POSTMAN

У неё прекратились месячные. Раньше, во время боевых действий, Грейнджер жалела, что такая физиологическая особенность вообще существует у женщин, но после ситуации с Лавандой, её мысленно передернуло. И даже подталкивание тряпок в трусы было более приятным занятием, чем ходить и накручивать себя день за днем. Девушка достала старый дневник, который пообещала себе никогда не открывать, и посмотрела на последнюю запись: 1 августа, 1998 год. 《Это снова я. Пишу здесь в последний раз, потому что у меня больше нет сил. Мне казалось, что жизнь в блокаде — не так страшна. Мои сомнения развеялись. Война страшна в любом её проявлении. Это напоминание для тех, кто так отчаянно её желает. Меня во второй раз кинули в пучину смерти, заставляя смотреть на это. Знаете что? Идите нахер, потому что моя знакомая мертва. Из-за войны. Из-за вас. А я специально выживу. Из всех тех, кто есть, я выживу. Моя душа умирала слишком много раз, позвольте спасти хоть тело. И да... Верните меня домой.》 Никто, конечно же, не вернул её домой. Да и вряд ли они попадут туда. Что было домом? Квартира на Гриммо, которая сгорела? Новый штаб Ордена? Дом родителей? Грейнджер не имела места, которое полноправно могла бы назвать так. Она разговаривала с Драко. О доме, о семье, о его игре на фортепиано. Каждый раз был для неё первым, Гермиона заново приоткрывала завесу прошлого, которое когда-то знала наизусть. Что ещё противнее — она вновь начинала привязываться к нему, хотя с его стороны не было былого интереса. Будто Малфой заморозил все свои чувства в ледяной камере, лишь бы не сорваться. Ей было спокойно первое время, но потом она начала понимать, что ей уже не хватает того общения, который граничил с флиртом. Гриффиндорка била себя по голове, вопрошая к Мерлину, ведь сама не знала, чего хотела. Идиотка. Полная. Сегодня 1 сентября, 1998 года. Она, конечно же, не ведёт запись. Это лишь в её голове. Мысли, которые сжирали, а потом давали приторное чувство эйфории. Прошёл ровно месяц с последней записи, а затем она поклялась больше ничего не писать в этом дневнике. Безусловно, она сохранит его, глупо бы было поступить иначе. Кэти перестала приносить заветную пачку в неделю, объяснив все тем, что её как нерадивую покупательницу кинули. Теперь Гермиона пыталась завязать. Иногда ей казалось, что без сигарет она просто умрёт, растворится в этом сером пространстве. Её успокоением был переход между разумами. Грейнджер дотрагивалась до кольца и "гуляла" в этом туманном царстве, разглядывая светлячков и просто отдыхая в этой дымке спасения. При этом она никогда не позволяла себе пойти дальше, туда, где была заветная дверь, ведущая в голову Малфоя. Гермиона решила спуститься на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Сейчас было четыре часа утра, время, когда все ещё светало. С наступлением поздней осени, можно было ждать, что утро наступит только часам к девяти. — Ты рано, — Джинни в этот момент жевала сушёные финики. — Практикую водный баланс, пока ты пихаешь всякую дрянь в желудок, — закатила глаза Грейнджер, наливая воды. — По твоему отекшему лицу можно сказать, что практики изо дня в день? — усмехнулась Уизли, кинув в девушку испорченный финик. Гермиона увернулась, неодобрительно покачав головой на подобное действие подруги. — Ну правильно, теперь еду раскидывай. — Можешь подобрать, — рассмеялась девушка Поттера, спрыгивая с кухонной тумбы и усаживаясь рядом с Грейнджер за столом. Джинни протянула подруге пачку и начала рассматривать Гермиону: веснушки на лице побледнели, сливаясь с тоном кожи, а впалые щеки слишком болезненно выделялись. Грейнджер была нездорова и это было неудивительно, учитывая обстоятельства, которые происходили в их жизни изо дня в день. — Нет никакой информации о Ханне? — Гермиону очень настораживал тот факт, что все в ВБПО перестали говорить о пропаже девушки. — Я ничего не могу тебе ответить, что