. Дело почти закрыто, нам остаётся просто разгребать последствия. И снова Сокджин попадает в точку. И снова Тэхён отказывается сдаваться. И это глупо, правда, но… — ДНК, — вмешивается Хосок, его спокойный голос эхом разносится по комнате. — Пропавшее тело Мура. Подвал Уайт. Это те вещи, на которых нам ещё нужно сосредоточиться, — он бросает взгляд на Сокджина. — Это лучший способ выиграть время с начальством. Вот это более подходящее решение. Конечно, оно не полностью удовлетворяет, но не так плохо, как приказ Сокджин. — Главное время, да, — произносит Тэхён. — Это все, чего я хочу. Дайте Чонгуку отдышаться несколько дней, он это заслужил. Больше, чем несколько, если честно. — Я никогда не говорил обратного, — отвечает Сокджин. — Ты просто не слушаешь, когда я говорю, Тэхён, и это… — Не сейчас, — перебивает Хосок своего напарника, после чего переводит взгляд на Тэхёна. — Мы выиграем время, но ты же знаешь, что это не будет длиться вечно. Они тоже не перестанут задавать вопросы. Чонгук не из тех, кто исчезает внезапно. Вообще-то, это будет подвиг, если мы выиграем хотя бы один день. А эти стервятники не из тех, кто так легко сдается, уловив свежие новости. — Это еще мягко сказано, — говорит Лерой, имея в виду слова специального агента. — Держу пари, он не продержится и двух дней. — И почему же? — спрашивает Тэхён, хотя в глубине души знает ответ. В конце концов, догадаться не так уж сложно. — Стэйси завтра выходит из больницы, — объясняет Джорджи. — Она тоже крепкая, и пара сломанных ребер её не остановит. — Отлично, просто отлично. Просто фантастика. Но опять же, возможно, она уже знает, что произошло — или, по крайней мере, где находится Чонгук. Она знает, что они собирались преследовать Уайт, а также знает, что сучка терпеливо ждала, когда они оба появятся. Любому было бы легко сложить два и два, а Стэйси — не просто человек. Она умна, как ни трудно это признать. Единственное, что он может сделать, это попытаться уменьшить нагрузку на плечи Чонгука. Даже если стервятникам удастся найти его, ни один из этих ублюдков не подойдет достаточно близко к его напарнику. Он сделает всё необходимое, чтобы отогнать их от Чонгука. Ведь именно так поступают напарники, верно? По крайней мере, он поступит так. Может быть, всё не так уж глубоко, но всё же он хочет только лучшего для Чонгука, а это никак не может идти рука об руку с домогательствами после операции. — В любом случае, — добавляет Тэхён, отложив свои текущие мысли в уголок сознания. — Лаборатория, да. Ничего нового, правда? — Завтра. — Боже, какие они медлительные, — ворчит Тэхён, на секунду отрывая взгляд от Сокджина и поднимая глаза к потолку. — Почему они так долго?. Они вовсе не долго работают, но ему хочется пожаловаться. Они были чертовски быстрыми, на самом деле. — Не жалуйтесь слишком много, — отвечает сержант. — Смерть Уайт уже стала бы достоянием общественности, если бы не это. Значит, завтра. Это не так много времени, но это больше, чем ничего. Тэхён теряет концентрацию внимания, когда возникает новая дискуссия. Судя по доносящимся до него фрагментам, идёт старое доброе разделение труда. Он старается быть внимательным, действительно старается, но невозможно сосредоточиться на словах, когда имя Чонгука — единственное, что постоянно крутится в голове. Без него все кажется таким неважным.

