Я всё знаю

— Здесь кто-то есть?       Эхо распространилось по всему пустому темному пространству. К счастью, никто мне не ответил, а если бы и ответил, то моя душа наверняка бы покинула тело. Здесь настолько было жутко, что аж не по себе.        Я всегда боялся темноты. Еще с самого детства. По-моему, мне было шесть лет, когда отец решил, что лучший способ побороть мой страх — закрыть меня в кладовке, выключив полностью свет и оставив лишь тарелку с сушеным хлебом и сыром. — Ты уже большой мальчик, который не должен бояться таких глупых вещей. — Говорил он за дверью. Пять часов я просидел в углу комнаты, и даже не притрагивался к еде. Я лишь закрывал глаза и прятал лицо руками, уткнувшись в колени. Мне казалось, что что-то вот-вот вылезет из темноты, схватит меня за шею и начнёт душить. Я представлял высокого темного монстра с белыми яркими клыками, который мог бы ими даже осветить пространство, и тогда бы можно было разглядеть его страшные выпуклые глаза, облитые кровью и смотрящие прямо на меня. Боже, я даже представлял его длинные когти, которыми бы он впился в мою глотку и громко хохотал, а я захлебывался в собственной же крови. Эти мысли приводили меня в дикий ужас. Я очень долго плакал, пока к двери не подошли мои братья. Какое счастье, что они у меня есть… Донни стал меня успокаивать своими выдуманными фактами о фобиях: — А ты знал, что есть фобия, при которой люди боятся чихуахуа в бумажных колпачках?       Конечно, я не верил этим словам, но почему-то всё равно смеялся. Такая глупость каким-то образом смогла меня немного отвлечь от страшных мыслей. Лео в шутку (или всерьёз) говорил, что они реально страшные и уродливые, на что Раф читал нотации о том, что все собаки разные и никакие не могут быть уродливыми. Не помню сколько времени тогда прошло, но я и забыл уже про темноту, потому что меня утешали голоса братьев. Их шутки, замечания, бесполезные факты, смех — лекарство от любых болезней и страхов. Хотелось, чтоб так длилось вечно, но наше веселье прервалось быстрыми шагами папы, направленные в сторону братьев. — Что вы творите? — Крикнул отец. — Микки страшно одному в кладовке сидеть, потому мы пытаемся его успокоить. — Объяснил Ди. — Пап, пусти нас в кладовку, пожалуйста. Микки же страшно. — Умолял Раф. — Мы не будем сильно шуметь, обещаю. Мы просто… — Молчать!       Гневный возглас отца заставил меня закрыть уши руками. Если сравнивать темную комнату и гнев отца, второе — намного страшнее. Он мог иногда нас ударить. Нет, не избить, это другое. Он мог со злости дать подзатыльник или пощечину, а позже за это извиниться и дать что-нибудь вкусненькое. Все же родители так делают? Думаю, это совершенно нормально, ведь дети не всегда понимают слов. Иногда их стоит и «приударить», чтоб вырастить из них достойных и самостоятельных личностей. Он бы никогда нас не избил просто так, а только за дело. Однако сейчас я дергался от страха. Не помню, чего конкретно боялся: то ли физического насилия, то ли повышенного тона, но комок в горле мне подсказывал, что лучше прекратить рыдания.       Я услышал характерный звук удара по лицу, а затем хныканье Рафа, который упал на пол. Лео и Донни подбежали к нему, чтобы помочь встать. — Я стараюсь вырастить из вас Великих бойцов, а вы благодарите меня своим нытьём? Никакие вы не воины! — Папа, за что? Мы же просто хотели помочь Микки…       Нет, не стоило этого делать. Не стоило тогда рисковать ради меня и моего комфорта. Из-за меня начинались все конфликты, но страдали другие. Так не должно быть. Как бы я не пытался защитить кого-то, мои глаза автоматически заполнялись слезами, а в горле появлялся огромный комок вины за свою слабость. Я самый слабый в этой семье. Самый никчемный. Самый трусливый. Самый глупый. Самый никто.       