POSTMAN

Он сразу же отправился в ВБПО, чтобы предупредить их. А скорее, её. Драко переоделся в обычную форму Пожирателя, сняв свой офицерский мундир. Иногда ему казалось, что тот душит его. Малфой задыхался от всего, что было связано с Тёмным Лордом. Парень постучался в дверь несколько раз с определённым ритмом: код, специально созданный для него. Драко терпеливо ждал снаружи, пока дверь не открыла Джонсон. Малфой не так много общался с ней или же хорошо знал, но Анжелина всегда оказывала ему тёплый дружественный настрой, что было удивительным для него. Бывший слизеринец коротко кивнул в знак приветствия и прошёл внутрь. Только сейчас он обратил внимание, что девушка была с короткой стрижкой под мальчика и вопросительно выгнул бровь: — Сменила имидж? — Вынужденно, можно сказать. Всем пришлось, так гораздо удобнее, — пожала плечами Джонсон. Малфой лишь криво ухмыльнулся и уже хотел пройти в сторону комнаты Гермионы, как Анжелина окликнула его: — Гермиона тренируется на чердаке, ушла туда где-то полтора часа назад, — с этими словами она покинула дом, подхватив почтовую сумку подмышку. Его это удивило. Грейнджер перестала тренироваться с момента спасения от Лестрейндж в поместье. Её жутко мутило, даже палочку не могла в руке держать. Ноги наливались свинцом, по мере того, как он поднимался наверх. Драко судорожно втянул воздух сквозь зубы, а потом толкнул дверку, ведущую на чердак. Это место было пыльным, запах был наполнен сыростью и будто чёрной плесенью. Грязно, отвратительно, мерзко. Он заметил её в положении лежа: Гермиона зацепилась ногами за батарею и усиленно качала пресс. Вся майка была мокрой из-за выступившего пота, да и запах здесь был соответствующий. Малфой стянул с себя чёрную мантию и кинул на табуретку в углу. Помимо прочего барахла, которое, видимо, осталось от предыдущих без вести пропавших жильцов, здесь был книжный шкаф, пенал, заполненный старой фарфоровой посудой и метелками. Видимо, Артур Уизли решил все со второго и первого этажа просто спрятать на чердаке. — Хочешь о чем-то поговорить? — прошипела Гермиона, поднимаясь с пола. Ярко выраженная одышка говорила о том, что девушка уже валится с ног от усталости. Короткая причёска. На голове не было видно привычных завитушек и вряд ли Малфой их увидит когда-нибудь ещё. Мать ещё в детстве говорила, что если ребёнку отрезать все кудри, то потом волосы не будут такими же кудрявыми. Неясно, насколько это достоверная информация, но этот факт Драко огорчил. — Тренируешься? Гермиона обернулась, посмотрела на батарею и уверенно кивнула: — Я явно не в форме, поэтому решила возобновить тренировки. Боксерской груши, увы, здесь нет, поэтому обхожусь батареей и отрабатыванием ударов в воздух. Этот холод в воздухе... Пронизывал насквозь. Перед ним стояла другая версия Грейнджер, не та, что любила. Та, что умела лишь ненавидеть все вокруг. Если раньше секунды приносили удовольствие, то сейчас общение вызывало муку, словно кто-то решил устроить внеплановые пытки. — И как успехи? — надо успокоиться. — Довольно неплохо, но ты оторвал меня. Что-то серьёзное? — тот же холод в ответ. Карие глаза избегают контакта с ним, будто Гермиона боится его. Драко медленными шагами начал преодолевать расстояние, внимательно смотря в глаза гриффиндорки. — Я разговаривал с отцом сегодня. Сразу же решил прийти к тебе, — его голос стал более низким. Он находил Гермиону прекрасной. Все, что произошло с ними — история, которую Драко не намерен забывать. Грейнджер была той, кто вызывал бурю эмоций. — Люциус никогда не скажет чего-то хорошего? — усмехнулась Гермиона, начиная хрустеть пальцами. — Ты как всегда проницательна, — Драко срывало голову от безумия, грань которого истончилась настолько, что ещё сделаешь шаг — упадёшь