***

— Как он? Слова Намджуна удивляют, но в то же время — нет. От такого парня, как он, следует ожидать многого. — И тебе привет, Ким, — хрипит Тэхён, садясь в свой пустой Форд, и старая кожа скрипит под его задницей. — О ком ты, собственно? Они оба знают, о ком. — Не думал, что у тебя останутся силы на пререкания. Он не хочет, но если дать этому репортеру желаемое, он станет ещё более самоуверенным, чего никто не хочет, тем более Тэхён. Но всё же Намджун прав. Он не может пререкаться, когда его мысли заняты Чонгуком, хотя Юнги и Чимин должны быть с ним в данный момент. — Так ты знаешь, что произошло? — спрашивает детектив, ссутулившись. — Вроде того. «Тогда ты прекрасно знаешь, как он», — Тэхён на секунду задумывается. — Кто тебе сказал? — Я навещал Стэйси в больнице, — отвечает журналист, что уже многое объясняет. — А затем просто поспрашивал нужных людей. То есть чертовых копов, не умеющих держать язык за зубами. — Я не был уверен, что ты навестишь её, — признаётся Тэхён, и относительная банальность разговора поражает его. Это так странно — говорить с ним вот так. Диссонанс. — Я хочу спросить: почему ты до сих пор не открыл свой большой рот? Есть ведь, что сказать. Это не игра с огнем. Ему просто любопытно, может быть, даже слишком, узнать о причинах, побудивших Намджуна. — Можно предположить, что вы хотите, чтобы я распространил эту информацию, — слабый смех, похоже, искренний. — Но у меня нет причин говорить, детектив. — С каких пор? Намджун вздыхает, и снова это кажется таким странным. Этот человек не из тех, кто вздыхает первым, и не из тех, кто теряет терпение. — Просто расскажи мне о Чонгуке. — Не знаю, что с тобой случилось, Ким, но ты странный, как чёрт. Краткость и точность. — Ты не в настроении, понял, — произносит Намджун, немного побежденный. — Поговорим позже. — Ну что теперь? Журналист сбрасывает. Странный день, не правда ли?

***

После проведения экспертизы Тэхён остается один в мрачном подвале Уайт. Это не совсем обычная процедура, но во всём этом деле ничто не было обычным. Ни один предмет не был изъят. Всё здесь для того, чтобы он погрузился в сознание психопата. В буквальном смысле. Нужно ли ему это делать? Отчасти, если честно. Это была чертовски увлекательная поездка, и он не может игнорировать ответы, которые искал. К тому же, это его работа. Хочет ли он её делать? Нет. Всё было бы иначе, если бы рядом с ним был Чонгук, но его нет, и это всё меняет. Может, так и должно быть, но — нет. Вполне естественно, что он скучает по своему напарнику, хотя в прошлом работа с Чонгуком была последним, чего он хотел. Так что да, он чувствует себя ужасно. Желудок тяжёлый, как камень, пот струится по шее и спине. Руки в перчатках липкие, губы сухие. Ноги подкашиваются, сердце колотится. Это глупо, но очень реально. Не то чтобы эта сука всё ещё могла появиться и перерезать ему горло. Блять. Он настолько слаб? Но с другой стороны, разве это настоящая слабость — чувствовать то, что чувствует он? Чонгук ответил бы «нет», и одной этой мысли достаточно, чтобы уменьшить тяжесть на его плечах. Чонгук, Чонгук, Чонгук. Он даёт ему силы, понимаете? Он даёт ему силы. Даже находясь далеко. Даже будучи раненым, Чонгук делает его сильнее. И это ирония судьбы, как всё перевернулось. Страх потерять Чонгука превратился в адскую слабость, но теперь, когда он пережил атаку Уайт, он стал больше походить на его главную силу. Слабость всё ещё здесь, угрожает, но, что любопытно, она не ощущается так остро, как раньше. Потому что Чонгука ранили в чертов живот, а он всё ещё здесь. Потому что Уайт умерла, а Чонгук — нет. Чонгук. Он бы тщательно всё обыскал. Сначала он осмотрел бы этот чёртов стол, что и делает Тэхён. Рабочая поверхность аккуратная, похожа на ту, что была у Эрин в