POSTMAN

Она отправила в рот бутерброд с колбасой и чуть не взвыла от восторга. За ней с усмешкой наблюдали Ник и Тиффани, Чжоу же просто улыбнулась в чашку и опустила глаза. — Не смотрите на меня так, я уже давно нормально не ела, — покачала головой Гермиона. Драко сидел рядом, только в его стакане был далеко не чай, а виски со льдом. Девушка иногда краем глаза посматривала на Малфоя, но как только их взгляды сталкивались, она панически отворачивалась к Тиффани. Это странное чувство в груди заставляло её краснеть. То ли от стыда, то ли от неловкости. И что самое обидное — сейчас она понимала, что поспешила тогда, отвергая Малфоя. Сердце тянулось, помнило, жаждало любви, вот только уже Драко не был готов. Гермиона настолько запуталась в своей жизни, чувствах и желаниях, что кроме боли ничего не осталось. — Ты… Ничего не упустила? Все рассказала? Нам нужно будет связаться с Орденом и рассказать о ситуации. Пора вас вызволять отсюда, это не дело, — покачал головой Ник. — Всё, что я помню — рассказала. Было бы грешно умалчивать о том, что происходит в Лондоне, — Грейнджер опустила взгляд в чашку, пытаясь скрыть скопившиеся слезы в уголках глаз, — многие здесь хотят выжить. Мы все ждали вас. Хотя… Вы поздно. Они в полной тишине допили чай, потом же Грейнджер решила показать Тиффани дом. Хоть между ними и не было тёплых чувств, но Гермиона понимала, что Грейс — та самая, кто подарил Рону надежду на хорошую жизнь. И это было удивительно. Когда-то она тоже испытывала это чувство, которое олицетворяет лишь одно слово — любовь. Что есть любовь? Это когда ты можешь подарить другому счастье, окружить заботой и теплотой. Это поступки. Тиффани сделала для Рона очень много. Сделала ли Гермиона столько же для Драко?.. Наверное, нет. И целого мира не хватит, чтобы отдать ему столько же, сколько и он. Воспоминания не возвращались, но сейчас она чувствовала. Осознавала, что была неправа, несправедлива. У неё уже было холодное бесчувственное сердце, которое, наверное, уже никогда не испытает былого тепла. Сможет ли она ещё улыбнуться? Раскалиться от чувств во время объятий? Испытать трепет от касания знакомых губ? Тоскливо, пусто, сплошная мерзлота. Готова ли она к тому, чтобы принять эту реальность, но уже без него? Сама же отвергла, пустоголовая дура. Сейчас столько всего происходит, что отношения становятся чем-то незначительным. Пунктом, который теперь можно вычеркнуть. Казалось, эта война убила всех этих синих бабочек в животе. Могут ли они чувствовать ещё хоть что-то? Грейнджер перестала ощущать боль от смертей, что будет дальше? Заметит ли она свою собственную? Грейнджер вела девушку по коридорам, бесцветным голосом объявляя каждую комнату, сама же думала о своём, пока Тиффани не ухватила её за плечо. — Они не забыли про тебя. Про вас, — уточнила Грейс, внимательно смотря в глаза цвета кофе. Горького, невкусного, тяжёлого. — Мы долго ждали, Тиффани. За это время произошло столько, что кажется, от нас осталась лишь оболочка. Девочек мучает бессонница: каждый тут боится за себя и свой рассудок, — кисло улыбнулась Грейнджер и открыла дверь на кухню, пропуская новоприбывшую вперёд. Тиффани с интересом рассматривала все вокруг: у них было по-другому в штабе Ордена. Её ладонь касалась всех этих вещей, пропитанных до основания историей их друзей. Невольно захотелось плакать. Все здесь было таким реальным, воздух был насыщен какой-то удушающей горечью. — Мы основательно готовились. Волан-де-Морт не должен был узнать о проникновении через барьер, поэтому Малфой попросил своих родителей