меня, естественно, огорчает. Падма недавно проходила мимо кафе Флориана Фортескью и услышала странный разговор посетителей, пока те бездумно трепались за бутылкой огневиски. Пожиратели устроили бордель, — тихо прошептала Уизли. Это звучало опасно, одно лишь слово "бордель", вызывало не самые лучшие ассоциации, а когда в одном предложении с этим словом стоит "Пожиратель", то уже на автомате хочется воткнуть в уши вату и не слышать ничего, лишь бы не накручивать себя ещё больше. Грейнджер разговаривала с Малфоем ещё несколько раз, но тот утверждал, что ни он, ни Пэнси — не могут нарыть какую-то информацию о Аббот, потому что Волан-де-Морт все чаще и чаще собирает всех приближенных у себя, что значительно тормозит "расследование". — Но у нас нет прямых доказательств того, что Ханна там. Поэтому ты сомневаешься по поводу борделя? — брови сдвинулись на переносице, Гермиона пыталась провести логическую цепочку от одного события к другому. — Аббот полукровка, но тем не менее, не думаю, что её могли бы пустить по кругу. В конце концов, она член ВБПО и сейчас, как вариант, находится на допросах, — устало пробормотала Джинни. — Предлагаешь расспросить Драко на этот счёт? Грейнджер забрала финик и закинула в рот. На вкус не очень, да и зубы больно напоролись на косточку. — Определённо. Нам нужно браться за любую проблему, которая всплывает, потому что ничего из зацепок нет. Мы должны убедиться в её смерти или же в том, что она жива, чтобы знать, как действовать дальше. И если Малфой окажет нам эту услугу, я лично пожму его руку, — пожала плечами Уизли. Проще сказать, чем сделать... *** — Я нашла эти узкие джинсы на свалке, но в них твоя задница, Грейнджер, определённо становится аппетитнее, — усмехнулась Кэти, а потом с разбегу подбежала и резко ударила девушку по ягодице, под пронзительный визг Гермионы, которая не успела отбежать в сторону. Да, определённо, они сидели очень сексуально. Маггловские шмотки всегда выглядели стильно и Грейнджер даже удивлялась, насколько мода волшебников отстаёт от одежды обычных людей. Ей в лицо прилетела какая-то розовая тряпочка, с ароматом противных сладких духов. Видимо, у кого-то были свои "скелеты" в шкафу. — Его носят без лифчика, хиппи. Надевай, — Кэти будто доставляло удовольствие наблюдать за мучениями Гермионы перед зеркалом. Девушка, повинуясь какому-то "девчачьему" порыву, начала медленно стягивать белье, надевая поверх короткий розовый топ-футболку. Видимо, Белл решила устроить на чердаке "показ мод". Гермиона покрутилась перед зеркалом. Штаны с низкой посадкой, этот вызывающий топ. Определённо не её стиль, но было в этом что-то интересное, с изюминкой. Новая причёска очень подходила под этот образ и Гермиона невольно снова вспомнила мать. На фотографиях она была точно такой же. Единственное, что выбивалось из образа полного "шика", так это босые ноги, которые характерно шлепали по пыльным половицам. Как бы занозу не посадить. Грейнджер, смешно виляя бёдрами, прошла от шкафа с сервизом до окна и обернулась, чтобы посмотреть на Кэти. Девушка подняла пальцы "вверх" и жестом приказала покрутиться. Гермиона шла обратно уже более "важной" походкой, вспоминая образы моделей из модных журналов мамы. — Никогда бы не подумала, что маггловские шмотки могут быть настолько стильными. У вас все так одеваются? — восторженно вскрикнула Белл, продолжая смотреть на фигуру Гермионы в одежде "со свалки". — Я, лично, никогда так не одевалась, — скептически ответила Гермиона. — Да уж, мышь иглистая, а зря. Твоя задница просто отпад, — завопила Кэти и ударила девушку вновь, под отборный мат со стороны Гермионы. Она переоделась, вновь надевая на себя "унылую" одежду серых тонов. Грейнджер казалось, что она просто перестала быть женщиной и этот час вновь даровал ей возможность почувствовать себя красивой, несмотря на короткую причёску и выступающие жилистые мышцы. Гермиона невольно вспомнила образ на Святочный бал: её платье "таинственно" шуршит, а ладони потеют от нетерпения, когда Виктор предлагает ей локоть, чтобы пройти в Большой зал. Эта изящность, эта лёгкость, с которой они кружились, а взгляды были прикованы к ней, будто Грейнджер была самым красивым цветком. Самой красивой сиренью. Гермиона надеется, что когда-нибудь она вновь наденет красивое платье и станцует вальс. *** Flashback. Снейп был похож на сморщенный мухомор, его вид мог заставить кого угодно надеть траурные одеяния и начать читать Мерлину молитвы, чтобы обиженный жизнью Северус не запульнул Аваду в лоб тому, кто на него "косо" посмотрел. Драко на самом деле впервые не сделал домашнюю работу. Гриффиндорцы медленно заходили в класс, премерзко хихикая, будто оповещая всех о своём присутствии. Гадость. Она влетела в кабинет как фурия, отчего холодный воздух неприятно хлестнул его по щеке. У неё всегда руки в чернилах и ходит она постоянно в школьной форме. Рубашка в основном белая и чистотой "светится", что с ней совершенно не сочетается. По пятницам она собирает волосы в пучок, а на открытой шее виднеются родинки, и если их соединить, то получится созвездие Цефея. Он рассматривал. При этом, Драко скурпулезно разбирал личность Грейнджер в своей голове. Точка концентрации останавливалась на характере гриффиндорки, что было довольно забавным, учитывая, что он ему совершенно не нравился. Грейнджер была главным звеном этого неудавшегося Трио, раздражая всех вокруг своими познаниями. Оставь эту девушку где-то на краю вселенной, она вернётся обратно, расскажет о полученном опыте, а потом ты медленно и мучительно умрёшь, потому что отправил её туда. Ну или раньше, пока выслушиваешь всю её тираду. Драко вновь посмотрел на неё, уже четвёртый раз за лекцию. Грязная кровь, сморщенный лоб и сползший чулок, что смотрелось нелепо, не в её характере. Парень повернулся к пустому пергаменту, в углу которого было нарисовано созвездие Цефея. Солнечный день, закат, сумерки, окутывающая со всех сторон, ночь. Все это было в ней, помимо грязной крови. Горько-сладкая таблетка на языке, дающая возможность поразмыслить над правильностью своих решений. Ему надоедало размышлять о ней, будто Грейнджер была центром вселенной. Он же не глупый мальчишка? Отец бы не одобрил. И тем не менее, Драко видел в ней мастерство, разглядел в ней истинную волшебницу. Что бы сказал отец? Наверное, вновь сказал бы, что он думает не о том, о низшем, о грязи под ботинками, но Малфой видел в ней нечто, что выворачивало его наизнанку. Желание жить, выживать, вырывать землю зубами, лишь бы закрепиться в этом мире. Сначала он дразнил её за это желание, но когда поставили метку, Драко вновь ощутил боль в предплечье, которую он так хотел забыть, спрятавшись в мире Хогвартса. Волшебном мире, который теперь медленно его убивал. Малфой увидел, как Уизли коснулся её локтя, будто задавая ей вопрос, но слизеринец увидел большее. То, чего он не мог себе позволить, потому что это неправильно. "Ты бы осмелился пойти против системы?" Нет, я живу в ней. Я раб экосистемы, которую создали вокруг меня, подобно защитному стеклу поверх прекрасного цветка. Вот только... Если снять купол, то от тебя ничего не останется. Мог бы он укрепить свои истинные убеждения, чтобы достичь "правильного"? Малфой вновь взглянул на Грейнджер: чулок больше не сползал, а сама она уже не выглядела погруженной в учёбу, отвлекшись на солнечные лучи, которые теперь падали на её парту. "Было ли это правильным?" *** Каждый раз, когда Джинни видела своего отца, слезы душили её не хуже любой удавки. Рыжие волосы мужчины будто потеряли былой оттенок, а глаза стали мутными, в них не отражалась жизнь. Отец сидел на полу, подсчитывая пустые бутылки ранее выпитого алкоголя, которые теперь стояли на шкафу. Зачем он их туда сложил... — Он идёт за всеми нами, кто же будет следующим? Раз, два, три, — мужчина пересчитал бутылки, а потом направил палец на