кабинете, но то, что находится вокруг и на ней самой, отличается. Тэхён пока закрывает компьютер, цепляясь взглядом за линию полароидов на стене над столом. Ужасно. Бесчеловечно. Холодно. Ужасно. Бесчеловечно. Холодно. Ужасно. Бесчеловечно. Холодно. Ужасно… блять. Он зациклился, и в ближайшее время не выйдет из этого порочного круга мыслей. Их четырнадцать, по два на каждую жертву — то есть на Тайлера в том числе. Пальцы Тэхёна касаются первых фотографий, как будто сильное прикосновение сделает их слишком реальными, что в конце концов и происходит, когда он отцепляет один за другим все полароиды. Он задерживается над каждой фотографией, несмотря на внутреннее отторжение. Кислый привкус отвращения быстро достигает его горла и становится невыносимым, когда приходит очередь Майлза. Это та же картина, что и предыдущие проявления ужаса. На первой фотографии он безобиден, чист, хотя и окрашен красным светом подвала, тогда как на второй изображены последствия. Боль повсюду. Майлз мертв или вот-вот умрет, лежит на земле в луже собственной крови. Воспоминания вспыхивают. Он никогда не был знаком с Майлзом, но он был другом Чонгука, и поэтому Тэхён почувствовал необходимость впервые утешить его в ту ночь. Чтобы обнять его, несмотря ни на что, чтобы доказать, что он может быть рядом с тем парнем, которого раньше так ненавидел. Он снова видит все это. Квартира Майлза, его собственные полароиды, свидетели его общих воспоминаний с Юнги и Чонгуком. Печаль последнего, дрожь в его голосе. Похороны. Грусть, которую он испытывал, просто слыша пение Чонгука, просто наблюдая за ним издалека. Конечно, это было ничто по сравнению с чувствами его напарника, но всё же. Тэхён бросает ужасную фотографию, как будто держать ее дольше пары секунд слишком опасно. Это невыносимое зрелище. И все же список продолжается. Люди, которых он оставил умирать, в очередной раз. Люди, о смерти которых он не знал. Сколько бы он ни пытался убедить себя, сколько бы другие ни пытались сделать то же самое, это его вина. Этих смертей по большей части можно было избежать. Он был там. Ответы зачастую прямо у вас под носом. У этой суки был дар драматизировать. И она была права, вдобавок ко всему. А как иначе, если она всё это время была организатором? Дженис Дони. Фрэнсис Гудман. Келси Грин. Майлз Вебб. Сэди Уинтерс. Колин Чапман. Настоящие жертвы. Все подверглись насилию. Все гниют под землей. Чувство вины проникает в клетки Тэхёна, разъедая его кишки, подобно тому, как нож Уайт проникает в живот Чонгука. А потом Тайлер Мур. Живой на первом снимке, привязанный к металлическому стулу в углу комнаты. На втором снимке — мёртвый, голова на земле, лежит между ног. У Тэхёна забурчало в животе, и на секунду ему захотелось нагнуться, чтобы его вырвало. Смешанные чувства. Как может быть иначе? Он не ожидал такого откровения, хотя мог и должен был. Тайлер не был другом, но и не был незнакомцем. У Тэхёна не было особой связи с этим человеком, но он доверял ему как полезному коллеге. Предательство похоже на это. Его редко можно предвидеть. Оно просто случается в один прекрасный день и со всей силы бьет тебя по лицу. Он долго смотрит на фотографии, перемещая взгляд с одной на другую. Вскоре смешанные чувства перерастают в гнев. Гнев на этого ублюдка. Гнев на себя за то, что так долго позволял убийце скрываться от правосудия — не одному, а двум проклятым убийцам. Покинет ли его когда-нибудь чувство вины? Вероятность этого ужасно мала. — Если ад существует, — шипит Тэхён сквозь стиснутые зубы, сминая полароиды между пальцев, — пусть ты вечно будешь гореть в нем, больной ублюдок. Он не удосуживается убрать фотографии, оставляя их на столе. Следующее, что привлекает его внимание, — компьютер Эрин, в нескольких сантиметрах от