проводить каждого из нас внутрь. Барьер чувствовал магию Малфоев и не реагировал на нашу, в то время как мы целый месяц в Ордене не использовали палочку. Магический отпечаток стал блеклым и мы незаметно проскользнули внутрь, — пояснила Грейс усаживаясь за стол. — Ты не должна объясняться, я все понимаю. Просто за этот период столько произошло. Кажется, будто прошла вечность, — Грейнджер начала заваривать им чай с ромашкой. Молли его заваривала, когда был «трудный период». — Меня поражает твоя слабость. Ты так ждёшь признания от других, что просто не можешь принять себя как личность, теряясь в серой массе. Все споришь сама с собой… Гермиона встряхнула головой, отгоняя болезненные воспоминания прочь. Её воротило от прошлого, «она» всегда укорительно смотрела на свою копию в отражении. Приятный травяной чай. Чувство спокойствия начинает расползаться по всему телу, обволакивая подобно барьеру. Как же хотелось спокойно выдохнуть, не думая ни о чем. — Гермиона, мы вызволим вас отсюда, нужен только хороший план, над которым Гарри и Рон думают каждую ночь. Но даже если вы окажетесь снаружи, война ещё не окончена. Она будет продолжаться, — в голосе девушки читалось искреннее разочарование. В ней самой? В Ордене? В жизни? Грейнджер испытывала все одновременно, наверное, такие же чувства были и у Тиффани. — Когда же кончится эта проклятая война… Наверняка же у кого-то есть хоть какой-то прогноз?! — Гермиона отчаянно ударила по столу, будто бы её истерика могла что-то решить. Грейс покачала головой. — Никто ничего не знает, поверь. Ни Люпин, ни Аластор, ни старшие офицеры. Никто даже не говорит о конце. Наверное, это все только начало. — Каковы наши шансы победить? — горло сжалось в спазме при этом вопросе. Гермиона знала — все было в руках Мерлина. — Вся мерзость ситуации в том, Гермиона, что тебе никто не даст точного ответа. Пока вы были здесь, мы топтались и топчемся на месте. Гарри нуждается в тебе, — Тиффани отвела взгляд в сторону, увидев на потолке кусочек обрезанной верёвки. Которая была слишком плотно обвязана вокруг балки, чтобы они смогли её убрать. Та самая верёвка… Грейнджер начало мутить и она опустила взгляд, сталкиваясь с расширенными от ужаса глазами Грейс. Это было липкое воспоминание о том дне. Страх, непонимание происходящего. То, что постепенно разъедало остатки человеческой сути. — Мир… Слишком жесток, — пробормотала Тиффани. — Мы сделали его таким. *** Кэти бежала по улице вперёд, крепко вцепившись пальцами в предплечье Гермионы, которая еле перебирала ногами, с ужасом смотря на небо. Крыши домов «давили» на голову, а в грозовых облаках были видны очертания дементоров. Сначала были просто сильные порывы ветра, которые поднимали столбы пыли, а затем полил страшной силы ливень. Дорогу размыло, тротуар становился скользким. Грейнджер видела что-то подобное в своих снах, отчего всегда просыпалась в холодном липком поту. Дементоры, которые пролетали сравнительно низко, по сравнению с другими, оставляли иней на крышах, добавляя картине ещё больше жутких красок. Видимо, началась охота на выживших из Ордена. Эта мысль заставила Гермиону вздрогнуть и даже остановиться на секунду, но Белл продолжала вести её в дом. Паника нарастала, мерещились разные фигуры в голове, пугая девушку ещё больше. Гермиона нервно поправила воротник формы Ордена и встала в ряд со всеми, касаясь плечом Джинни. Вдалеке виднелся дым и был слышен боевой клич Пожирателей. В коленках прошла дрожь, и она поднесла палочку ко лбу, пытаясь сосредоточиться. — Отдадим свои жизни. Во благо