А время— оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь… Время — плохой доктор. Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые… Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты… И с каждым годом на душе все растет и растет количество плохо наложенных повязок… © Эрих Мария Ремарк.
Сознание девушки затопила боль, пронизывая её тело, словно раскалённые до бела иглы, проникающие глубоко в плоть, но сил не было даже на то, чтобы просто пошевелиться. Очнувшись, она в одно мгновение успела пожалеть, что не впала в забытьё, чтобы хоть ненадолго найти спасение от немыслимой, всепроникающей боли как следствие великого множества ссадин, синяков и прочих травм. Многие из них не успевали заживать, как на их месте появлялись новые. Она прочувствовала боль, когда её тело ударилось о холодную каменную кладку, но в ней не оставалось даже сил на крик боли, и она страдала молча. Но боль от падения была лишь мелочью по сравнению с тем, что ей уже довелось пережить. Казалось, что болела каждая часть её измученного и сломанного тела. Девушка также чувствовала и холод камня, хорошо ощущаемый даже через плотную ткань мешка, в который её запихнули, словно мусор. Больше всего болела истерзанная душа, раны которой не переставали кровоточить. Боль была так сильна, что не давала сознанию покинуть её даже несмотря на невероятную усталость. Будто бы пребывая под водой, она услышала смутно различимые, глухие голоса двух мужчин, и последние явно обсуждали её судьбу, но никаких сил, чтобы хоть как-то отреагировать, у неё не было. Не было и смысла, ибо мужчины скорее всего обсуждали, куда можно деть её тело, как до этого избавлялись от сотен таких же девушек, как она. Возможно, что это было даже к лучшему, ибо смерть подарила бы избавление от боли, о которой она мечтала всем сердцем, но всё же умирать девушка отчаянно не желала. Однако тут она почувствовала чьё-то тепло у своего лица. В этот же момент голос, казалось, пропитанный искренним желанием помочь, обратился к ней: — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Девушка действительно поверила в искренние и добрые намерения мужчины, но она была слишком истощена, чтобы ответить. Мужчина повторил свой вопрос вновь, но она не была в силах хоть что-нибудь произнести. Лёжа в мешке сломанной куклой, способна ли она была на что-то большее, чем стараться просто оставаться в сознании? Но девушка вновь попыталась ответить, собравшись со всеми силами, что у неё оставались. Казалось, у девушки даже получилось произнести нечто осмысленное, чуть приоткрыв заплывшие глаза. — Я не спасаю тех, кто лишь молится и ждёт спасения, как трава дождя. Однако, если кто-то сражается, чтобы выжить, то я готов немного помочь, — услышала она голос мужчины, показавшийся ей самым добрым, что она только слышала за долгое время, и не было в нём презрения и злобы по отношению к ней. Она настолько привыкла ощущать презрение в свой адрес, что любое человечное отношение едва ли воспринималось иначе, чем обыкновенная издёвка. Но она поверила мужчине. Вернее, она нашла в себе силы поверить незнакомцу, пусть это и было, казалось, невозможно, учитывая всё то, через что она прошла за последние месяцы. — Ибо он учил меня этому, — добавил незнакомец. Несчастная не смогла ничего ему ответить. Но таинственный мужчина лишь прикрыл ей глаза, произнося столь невероятные для неё слова: — Не бойся, девочка, отдохни. Теперь ты под моей защитой. И она поверила. Мягкое, тёплое чувство затопило её, даруя шаткую, но всё же надежду на помощь и избавление от боли. На то, что хоть кому-то не безразлична её судьба. Девушка даже не заметила, как потеряла сознание. А затем пришла тьма. Вернее, тьма обрушилась на неё ещё давно, когда на неё положил глаз аристократ, имевший полную власть над её судьбой, но потом он просто потерял к ней интерес, словно ребёнок, потерявший интерес к старой игрушке, после просто выбросивший её. Девушка помнила свою прежнюю жизнь, где боли также было много, как и трудностей, но у неё по крайней мере была семья и любимая младшая сестрёнка. Жизнь не казалась столь беспросветной, однако позже она окончательно стала кошмарной и мучительной, но девушка даже убить себя не могла. Не могла физически заставить себя сделать это, как и морально. Некоторые девушки, видимые ей там, совершали самоубийство при первой возможности, но она была не из таких. Цуаре очень боялась смерти. Жизнь была сущим кошмаром для неё, но смерть была ещё страшнее. Смерть была страшна своей неизбежностью, а также тем, что совершенно непонятно было, что ждёт её на той стороне, поэтому даже отвратительная, полная страданий жизнь, была предпочтительнее. Да и не знала Цуаре иной жизни. Зачем грезить о невозможном?***