в пропасть, разбившись насмерть. Грейнджер подозрительно глянула на него из под опущенных ресниц и сделала неуверенный шаг назад. А он уже не мог остановиться. Как назвать это чувство, которое просыпается каждый раз под рёбрами, заставляя всех сдохших бабочек вновь вспорхнуть крыльями и вылететь наружу? Драко почувствовал, как кончики пальцев холодеют. Как чертов школьник, он стоял перед ней и не знал, что Гермиона скажет. — Малфой, я... Драко коснулся её щеки, мягко очерчивая заостренные линии подбородка. Малфой обещал дать ей время, но оно само сжирало его, кидая в состояние ломки, будто чистокровный аристократ был никчемным наркоманом в ожидании новой порции дозы. Его душа изнывала так же, как и тело. Он хотел трогать её, зарываться носом в шевелюру, которой уже не было, и целовать пухлые губы, чтобы, как раньше, почувствовать вкус цветочного мёда, который оставался на них после очередных лепешек Молли, которые она так обожала. Её глаза метались по лицу Малфоя, пытаясь найти хоть какой-то ответ на возможные вопросы. Драко видел это в её лице, что раздражало. Неуверенность. Грейнджер рвала свою душу на части, пытаясь понять, что их связывало. Но он помнил. Помнил её слезы счастья в ванной, когда она осознала, что Драко рядом. Помнил очертания её фигуры и сладостные вздохи накатывающего возбуждения, когда парень целовал чувствительные точки её шеи. Пожиратель влюбился в смелого ягненка, который в последнее время слишком много плакал. Услышит ли он молчание этого ягненка? Малфой хотел сжать её так сильно в своих объятиях, запомнить Грейнджер на клеточном уровне. Чтобы запах мёда навсегда переплелся с его ДНК. — Что же ты творишь с мной, Грейнджер? — Драко измученно прислонился лбом к её лбу, слышал каждое её рваное дыхание. Страдание. Вот, что он испытывал, когда понял, что Гермиона его забыла. Была истерика, гнев, даже слезы обиды. Она должна была полностью принадлежать ему! Но разум был вдалеке, за пеленой бесконечных мучений, которые избивали Грейнджер не хуже, чем кожаная плетка. — Драко, нам нельзя. Я не знаю, — шептала Гермиона, слабо упираясь руками в его грудь. Она отчаянно сопротивлялась головой, но тело помнило его. Кожа, мышцы, даже скелет. Все реагировало на его присутствие. — Ты – моя. Ты обещала мне когда-то, Грейнджер. А я уже без тебя как без кислорода. Душишь, душишь. Издеваешься, отвергая раз за разом. Истязательница... Готовишь мне пытки, которые я уже не выношу, — парень прильнул к её шее, прикусывая и нежно посасывая участок кожи, которого раньше касался так часто, что сейчас все кажется лишь плохим сном. Гермиона судорожно выдохнула и невольно обхватила его ладонями за плечи. — Я не помню, Драко. Прекрати, — шептала она, а все слова били по нему, подобно хлысту. Жизнь — череда событий, которые приносят либо радость, либо боль. — Зато я помню, — Малфой резко оторвался от шеи и впился в губы гриффиндорки жадным поцелуем, прикусывая нижнюю губу. Гермиона взвизгнула у него в руках, но он уже не слышал ничего, кроме её сердцебиения. Моя. Моя. МОЯ. Вкус чёрного чая на губах заставляет его дернуться от чувств, которые переполнили сознание. Ему не хватало всего этого. Но, видимо, это роскошь даже для него. Гермиона с силой отталкивает его от себя, ударяя ладонью по мужской грудине. Её чёрные глаза блестят то ли от накатывающих слез, то ли от оборванного возбуждения. — Хватит! Не могу я так! Ты приходишь без предупреждения, лезешь с домогательствами! И для чего? Чтобы вновь возобновить отношения?! Я же говорила тебе, Малфой, моя голова не может переварить все то дерьмо, что свалилось на меня! Никаких чувств, кроме разочарования и боли, я уже не могу чувствовать! — злой тон. Драко будто ударило током: он вспомнил их первую встречу. Точно такой