Великого Ордена! — крикнула Анджелина и выпустила Запрещённое заклинание. —…держись, я умоляю… Ты обещала мне… Грейнджер продолжает бежать следом за Кэти. Бок начинает болеть, а в горле становится так сухо, что она закашливается. Рвотный позыв прекратился так же быстро, как и начался. Она гнала только вперёд, удваивая скорость бега. Ступни начали так пульсировать, будто ещё немного и они бы загорелись от трения с землёй. Белл завернула за угол, значительно замедляясь, так что обгоняла теперь Гермиона. — Гони, гони! — крикнула девушка, когда Кэти и вовсе остановилась, сползая по стенке и оседая на дороге. — Ты не умрёшь, — опять утвердительный тон, который не требовал возражений, будто бы Драко мог поручиться за свои слова без лишних раздумий. — Ты должна вернуться ко мне. Грейнджер, ты поняла? Он сказал эту фразу тогда, отправляя её на войну… Зная, что шансы неравные. Тогда было одно слово, одно исключение, которое дарило желание вернуться живой. Любовь. Но нужно ли возвращаться сейчас? Что их ждёт? — Я не могу больше, Гермиона! Я устала, — расплакалась Кэти. Слезы перемешивались с дождём на её лице. Тёмное небо… Граница между настоящим и чем-то божественным. Было ли у них будущее? Какое оно? Можно ли двигаться к нему? — Вставай, я держу тебя. Держу, — Грейнджер сцепила зубы, лишь бы не сорваться на отчаявшуюся. Белл навалилась на неё, словно лишний груз. Дождь казался обжигающе горячим, больно режущим щеки, но зуб на зуб не попадал, утверждая обратное. Она тащила Кэти изо всех сил: обессилившую, грязную, злую на жизнь и на себя. Гермиона могла думать о дороге и о том, что будет, стараясь не смотреть на лицо подруги. Ей предстоит отбить своих людей ради Ордена и Британии. Она рискует всем, подставляя себя под удар, но также понимает, что она единственная, кто может помочь. Снова риски, снова тяжёлые для неё события. Кажется, это никогда не закончится. Вдалеке виднеется штаб, отчего Гермиона судорожно вздыхает, ускоряясь в шаге. Ей хочется домой. Ноги не слушаются, и Грейнджер падает, разбивая коленки в кровь. Её уже поднимает Кэти, которая оклемалась от накатившей паники и теперь вновь действовала в интересах ВБПО. Тяжело быть почтальоном в условиях блокады. Носишь письма в каждый дом, предупреждаешь людей об опасности, рискуешь быть пойманной. Ник с ухмылкой назвал это глупой тратой времени, но он не знает, что мы пережили. Скольких потеряли. И что претерпели здесь. «Письмо [1]. «Дорогая тётушка Теодора! Маме совсем плохо… Пришлите хоть какое-то зелье, она умирает. Твоя Кларисса.» «Письмо [156]. «Папа, мне страшно… Они заходят каждый день, обыскивая наши ящики. Мне кажется, что военные ищут нечто важное для них, будто кого-то… Или что-то. Один из них пытался напасть на меня, за что я получила по лицу кулаком. Думала, меня разденут догола, но появился какой-то из них и сказал, что на это нет времени. Где ты? Мия». Гермиона вспоминает эти письма каждый раз, когда выполняет свою работу. Перебирает все лица в голове, все отчаянные взгляды. Если они не рискнут ради этих людей, то кто это сделает?.. *** Малфой пришёл тогда, когда Гермиона уже потеряла всякую надежду на его возвращение. Это был вечер, Луна тактично вышла, лишь в дверях спросив про здоровье Блейза. Видимо, и у них в отношениях не все гладко. Драко был в своей чёрной офицерской форме, с черепами на погонах и выглядел устрашающе. Взгляд его был потерянным. Он медленно стащил с себя плащ, оставшись лишь в чёрном мундире. Гермиона медленно натянула одеяло на уровень груди, ведь была всего лишь в одной ночной