POSTMAN

Орден был организацией, в которой не могли локализовать взаимоотношения коллектива. Вся гостиная погрузилась в шёпот, который, казалось, было слышно по всему особняку. У Гермионы не было никакого плана, который мог бы ей помочь в успешном проведении допроса, поэтому она настроилась на то, что с Малфоем будет непросто. Естественно, было необходимо соблюдать с ним субординацию и не позволять себе таких вольностей, как с его матерью. Драко Малфой не был тем человеком, которому можно посочувствовать или пожалеть — он намеренно сорвал допрос, а значит подставил себя под удар, давая Грейнджер возможность не верить его словам. Уже только поэтому можно было прекратить переговоры с Малфоями и отказать в сотрудничестве. Но Гермиона понимала, что поведение Малфоя может быть вызвано его крайней импульсивностью, а также давняя вражда с Гарри имела вес во всей ситуации, которую надо было решать. Нужно было принять и тот факт, что работа с этой семьёй могла бы позволить подобраться к Волан-де-Морту гораздо ближе, чем они могли себе до этого позволить и это можно было назвать настоящей удачей, которую Гермиона не хотела выпускать из рук. Ладонь ухватилась за ручку двери и Грейнджер даже не успела подумать, как ноги её сразу занесли в комнату. У него была расслабленная поза: нога закинута на ногу, в плечах не видно напряжения, а серые глаза были спрятаны за веками, словно за шторой. Складывалось впечатление, что парень просто спал, будто находясь в каком-то странном состоянии кондиции. — Я думал, что это снова Поттер со своими идиотскими вопросами. Заходи, Грейнджер, располагайся. Он даже не открыл глаза. Внутри забушевал ураган, который мог бы снести Малфоя с ног, дай она волю чувствам, но она должна быть профессионалом. Гарри и Гермиона в свободное от тренировок и сражений время, проводили часы в отдельной комнате, где Люпин весьма сносно рассказывал о том, как правильно вести дело. С ними ходила и Дора, но сегодня она была на задании, поэтому Гермиона очень нервничала, оторвав практически все заусенцы на пальцах. Это её первый допрос. Точнее уже второй, учитывая первый, не очень удачный опрос Нарциссы. Девушка зашла в комнату, встав сбоку от парня, сжимая в руках блокнот так сильно, что казалось, тот сломается в руках от напряжения. Она почему-то чувствовала сильнейший дискомфорт, который мог с лёгкостью вызвать у неё мигрень, но Грейнджер стояла и продолжала смотреть на профиль парня, взглядом уже прожигая в его черепе дыру. — Вам стоит более серьёзно относиться к допросу, мистер Малфой. Ваши показания... Она не успела продолжить, взгляд серых глаз пронзил грудную клетку и заставил её захлопнуть рот. — К чему официальность, Грейнджер? Знаем друг друга всю студенческую жизнь, разве нельзя сбросить все эти формальности и снова продолжать испепелять друг друга взглядами? Ты заставляешь чувствовать меня неловко, — его усмешка подействовала на неё как красная тряпка для быка. — Я исполняю протокол, Малфой. Скажу тебе честно — меня интересуют только факты твоего нахождения здесь и что ты собираешься делать, чтобы здесь задержаться. Твои насмешки не будут меня волновать ни на йоту, поэтому можешь приберечь их для своих друзей. Малфой присвистнул и встал с кресла, осматривая девушку с головы до ног. Гермиона сделала шаг назад и это было замечено парнем, его губы изогнулись в торжествующей улыбке. Нелепость. Грейнджер ненавидела себя в этот момент, за какую-то странную дрожь перед ним. И дело не в том, что это Малфой. Все дело в его своеобразном поведении, которое смущало её, заставляя нервно вцепиться себе в ладонь. — Ты можешь диктовать речи о том, что тебе нужно исполнить, но ты боишься. Боишься