него. Чёрный, гладкий под кончиками пальцев в перчатках. Тэхён содрогается при мысли о том, что может быть внутри. Должен ли он взглянуть сейчас? Никто ещё не сделал этого, как ни удивительно. В конце концов, кто-то должен. Это должен быть он, верно? Никто не может иметь на то больше прав, чем он и Чонгук. Но последнего здесь нет и не будет ещё долго. Тэхён открывает компьютер и замирает, осознав, насколько наглой и уверенной в себе была Уайт. Не запаролен. Никакой последней загадки. Странно. Его пульс снова учащается, когда появляются чёрные обои, а в их центре — единственная папка под названием «Проигравшие». Он открывает его, не задумываясь. Его смех эхом отдаётся в подвале, раскатистый и нервный, скорее напоминающий лай испуганной собаки, чем человеческий голос. Он смеётся, и снова смеётся, пока искажённый звук не замирает в его горле, заставляя почти что прослезиться, поскольку он остаётся здесь, борясь с подкатывающим приступом тошноты. Кстати говоря… Тэхён чувствует себя её маленькой сучкой, когда кликает на первую из множества фотографий, а затем рассматривает каждую из них. Он ничего не может с этим поделать. Первые фотографии относятся к той, казалось бы, забытой эпохе, когда в его жилах ещё теплились только ненависть и зависть к Чонгуку. Несколько снимков по отдельности, сделанных так, словно они знаменитости, за которыми шпионят папарацци. По позвоночнику Тэхёна пробегают ледяные мурашки, когда между двумя снимками пролетает время. Вот он уже с Чонгуком; выходит из Ровера, гуляет по улицам, завтракает поздно, направляется в квартиру Чонгука… вещи, которые уже давно стали частью их повседневной жизни. Вещи, свидетелем которых Уайт не должна была быть, не говоря уже о том, чтобы пристально наблюдать за ними, как сталкер, которым она и была. Последняя фотография — это не фотография, а короткое видео. Всё в темноте, но он сразу узнает местность, как и момент съемки. Тэхён выключает звук, не в силах слушать собственные жалобные крики, доносящиеся с могилы Эмбер. Видео заканчивается. Он уже собирается закрыть файл, чувствуя липкость кожи от холодного пота, но извращенное любопытство берёт верх, когда он мельком видит другой файл, за которым следуют другие. Он нажимает на один из них, с незамысловатым названием «Послушай меня». Похоже, внутри действительно аудиозаписи. Тэхён отключает звук, когда начинается первый трек. Запись длится недолго, так как он быстро выключает компьютер, перекрывая голос Уайт. Он не может сделать это без Чонгука.

***

Час может длиться достаточно долго, но час в одиночестве в комнате пыток двух серийных убийц? Тянет на вечность в аду. Холодный, но желанный ветер обнимает Тэхёна, когда тот возвращается на поверхность. Боже, ему нужно это, нужно почувствовать что-то ещё на своей коже, что-то, что не является угрожающим дыханием Уайт на его шее, как будто она была там, внизу, в подвале вместе с ним. Он смотрит налево, направо. Переулок пуст, за исключением примыкающих к нему гаражей. Тэхён не торопится, наслаждаясь свежим воздухом, время от времени поворачивая голову, чтобы рассмотреть дома. Выйдя на дорогу, он огляделся и нахмурился, когда ему в глаза бросилась одна деталь. — Простите? — Тэхён спрашивает первого встречного, представляясь и поднимая бейдж. — Чей это гараж? — он показывает жестом на широкую дверь перед гаражом Уайт. — Вон тот. — Я переехал сюда недавно, но… — парень некоторое время смотрит на неизвестный гараж, единственный, который стоит отдельно и не связан с домом. — Я думаю, это тоже часть того дома, — его взгляд возвращается к Тэхёну. — Вы все еще ищете ту женщину? Рот Тэхёна дёргается, готовый рассказать правду, но в последний момент он вновь берет его под контроль. — Ищем, — коротко отвечает он, и ложь не причиняет вреда. В