сорочке. Часы показали половину двенадцатого. Сначала Драко просто смотрел на неё, а потом медленно подошёл и сел на кровать, глядя в её глаза. — Что-то случилось? Ты поздно, — обеспокоенно пробормотала Грейнджер. Парень, не говоря ни слова, обхватил её кольцом рук вокруг живота и уткнулся носом в коленки, склонившись перед Гермионой. Девушка опешила, но потом мягко положила руку на его спину, трепетно поглаживая каменные мышцы. — Что такое? — Грейнджер пыталась говорить тихо и ласково. Малфой был потерян, высокая мораль сейчас ни к чему. Сначала он молчал, а потом пробухтел ей в колени: — Сегодня их было слишком много и я не мог избежать убийств. Я убил их всех. Казалось, что сейчас у неё волосы зашевелятся на затылке от ужаса, но нет. Она лишь согнулась над ним, сама же удивляясь своей «смелости» и обняла его за спину. Это была самая настоящая исповедь, после которой наверняка бы его грехи были прощены. Гермиона чувствовала — нет. Знала, что ему так же хотелось мира, хотелось любви и признания. И сейчас она чувствовала, что нужна ему, как никогда раньше. Драко поднял на неё свои серые глаза, которые теперь казались ещё более глубокими. Наполненными чем-то действительно важным. Это была любовь. К ней, ко всему вокруг. Он был искренен в своих словах и действительно сожалел. Драко пришёл к ней, зная, что она может вытолкнуть его за порог в любой момент, но рискнул. Это было нечто большим, чем то, что происходило до потери памяти. — Хоть ты и не можешь гулять в моей голове, чтобы отдохнуть среди светлячков, но знай, что я всегда открыта для разговоров. Как бы я ни ругалась, ты по-прежнему близок мне, — прошептала Гермиона, обхватывая его лицо ладонями. В носу защипало, а в глазах появились слезы тоски и наполненности чем-то более духовным. По его щеке скатилась одинокая слезинка, которую она нежно стерла большим пальцем. Этот сокровенный момент отныне принадлежит только им двоим. Возможно, где-то в других мирах или параллельных вселенных, они были бы счастливы. Жили полноценной жизнью, построили семью или же вовсе наслаждались друг другом в свободных отношениях. Но сейчас то, что происходит — настоящее волшебство. Когда можешь находить радости в мелочах, даже если вокруг все слишком плохо. Вот, что называется магией. — Никуда не уходи, слышишь?! Не бросай меня. Не бросай, потому что ты мне нужен, как никогда раньше! — в горле встал ком, а из глаз спустя это долгое время покатились слезы. Наверное, это она ушла от него. Чистой воды эгоизм. Гермиона смотрела на его лицо и видела черты человека, которого она полюбила, хоть и за такой короткий период. Она отдавала всю себя не Ордену, не преданности Англии. Ему. Только ему. Грейнджер изучает его губы лишь пару секунд, перед тем, как сорваться и прильнуть к ним. Такие же тёплые, а от него так же пахнет розмарином. Драко притягивает её к себе ещё крепче, будто на этой старой койке есть полноценное место для них двоих. Хотя им и целого мира будет недостаточно. Её переполняла эйфория, будто кто-то подсыпал ей наркотик в вечерний чай. Они оторвались, дыша друг другу в губы. Дыхание сбилось, а тела требовали все больше и больше. — Недавно я прочла ещё одну книгу. Тебе показать? — выдохнула Гермиона, дотрагиваясь до его волос, отчего Драко блаженно прикрывает глаза. — Грейнджер, ты в такой момент думаешь о книжках? Хотя чему я удивляюсь, это же ты, — ухмыльнулся Малфой, щелкая ее по носу. Действительно. Книжки интересуют её сейчас меньше всего. *** Её прекрасные «золотые» волосы были рассыпаны на плечах, а на губах играла привычная