Я бы возможно продолжал себя гнобить ещё несколько часов, если бы не услышал, как отец схватил Лео за руку (или лицо, я не знаю). На месте брата, я бы скорее всего зарыдал, потому что испугался бы, но не Лео. Я считаю, что Лео самый смелый из нас, ведь он единственный в семье мог противостоять отцу и высказать своё мнение. Он не боялся побоев, криков, угроз. У Лео не было страхов, потому что он сам являлся страхом отца. Ему хватало лишь посмотреть своим глубоким и загадочным взглядом на отца, и тот сразу приходил в себя. Будто трезвел на глазах. Как это работало — никто не понимал, но определенно удивляло. Я всегда мечтал завладеть этой способностью, но мой взгляд был слишком невинным, детским, мирным; старался так же высоко задирать голову, когда с кем-то споришь, даже зная, что ты вряд ли прав. Мне даже казалось, что будь у меня такие же желтые и красные полосы на теле Лео, я был бы увереннее (наверно потому, я в детстве рисовал себе что-нибудь на теле, а позже это стало моим стилем)! Меня легко было ранить, потому я даже спрашивал Лео, что же для этого нужно сделать, на что он всегда отвечал: «Просто надо знать, что ты прав — этого достаточно». — А ты, Лео, — с презрением произнес имя папа. — Ты уж тем более не воин и никогда им не станешь.       Тишина. Ладно, признаю, страшнее криков папы — тишина. Если в комнате стояла громкая тишина, то Лео сто процентов использовал свою способность. Судя по тяжелому вздоху отца, он отпустил брата и подошёл к двери кладовки. Он секунд десять искал в кармане халата ключи, а потом достал их, сразу же открыв дверь.       Словно из тюрьмы я вырвался из комнаты и подбежал к своему спасителю, крепко обняв его. Он смеялся и ласково гладил меня по голове, а я плакал от счастья, что выбрался из этого кошмара. — И слава Богу. — Прошептал Лео. Возможно, он это сказал себе, напомнив, что он не обязан быть воином по прихоти папы. Как же я им восхищался…       В настоящее время, когда мы все стали подростками, отец говорил, что мы все воины, но я этого не чувствовал и никогда, видимо, не почувствую. Какое определение у слова «воин»? Воин — смелый солдат, служащий в войске. А я смелый? Нет, как в детстве, так и сейчас я тот же трусливый мальчишка, опасающегося каждого шороха. Мне до сих пор иногда видится какое-то чудовище в темноте, внимательно изучающее мои движения.       Возвращаясь к реальности, я пытался осмотреть хоть что-то сквозь мрак. Спустя пару минут, глаза привыкли к темноте и мне удалось что-то разглядеть. Пространство, кстати, напоминало мне ту кладовку, хоть оно было и больше, потому что оно имело такую же тоскливую атмосферу: серая бетонная и до мурашек холодная стена, к которой когда-то не хотел прикасаться, вызывала рвотный рефлекс. Всегда ненавидел серые цвета. Вот были бы у меня яркие наклейки, обклеил б ими все стены и полюбил кладовку!       Я посмотрел вдаль и заметил длинный коридор, дорога которая указывала только вперёд. В голове у меня возникло пара вопросов: откуда тут коридор и стоит ли идти вперёд? В детстве этого коридора никогда не было. Может, я сошёл с ума? Или просто не замечал его, что вряд ли может быть. Пока я обдумывал решение, в голове возник уже другой вопрос: а точно ли я в кладовке? Логично предположить, что если я никогда в жизни не видел этот коридор в кладовке, значит, что я не в ней. Но тогда где я?       