меня, потому что не знаешь, как допрашивать. Не знаешь, чего ожидать от меня. Ждёшь того, что я приставлю палочку к твоему горлу и произнесу заветные слова, — уже шептал парень. — Заканчивай, — холодный голос вырвался из её горла, заставляя Малфоя застыть, а потом слегка улыбнуться, отходя назад. — Малышка Грейнджер показывает зубы? Она проигнорировала его, усаживаясь в кресло напротив и раскрывая блокнот, попутно подписывая новый лист его именем. Подзаголовок: Драко Малфой, 12 ноября, 1997. — Мне бы хотелось с тобой сотрудничать, Драко. Без лишних ссор и склок, ведь это в первую очередь нужно тебе и твоей семье, а не мне. Почему-то после того, как она произнесла его имя, в серых глазах мелькнула странная искра, похожая на маленького светлячка, которого нашёл в тёмном лесу. Это было необычайно красиво, казалось, что его глаза на долю секунды отразили внутреннее состояние души. Гермиона не видела подобного раньше, либо просто не хотела замечать. Драко кивнул, усаживаясь напротив и рассматривая её кисти рук, которые разглаживали страницу блокнота. — Убери его, — низкий баритон заставил Грейнджер поднять глаза и вновь столкнуться с серым взглядом. — По протоколу я должна... — К черту протокол, потом запишешь. Ей не нравился этот тон. В таком же тоне с ней разговаривал Симус, иногда Грюм. Это были особые нотки мужского голоса, в котором выражалась власть над кем-то. Такой же голос был и у Гарри. Такой голос был у её отца, но почему-то она не могла его вспомнить. На мгновение девушку передернуло, от осознания того, что она сравнила своего отца и Малфоя. Она не помнила голос папы, но почему-то сейчас мысли вертелись вокруг этого и Грейнджер не могла их остановить. Пальцы впиваются в листы и на них появляются царапины. Теперь ощущалось только неприятное покалывание в кончиках пальцев, которые оставляли за собой пугающую пустоту, которую невозможно было ни с чем сравнить. Гермиона поняла, она не может допустить провала. Если ей придётся отложить ради этого дневник — пусть. Она вспомнит все детали потом и запишет их, чтобы в дальнейшем было проще вести дела. С каких пор она так сильно нервничала в присутствии Малфоя? С каких пор считала, что может называть его по имени, которое ассоциируется с созвездием Дракона. Почему Нарцисса не вызывала таких эмоций? Будто кто-то включил старый магнитофон с знакомой песней, которая играет и играет, а ты не можешь понять, откуда исходит звук. — Ладно. Начнём. Какие отношения у тебя с матерью и отцом? — Гермиона старалась смотреть сквозь него, будто тот был ледяной статуей, через которую можно увидеть искаженную картинку. — Нормальные. Этот немногословный ответ заставил её вздрогнуть и посмотреть на парня. Малфой внимательно смотрел на неё, переведя взгляд на бедра и брюки-клеш. Его бровь едва заметно поднялась вверх и удивление отразилось на лице. Ну конечно, аристократы не носят подобные шмотки. Они все пришли сюда как с иголочки одетые, видеть нелепую одежду членов Ордена — для них близко к шоку. Хорошо, что она не делает заплатки на одежду, как Рон, иначе бы он точно засмеял ее. — Можно ли быть более многословным? Это допрос, а не... — Как поживаешь, Грейнджер? Вопрос выбил её из колеи. Выбил из привычных рамок жизни. Малфой вылил ей на голову ведро ледяной воды и теперь смотрел на неё с усмешкой. Ей никто не задаёт подобный вопрос. Никогда. Это уже не принято спрашивать в Ордене и становится настолько дико от того, что после этих слов хочется вывалить на человека все, что думаешь об этой жизни, ведь... Никто не задаёт подобные вопросы. Никто не спрашивает, как ты поживаешь, не справляется о твоём самочувствии, не ждёт твоего ответа, будто это кого-то