любом случае, мужчина не выглядит настолько осведомленным в этом вопросе. — Спасибо. Сосед уходит без лишних слов, наплевав на серийного убийцу, живущего рядом с ним. Ещё одна странность, но разве это удивительно в такой день? В любом случае. Гараж. Тэхён мог бы открыть его выстрелом, но привлечение внимания ни к чему хорошему не приведет. Поэтому он возвращается в первый гараж и находит пульт, который искал. Вскоре дверь перед ним исчезает, поглощённая рельсами на потолке. Конечно же, там стоит машина Уайт. В конце концов, она использовала машину Стэйси, чтобы доехать до склада, так что её машина должна быть где-то здесь. Запах смерти не так уж силён, учитывая небольшую площадь, но всё же он здесь чувствуется. Тэхён подходит к багажнику и, когда тот слишком легко открывается наполовину, останавливается. Уже отсюда он видит очертания тела. Тэхён выдыхает, отпустив багажник. Тайлер Мур, узнаваемый даже без своей чертовой головы. Тэхён приподнимает локоть, чтобы откашляться, так как ужасный запах действительно донимает его, впиваясь в обе ноздри. Зрелище ничуть не лучше, скорее наоборот, но к таким ужасам он ещё не привык. На мгновение становится тревожно от того, насколько не шокирующим кажется то, что сейчас перед ним мёртвое тело Мура. Как будто это нормально — ежедневно смотреть смерти в глаза, и видеть там человека, который когда-то работал с тобой. Он мог бы вечно размышлять об этом, мог бы задаваться вопросом, кем он стал из-за безголового ублюдка, на которого он сейчас безучастно смотрит, но нет. Не стоит тратить энергию, да и время тоже. Это даже не так глубоко, не так ли? Десенсибилизация иногда случается, и это даже не удивительно, учитывая настоящую личность Мура. Чёрт, Тэхён плюнул бы этому ублюдку в лицо, если бы оно у него ещё было. Чёртов мудак. Он закрывает багажник и звонит Сокджину.

***

Сможет ли он это сделать? Он не может этого сделать. Или может? Не то чтобы у него был большой выбор. Его пальцы не перестают постукивать по рулю, а колено не перестает подрагивать. Сердце учащенно бьётся, когда он окидывает взглядом здание. Там его ждет мать Чонгука, а он так не хочет выходить из машины. Но он должен, да? Боже, почему он так драматизирует, ведёт себя так, будто на кону стоит его жизнь? Он вдыхает, набираясь смелости, чтобы выйти. Пульс учащается с каждым шагом, особенно когда он оказывается на этаже Чонгука. Тэхён облегченно вздыхает, увидев вдалеке фигуру Чимина: блондин стоит перед торговым автоматом. — Она здесь? — Тэхён спрашивает его низким голосом, подходя ближе. — Почему ты шепчешься, как испуганный щенок? — Чимин хихикает, поворачиваясь к нему лицом. — Щенки не шепчут. Чимин закатил глаза, слегка коснулся его плеча. — Дениз не съест тебя живьем, дурак, — уверяет Чимин, когда они оба отходят от аппарата. — О, так она уже Дениз для тебя? — Тэхён усмехается, хотя говорит низким голосом. — Мамочкам всегда нравится твое смазливое личико. — Да, — Чимин дарит ему свою самую широкую улыбку. — Ревнуешь? Тэхён выдыхает воздух через нос, и на мгновение план Чимина отвлечь его удаётся — правда, лишь на мгновение, поскольку его мысли снова начинают крутиться вокруг Чонгука, а затем и матери. — Есть два варианта, — говорит Чимин, как только они оказываются в нескольких шагах от двери в палату Чонгука. — Ты идёшь внутрь и встречаешь её с Юнги и Чонгуком, или… Независимо от характера второго невысказанного варианта, он автоматически навязывается Тэхёну, когда дверь открывается, являя причину его нынешнего беспокойства. Она великолепна, и на секунду Тэхён осмеливается подумать, что Чонгук действительно сын своей матери. Если отбросить достоинства и решительный взгляд, они всё же не совсем похожи. В конце концов, Чонгук остаётся приемным сыном двух белых