дочь, — ты следующая. Губа девушки задрожала, она с силой прикусила щеку, чтобы не сорваться окончательно. Отец точно сошёл с ума. Алкоголь просто вышиб ему остатки разума. Джинни тихо опустилась на пол, рядом с папой, смотря на его профиль. Слова застряли в горле, она готова была задушить себя, лишь бы они не вырвались. — Молли, милая Молли мертва. Ты виновата, — прошипел Артур, поворачивая к ней голову. Мама была жива. Пока что. Сама же Уизли не знала, почему Артур сделал такой вывод. Видимо, он путал свои кошмары с реальностью. — Я не виновата, — прошептала девушка. Мужчина смотрел на неё доли секунд, а потом завыл, начиная бить себя по виску. Все девочки уже давно заметили закономерность, что у него ближе к ночи начиналось обострение, поэтому старались не попадаться ему на глаза. — Ты виновата, ТЫ! — заорал мужчина, накидываясь на дочь, сжимая при этом руками её горло. Джинни попыталась скинуть отца с себя, но он навис над ней, с пеной у рта крича о её виновности. Уизли просто распласталась на полу, почувствовав жжение в носу. Она заплакала, тихо всхлипывая. — Папа, — прохрипела рыжеволосая, пытаясь убрать его руки от своей шеи. Кислород с трудом поступал через ноздри, а из-за слез дыхание сбилось. Виновата? В чем? Мама жива. Он же настолько болен, что казалось, это не пройдёт никогда. Джинни была груба с ним и жалела, ведь теперь толком не могла объясниться перед отцом. Её ноги скреблись по полу, она старалась встать, но Артур навалился на неё таким грузом, что от этого она даже словила панику. — Молли мертва, — в бреду шипел Артур. Когда он сполз с неё, Джинни готова была разреветься пуще прежнего. Её руки бились в треморе, когда она буквально коленках двинулась в сторону двери, сбегая, от одного из своих кошмаров, которые превратились в реальность. За дверью все ещё был слышен скулеж отца, отчего Уизли вывернуло прямо на пол в коридоре. Она пыталась выяснить причину. Теперь же у неё были сомнения, а была ли жива мама? Братья? Отчаяние заставляло её выворачиваться наизнанку вновь и вновь, пока кто-то не поднял её с колен, грязную и в собственной рвоте. Девушка ощутила себя самым мерзким и жалким существом на земле, которое, наверное, не достойно жить. Когда она оказалась в туалете, кто-то держал её челку в руках, ласково поглаживая по спине. Она вновь вспомнила маму, все их ссоры, разногласия, которые были между ними. Джинни перестала ценить близких, в страшное время. Тогда, когда все их теряли. Ей кто-то помог умыться, зацепить чёлку заколкой. А потом, в зеркале Уизли увидела лицо человека, которого когда-то опекала настолько, что искренняя забота переросла в золотую клетку. — Тихо, Джинни, все хорошо. Все будет хорошо, — Гермиона обхватила её лицо в своих ладонях, убаюкивая тихим шёпотом, который был сродни колыбельной. Возможно, она была недостойна такого расположения со стороны подруги, ведь она молчала до последнего. И привело это все к тому, что личная жизнь Грейнджер была разрушена. Если бы она не молчала... Если бы только осознала, что это не её дело и стоит рассказать, а не молчать и заставлять других делать то же самое. Уизли вцепилась в плечи подруги и втягивала носом запах чего-то тёплого. — Я так больше не могу, Гермиона. Мне кажется, что ещё немного и я просто сорвусь в пропасть. Помоги, — заикаясь, пробормотала Уизли, утопая в этой удушающей тишине, которая лилась со всех сторон, сдавливая мозги, заставляя кричать и плакать. Грейнджер лишь прошептала на ухо, без сил сказать что-либо ещё: — Это только начало для всех нас. Только начало. И Джинни не хотела такого начала. Она уже отчаянно желала конца. *** Луна уже в четвёртый раз делала круг по чердаку, вызывая очередной раздраженный выдох со стороны Гермионы, которая упорно тренировалась, пока Лавгуд лишь мешалась под ногами. Она где-то отыскала розовые гольфы в горошек и теперь ходила и показывала всем девочкам. Никто не смел даже сорваться на