интересует. — Нормально. — Ты отвечаешь так же, как я. Можно ли быть более многословной? — Что, прости? — эта фраза настолько выбивает её из колеи, что Грейнджер на секунду забывает, что это она должна допрашивать его, а не он её. — Мне бы хотелось услышать более подробный ответ. Так давно не общались, — насмешка чувствуется на клеточном уровне и ей хочется уйти от этого странного, ненужного сарказма. Почему-то Гермионе кажется, что он начнёт угрожать, как это делал Симус. Может, дело в том, что она перестала понимать шутки? — Ты уходишь от ответа, пытаясь ввести меня в заблуждение. Я попросила тебя по-человечески, но ты, видимо, не понимаешь, что если я уйду, придёт Аластор и он не будет таким же лояльным к твоим чувствам, как я. Драко приподнимается с кресла и обходит её сзади, кладя руки на плотно обшитую бархатом спинку бержера. — Si tu réponds à mes questions, tu auras des réponses à tes questions. — Я не понимаю французский, — она старалась не поворачиваться, чтобы не показывать свой дискомфорт, но в тоже время спиной чувствовала мерзкий холод, который покрывал её позвоночник, словно ледяная корка. — Если ответишь на мои вопросы, получишь ответы на свои. Видишь, все просто. — Я не хочу... — Знаешь, почему Поттер вылетел отсюда с такой скоростью, будто за ним гнался Пивз? — он обошёл её и снова оказался перед глазами. В таком положении казалось, что он был неимоверно высоким, хотя даже если бы Гермиона встала во весь рост, Малфой был выше на две головы. Простой психологический приём, в котором, наверное, Драко разбирался. Таким образом Малфой показывал, что за рулём ситуации находится он и куда разговор повернёт — решать только ему. Она резко поднялась с кресла, поравнявшись с ним, хоть визуально и оставаясь меньше на его фоне. Ладонь сама поднялась на уровень его плеча и Гермиона с силой толкнула его назад. Неожиданно парень покачнулся и сел обратно в кресло, с усмешкой наблюдая за ней. Теперь уже Грейнджер возвышалась. Партийный ход делает она. — Сядь. Мне неинтересны твои игры, потому что у меня есть свои, в которые ты не вписываешься. Отвечай на вопросы, которые я задаю и мы дадим Нарциссе возможность ощутить покой. — И что же это за игры? — Хочу стать лучше. И сильнее. Времени нет с тобой возиться, уж поверь. Я привыкла расставлять приоритеты в пользу себя, а не чувств других. Сначала пожалела тебя, но теперь вижу, что ты как был придурком, так и остался. В глазах Драко снова появилась искра, только уже более разъяренная. Более горячая, которая обжигала невербально. — Ты не хочешь быть лучшей, просто добиваешься признания. Вот почему возишься со мной. Хочешь, чтобы существованием в этом Ордене мёртвой птички твоя жизнь обрела смысл. Стрела пробила грудную клетку и обида переполнила сознание, заставляя нахмурить брови. Мерзкий. Да, она хотела и что с того? Каждый имеет право на что-то большее в этой жизни и добивается этого разного путями, так почему она не может желать того же? — А знаешь, почему я лучше, чем ты, Малфой? Я всегда могу рассчитывать на что-то лучшее в этой жизни, а ты уже нет. Твоя метка — это клеймо, которое в будущем все будут видеть и отворачиваться в отвращении. Твоя жизнь уже не обретет смысла, потому что ты уже его потерял. Слова вырвались подобно урагану. Она все сделала неправильно. Так нельзя допрашивать людей. Но Грейнджер поняла, что её больную мозоль расковыряли, оставляя на месте неё рану. Это было больно и обидно. Пусть чувствует то же самое, ведь Малфой должен понимать, что это правда. Его лицо посерело, а серые глаза стали тёмными, становясь подобными морю во время шторма. Она взяла блокнот и подошла ближе к нему. Взгляд Малфоя был