людей, так что в этом нет ничего удивительного. И в то же время он очень похож на маму Кирни. Это видно по тому, как она смотрит на него тёплым взглядом, который все равно светится искоркой, характерной для Чонгука. В её осанке, в том, как она держит себя, сильная и уверенная, несмотря на обстоятельства. Она ничуть не удивилась, хотя и не знала, кто окажется по ту сторону двери, когда она её открывала. Дениз не съест тебя живьем. Дениз, точно. Тэхён заранее знает её имя, но это не помогает ему чувствовать себя спокойнее, скорее наоборот. Дениз не съест тебя живьём. И всё же Чимин быстро входит в комнату Чонгука, произнося слова поддержки, прежде чем исчезнуть за дверью. — Наконец-то мы встретились, детектив Ким, — говорит она, наклонив голову набок, — снова вылитый Чонгук. — Или мне следует называть тебя Тэхён? — Тэхён, — отвечает он на грани лепета. — Можно просто Тэхён, мэм. Можно просто Тэхён, мэм. Боже, это так неловко. Он такой неловкий. Да что с ним такое, взрослый мужик, так называемый «волк-одиночка», блять. Просто блять. Ему никогда не приходилось знакомиться с родителями Сокджина, да и вообще с родителями своих бывших парней и друзей. Он знал и знает только семью Чимина, а его родители с самого начала были к нему очень добры. Глупо, конечно, но встреча с матерью Чонгука была бы достаточно трудной и без давления нынешней ситуации. Ему совсем не нужно было, чтобы это случилось в такой день. Он не… ах, неважно. Она здесь, верно? Он может попытаться не вести себя как полный идиот — что уже было скомпрометировано его первым предложением. Кто, чёрт возьми, говорит то, что он сказал? Он ждёт, молча, момента, который так и не наступает. У матери Чонгука достаточно карт в рукаве, чтобы уничтожить Тэхёна, напомнить ему, что он натворил за последние месяцы, но всё же она улыбается ему мягкой улыбкой, почти успокаивая, хотя у неё было бы много причин надрать ему задницу. А может, она злится на него, но не показывает этого — в это трудно поверить, да, но некоторые люди обладают тем, что зовётся самообладанием. Тэхён никогда не относился к такой категории людей, но он может оценить чужое спокойствие, если оно не действует ему на нервы. — Давай пройдемся немного, хорошо? — предлагает Дениз, заставляя его брови на секунду дернуться. А, так вот оно что. Держится хорошо в коридоре, но готова избить его, как только они скроются из виду, не так ли? Или он ведёт себя ещё более драматично, чем раньше, гранича с излишней подозрительностью? Он всё же кивает в ответ. Что ещё он может сделать? Как и ожидалось, Дениз приводит его в более тихое место, в довольно широкий и пустой сад, деревья которого кое-как сопротивляются сильному ветру. Тэхён хотел бы сделать то же самое и согреться, скрестив руки на груди, но не делает этого, чтобы не показаться грубым или совсем замкнутым. Быть идиотом в глазах Дениз более чем достаточно. — Мой сын не лгал о тебе, — тихо произносит она, заведя обе руки за спину. — И СМИ тоже. — Обо мне? — интересуется Тэхён, подражая походке Дениз. Его грудь сжимается от страха, когда он встречается взглядом с женщиной, смотрящей на него сбоку. — Ты высокий и красивый, говоришь таким глубоким голосом, — отвечает она, и Тэхён едва не давится собственной слюной. — Многие люди, должно быть, находят тебя пугающим. Наверное, из-за голоса, раз я об этом думаю, или темного блеска в глазах. — А вы нет? — это способ Тэхёна справиться с её первыми словами — проигнорировать их. Мать Чонгука смеётся над этим, слабо покачивая головой, отчего волосы средней длины красиво подлетают на ветру. — Я уже давно перестала считать мужчин пугающими, — отвечает она, завоевывая очки в сердце Тэхёна. Как и должно быть. — И я точно знаю, что ты далеко не так плох, каким притворяешься. Что