Себас Тиан никак не мог понять, почему же он решился помочь несчастной девушке, и он не способен был даже разобраться в себе, сумев лишь определить некоторые свои мотивы, но на грани подсознания, словно надоедливое насекомое, маячила мысль, что он ошибся, что поступил неправильно, поступил вопреки приказам и воле высших. Но у него не оставалось времени для того, чтобы передумать, ибо особняк маячил уже в пределах видимости, а едва ощутимое тепло девушки обжигало его, слово пламя, будто бы пытаясь донести до него мысль, что девочка всё ещё жива, что он не имеет права бросить её. Стоило дворецкому перейти порог поместья, как он заметил спускающуюся к нему со второго этажа Набералл Гамму. Плеяда явно увидела его фиругу из окна, разглядев также странный свёрток в руках. Но уже с такого расстояния девушка увидела, что мужчина держит на руках, прижимая к груди. Презрения и злости в её глазах он не заметил, но удивление и непонимание распознал мгновенно. Себас учил её и наставлял, поэтому подобного поведения от него плеяда совсем не ожидала. Казалось, Набералл хотела было задать вопрос, но слова застыли на её полураскрытых губах. Она замерла на месте, испуганно глядя перед собой. Дворецкий также застыл на месте без движения. Жизнь мужчины, казалось, пронеслась перед его глазами за один лишь миг. «Владыка…», — только и подумал он. Создатель появился прямо перед ним, устремив на него свой тяжёлый и пронзающий взгляд. Повелитель безмолвно смотрел на него с полминуты. Дворецкий не смог найти в себе силы, чтобы пошевелиться, беспокойно смотря на создателя в ответ. Но вскоре он сумел взять себя в руки, начав показывать стойкость и твёрдость характера. Взгляд резко стал вызывающим. Себас Тиан прекрасно знал, что поступил опрометчиво, но не считал, что ошибается. — Владыка, — заговорил он осипшим голосом, — Вы учили меня быть доблестным и справедливым. Разве ошибся я сейчас, спася эту девушку? Повелитель не ответил. — Я готов искупить свою вину перед вами, каким бы ни было наказание, — дворецкий опустил голову в знак раскаяния. — Даже если вы прикажете мне убить себя. Больше всего он боялся разочаровать своего создателя. Что может быть хуже, чем разочаровать того, кто тебя создал? Немыслимо. — Готов принять любое наказание… — Отнеси её наверх и уложи в кровать. Сейчас. Дворецкий поначалу опешил, но тут же подчинился, стараясь скрыть удивление и даже нотки радости. Создатель принял несчастную. «Ульберт оказался прав. Моя судьба — спасать всех несчастных, что встречаются на пути. Я просто не смогу иначе…». Паладин вздохнул, вспоминая своё предназначение в этом мире, а также слова, сказанные мечнику ещё совсем недавно. Спасать нуждающихся в помощи — долг любого героя, рыцаря и просто хорошего человека. Пусть игрок внешне и перестал быть человеком, но только не внутри. Кивнув своим мыслям, он направился к плеяде, тихо проходя мимо неё и идя вверх по лестнице. Последняя лишь молча поклонилась, радуясь появлению одного из повелителей. Минутой позже он уже стоял напротив покоев, куда дворецкий и перенёс на руках спасённую из беды девушку. Взявшись за ручку, он потянул её вниз, входя внутрь. Следом игрок снял с себя шлем, поставив на небольшой резной столик у высокого шкафа. Он очень сомневался, что несчастная очнётся в скором времени, а шлем раздражал его. Но снимать его позволительно было лишь в стенах гробницы. Неписи смотрели на него с восхищением всегда. Даже Демиург, творение Ульберта, испытывал уважение и по отношению к нему. Взгляд демона также демонстрировал это почтение. Местные жители же всегда будут испытывать ужас при виде инсектоида, каким бы добрым он ни был по