полуухмылка. Тиффани всегда считалась красавицей первого сорта. Швейцария была её домом, там она получила свои начальные знания о магии, пока её тётка Ружена не пригласила пожить в Штатах. Там она нашла свой второй дом — Ильверморни. Поступить туда было не так сложно, да и учёба не вызывала особых проблем, все-таки и она, и Ник были чистокровными волшебниками. Они, так же как и англичане, обладали палочками, но ко всему прочему, у них были магические браслеты-усилители, которые могли увеличивать силу магов в два раза. Девушка трепетно провела пальцем по своему золотому браслету в форме веточки барбариса с яркими рубинами в виде ягод. Браслет-усилитель дарили в возрасте шестнадцати лет, когда волшебник достигал «дееспособного» периода. Для каждого мага он был индивидуально изготовлен в кузнице — в Ильверморне ценили символы так же трепетно, как и в Колдовстворце. И тем не менее, спустя три дня, после дня рождения, чара или ведьмак должны были пройти экзамен, чтобы получить свое украшение. Чем богаче украшен браслет — тем больше силы. Грейс было обидно, что эта Ребекка так легко одурачила её с братом. Империус был настоящим проклятьем. Из-за того, что она каждый раз обновляла заклинание, истинная воля притуплялась, ровно как и желание бороться и сопротивляться. Когда правда раскрылась и заклинание было снято, Тиффани облегчённо выдохнула. Находиться под контролем психички отвратительно. И все же, если бы не Ребекка, то вряд ли она встретила Рона. Что она думала о нем? Знаменитый, благодаря Поттеру, парень из чистокровной семьи. Равный ей. Потом была неуверенность, страх и влюблённость. Она сама не знала, что конкретно ее привлекало в этих веснушках и волосах цвета меди. Тиффани всегда была окружена мужским вниманием. Когда же он обыграл ее в шахматы, то Грейс поняла — этого парня она урвет себе. — О чем задумалась? — Ник пнул её ногой, и сестра яростно зашипела от боли, когда игла больно уколола указательный палец. — Ещё раз так сделаешь и я точно скину тебя со стула, — зарычала на него Тиффани. Пока все остальные ходили разносить письма, им поручили штопать их армейские штаны. Хоть какое-то дело за эту неделю, а то на них с Ником уже тоска зелёная накатила. Даже хандрили вечерами. — Опять у тебя поганое настроение. Ты хоть раз в сутки можешь растянуть свои губы в подобие улыбки? Выглядишь жутко, — начал говорить писклявым голосом парень и принялся зашивать рваный карман. — Ты не носишь браслет. Почему? — прошептала Грейс, виновато погладив его по коленке. — Ребекка сломала его, — коротко ответил Ник. Девушка удивлённо захлопала глазами. — Если браслет… Почему ты раньше не сказал?! Почему молчал?! Зачем отправился сюда, когда так слаб? Ты же теперь изгнанный! — ярость переполняла её, в то время как брат молчал. Изгнанными были те волшебники, которым сломали браслет. Он давался раз и на всю жизнь, с его потерей исчезала и часть силы. В Ильверморни их учили не просто управлять магией, а, скорее, подчинять ее. Вот почему они носили браслеты — вся сила уходила в них, а не накапливалась внутри, что, безусловно, вредило. — И что, просто потому, что я стал изгнанным, я не имею права защищать тебя? Какой бы занозой в заднице ты ни была, я все равно люблю тебя, — фыркнул Ник. — Ты должен был рассказать мне, а не молчать! Мама мертва из-за этого! Неужели ты не понимаешь? — в её голосе зазвучали нотки упрёка. Мама умерла, когда им было по тринадцать лет. Она была великой Чарой Швейцарии, могла повелевать стихией, но у неё оказалось слишком много врагов. Доретта умерла от