же тембр, интонация, от которой хочется закрыть уши. — А знаешь, почему я лучше, чем ты, Малфой? Я всегда могу рассчитывать на что-то лучшее в этой жизни, а ты уже нет. Твоя метка — это клеймо, которое в будущем все будут видеть и отворачиваться в отвращении. Твоя жизнь уже не обретет смысла, потому что ты уже его потерял. Она ошибалась. Драко обрёл его тогда, когда Грейнджер раскрылась для него вновь. Внутренний мир равняется шкафу со скелетами. Чем сильнее откроешь дверцу, тем больше вывалится тебе под ноги. Но он разговаривал с Тео. И он сказал нечто, что заставило Драко разнести половину ванной комнаты, а затем лежать в воде со льдом, лишь бы вновь прийти в чувства, которых его лишали. — Мерцание не забирает чувства, Малфой. Воспоминания теряются, но наши эмоции всегда останутся с нами. Если она не льнет к тебе, то тут уже проблемы в том, любила ли она тебя на самом деле? Малфой хотел выкрикнуть этот вопрос в лицо Гермионе, чтобы та ответила честно и навсегда рассеяла сомнения. — Разуй глаза, Грейнджер! Ты не сможешь вечно бегать от меня! Мы, блять, любили друг друга, принадлежали друг другу! Хочешь все это оборвать, будто бы ничего не было?! — голос повысился сам собой, но и Гермиона не из робкого десятка, поэтому сделала несколько наступательных движений в его сторону. — Да я ничего не помню! НИ-ЧЕ-ГО! Ты можешь тешить себя надеждами и строить иллюзии в отношении меня, но я просто не могу принять ту закономерность, перед которой ты меня так бессовестно ставишь! Тебя любила "она", но никак не я! — выкрикнула Грейнджер. Его терпение лопнуло, подобно мыльному пузырю. — У тебя что, раздвоение личности?! Почему ты говоришь о себе так, будто это другой человек? Гермиона выдохнула так глубоко, что даже заставило Драко насторожиться. — Потому что та Грейнджер, которую знали, умерла во время Битвы за Лондон. Я не могу даже представить, как могла подпустить тебя к себе, как убила Грейс, как была таким жестоким человеком? Это не я, а ты верь, во что хочешь. Волна холодной ярости, граничащей с отчаянием, накрыла его с головы до пят, погружая в смертоносную тьму. Неужели Нотт оказался прав? Неужели... НЕУЖЕЛИ ОНА НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВОВАЛА?! — Хочешь сказать, что тебе было бы удобнее все забыть? — хриплый голос, который был больше похож на стон раненого животного, вырвался из гортани. Блаженный свет погас в конце, не давая никакой надежды на спасение. Убейте всех вокруг, но дайте ощутить все то, что было до потери её памяти. Чувственные поцелуи, беспокойство, забота. Влюблённость в человека, который принял тебя в своём сердце. Да ты, блять, гребаный романтик. Невольно вспомнились слова Люциуса: Драко хотел согнуться и выблевать каждую частичку себя. Злая шутка, как кинжал, пронзила в грудь. Спасибо. — Да. Я хочу все забыть, чтобы строить жизнь заново. Меня пугает то, что было между нами. Я боюсь тебя, Драко. Не знаю, чего ждать от тебя. Каждый раз, словно смотрю на незнакомца, — Гермиона опустила глаза в пол. Удар под дых, который словно сломал кости. — И что ты этим хочешь сказать?... Он задержал дыхание, готовясь к следующей атаке. — Ты требуешь от меня того, что я не могу дать тебе, Малфой, — её было едва слышно. — СКАЖИ БЛЯТЬ, ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ ВВИДУ?! — взревел он. Раненый зверь, ведь ягненок оказался хитрее. — Я НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — выкрикнула Гермиона. То, чего он боялся, осуществилось. Драко делает два шага назад, пытаясь удержать равновесие на ватных ногах. Ягненок сначала захотел прикормить волка, а потом ушёл, не дав ничего. — Никогда в жизни не клянись в любви, если потом намерена играть в грязные игры, — холодно ответил Драко, не дрогнув даже от