отношению к ним. — Что случилось с этой девушкой? — спросил он. Себас осмотрел нагое тело девушки, лежащее перед ним. Ответ мог быть один. — Она попала в руки подлецов, которые сломали её тело и дух. Вероятно, что ей пришлось побывать в публичном доме. Я не могу этого знать, владыка. — Что побудило тебя спасти её? — Ваши учения, — мгновенно ответил он. — Вы всегда учили меня правильным вещам. Но я сожалею, что нарушил приказ и поступил опрометчиво. Девушку могут так просто не отпустить. — Отлично. — Создатель? — Ответственные за это сами придут сюда. — Я понял вас, — кивнул мужчина. Игрок подошёл к кровати, осматривая несчастную. Холодная ярость бушевала внутри него, однако сейчас он мог лишь вылечить её раны. Раны, нанесённые телу. Но не душевные раны. Разбираться с этим придётся позже. — «Мощное восстановление!», — произнёс он, направив на её тело руку. Затем он протянул дворецкому сильное зелье лечения. Себас понял волю создателя без слов, осторожно напоив девушку. Она сначала закашлялась, но выпила маленький пузырёк. Тело излечилось от всяких ран. Не было сомнений, что и все заболевания вмиг были излечены. — Я сделал всё, что должен был, — тихо сказал инсектоид. — Позаботьтесь о ней, но пока никому не говорите. Сообщу об этом Набералл. — Слушаюсь, владыка. Тач Ми кивнул, развернувшись. — Благодарю вас, — сказал ему в спину мужчина. Искренность произнесённых слов заставила последнего улыбнуться. — Я тоже хочу тебя поблагодарить, — ответил он. — Себас, ты не разочаровал меня. Рад, что являюсь твоим создателем. — Не заслуживаю этих слов… — с горечью отметил дворецкий. — Но счастлив, что вы не разочарованы моими действиями. — Девушка на тебе и Набералл. Я поговорю с ней позже. Мне нужно время, чтобы обдумать некоторые вещи. — Конечно, владыка. Будет исполнено.***
Я поняла, что будущее — это когда ты к чему-то идешь. © Рю Мураками — Киоко.
Дворецкий вернулся в особняк с ужином в тот момент, когда Набералл покидала комнату, занимаемую несчастной. Горничная в обеих руках держала вёдра, от которых шёл пар, в каждом лежало по несколько полотенец. Вода в обоих вёдрах была чёрной, а полотенца грязные. Сразу становилось ясно, в каких антисанитарных условиях девочка жила, и насколько много отвратительных вещей с ней произошли. — Ты хорошо постаралась, — заметил он. — Я исполняла волю повелителя, но подходящей одежды не нашлось, поэтому пришлось переодеть её в то, что было под рукой. Это приемлемо? — голос горничной был равнодушным, что не мог не заметить Себас. Но другого он и не ожидал. — Конечно, — кратко ответил он. — Благодарю тебя, Набералл, — кивнул Себас. Горничная поклонилась и прошла мимо Себас Тиана. Проводив её взглядом, тот постучался в дверь. Хотя ответа не последовало, он почувствовал движение и молча зашёл внутрь. Эффект сонного зелья прошёл, но Цуаре это даже не заметила, мысленно пребывая там, в тёмном подвале, лёжа на холодном полу в ожидании нового клиента. В один момент ей даже стало казаться, что никакой жизни вне этих стен не было, что она сама её придумала, чтобы сбежать от суровой реальности. Казалось, она даже сестру свою выдумала, периодически разговаривая с ней, чтобы не сойти с ума. Реальность смешалась с фантазией, и в тот момент многое в ней начало ломаться, и разум Цуаре будто бы искал любые способы, чтобы сбежать от чудовищной реальности. Однажды она даже пробовала петь, ибо в детстве ей говорили, что у неё красиво получается, но новая волна побоев заставила её замолчать. Большинство других девушек на долго не задерживались, поэтому она прекрасно понимала, какая судьба её ждёт. Цуаре даже не заметила, что уже не находится в том подвале, и сидит на мягчайшей кровати в ярко освещённой комнате, дороговизной способной поразить даже многих дворян. Прошлое давило на неё столь сильно, будто бы не желало так просто отпускать свою жертву, таща её на дно. Себас Тиан не мог не заметить, что девушку и впрямь было не узнать. Грязные и сухие светлые волосы теперь красиво блестели. За такое короткое время её тощее лицо ожило и приняло свой изначальный вид. Высохшие губы теперь сияли розовым блеском. В целом, она стала не просто красивой, а девушкой с очарованием. И теперь