Ладно, иного выбора нет. Я — ниндзя. Я ничего не боюсь. Я всё могу. Если на меня кто-то нападёт, то обязательно отобьюсь. Кулаки сжались, как бы готовясь к предстоящей атаке, а слух мой обострился в два, а то и в три раза. Тишина… Ненавижу тишину. Уж лучше бы я что-то слышал, помимо своих еле тихих шагов по деревянному полу, которые иногда могли скрипеть.       Медленно идя по коридору, я заметил несколько вещей, лежавших возле стен, но я не мог к ним присмотреться, потому что они были… Как это сказать? Расплывчатыми? Это странно. Я даже потёр глаза, подумав, что я сплю или посеял зрение, но вещи так и остались такими же неконкретными.       Стоп.       Расплывчатые вещи, отсутствие логики, непонятное место, тусклые цвета, чудовищная атмосфера… Всё это может значить только одно:       Я сплю.       Я ещё раз потёр глаза, дабы убедиться в своём выводе, но увидев прежнюю картину, недовольно цокнул. В этой ситуации нет ничего смешного или раздражительного, просто я ненавидел кошмары. Я ненавидел кошмары за их реалистичность. Нет, не в том смысле, что они могли произойти в реальности. Реалистичность заключалась в том, что я мог прочувствовать эту атмосферу, потрогать на ощупь предметы. Хотя бывали случаи, когда я мог спутать кошмар с реальностью. Конечно, в некоторых моментах сразу понятно, что это сон, но иногда я не на шутку путал его с реальным, настоящим миром: если во сне я гулял всю ночь по городу, то думал, что так на самом деле и было.       К счастью, за все свои тринадцать лет жизни, я научился отличать их: во всех моих снах вещи всегда были бесформенными и «серыми». Ладно, вру: во всех моих кошмарах вещи были такими. Если предметы не имели четких очертаний — грядёт что-то жестокое. Надо быть на стороже, постоянно оборачиваться и ждать наихудшие события, иначе я снова не буду нормально спать. На удивление, мне никогда не снились жестокие убийства, где есть много крови, кишков, криков и так далее, но были часто странные высокие существа, которые могли просто схватить меня за руку или закрыть рот рукой и потащить в темноту, в которой слышался безумный смех. Или агрессивные животные, которые пытаются на меня напасть. Они никогда не убивали меня (наверное, точно не помню), но на вид они выглядели реально пугающе и чудовищно… Например, мне недавно снился чёрный волк с ярко красными глазами, у которого бежала пена изо рта. Пены было так много, что он даже мог иногда подавиться ею! Он долго рычал и пытался меня укусить, но я чудом уворачивался от него. Мне стало интересно узнать, что же означает волк в сновидениях. Одно из предположений гласит, что волки олицетворяют глубокое одиночество. Забавно, любимым животным Лео был именно он. Он однажды попросил меня нарисовать волка, стоящего на краю горы и смотрящего на звезды. Интересно, а он сохранил мой рисунок? Хотя, если бы кто-то другой увидел тот рисунок, то наверняка бы спросил: «Что это за псина воет в небо? Разве это волк?».       Кошмар постепенно становится скучным, поэтому, возможно, и приходят всякие воспоминания. Даже эта гнетущая атмосфера медленно рассеивается среди тех приятных видений. Вернуться бы в те беззаботные времена… Или нет… Не знаю, вроде и хочу вернуться во времена, когда мы с братьями веселились до самой ночи, рассказывали друг другу страшилки, учились готовить (еда у нас часто горела, после чего получали кучу замечаний и подзатыльников от папы). Но вспоминая, как отец обесценивал наши переживания, хочется оставить всё как есть. А может, если бы папа так не поступал, то мы бы выросли другими? Например, более счастливыми? Да нет, мы вроде и так счастливы… Так что же? В чём тогда дело?       Мои мысли прервались, когда я наконец-то дошел до какой-то стены с ободранными черными обоями. На стене висели расплывчатые картины, но всё же попытался их разглядеть.       