ней. Девушка была олицетворением девства и чистоты в этом грязном, прогнившем до основания мире. И всегда дарила улыбку. — Я прочла недавно интересную книгу, — тихо сказала Луна, опускаясь на корточки рядом с Грейнджер, которая в это время качала мышцы пресса. — Какую же? — выдохнула Гермиона и от усталости повалилась на бок. В ноздри ударил запах чёрной плесени и пыли, здесь никто уже давно не прибирался. — Алиса в Стране Чудес. Она попадает в волшебный мир, который становится её кошмаром. Страшно все, — пробормотала Луна. Гермиона поднялась с пола, недоуменно приподнимая бровь. Чего страшного-то? Обычная сказка. — Тебе стало страшно, потому что Алиса оказалась в волшебном мире? — Гермиона прекратила упражняться и теперь развязывала бинты на костяшках рук. Характерный запах пота заполнил пространство и Лавгуд поморщилась. — Просто... А вдруг мы все как она? Заснули и попали в кошмар, из которого не можем выбраться, как и Алиса? — пробухтела Лавгуд, разочарованная "недоверием" со стороны Гермионы. — Что-то мне не хочется развивать эту тему, — покачала головой Гермиона, понимая, что подобные размышления лишь разъедают мозги, чем помогают разобраться во всем, — принеси мне, пожалуйста, воды. Пить очень хочу. Девушка неопределенно пожала плечами, но пошла на кухню, продолжая размышлять об Алисе. Странная, странная сказка. Неужели магловские сказки и должны быть такими пугающими? Полы были холодными — Луна чувствовала это даже через слой своих розовых колготок. Уже становилось зябко и девушки рыскали по улицам не только в поисках "правды", но и тёплой одежды с пледами. Лавгуд толкнула дверь на кухню и замерла. Тело. Руки затряслись, но лицо не выражало ничего, кроме "холодного" шока. — Гермиона, Гермиона! Джинни! Там, — звонкий голос отголосками отскочил от стен, заставляя всех девушек переполошиться и побежать за Лавгуд. Гермиона сбежала с чердака, чуть не свалившись с лестницы, но когда увидела развернувшуюся картину на кухне и бьющуюся в истерике Уизли, замерла как парализованная. Вздутый, как консервная банка, он висел на верёвке с искаженным выражением лица. Мерлин, Артур... Что же ты наделал?... — ПАПА! — кричала Джинни, пытаясь стянуть отца с тугой верёвки. Его шея уже достаточно растянулась, хорошо хоть голова не отсоединилась от тела... Гермиона сама не понимала, что происходит и, наверное, не осознала бы все до конца, пока не вспомнила, что Артуру было слишком плохо в последние дни. Крышу снесло окончательно, а он обрек свою дочь на вечные муки совести. Уизли била себя в грудь и готова была умереть рядом с ним, на этой же кухне. Грейнджер хватило только на то, чтобы оттащить невменяемую в сторону и прижать голову девушки к своей груди, лишь бы та перестала смотреть на труп собственного отца. — СКОЛЬКО МОЖНО?! Я НЕ МОГУ ТАК ЖИТЬ! — проорала Уизли, хватаясь за голову. Девушка начала задыхаться, отчего в панике вцепилась в плечи Гермионы, чуть не повалив девушку на пол. Падма и Парвати помогли Грейнджер увести Джинни в комнату. Гермиона обернулась, увидев заплаканные лица девочек и попыталась найти хотя бы одну, в здравом рассудке. — Анжелина, приберите здесь. Мне нужно быть с ней сейчас, — прошептала Гермиона и когда Джонсон кивнула, то быстро исчезла, пытаясь совладать с эмоциями. Слезы не потекли, нет. Грейнджер слишком устала плакать. Её разбивало каждый раз не мелкие кусочки, которые уже никак нельзя было склеить. Почему Артур повесился?... Вот вопрос, который теперь терзал не только её, но и всех остальных в ВБПО. Она слишком холодно отнеслась к происходящему, хотя должна была, как и остальные, реветь в подушку и оплакивать человека, который стал им отцом, на такой, хоть и короткий, но важный для всех период. *** Когда она вошла в их общую спальню, Джинни свернулась калачиком на старой койке, прикрыв голову подушкой. Рядом с ней сидела Падма, которая увидев вошедшую Гермиону, тут же испарилась из комнаты. В её глазах было опустошение и искренняя скорбь. Грейнджер тихо присела на край кровати, положив руку на плечо, наверное, самой смелой из всех них. Которая сейчас была разорвана в клочья. — Джинни... Я не знаю, что сказать, — пробормотала Гермиона и, повинуясь порыву, легла рядом, обхватывая девушку руками вокруг живота и прижимаясь лбом к её затылку. Уизли лишь вздрогнула, будто очнувшись. — Он мой отец, Гермиона. Мой отец мёртв... Я виновата в этом, — прошептала дочь мистера Уизли. Девушка сокрушалась от осознания его смерти. — Ты не виновата. Никто не виноват. Артур...