возможно оценить её возраст. На вид ей было лет двадцать или чуть меньше, но из-за адского образа жизни она выглядела старше реального возраста. Но пустой взгляд выдавал её с потрохами, ибо не могло быть такого взгляда у человека, не видевшего в своей жизни неимоверные ужасы. Быть может, жизнь этой девушки и была настоящим кошмаром. Горничная одела её в весьма красивое белое неглиже. Однако оно было простым без какого-либо кружева или оборок. Девушка и в правду была красива, и дворецкий лишь сочувствующе оглядел её, начиная питать ещё большее отвращения к тем животным, что довели несчастную до того состояния, какой он нашёл её на улице. Себас решил попытаться разговорить несчастную: — Кажется, ты полностью выздоровела, но как ты себя чувствуешь? Ответа не последовало. Пустые глаза смотрели вперёд, девушка даже не собиралась поворачиваться в его сторону. Однако, не приняв это близко к сердцу, Себастьян ждал, когда она заговорит. Нет, он с самого начала не ожидал слишком многого. Но девушка и в правду не слышала его, находясь в клетке, созданной её сознанием, чтобы оградить несчастную от превратностей судьбы. — Ты голодна? Я принёс поесть, — вздохнул дворецкий. Он искренне надеялся, что еда поможет, и отвлечёт девушку от иных мыслей. Возможно, что голод заставит девушку хоть на некоторое время позабыть о случившемся, и приняться за еду. Он купил весьма недорогую еду в ресторане, и деревянной миске лежало рагу, сделанное с добавлением слегка приправленного мясного бульона. Масло придавало ему просто восхитительный аромат, вызывающий чувство голода. Лицо девушки действительно чуть шевельнулось, реагируя на запах. — Пожалуйста, наслаждайся, — произнёс он, с жалостью в глазах смотря на спасённую. Пусть иные обитатели Назарика и помыслить не могли о том, чтобы помочь низшим, но он не считал их ничтожествами, и он искренно хотел помочь тем, кто заслуживает его помощи. Реакция на запах рагу была хорошим знаком, и девушка по всей видимости ещё не полностью закрылась в своём мире. Дворецкий протянул ей миску и деревянную ложку. Девушка не пошевелилась, но дворецкий и не пытался её заставить. Через некоторое время, когда посторонний бы уже начал терять терпение, девушка медленно протянула руку. Взволнованно, словно боялась боли. Хотя её раны полностью зажили, память о боли осталась. Но всё же взяв поднос, девушка буквально проглотила содержимое. Закончив невероятно быстро, девушка обняла пустую миску и вздохнула. Когда она совсем ожила, глаза начали закрываться. Сытость, чистая и мягкая одежда, а также жизнь, что вернулась в тело. Всё это объединилось вместе и позволило расслабиться. Её клонило в сон. Но как только веки почти закрылись, девушка распахнула глаза и съежилась от страха. Возможно, она просто боялась закрывать глаза, или испугалась, что вся эта доброта исчезнет, словно туман. Скорее всего, была ещё какая-то причина, которую стоявший в сторонке Себас Тиан не знал. А может, не знала даже она сама. Мужчина хотел помочь несчастной всеми возможными способами, но для начала нужно было дать ей понять, что она больше не находится в заточении, и отныне не будет подвергаться насилию. Дворецкий обратился к неизвестной, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе: — Твоё тело хочет отдохнуть. Не мучай себя и поспи. Я гарантирую, что здесь тебе опасность не угрожает. Когда откроешь глаза, ты по-прежнему будешь в этой кровати. Будто бы отчасти придя в себя, девушка подняла голову, обратив голубые глаза на дворецкого. Но от увиденного последний лишь помрачнел, разглядев бесконечную усталость, презрение и застарелую злобу. Пусть выглядела она молодо и красиво, но взгляд был весьма пугающим, и дворецкий не ожидал бы увидеть подобного у столь молодой особы. Она словно хотела поговорить с ним, но не могла найти в себе силы, вновь опустив свой взгляд. Себас Тиан внимательно наблюдал за девушкой, при этом храня молчание. Он прекрасно понимал состояние последней. — Спасибо, — девушка несмело подняла на него взгляд. Голос девушки был тоненьким, и вызывал у него только большую жалость. Девушка явно не заслуживала всего того, что произошло с ней, и он всей душой желал, чтобы ничего подобного