рук своей собственной сестры, к счастью, не Ружены. Мартина была завистливой сукой, и это знали все, кто был в чистокровных кругах. Самая младшая и самая злая, она напоминала Тиффани этих мерзких собачонок, которых все богатые дамочки носили в своих безумно маленьких сумочках. Ружена же оказалась более милосердной, в отличие от своей младшей сестры и приютила их у себя в Штатах, где потом и отправила на обучение в Ильверморни. — Я найду способ питать силу и не умру, как мама. Её браслет, как и силы, забрала Мартина, но осколки моего усилителя у меня. Это уже отлично, — пробурчал Ник, а на его щеках вспыхнул румянец. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… Как думаешь, через сколько Поттер снимет блокаду? — каждый раз, когда она начинала думать о Лондоне, то внутри возникало непонятное чувство вины, особенно после разговора с Гермионой. Опоздали. И действительно, если бы они были более быстрыми и тщательнее готовились к отправлению, то наверняка успели бы спасти и Лаванду, и Артура. К Браун Тиффани не испытывала ничего, кроме жалости. Она знала, что её связывало с Роном, и сочувствовала, просто как женщина. С другой же стороны, Грейс чувствовала ревность, ведь Лаванда всегда смотрела на Рона. У неё даже не было такого духа соперничества с Грейнджер, хотя та могла быть «реальной» угрозой. Когда Гермиона рассказала о Браун, то Тиффани перестала осуждать её мысленно: о умерших либо говорить хорошо, либо не говорить вообще. И все же девушка ощущала вину. Такая смерть была ужасной и наложила она на себя руки явно не от хорошей жизни. — Осталось недолго. Буквально ещё один месяц и все прекратится, — пожал плечами брат. Тиффани тяжело вздохнула. Хотелось, чтобы блокада была снята в ближайшее время. Хотя они и были здесь не так долго, уже успели насмотреться на здешние реалии. Удивительно, что все остальные девочки находятся в здравом рассудке. *** Гарри развернул карту Лондона на столе, убирая ненужные фигурки в сторону. Люпин, Тонкс, Рон и Грюм с ещё одним советником из Штатов, тут же подошли поближе, чтобы отчетливее рассмотреть план Поттера. — Смотрите, вот блокадное кольцо, а прямо здесь, — парень переместил палец в отмеченную красную точку, — находится брешь, через которую наших проводили Малфои. Мы можем проникнуть внутрь и брать объекты дом за домом, пока не дойдём до Вестминстерского дворца. Если возьмём здание — блокада снята. — Ты уверен, что Малфои захотят пропустить бойцов ещё раз? — засомневалась Тонкс, — Если ты имеешь в виду пробраться незамеченными, то это явно бредовый план. Чтобы Малфой провел Ника и девочек внутрь, им пришлось больше месяца не использовать магию. Если будем делать так же — растеряем боевую мощь армии. Поттер покачал головой и плюхнулся на кресло, опрокидывая в себя стакан огневиски. — А кто сказал, что мы будем пробираться по-тихому? Грюм зарычал, взбесившись, и с силой ударил по столу. Такой способ ведения войны уже давно был «фишкой» Гарри. Он никогда не хотел решать все тихо и из-за этого не раз ругался с остальными офицерами Ордена Феникса. — Ты, видимо, спятил?! Я не позволю завести всех нас в могилу из-за кучки девок! Если ты не взвесишь все последствия, то тогда сдохнем ВСЕ мы. Умей соотносить потери, щенок, — прошипел Аластор, ударяя тростью по коленке Мальчика-который-выжил. — И тем не менее Лондон будет освобождён, а мои друзья спасены. Я не спрашиваю твоего разрешения, — прикрикнул на него Поттер и встал, направляясь к выходу, — Жду вас завтра в своём кабинете на планерке. Операция по спасению Лондона начинается.