был в состоянии, которое никто из нас, не мог предотвратить. Мы должны похоронить его, Джинни. Девушка привстала на локтях, отрешенным взглядом рассматривая посеревший потолок, который теперь напоминал камеру смерти. Вот он, тот самый лабиринт. Из которого они никак не выберутся. — Это продолжается слишком долго, Гермиона. Все эти потери... Мы потеряли СЛИШКОМ много. Как я могу верить в то, что Орден победит, если на глазах умирают близкие?! Какой смысл тогда вообще что-то пытаться делать?! — злость душила её, Джинни "умирала". — Если мы перестанем бороться, то кто тогда будет? Люди рассчитывают на нас, верят в то, что мы освободители, — в глазах Грейнджер защипало, она почувствовала себя слишком уязвимой. — Гермиона, ты очень смелая и отзывчивая девушка. В тот день, когда мы увидели тебя, развалившуюся на части у нас на глазах, то подумали, что потеряли тебя. Ответственность влечёт за собой опасность, а на войне — смерть. Как твой друг, я была рада, что ты жива. Мама никого не подпускала к тебе, но я чувствовала, что что-то не так. Я думаю, что тебе нужно перестать так рисковать, Гермиона. Все мы ценим тебя и без всего этого. Слова, которые когда-то сказала ей Джинни, были петлёй на шее. Тогда она говорила о телесных травмах. Их можно излечить. Кто вылечит душу? Разве может хоть кто-то найти лекарство? — Я зла на него. За то, что посмел меня оставить. Это несправедливо, — прошипела Уизли, а потом с силой хлопнула себя по лбу, будто пытаясь привести себя в чувства. Эту боль нельзя никак описать. Когда теряешь близких...Кажется, что весь мир переворачивается с ног на голову, оставляя тебя наедине с самим собой. Со своими терзаниями. И какие бы слова не подбирали другие, ты все равно будешь засыпать с чувством вины и сожаления. Разве это было справедливо? — Оставь меня одну. Мне нужно время, — тихо сказала Джинни, вновь сворачиваясь во что-то бесформенное на кровати. Грейнджер резко встала, что даже в глазах заплясали чёрные искры. Ей нужно было подышать на улице, воздуха было слишком мало. Она тихо приоткрыла дверь, усаживаясь на пороге. Гермиона смотрела на родную улочку, проходящие люди были словно серые пустоты, блеклые фигуры без имён. Мимо неё прошла девочка в растянутой рубашке, которая остановилась напротив неё и смотрела своими серо-голубыми глазами. В них была печаль, от которой Гермиону передернуло. — Миссис, у вас не найдётся хлеба? Я очень хочу есть, — тихий звонкий голосок будто окатил её ледяной водой. — Сейчас принесу, жди здесь. Девушка медленно поднялась на ноги и рванула в дом. Чаки недавно приносил пирожки с капустой. Она собирала в узелок что видела: немного чечевицы, пирожки, даже красную фасоль. Девочке должно было хватить на первое время. Как только она перетянула тряпку потуже, то сразу же вышла на порог, оглядываясь по сторонам. Малышки уже не было поблизости. Грейнджер опустилась на ступеньки, с досадой разглядывая прохожих. Все уныло шли по своим делам, не обращая на него никакого внимания. Видимо, девочка была слишком напугана или же просто решила пойти дальше. Кто-то потерся об ноги. Серая кошка. Гермиона отломила кусочек пирожка и протянула его к носику животного. Кошка принюхалась, а потом схватила еду и начала усердно жевать. Девушка погладила её по шерстке и животное заурчало. — Что, тоже хочешь ласки? Кошка, естественно, не