её слезинок. До всего этого дерьма достаточно было одной слезы, и Малфой крушил все, что доставило ей боль. Теперь же они избили друг друга, даже не поморщившись. — Я не клялась, — прошипела Гермиона. — Конечно. Ведь ты же этого не помнишь, верно? — горько усмехнулся Драко. — Собери всех внизу, я переговорю с Артуром и остальными. Уж это тебе по силам? *** Гермиона мысленно дала себе пощёчину. Ну кто тянул её за язык?! Её просто напугал напор и то желание, которое ощущалось в воздухе. Малфой был аппаратом, излучавшим импульсы, которые и влекли, и настораживали одновременно. Девушка ополоснула лицо холодной водой, пытаясь привести себя в чувства после недавней ссоры. Щеки прямо-таки горели, а в отражении Грейнджер увидела алый цвет. Но она тут же отвернулась, вспомнив об обете, который дала сама себе. Ей нужно было спуститься и ещё собрать всех остальных. Девушка неторопливо прошлась по этажам, собирая девочек, пытаясь оттянуть момент встречи. Ей было стыдно. Она не знала, испытывает ли те же чувства, но ей точно не наплевать. Гермиона вновь вспомнила вопрос, который задала сама себе практически недавно: "Я любила его? Или же... Просто не хотела быть одинокой?" Что есть одиночество? Серая масса, в которой нет ни тепла, ни холода. Сплошная пустота, которая не имеет края, не имеет даже конца. В этом месте ты не чувствуешь присутствие кого-то или чего-то. Тут даже нет темноты, в которой можно было бы забиться, скрыться, исчезнуть. Что было для Гермионы одиночеством? Лабиринт, из которого она не могла выбраться. Который был наполнен страданиями. Каждый раз, когда она оставалась в этом лабиринте — к ней кто-то протягивал руку. Сначала Малфой, потом Артур, теперь же никто. Грейнджер стало страшно. Артур невменяем, а Малфой ушёл. Найдёт ли она выход?... *** — Плохие новости для всех нас. Появилась информация о том, что Лорд практически обнаружил штаб ВБПО и в скором времени планирует захват. На вас объявили охоту, — тяжело выдохнул Драко, отвернувшись к окну. Артур ошарашенно захлопнул рот и начал быстрыми шагами измерять пространство кухни. — Это... Это полный провал! Нас найдут и убьют, они... — Сядь, отец. И не закатывай истерику раньше времени, — прикрикнула на него Джинни, внимательно вперившись взглядом в парня, — что ты предлагаешь делать? Малфой повернулся к ним: в его взгляде читалось все. Разочарование, боль от разговора, злость, досада. — Я не знаю. Это означало лишь одно — даже Малфой не знал, как поступить, чтобы спасти их. Покалывание в ногах заставило её сильно сжать пальцы. Что не одно, так другое. Это уже даже не смешно. — Ладно... Спасибо, что предупредил. Я тебя провожу, — кивнула Джинни и вышла из комнаты вместе с парнем под удивлённые взгляды всех остальных. Грейнджер выглянула в коридор и увидела разговаривающих Уизли и Малфоя. Джинни что-то быстро говорила ему, судя по шевелению губ, а Драко лишь кивал в ответ. Из-за разговоров девочек было сложно понять, о чем они болтают, но Гермиона продолжала следить за их эмоциями. Грейнджер удивлённо вскинула бровь, когда увидела, что парень, перед тем, как уйти, хлопнул по плечу девушку и скрылся за дверью. Было что-то в этом жесте теплое, чего раньше она не замечала. Джинни заметила её, по пути обратно и быстро ответила, предупреждая вопросы: — Извинились друг перед другом. Гермиона лишь кивнула и прошла на кухню следом за рыжеволосой. Сейчас были более серьёзные проблемы, чем выяснения отношений что с Малфоем, что с Уизли. Остальные бурно обсуждали новость, но у всех было состояние на грани истерики, поэтому голоса были громче, чем обычно. — Нужно найти решение! Мы не можем сражаться на равных с Пожирателями, — у Алиши уже скопились слезы в уголках глаз. — Как вам идея напроситься к Чаки? Его жена