На первой картине я заметил темную фигуру, стоящую в лесу. Ну, судя по огромному количеству расплывчатых деревьев и кустов, было похоже, что это лес… Повернув налево, я посмотрел на вторую картину и она была чуть больше первой. На ней было изображено красное пятно, а рядом с ним — что-то длинное и светящиеся. Подозреваю, что это нож или подобие ножа. Как не посмотри, все эти картины были мне непонятными и странными. Я и склонял голову в разные стороны, и садился на корточки, чтобы посмотреть снизу картину (вдруг что-то смогу разглядеть), но ничего толкового не увидел. Остальные три последующие картины тоже невозможно было разобрать. Ну и какой с них толк? Только время потрачу на эти головоломки!       Бродя дальше по коридору и осматривая боковым зрением картины, я дошёл до темной двери. На удивление, это единственная вещь в этом месте, которая была не расплывчатой и я смог заметить даже самые мелкие детали. Она была вся исцарапана, будто по ней ни раз проводили лезвием, причём проводили, скорее всего, намеренно, потому что некоторые из них были неровными и слегка волнистыми. Было много крестиков, нарисованных по середине, а на боковой части — какие-то глаза. Какую же символику имеют глаза? Преследование? Внимание? Кто же меня преследует тогда? Зачем он следит за мной?        Я поднял свою голову на верх двери, надеясь найти ответы, и увидел вырезанную на ней надпись «Лео». Надпись была до безобразия кривой. Будто нацарапали её в спешке, наверно, потому она и уходит куда-то правее вниз.       Ручка двери тоже была в не в самом лучшем состоянии: деревянная шарообразная ручка еле держалась на шершавой поверхности двери, и казалось, что вот-вот выпадет. Как говорится: «Держалась на соплях». Однако меня так манило это чувство: повернуть её и узнать, что за нею. Может, там были ответы? Логично предположить, что за дверью может быть мой брат, но сможет ли он дать мне эти ответы?       А каков сам брат? Ладно ответы, но что с Лео? Если судить по состоянию двери, то там случилось что-то страшное, например, нападение. На него напали? А он точно в порядке?       Ладно, это же всего лишь сон, так? Просто кошмар, от которого я в любой момент проснусь и всё со мной будет хорошо. Чего бояться?       И всё же, моя рука ещё долго сопротивлялась моему излишнему любопытству. Может, рука знает, что сейчас произойдёт что-то, о чём я буду долго жалеть? — Это всего лишь дурной сон… — повторял я себе под нос. — Всё, что здесь происходит — нереально. Я ничего не боюсь.       Кое-как я смог успокоиться. Рука ещё немного дрожала, ноги подкашивались, учащался пульс, но это, вероятно, пройдёт, как только открою дверь.       И вот, я потянул ручку на себя… В реальности дверь Лео всегда казалась мне очень лёгкой. Настолько, что можно было случайно оторвать её с петель. Однако сейчас дверь весила килограмм сто. Она из булыжника что ли сделана?       Открыв дверь до конца, я сразу же встал в «боевую позу», ожидая удар с любой стороны, но в мои глаза ударила лишь сплошная темнота. Что ж, наверное, я совершу ошибку, но я должен зайти в комнату.       Переступив порог комнаты Лео, дверь сразу же закрылась с громким хлопком. Я в панике попытался её открыть: поворачивал ручку во все стороны; прижимал её со всей силы; бил кулаками по ней, после чего появлялось несколько заноз. К сожалению, ничего не вышло. Я теперь и в правду жалею о своём решении. Правильно Ди говорил, что излишнее любопытство погубит меня. — Это всего лишь сон. Это просто бессмысленный сон. — повторял я шепотом и осторожно обернулся в сторону комнаты. Но зато сердцебиение, вроде как, вернулось к норме. Пока моя паника не