хищным, холодным, закрытым. Спектр мрачных красок был разбросан хаотично, словно он еле сдерживал себя на месте. — Тебя допросит Аластор. Если не хочешь оказаться в ещё большей заднице, чем сейчас – отвечай на все его вопросы. Прощай, — её голос был ледяным, будто Гермиона позаимствовала его у Малфоя. Она вышла, захлебываясь в этом океане обиды и злости на парня, который был настоящим идиотом. Который не ценил то доверие, которое они ему оказали. Обиделась на парня, который сказал ей правду. *** На кухне пахло вкусными пирожками с картофелем и девушка сладостно облизнулась, представляя как вцепится зубами в булку и забудет обо всем, что было на допросе. У плиты, уже привычно, стояла Молли, переворачивая на чугунной сковороде свиные котлеты. Грейнджер вошла и с грохотом присела на табурет, так что Артур, разбирающий за столом старый радиоприемник, вздрогнул. — Что-то случилось, милая? — голос Артура почему-то заставил почувствовать себя виноватой. — Я завалила допрос. Малфой невыносим, — застонала Гермиона и уронила голову на стол, пряча лицо за кудрявой шевелюрой. Артур мягко улыбнулся и толкнул к ней маленькую шестеренку, которая прокрутилась пару раз и упала прямо перед носом. — Прежде, чем что-то собрать – нужно понять как это делать. Малфои очень сложные люди, ты не можешь просто ворваться в их жизнь со своими правилами, надеясь, что они будут повиноваться каждому твоему слову. — Это они пришли к нам, Артур! Их никто не просил это делать! — яростно воскликнула Гермиона, уже не сдерживая свой гнев, который теперь подобно лавине, готов был завалить всех. — Мы тоже имеем от этого выгоду, Гермиона. Начни видеть не только одну сторону монеты, — Молли отключила плиту взмахом волшебной палочки и повернулась к ним лицом, попутно вытирая масляные руки об вафельное полотенце. И если подумать, Грейнджер не размышляла над ситуацией с этой стороны. Да, это было сложно осознать, что ты "накосячил" и все равно надо было что-то делать. После разговора с ней вряд ли Малфой будет мило беседовать с Грюмом, но если она придёт и извинится, то будет гореть Адским пламенем, не без помощи Малфоя, конечно же. И ей не нравилась эта перспектива. Не нравилось осознание того, что она должна прогибаться под кого-то, чтобы добиться чего-то в этой жизни. Заставлять себя менять свое поведение, силком впихивая новые законы жизни, которые были черствыми, как старый сухарь. Хочется вновь побыть ребёнком, подождать пока все проблемы будут решать за тебя, а потом жадно поесть мороженое, забывая обо всем на свете. А вы бы могли изменить себе, ради выгоды? Это сложно, очень сложно. Переступать через себя — словно отрывать от старой жизни, без возможности вернуться к ней обратно. Психология поведения людей является тонкой наукой, которую она не могла постичь. С каких пор Гермиона думала о чувствах? Не проще ли просто выбить нужную информацию, заставив тем самым просто рассказать тебе все как на духу? Но нет, они гуманисты, творители добродетели, ведь если не они, то кто? И она понимает, что доверия можно добиться только через хорошее отношение, нормальные разговоры и правду. Грейнджер лишила всего этого Малфоя, больно отрывая эпителий зажившей раны и уходя в сторону, будто это сделала не она. Чем она была лучше Симуса, который вечно задирал Рона, оскорбляя его за вещи, в которых он не был виновен? Совесть прогрызала внутренности не хуже бобра, который строил плотину и Гермиона невольно поежилась от осознания того, как она мерзко поступила. Он не задал ни одного вопроса, который должен был бы ее вывести. — Нужно извиниться, некрасиво получилось, — пробурчала Гермиона, хватая со стола пирожок и под удивлённые взгляды Молли и Артура