будет рада нас видеть, — Боунс жевала какое-то старое печенье, отчего речь была невнятной. Это могло бы быть хорошей идеей, но был один фактор, который беспокоил Грейнджер больше всего. Настоящее бесстыдство — подвергать Риддсов опасности, когда они так много сделали для них. — Точно нет. Чаки был слишком добр к нам, чтобы так нагло его использовать. Нужно придумать что-то другое. Я не хочу, чтобы вина за его смерть лежала тяжёлым валуном на сердце до конца дней, — категорически заявила Гермиона, вспоминая лицо мужчины. — Остается только спросить его самого, другого варианта нет. Кроме них, у нас больше нет знакомых в Лондоне, никто не захочет подставляться, — Анжелина тем самым поставила точку в разговоре, намекая, что кому-то нужно будет поговорить с Риддсом и его женой. Все начали переглядываться между собой, но вскоре несколько пар глаз остановились на фигуре Гермионы, которая тут же раздраженно фыркнула и подскочила на ноги: — Я не буду просить человека становиться живой мишенью. — Мы их не обязываем, Гермиона. Им самим решать, рисковать или не стоит, — попыталась убедить её Парвати. — Если Лорд нападёт на наш след, то мы в буквальном смысле пригласим его в дом Риддса! — Грейнджер раздражало, что никто даже не собирается её слушать. С табуретки поднялась Анжелина, которая теперь с укором смотрела на Грейнджер: — У нас нет другого выбора. Есть Орден и есть долг перед ним, который мы обещали выполнить. Умереть — это значит приблизить победу Лорда, а не наших военачальников. Я понимаю, что ты переживаешь за гражданских, а в особенности за Чаки, но мы все должны действовать в интересах Ордена, в первую очередь. Мы дали клятву, Гермиона. Все. У гриффиндорки даже ноздри раздулись, как у лошади, от негодования. Нет. В этом она не будет принимать участия. Их цель — защита людей, но никак не вовлечение их в проблемы ВБПО. Такими методами всегда руководствовался Аластор и, наверное, она сама в прошлой жизни. — Аластор дал обещание что их не тронут. Какого хрена, Грейнджер? — прошипел Драко. — Не присоединяй меня ко всему Ордену, будто я собака на цепи. Не все, происходящее здесь, от меня зависит. Но Гермиону посещали мысли о том, что все невольно спрашивают у неё разрешение на то или иное действие. Лидером была Джинни. Когда-то она взяла эту непосильную ношу, а потом в очередной раз разочаровалась в себе. — Я... Я не могу больше делать вид, будто справляюсь. Я поспешила, согласившись на это. Думала, что справлюсь, но на деле... Прости, что разочаровала. Мусор никогда не покидает свалку. — В прошлый раз ты сказала мне, что ты не страус и не прячешь голову в песок, когда возникает проблема. Выходит, солгала. Сейчас же, приходило понимание, что прятаться лучше, чем заявлять всему миру о своих мечтах. Тем более зачем, если все равно найдётся человек, который сделает что-то лучше? Малфой был разочарован ещё тогда, сейчас же Гермиона лишь в очередной раз из многих подтвердила его мысли на её счёт. — Торчишь все время с этим мальчишкой, хотя могла бы строить карьеру военного. И зачем я старалась вытащить тебя на новый уровень, если ты все равно вернулась на свой? Теперь же не было ничего. Ни карьеры, ни перспектив, ни человека, который мог бы поддержать. Гермиона ощущала себя пустым местом, наполненным холодным северным ветром, продувающим до костей. — Я не поддерживаю идею с Чаки. Если хотите, договаривайтесь с ним сами, я не поступлюсь своими принципами, — безэмоционально ответила Гермиона и, забрав со стола уже двухдневный пирожок Риддса, вышла с кухни, оставив девушек дальше обсуждать их предполагаемую судьбу. Может, она и была бесчувственным роботом, рабом своих идеалов, мерзким человеком, который перешагивал через жизни людей, но сейчас ей хотелось покоя не