возобновилась, нужно найти источник света. У Лео всегда на стене справа висел выключатель, который я пытался нащупать руками, но спустя пару минут его так и не удалось обнаружить. По памяти я сквозь темноту прошел немного вперед, продолжая пытаться что-то нащупать руками. Наконец-то, я добрался до тумбы, на поверхности которой лежали вещи разной формы и гладкости. Сначала, мои руки взяли какую-то бумагу. Судя по её небольшому размеру (где-то А5) это был мой рисунок. Какой именно, я не знаю, но это был мой любимый размер бумаги для рисования: не люблю слишком большие картины. — Ха, Микки…       Подпрыгнув и обернувшись в сторону хриплого голоса, моя паника возвратилась. Голос издавался где-то в углу комнаты, где обычно располагалась кровать Лео. Мой разум еле-еле соображал, из-за чего стал видеть очертания каких-то чудищ. Это было всего лишь моё воображение, но оно казалось таким реальным, что я стал судорожно искать на тумбочке хоть что-нибудь, что могло осветить комнату. В процессе поиска, я начинал представлять, как какой-нибудь монстр подходит сзади и закрывает мне рот своей одной огромной лапой с полуметровыми когтями, а другой впивается в живот и начинает этими же когтями распарывать брюшную полость. От этих мыслей голова идёт кругом и наворачиваются слёзы. — Микки…       Снова этот хриплый голос, который с каждым разом становится громче и требовательнее, но он мне кое-кого напоминает… Неужто это Лео? Мои мысли про монстров сразу же исчезли и я стал искать фонарик не ради спасения, а ради любопытства.       Какое же чудо, что спустя пару секунд я смог найти его на тумбочке, но была одна проблема: он горел очень тусклым светом, настолько, что он мог осветить до полтора метров в длину. Но это лучше, чем ничего. Правда, мне придётся подойти ближе к источнику звука, чтобы увидеть его, другого выбора у меня нет.       Я включил фонарик и направил свет на угол комнаты, откуда исходил зов. Изначально я заметил лишь кровать с синим мятым одеялом и сам угол комнаты, но направив свет чуть ниже… Мой взгляд упал на Лео. Боже, моё тело словно на мгновение онемело при виде моего братца: вся его шея была натерта и кровоточилась. Он выглядел в точности так, как чудовища из моих снов, которых я рисую, стараясь вспомнить, как те точно выглядели в кошмаре. Увидев в его руках толстую и в красных пятнах веревку, я всё понял. Абсолютно всё.       Может, я и видел тело и безумную улыбку Леонардо, но единственное, что я не видел — его глаза. Они как будто были размыты, из-за чего не мог понять его эмоций, хотя голос и ухмылка говорили всё за себя. Чтобы понять всё сумасшествие брата, не нужно было видеть его глаз. Лишь громкий хохот заставил меня слегка вздрогнуть, на время задержать дыхание. — Микки, ты здесь… — вдруг хихикнул Лео и улыбнулся ещё шире (куда ж шире?). Неудивительно, что эта улыбка вызывала у меня дикий страх: в реальности его улыбка была ярче самого солнца, которая сверкала своему будущему и надеялась на него. А эта улыбка была похожа на что-то иное: на желание убить или даже быть убитым. Наверное, если я испытываю настолько животный страх, значит ли это, что Лео представляет потенциальную опасность для меня? Стоит ли мне бежать? Если да, то куда?       Пока я размышлял над своим спасением, Лео отложил верёвку в сторону и встал на ноги. Его ноги слегка подкашивались, но он удерживался за спинку кровати. Его оскал всё ещё был направлен на меня, от чего становилось ещё более не по себе. Набравшись немного смелости, я решительно отошел назад, прижался к стене и негромко произнёс его имя. Да, это всё, что я смог выдавить. По непонятной причине, всего его одного имени хватило, чтоб заставить Лео засмеяться. — Ха-ха-ха, ты всё ещё помнишь моё имя? — Конечно, помню… — прошептал я, но с ноткой недопонимания в голосе. — Значит ты помнишь, что недавно произошло?       