теперь? Как он должен это воспринять? Звучит как хороший знак, не так ли? — Чонгук сказал вам это? — спросил он, теперь уже скорее с любопытством, чем с тревогой. — Это и даже больше, — уверяет Дениз, и щёки ее порозовели, когда она взглянула на Тэхёна. — О, не удивляйся. Он звонит мне по крайней мере раз в неделю. Ты действительно думал, что он не будет говорить о тебе?. — Я… — Тэхён снова бормочет, как полный идиот. — Я никогда не интересовался, — лжец. Дениз на это не купится, вдобавок ко всему. — Я имею в виду, я не знаю. Тут и сказать-то нечего. Он несёт полную чепуху, за которую будет проклинать себя позже. — Попробуй сказать ему это, — говорит она с дьявольской улыбкой. — Ты не выйдешь из его комнаты раньше, чем через добрых три часа. Тэхён не может удержаться от смеха, заглушаемого свистом ветра. Ему не нужен Чонгук, чтобы давать ему повод часами сидеть в своей комнате, не тогда, когда он — причина, причина всего и вся, всех этих чувств, запутавшихся в его теле и разуме. Но комната — да. Было бы неуместно оставаться там на ночь, если мать Чонгука в городе, верно? — Вы останетесь в больнице? — начал Тэхён, немного сменив тему. — Уверен, они смогут найти место для сна. — Пытаешься уступить мне своё место? — спрашивает Дениз, снова застав его врасплох. — Я знаю, что ты спал там прошлой ночью. Конечно, она знает. Чонгук не забыл об этом, если уже рассказал ей практически всё — забавно, если вспомнить первую реакцию его напарника на известие о приезде мамы. — Тем не менее, вы его мать и… — Мать, которая ему надоест, если он будет видеть её слишком часто, — отвечает она в шутку, но тем не менее пытается донести свою мысль. — Ты тот, кого он хочет видеть рядом с собой. — Я не думаю… — Доверься материнскому инстинкту, Тэхён, — перебивает она его, коротко сжав плечо. — Я останусь в его квартире. Так у меня будет время пообщаться с Юнги и познакомиться с Чимином. Эти двое просто прелесть, не так ли?. Тэхён еще больше раскрепощается, чему явно способствуют социальные навыки Дениз, нежность в её голосе и манерах, хотя и подкрепленные силой и уверенностью. Родная или нет, она во многом мать Чонгука, в этом нет сомнений. — Они такие, — признает Тэхён, улыбаясь. — Но такие упрямые и забывчивые, клянусь. Юнги никак не мог сделать первый шаг. Это забавно — говорить об этих двоих с женщиной пятидесяти с небольшим лет — но и чертовски глупо, учитывая контекст. — Но некоторые ещё более забывчивы, чем они, не так ли? — она качает головой в сторону, губы всё ещё растянуты в некотором подобии всезнающего выражения. — А может быть, эти люди просто боятся, кто знает? Боятся, точно. Но она ведь не ошибается, правда? Конечно, не ошибается. Глупо, не правда ли? Бояться возможного будущего с Чонгуком и в то же время радоваться при одной только мысли об этом. Глупо, так глупо. Это всё пустая трата времени. И всё же, сердце никогда не может быть единственной стороной медали. Как бы ни была глубока его любовь к Чонгуку, как бы сильно сердце ни хотело, чтобы он стал его, Тэхён остаётся трусом, которому разум часто мешает. Разум и, в общем, куча незаживших травм. И дела сердечные тоже. В общем, сердце может быть обеими сторонами монеты, когда захочет. Он мог бы отмахнуться от этого и прикинуться дурачком, мог бы проигнорировать попытку Дениз, но, если честно, он устал от этого. Надоело быть трусом, надоело убегать. Он устал уже давно, на самом деле, он пытался не быть слабым, но этого всё ещё недостаточно. Некоторые чувства были признаны, да, но он хочет большего. Ему нужно больше. И Чонгук… Ему это тоже может понадобиться, верно? — Любовь — любопытное чувство, — говорит Тэхён почти про себя. — Не так ли? Он бросает взгляд на мать Чонгука, которая отвечает ему ещё одной улыбкой, всегда такой