с ней больше не случалось. Слишком уж много несчастий выпало на её долю. — Теперь ты в безопасности, — заговорил он, смотря ей в глаза. — Я никому не дам тебя в обиду. Можешь мне доверять, я позабочусь о твоей безопасности. Глаза девушки чуть расширились, губы задрожали. Голубые глаза намокли, закапали слёзы. Затем она широко открыла рот и заревела, словно что-то внутри освободилось. Вместе со слезами выплеснулось и проклятие. Она проклинала свою судьбу, ненавидела тех, кто выше — тех, кто так с ней поступил. Она обижалась, что до сих пор ей никто не удосужился помочь. Эта обида вскоре перешла на Себас Тиана. «Почему он не пришёл раньше?», — мысленно восклицала девушка. Она не понимала, она не могла понять, почему жизнь так несправедливо обошлась с ней. С самого детства её жизнь вовсе нельзя было назвать сладкой, но то было хотя бы жизнью, а дальше последовал кромешный Ад, сопровождаемый постоянным издевательствами. Даже надругательства аристократа не были сравнимы с тем, что она ощущала там, в борделе, когда дворяне, в обществе будучи приличными людьми, изгалялись над ней, извращались так, как только желали, воплощая в жизнь любые фантазии. Цуаре чувствовала себя грязной. Грязной в физическом плане, покрытой слоями их и собственных выделений, так и внутренне, ибо она стала грязью, об которую большинство даже ноги вытереть побрезгуют. Но в один момент она даже перестала ощущать творимое вокруг, когда очередной неимоверно полный аристократ, с поблескивающими сальными волосами, входил в неё. Мозг начал вырубаться, что в последующем даже несколько облегчало её жизнь, пытаясь хоть как-то защитить её от суровой реальности. Постепенно она начала всё сильнее закрываться, слабо реагируя на очередные побои, на очередное изнасилование, сопровождавшееся всё тем же побоями или смехом. Они в основном смеялись, а некоторые слишком быстро кончали, поэтому оставшееся время лишь колотили её. То ли высвобождая своё гнев, то ли проклиная её в собственном бессилии. Но теперь она проснулась, обнаружив себя в ярко освещённом помещении с кучей свечей, когда в прошлой жизни она в ночное время едва ли наблюдала в доме одну-две подожжённые лучины. Эта доброта, которую проявил незнакомец, её считали человеком, поэтому на неё нахлынуло всё, что она до этого терпела. Нет, именно потому, что она вернула себе человеческое сердце, не могла больше выносить эти воспоминания. Цуаре смогла спастись, высвободившись из лап насильников и торговцев людьми, но место заточения не желало покидать сердце девушки, ощущаясь тяжким грузом, не дающим покоя. Вокруг всё было столь реальным, что невольно напрашивались мысли, что она продолжает лежать на холодной кладке, медленно умирая, а таинственный незнакомец и его доброта были лишь иллюзией. Девушка дёрнула себя за волосы и вырвала несколько прядей. Бесчисленные золотые нити запутались вокруг тонких пальцев. Миска упала вместе с ложкой. Дворецкий смотрел на её безумие, не проронив ни слова. Её обида вылилась внезапно и неуклюже. Кто-то мог бы заметить враждебность и разгневаться на неё. Однако не он. На его морщинистом лице было нечто похожее на доброжелательность. Себас Тиан наклонился и притянул её к себе. Словно отец дочку, он обнял её без каких-либо плохих намерений. Хотя на мгновение она напряглась, объятие, которое так отличалось от действий тех похотливых мужчин, позволило немножко расслабиться. — Теперь всё хорошо, — Себас нежно гладил её по спине, повторяя эти слова словно заклинание, которым утешают плачущего ребёнка. Он не мог молча наблюдать за тем, как она страдает, не мог выносить её боль. Девушка икнула и, будто пытаясь зацепиться за слова Себастьяна, уткнулась ему в грудь и заплакала ещё громче. Однако этот плач отличался от предыдущего. Она будто бы вопрошала весь мир, почему он обрёк её на подобные страдание, почему ни одна душа не пришла ей на помощь за всё это время. Только лишь под самый конец, когда она понимала, что жить ей осталось недолго, пришёл он. Цуаре вцепилась в него мёртвой хваткой, пытаясь найти защиту, боясь, что он просто исчезнет, как видение, как хороший сон. Ибо сны зачастую были единственным спасение. Местом, где она видела семью