Теперь мой страх сменился удивлением и смятением, потому что я ничего не понял. Причём здесь недавние события? Если он про кошмар, то… Я действительно не помню… Я не помню, как зашёл сюда и что было до этого. Так про какое недавнее событие он говорит? — Я не понимаю, о чём идёт речь… — пробормотал я, опустившись уже на пол и прижимаясь ещё ближе к стене. Как же хочется проснуться… — Микки, неужели ты не помнишь? Не помнишь, например, эту верёвку? — Лео начал медленно ко мне приближаться. Каждый его шаг казался мне осторожным, словно зверь, который собирается напасть на жертву. Он поднял с пола верёвку, которую ранее держал и, дойдя наконец до меня, опустился и протянул её мне. Сейчас я думаю, что лучше бы я видел глаза Лео, чем смотрел на это размытое пятно и гадал: угрожает мне он или нет?       Выбора, как такового, не было, поэтому пришлось взять верёвку. Когда я дотянулся до неё, я случайно коснулся пальцами руки Лео: они были такими холодными, ледяными. А вот верёвка была наоборот тёплой, что совсем не поддавалось логике и приводило в еще большее смятение. И вот, я начал осматривать верёвку: её пушистый кончик щекотал мне пальцы, от чего было достаточно приятно; дойдя до середины я заметил тёмные красные пятна — кровь. Уже ничего не щекотало. Тепло мигом испарилось, а вместе и с ним — спокойствие. — Микки, не говори, что не помнишь. То, что произошло вчера — нельзя забыть.       Воспоминания стали возвращаться. Ресторан, пицца, комната, веревка, труп, крики, плач. Всё это прокрутилось у меня в голове за секунду. Слёзы заполнили глаза, из-за которых верёвка, лежащая в руках, стала казаться «плавающей». Больно и тошно то ли от беспомощного меня, то ли от умершего брата. Помимо этих чувств, я стал испытывать огромную вину. Если бы я только сказал всем о Лео раньше… — Зачем ты так поступил с собой? — прошептал я дрожащим голосом. — Зачем ты поступил так с нами? Со мной, Донни, Рафом… — Будь на моём месте — ты бы понял. — обычный звонкий голос Лео сменился на более грубый и неестественно низкий тон. Пока я рассматривал верёвку сквозь слёзы, Лео подвинулся ко мне чуть ближе и прошептал на ухо. — Вы всегда были эгоистами… Всегда.       Последнее слово Лео было сказано довольно агрессивно. Даже не посмотрев на него, я почувствовал, что его улыбка сошла на нет. Он немедленно выхватил верёвку из моих рук. Я, естественно, испугался, но весь мой шок превратился в панику, когда Лео этой веревкой обернул мою шею и натянул узел. Я попытался встать и как-то сопротивляться, но я почему-то был слабее (может, это из-за сна). Лео придерживал меня одной рукой за плечо, чтобы я не встал, а другой рукой держал веревку, которую затягивал всё туже и туже. Сначала я почувствовал лёгкое удушье, а затем недостаток воздуха, который я пытался хоть немного набрать, но всё было безуспешно. Мои руки начали пытаться снять верёвку, они били по рукам Лео, но брат был сильнее. Он даже не двинулся, когда я схватил его кисть и стал крепко её сжимать. На него это никак не повлияло. Картина перед глазами начинала постепенно темнеть, но перед полным её отсутствием, я всё-таки смог взглянуть в глаза брата. Те расплывчатые пятна исчезли и на их место пришли окровавленные голубые глаза, у которых зрачки были размером с точки. Они смотрели прямо на меня перед моей кончиной.       И вот, картина вовсе пропала. Лишь темнота и громкий смех больного мертвеца. Да, Лео мертвец. Я помню как он умер. Это было вчера.