только для себя, но и для других. Разве можно предать дружбу? Ни он, ни его жена этого не заслуживали. Её может успокоить только один факт — если Чаки сам настоит. И то, все слишком сомнительно. *** Три дня, как пропала Ханна. Сьюзен скинула с ног сырые ботинки, которые были наполовину наполнены водой из луж и пошла в общую гостиную, по пути скидывая мокрые вещи, которые неприятно липли к телу. Ей бы хотелось зайти под кипяток, а потом, после душа, выпить чашку горячего шоколада, закутавшись в плед. В наличии, ко всеобщему сожалению, была лишь ледяная вода и тряпка на каждую. — Ничего. Абсолютно ничего! Я прошла везде, особенно уделила внимание лондонскому мосту, но там нет ничего. Думаю, уже бессмысленно искать, — дыхание Боунс сбилось, она пыталась вдохнуть полной грудью, но было по-прежнему тяжело. — Нужно продолжать. Она не могла просто так уйти, в конце концов, Аббот ушла с почтовой сумкой. Значит что-то случилось, — отрезала Уизли, убрав конверты в сторону. Сьюзи умоляюще посмотрела в сторону Грейнджер, и та, тяжело кивнув в ответ, повернулась к рыжеволосой и мягко дотронулась до ладони, сказав: — Джинни, ты же помнишь правила, которые мы утвердили? Первые сорок восемь часов мы ищем человека, а потом уже его труп. Если бы Ханна была жива, то определённо дала знать. Но даже если и жива, то она может быть в руках Пожирателей. В такое напряженное время будет глупо выдавать свое местоположение с потрохами. — Свяжись с Малфоем, попробуй расспросить его, может, слышал что-то о ней, — в голосе Джинни была ярко выражена усталость, которая не уйдёт, наверное, даже спустя года. Испытание за испытанием. Жизнь продолжала бить нас в больные места. Артур все больше сходил с ума, Ханна пропала, а все остальные метались в сомнениях. Казалось, что именно сейчас наступит крах всего. Что все они умрут. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы встать и выйти, а затем пройти в комнату и достать из под грязной синей рубашки кольцо на цепочке. Гермиона мягко провела по округлой грани, вспоминая их разговор о силе этого украшения: — Это моя благодарность тебе за беспокойство, которое уже давно по отношению ко мне никто не испытывал. Коснись этого кольца, когда будет все совсем тяжко. Не важно, будь то душевная боль или физическая, к тебе всегда придёт помощь. Смешно. До безумия смешно от того, что её подарок вернулся к ней обратно. Видимо, Драко не нужна была чья-то помощь. Сейчас же... Гермиона хотела извиниться, сказать, что все это была лишь истерика, а слова вылетели сами собой и не совпадают с мыслями на счёт него в её голове. Грейнджер дотронулась до кольца и прикрыла глаза, вновь оказываясь в сероватой дымке, которая окутывала её, подобно одеялу. Девушка всмотрелась в пространство: происходило нечто невероятное. Сквозь туман виднелись маленькие огоньки, очень похожие на светлячков. В ноздри вновь ударил запах эвкалипта, розмарина, свежескошенной травы и леса. Гермиона прошла дальше, продвигаясь вглубь разума Малфоя, аккуратно ступая вперёд. Тысячи огоньков были вокруг нее, некоторые имели тёплый жёлтый свет, другие же были зелёными. Драко был спокоен. Рядом с ней вспыхнуло нечто голубое, отчего гриффиндорка дернулась в сторону. Возле неё стоял светящийся волк, очень похожий на чей-то патронус. Он ткнулся мордочкой в ногу и повёл её вперёд, словно указывая путь. По мере приближения, запах вокруг усиливался, но не становился от этого менее приятным. Было в нем нечто родное, что любила "она". Волк, совершенно одинокий на вид, продолжал вести её вперёд. Он был прекрасен. Когда они дошли до иллюзорной двери, патронус лизнул её ладонь, отчего на тыльной стороне почувствовался ощутимый холодок и исчез в пространстве вечного тумана в голове Драко Малфоя, оставляя