ответила. В голове же была куча мыслей, которые не покидали её голову ещё несколько дней. Потом Чаки пришёл и помог с похоронами. Артур теперь покоился на заднем дворе дома. Девушки сами выкапывали яму несколько дней, что добавляло ещё большей трагичности ситуации. Гермиона много разговаривала с Джинни, но последний их разговор запомнился больше всего: — Этот дом напоминает мне о его смерти. Я уйду на время, нужно все обдумать и не сойти с ума в этих четырёх стенах, — сказала Джинни и, отрешенно и толкнув дверь, оказалась на улице. Гермиона остановила девушку за плечо. — Береги себя. Тебе нужно время, я понимаю, но без тебя будет совсем туго. Не нарывайся на неприятности, — пробормотала Грейнджер и обняла подругу, сжав, наверное, слишком сильно. — Рада, что ты оказываешь мне поддержку, после всего того, что произошло между нами. Знай, что я сожалею... Не моё дело было вмешиваться. Ты мне как сестра стала за это время, — с этими словами она ушла из дома. И пока что не возвращалась. *** Уже наступили холода, и все успели продрогнуть до костей. Прошёл ровно месяц со смерти Артура, а неделю назад вернулась Джинни. Уставшая, голодная, безжизненная. Всю эту неделю она работала круглыми сутками без выходных, разнося письма даже больше, чем было положено. Гермиона уселась рядом с Драко, пододвигая к нему книгу. Его не было уже довольно-таки давно, Малфой был слишком осторожен. Сама девушка начала замечать, что иногда сидя на кровати вечерами, начинает искать его в районе двери взглядом, будто надеясь, что он зайдёт. Это было странное чувство ожидания, словно ей не терпелось... Увидеть его вновь. — Это "Горячий снег", русская книга о войне магглов, которая была у них с сорок первого, по сорок пятый. Я прочла её, осталась под впечатлением. Не хочешь ознакомиться? — Гермиона кивнула в сторону книги и парень взял её, заинтересованно рассматривая обложку. — И тебе понравилось? — Не оставила равнодушной, скорее. Думаю, в такие времена стоит вспомнить, к чему приводили войны. Хоть и на примере магглов, — пожала плечами девушка. Малфой положил книгу рядом с собой на диван и вновь повернулся к Грейнджер. Пустой взгляд карих глаз, зелёные синяки под глазами, обкусанные до крови губы. Ей тревожно и страшно. — Почему не связывалась через кольцо? — прошептал Драко, легонько коснувшись её ладони кончиками пальцев. — Я... Я гуляла по туману в твоей голове множество раз, но так и не рискнула открыть дверь. Мне было бы стыдно каждый раз беспокоить тебя, учитывая, что ты сейчас часто участвуешь в битвах. А в этом тумане со светлячками мне было спокойно, — смутилась Грейнджер. Малфой хмыкнул, а потом произнес: — К тебе гости. Драко вышел в коридор и направился к двери комнаты, которая пустовала с самого нахождения девушек здесь. Им было бы сложно там убраться: раньше там была какая-то мастерская, потом же превратилась в склад. Никто не был рад разгребать старый хлам, поэтому комнату оставили в прежнем состоянии. Малфой открыл дверь, запуская девушку внутрь. Сначала, сложно было разглядеть что-либо, освещения в комнате не было, но когда глаза привыкли, она увидела три силуэта. — Мерлин... Ник, Тиффани, Чжоу... Ребята обернулись к ней. Их лица источали жизнь, свежесть, улыбки. — Гермиона! — первый к ней кинулся Ник, который сгреб её в охапку. Потом подошли и остальные: девушки со странным трепетом обняли друг друга, будто сейчас их вновь могли разлучить. Так странно было видеть других людей из Ордена... Это было похоже на сон. — Мерлин, как ты похудела... Ну ничего, мы здесь с провизией! Как остальные? Как Артур? — затараторила Чанг, обхватывая локоть Грейнджер и ведя её в коридор. — Как раз об этом... Нам надо поговорить, — с трудом выдавила девушка. Наверное, на её лице был виден весь ужас, так как пришедшие настороженно переглянулись. И теперь... Ей предстояло рассказать все вновь, переживая все ужасы последних месяцев заново.