помчалась в сторону допросной комнаты. *** Аластора не было в комнате и из-за этого ей стало ещё больше некомфортно. Малфой в это время смотрел в окно, но услышав звук двери, лишь немного повернул голову, а затем снова отвернулся от неё. — Ты вроде бы все уже сказала или я ещё чего-то о себе не знаю? Странно, но прежней злости не осталось, лишь какое-то непонятное чувство вины, которое теперь скребло на душе не хуже Живоглота. Да, это было неправильно. Каким бы Малфой ни был, его настроение изначально отличалось от её на допросе. Оно было шуточным и могло бы ей показаться милым, если бы не обстоятельства. И самое противное в этой ситуации было то, что Гермиона настолько отвыкла от таких безобидных вопросов в её сторону, что уже на все реагировала агрессивно. В её травмированности, Малфой не был виноват. Так странно, что хочется обвинить кого-то кроме себя, а не выходит. — Моё поведение было некорректным и я извиняюсь за это, Малфой. Мне не следовало срываться на тебе, — скороговоркой пробормотала Гермиона, стараясь отрешенно смотреть на его затылок. Парень развернулся, продолжая обжигать её своим холодным взглядом. Было видно, что ему крайне неприятна её компания и от этого она чувствовала себя виноватой. — Заделалась сестрой милосердия, Грейнджер? Мне не нужна твоя чёртова жалость, можешь запихнуть её себе куда подальше. Проваливай. — Я правда так не считаю, Малфой. Мне следовало быть более внимательной к твоей проблеме, ведь... — У МЕНЯ НЕТ, БЛЯТЬ, НИКАКОЙ ПРОБЛЕМЫ! — заорал Драко, угрожающе надвигаясь на неё. Гриффиндорка попятилась назад, пытаясь нащупать дверную ручку, но попытки были тщетными, потому что Малфой резко ударил руками возле её головы, заставляя вздрогнуть. — Что ты... — Ты боишься не этой метки, ты просто боишься меня. Боишься до усрачки, потому что не знаешь, чего ожидать. В твоей запрограммированной башке нет такой функции, Грейнджер? Поэтому ведёшь себя как гребанная сука? — кричал он ей в лицо. А она боялась и понимала, что он прав. Ей было страшно, не потому что она не могла найти ручку, а потому что Малфой нависал над ней, заставляя втянуть шею в плечи и смотреть на него затравленным зверьком. Заяц, попавший в западню, которую устроил лис. — Мне был важен этот допрос! И я поняла, что не следовало этого говорить! — попыталась перекричать его Гермиона. Почему она вообще стоит тут и оправдывается? Он ошарашенно посмотрел на неё и сделал шаг назад. Глаза выражали смесь ярости и странной боли, которая пряталась за радужкой. — Я должен был понять, что тебе насрать... Тебе не важны чувства других, лишь свой собственный план имеет для тебя значение. Так вот, я отвечу и катись к чертям собачьим, Грейнджер. Ей уже ничего не было важно, потому что она наконец нащупала дверью ручку и дернула её. Спина, не ощутив за собой опоры, выгнулась и Грейнджер покачнулась назад. Драко же, с силой схватил её за воротник и затащил в комнату, захлопывая дверь. Когда рука потянулась за древком, пришло осознание, что она оставила палочку на кухне. — Нет, ты выслушаешь меня, ведь за этим пришла, верно? Мои отношения с отцом чертовски паршивые, потому что это он затащил нас с матерью в это дерьмо. Мать имеет для меня значение, она — мой смысл жизни. Нет, я не хотел вступать в ряды Пожирателей, ведь не настолько идиот, хотя ты меня таковым считаешь. А пришёл я сюда для того, чтобы оправдать ожидания матери. Чтобы она вновь поверила, что все может быть как раньше, — Малфой по-прежнему с силой сжимал ворот её водолазки, заставляя Гермиону судорожно сглатывать, потому что практически приподнял её над землёй, заставляя стоять на носках. — Малфой, прекрати... — с трудом сказала Грейнджер, понимая что