Гермиону одну. Грейнджер дернула ручку, и та послушно отворилась, показывая комнату, которую она раньше не видела. Она была пуста, лишь посередине стоял чёрный рояль, за которым сидел Драко и наигрывал какую-то грустную мелодию, название которой, Грейнджер не знала. Парень ощутил её присутствие и поднял глаза на гриффиндорку, продолжая играть. — Когда ты появляешься в моей голове, можно ждать плохих новостей. Что случилось, Грейнджер? — слова отдавались словно эхом в этом помещении. — Я бы не стала беспокоить тебя по пустякам. Но сначала бы хотела принести извинения. Не хотела тебя обидеть, — она потупила взгляд. Малфой продолжил равнодушно играть аккорды, будто давая ей высказаться. — Драко, все, что было сказано ранее... Это эмоции, но доля правды есть. Я не знаю, как поднимать себя с кровати каждый день и заставлять работать на благо людям, не говоря уже об отношениях. Мне это слишком тяжело даётся, — она выдержала каждое слово, не проронив ни слезинки. Она больше не тряпка. Она солдат Ордена. Человек, который и так слишком много плакал. — Ты мне многое говорила, не стоило так удивляться. Просто знай, что мне тебя не хватает. Всегда будет не хватать, — Драко убрал руки с клавиш и встал, подходя ближе. Его пальцы трепетно коснулись её лица, но на этом прикосновения закончились. Между ними выросла непреодолимая стена, которая вряд ли исчезнет. Чёртова голова, чёртова память. Этот дурацкий мир, грязный и подлый, лишавший её рассудка. Что есть страх? Когда боишься кого-то? Нет. Ты боишься самого себя в первую очередь. Боишься, что не сможешь убежать или сделать хоть что-то. — Это взаимно, — тихо ответила Гермиона. Они лежали на полу, наблюдая за светлячками, которые залетали в комнату вместе с туманом через открытую дверь. Это было время осознанности, принятия реальности. Грейнджер легла на бок, поворачиваясь к Малфою: — Что это за волк?... Ты приручил какое-то существо? Хотя, он больше похож на чей-то патронус, — задумчиво бормотала девушка. Драко усмехнулся и ответил: — Малфой вызывал патронус? — удивление нельзя было скрыть, а Забини ухмыльнулся. — Не думай, что вы в своём Ордене все такие уникальные. Я горжусь своим другом. Неужели... — Это мой патронус. Волк, — пояснил Малфой. — Ты действительно сильный волшебник, Драко... Но как? Ведь с таким количеством темной магии сложно сохранить патронус, — удивлённо захлопала ресницами Грейнджер. — Напомню, это ты была воспоминанием из Хогвартса. По-крайней мере, самым счастливым, — улыбнулся Драко. Гермиона смутилась, отводя взгляд на "небо" со светлячками. Наверняка "она" знала ответ, раз они были с Малфоем так близки. — Я рада быть твоим хорошим воспоминанием, Малфой. Драко достал из кармана брюк палочку. Боярышник с сердцевиной дракона. Совершенно иная, ведь две другие были уничтожены. Гермиона вытянула руку навстречу теплому ветру, из которого появилось голубое свечение, преобразовавшееся в волка. Животное оттолкнулось от "пространства" — как-то иначе сложно было назвать эту комнату, ведь стен не было видно. Волк прыгнул к ним, тыкаясь мордой в коленки девушки, а затем вновь исчез. Девушка завороженно наблюдала за нитями, которые тянулись вслед за исчезнувшим патронусом. Она никогда не смотрела на подобную магию просто так, лишь в экстренных случаях, когда на эту красоту внимание не было сконцентрировано. — Ханна пропала, — тихо сказала Грейнджер, когда голубые нити исчезли и снова можно было разглядеть свет от светлячков в пустоте. Это была странная пустота, не похожая на лабиринт, которого она так сильно боялась. — Я не слышал ничего о ней. Попытаюсь узнать через Пэнси, может, она в курсе происходящего, — его голос посерел. Волшебная аура пропала, оставив за собой лишь реалии, которые душили за горло.