и солнце. Казалось, она забыла его вид, начала забывать лица ей родных. Когда прошло немного времени, и грудь мужчины стала полностью влажной от слёз девушки, всхлипывание наконец стихло. Она медленно отдалилась от дворецкого и опустила голову в попытке скрыть залитое краской лицо. Цуаре даже почувствовала смущение и стыд, которые, казалось, должны были исчезнуть после всего того, что её заставляли делать, но чувства вновь вспыхивали в ней, словно не до конца затушенный костёр, в который забросили сухого хворосту. — П-простите… — пробормотала она, не зная, куда спрятать своё лицо. — Не волнуйся. Для мужчины большая честь подставить грудь плачущей женщине, — он достал чистый платок и протянул его девушке. — Вот, держи. Она с трудом ему поверила. Большинство мужчин наслаждались видом её слёз, её боли. Но она не могла принять этот платок. Он олицетворял своей белизной всё, чего она была лишена и кем стала. Она стала грязной, её от себя тошнило. — Но… Он такой чистый… Если… Я… Дворецкий взял запнувшуюся девушку за подбородок и поднял ей голову. Когда она замерла, не зная, что случится, он нежно приложил платок к оставшимся от слёз следам. — Используй его, — он вложил немного влажный платок ей в руку. — Платок, которым не пользуются, — грустный платок. Особенно тот, что не может вытереть слёзы, — дворецкий улыбнулся и отошёл от девушки. — А теперь хорошо отдохни. Поговорим о том, что делать, когда ты проснёшься. Поскольку магия высшего способна на всё, её раны залечились и моральное истощение ушло. Вот почему сейчас ей ничего не должно мешать двигаться. Однако каких-то пару часов назад она находилась в аду. Мужчина опасался, что если говорить с ней слишком долго, то психическая рана снова может открыться. Она недавно так сильно плакала. Должно быть, её разум ещё нестабилен. Хотя магия может временно его излечить, это не искоренит проблему. В отличие от телесных ран, эти раны не видно, их вылечить не так просто. Но девушка, вернув Себасу платок, ухватилась за его руку, действуя больше на инстинктах, как ребёнок, пытающийся найти защиту в лице своей матери или отца. Это неожиданно помогло, она резко почувствовала себя под защитой. Хотя Себас Тиан и хотел уложить девушку спать, не убирая, впрочем, её руки со своей, которую та неожиданно крепко обхватила, она поспешно заговорила: — Что… Делать? На мгновение дворецкий заколебался, следует ли продолжать. Но раз она сама этого хотела, он решил продолжить разговор, при этом внимательно следя за её состоянием. — Ты останешься здесь. — М-можно?.. — Да, мы обсудим это чуть позже, однако никто не заставит тебя уйти отсюда. Но перед этим можешь назвать своё имя? — Ах… Меня зовут… Цуарэ, — ответила она, неожиданно прочувствовав небывалую радость. Неужели кому-то потребовалось её собственное имя? Неужели она не потеряла его ещё там, в особняке аристократа? — Хорошо, Цуарэ. О, я ещё сам не представился. Я Себас Тиан. Зови меня просто Себас. А хозяйку особняка, которой я служу, зовут Наберал. Вот такую историю они себе придумали. На случай внезапных посетителей вместо наряда горничной Набералл носила белое платье, но пока девушка здесь, ей лучше продолжать играть свою роль госпожи. — Вскоре придёт человек, излечивший твои раны, — он не был до конца уверен, что можно называть владыку человеком, но всё же решился. — Он очень добр, поэтому предложит тебе помощь, уверен. — Как мне следует обращаться к нему? — спросила она. — Господин Тач Ми. Дворецкий надеялся, что за подобную неучтивость не последует наказание. Впрочем, своего создателя он знал. Однако в будущем она не будет обращаться к высшему таким образом. — А теперь отдыхай — Хорошо, — ответила девушка, несмело отпуская его руку. Кровать была такой же мягкой, какой и выглядела. Девушка даже и не заметила, как провалилась в сон, впервые за долгое время находясь в безопасности. Снова чувствуя себя человеком, молясь, чтобы всё окружающее, включая Себас Тиана не исчезло, словно видение. Подумав о нём, девушка вновь ощутила тёплое чувство, которое появлялось, когда она находилась рядом с ним, когда она о нём думала. Это чувство подарило ей спокойный сон без сновидений. Теперь ей нечего было бояться.