воздуха слишком мало. — Что хочешь ещё что-то сказать? — Мне больно... Услышав эту хриплую интонацию, он разжал пальцы и отпустил воротник. Гермиона чуть-чуть закашлялась, пытаясь восстановить дыхание. И нет, ей не было больно. Просто она не любила, когда кто-то ограничивал её в воздухе. И хоть эта фраза оказала на Малфоя внимание, Грейнджер понимала, что держал он её не сильно, либо пытаясь просто припугнуть, либо пытаясь "встряхнуть" и привести в чувство. — Понимаю твоё раздражение, но зачем душить то... — Гермиона попыталась сгладить ситуацию, но хмурый взгляд Малфоя заставил её заткнуться и попутно прикусить язык. — Не хотел доставить дискомфорт. — У тебя проблемы с агрессией? Драко закатил глаза, делая шаг назад и сжимая край кармана своих брюк, будто пытаясь унять едва заметную дрожь в пальцах. — Просто не люблю, когда ко мне относятся как к пустому месту. — Такое не должно больше повториться, Малфой. Я ставлю свое разрешение на твоё присутствие в Ордене, просто потому что понимаю, что перегнула палку в отношении тебя. Но это не должно повторяться больше никогда, — прошептала Гермиона, шумно втягивая воздух через нос. Малфой отвернулся и лишь молча кивнул, видимо решив, что на этом их разговор окончен. Когда она выходила из комнаты и столкнулась с Гарри и Аластором, то лишь кивнула и они облегчённо выдохнули. Люциус Малфой тоже прошёл допрос. И вроде бы ее миссия была выполнена, но какую цену она заплатила? Потеря доверия Малфоя? Мало радости в неизбежном выборе из двух зол. Может быть, она сделала все правильно, но ей было страшно от того, что она не знает Малфоя. Не знает его повадок, мыслей, идей. Люди всегда боятся того, чего не знают и это нормально. Правда почему-то, страх не уходил, а лишь опускался ниже, прячась в глубине сознания. *** — Вот козёл! Джинни громко хлопнула по столу и посмотрела на Гермиону, которая свисала вниз головой с кровати и рассматривала свои голые ноги, которые покрылись гусиной кожей. Девушка ещё не зажгла огонь в камине, поэтому в комнате было довольно прохладно. — Я думаю, с ним можно будет найти общий язык. Если, конечно же, не задевать его крупное эго. Но и я поступила неправильно, сразу выводя его на агрессию. — Да он просто отбитый! У меня теперь желание взять мандрагору и запихать её ему глубоко в задницу, — пробурчала Джинни, плюхаясь на кровать рядом с девушкой. Гермиона рассмеялась, кидая плюшевого медведя в голову рыжей. Джинни всегда быстро заводилась в таких ситуациях, но была очень славной девушкой. С ней никогда не было скучно, она умела вывести напряжённый разговор в нормальное русло. — Думаю, Малфой нормальный. — Так, отставить разговоры о Малфое! — недовольно пробурчала Уизли, смешно надув губки. — Ладно, спрошу о другом. Как твои тренировки с Тонкс? — Грейнджер схватила с полки мандарин и начала его чистить. Сок брызнул в глаз и она болезненно застонала, пытаясь проморгаться. — Серьёзно, Гермиона? Нормально все, но ты не угадаешь что произошло! — воскликнула Джинни и радостно захлопала в ладоши. Ей не терпелось это рассказать кому-то. — Ну и что же? — спросила Гермиона, морщась от дольки. Мандарин был кислым, будто его везли в Англию совсем зелёным. — Мы с Гарри переспали! Девушка поперхнулась кислым соком и яростно закашлялась, пытаясь отдышаться. Джинни все уши ей прожужжала о том, какой Гарри прекрасный, но она подумать не могла, что рыжая окажется такой скорострелкой. — После этой информации я не смогу нормально смотреть ему в глаза, — пробормотала Гермиона откидываясь на мягкие подушки. Беззаботные разговоры медленно стихали и девушки погружались в сон, ведь на горизонте были тяжёлые дни, к которым они были не особо готовы.