нежной. — Так и есть, — соглашается она, а затем делает паузу, чтобы немного оглядеться. Порывы ветра стихли, сменившись холодным дуновением. — И мы тоже. Человечество во всём его великолепии. Тэхён молча соглашается, сам погрузившись в созерцание сада. Они идут молча несколько минут, после чего он решает, что сейчас не тот момент, чтобы быть чертовым трусом. Таких моментов, как этот, напряженных и в то же время полных покоя, будет немного. Может быть, дело в темноте. Он всегда чувствовал себя спокойнее, когда говорил под защитой ночных объятий. — Вас это не беспокоит? — Тэхён спрашивает неожиданно, голос нерешительный, если не сказать тихий. — Чонгук и я? Глаза Дениз на секунду расширяются, в них мелькает неподдельное удивление, заметное даже в полумраке. — Что бы меня беспокоило? — мягко спрашивает она. — Знаешь, я сама бисексуалка, так что с моей стороны было бы смешно жаловаться. По какой-то причине это банальное откровение заставило Тэхёна покраснеть. Честно? Он не это имел в виду. Если бы родители Чонгука были гомофобами, это бы ничего не изменило. Он бы сказал им, чтобы они отвалили, и на этом бы всё закончилось. Но по тому, как Чонгук говорит о них, особенно о своей матери, видно, что их не беспокоит гомосексуальность. Тем не менее, приятно узнать такую часть личности Дениз Кирни. Это успокаивает, хотя ему не нужно было успокаиваться в этом вопросе. Он чувствует себя в большей безопасности. — Я рад это знать, правда, — отвечает Тэхён, — но я не это имел в виду. — Тогда почему это должно меня беспокоить? — любопытство звучит в её голосе. — Ты хорош для моего сына, Тэхён. Мать может чувствовать такие вещи. Я уверена, что любой может, когда дело касается тебя. Тэхён фыркнул. Он хорошо расслышал? — И я уверен, что все они задаются вопросом, что Чонгук нашел во мне. — Пусть гадают, сколько хотят, — отвечает она — стоит ли в десятый раз упоминать, что она его тревожит? — Но я доверяю своему сыну, а он доверяет тебе, — Пауза. Неужели начался дождь? Он может поклясться, что только что почувствовал капли на своем лбу. — Он любит тебя. И я понимаю, почему. Потрясён. Вот что с ним. Он потрясён и весь горит, несмотря на холод, несмотря на отчетливые бисеринки воды, падающие на него с неба. Ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и сформулировать правильный ответ, но даже он звучит не в такт. — Из-за меня он чуть не умер от потери крови. — Он жив только благодаря тебе, — отвечает Дениз, затем останавливается и протягивает обе ладони Тэхёну. Он тупо моргает, а затем позволяет женщине взять его руки в свои. — И я хотела поблагодарить тебя за это. За всё, что ты сделал за последние несколько месяцев. Тэхён смотрит вниз, слабо покачивая головой. — Это я должен благодарить вас за то, что не задали мне трёпку, — пробормотал он. — А не наоборот. Это вызывает усмешку у Дениз, которая затем сжимает его руки. — У меня нет причин задавать вам трёпку, молодой человек. Формулировка заставляет Тэхёна усмехнуться через нос. Молодой человек, верно. Это один из вариантов. Дениз всё ещё смотрит на него, глаза наполнены теплом и благодарностью, которых он никак не ожидал в них увидеть. — Я рада, что Чонгук нашёл тебя, когда ты был ему больше всего нужен, — добавляет она с нежностью. — Я рада, что вы нашли друг друга. Тэхён улыбается, слабо, но всё же. — Вы не смогли бы радоваться больше меня, даже если бы очень постарались, миссис Кирни. Еще одно сжатие её рук. Еще одна мягкая улыбка. — Пусть так, — говорит она, наклонив голову набок. — Теперь мы семья. Зови меня просто Дениз. Его предыдущие слова не могут быть более верными. Он рад. Так рад. Дикий сердцем, но стремящийся к подобию внутреннего спокойствия. Он так любит Чонгука. И в кои-то веки это чувство не причиняет ему боль.