Воротничок, повязанный белой лентой

      Вольфганг впервые встретил парня, который даже вскользь, в редкую стежку или для удовольствия, никогда не онанировал. Су Хёк был очень сдержанным юношей в этом плане. Он принципиально не прикасался к себе, даже когда изнемогал от желания, и сидел с эрекцией нестерпимо долго, пока она не опадёт сама. Шин часто обливался прохладной водой, чтобы сбить стояк с утра, а в течение дня укладывал небольшой член в штанах так, чтобы он ловко лёг в ложбинку между ягодиц и даже в напряженном состоянии визуально никак не выделялся в штанах. Словом, Шин настойчиво избегал самоудовлетворения и, даже когда Вольфганг задавал каверзные вопросы, отвечал на них равнодушным отказом.       В свою очередь Вольфганг занимался мастурбацией часто и достиг в этом деле определенных успехов. Он дрочил каждый день по несколько раз и не стеснялся рассказать об этом Су Хёку, который пару раз заставал приятеля за нелицеприятным занятием. У принца, и уж тем более у короля редко было свободное от службы время, в которое он остался бы наедине с собой и при этом был бы не с Шином. Вольф виртуозно мастурбировал, попеременно сменяя руки, знал любопытные хитрые движения, которые доводили до оргазма гораздо быстрее обычных фрикций, и показывал особенно удачные приёмчики другу. Сначала Су Хёк отстранённо смотрел на то, как Вольфганг онанирует. По его словам, под чужим взглядом это гораздо чувствительнее и приятнее.       А когда Шин попробовал сам, он очень быстро втянулся. Сам себе Су Хёк дрочил очень нелепо и бесстрастно, как будто виновато. До этого часто Шин просто сжимал и разжимал в кулаке головку, балуясь, но никогда не мастурбировал полноценно. За это в эскорте жестоко пороли, а юношу ужасно запугивали и дисциплинировали физические наказания. С Вольфгангом Шин чувствовал себя свободными. Он едва-едва прикасался к себе, неловко переминаясь член в ладони, и копировал ласкающие движения за другом.       - Ну сильнее сожми, он не отвалится. Что ты его как пёсика гладишь? - выращивался Вольфганг учёно.       Су Хёк хохотнул. Он передёргивал слабо, посматривая за движениями Вольфганга и нерешительно поднимал глаза, любопытствуя, как выглядело лицо его друга во время интима. Шин раскраснелся, поджимая губы и скромно отводя взгляд.       - Дай, - король потянулся к Су Хёку рукой, делая ладонью движение «иди сюда», и на удивление не встретил возражений.       Шин приспустил штаны до колен и съехал бёдрами на край стула, чтобы член хорошо лёг на живот, и вцепился руками за бархатную обивку.       - Можно? – спросил Вольфганг серьёзно, чтобы удостовериться в серьёзности намерений друга, и положил ему ладонь на ляжку. Шин коротко кивнул, подтверждая готовность, и доверчиво расставил пошире ноги. Су Хёк выглядел очень открытым.       И это был первый раз, когда он так легко, быстро и без принуждения окончил. Тогда то Су Хёк и втянулся. Он пристрастился к быстрым, настойчивым и будоражащим кровь ласкам Вольфганга, умело вытаскивающего из него всякий стыд и без зазора раз от раза доводя его до исступления. Для скромного запуганного Шина это было сродни непозволительному удовольствию, которое не потеряло гриф «запретно» даже когда Вольфганг стал королём. Одно время Су Хёк стеснялся просить его услуги, а потом по одному взгляду или одному им понятному движению ладонью показывал, что хочет ласки, и Вольфганг без слов понимал его, от раза к разу удовлетворяя больше и полнее, узнавая особенности своего любовника, лучше его чувствуя.       И тогда Вольфганг узнал, что мочился Су Хёк регулярно и бесконтрольно. Шин полноценно кончал, изливаясь то в кулачок, то на живот, а потом тут же хватал себя за крайнюю плоть, оттягивая кверху, и шёл в отхожую. Даже когда не случалось ничего постыдного, он всё равно очень волновался, не расслабляясь до конца и постоянно сдерживаясь, чтобы не случилось конфуза. Из-за этого Су Хёк иногда осекался, но даже сдержанный интим с другим человеком для него был успехом.       Перейдя на особенно деликатные откровения, Шин признался, что его «проблемы» начались после того как старик практиковал на нём грубую мастурбацию, вставляя разные стеклянные палочки и винтовые металлические штифты в уретру. Су Хёк по болевым ощущениям и мочеполовому расстройству понимал, что где-то там у него есть механическое повреждение, но никак не брался его адекватно лечить, а через несколько лет болезнь стала хронической. Старый Король издевался над Шином, узнав от надсмотрщика об особенностях физиологии своего юного любовника. Старик приказывал целый день поить Су Хёка водой, соками и вином, не пуская его в отхожую и не выпуская в сад, а потом приглашал его в свои покои, проверяя юношу на прочность. Он с силой прижимал Шина к себе, хватая под животом и особенно сильно надавливая косточкой запястья под пупком, имитируя поступательные движения. Король плескал ладонью в глубокой тарелке, хватая Су Хёка мокрыми руками и опуская его пальцы в воду, страшно выматывая Шина. Под конец вечера юноша уже извивался, зажимая ладони между ног и пополам сгибаясь от нетерпения, а потом, признавая поражение, закрывал лицо руками и на глазах девушек и парней из «Покоев цветения» мочился себе в штаны. За это его всё равно пороли.       Су Хёк долго стеснялся этих подробностей, не посвящая в них Вольфганга, но однажды он всё-таки решился ему признаться.       - А что это у тебя? – спросил Вольфганг, взглядом окидывая трёхстворчатое трюмо в комнате любовника и любопытно засовывая нос в каждый угол. Он спрятал руки за спиной, сцепляя их в замок, и мерял шагами комнату Су Хёка, жарко натопленную, непроходную, окна в которой круглосуточно были завешаны бархатными шторами.       Су Хёк, не отрываясь от книги, невнятно ответил: «всякое».       - Ты сегодня неразговорчивый. Да? – король зашёл Шину за спину, заглядывая парню через плечо. Су Хёк полулёжа читал какой-то ненавязчивый роман, увлёкший его на целый вечер, кутаясь в шерстяной плед. Вольфганг сбросил королевское облачение и стоял в одной тканевой рубахе, поражаясь тому, как можно жить в такой духоте и не маяться.       - Я занят, а вы меня отвлекаете, - Шин шумно перелистнул страницу, и в этом жесте заключался немой протест.       - Вот ещё. Что может быть важнее, чем встреча с королём! – с напускным пафосом сказал Вольфганг, кружась вокруг Су Хёка и подсматривая за тем, что он делал, в какую сторону смотрел. Король заметил, Шин с самой первой минуты, как Вольфганг переступил порог его комнаты, не перелистнул ни одной страницы. Мужчина брал из вазы с яблоками, стоящей на столике возле Шина, по одной дольке, и уже через несколько минут их почти не осталось.       - Мы виделись с вами два часа назад на комиссии с главой департамента. Все заметили, как вы разглядывали меня через всю залу. Я чуть не сгорел от стыда тогда.       Вольфганг возмущённо фыркнул.       - Тебе показалось, - небрежно заметил король.       - Пусть так, Ваше величество, но впредь будьте осторожнее, чтобы мне ничего не мерещилось. Обещаете?       - Конечно-конечно, - обнял Вольфганг любовника с этими словами, сцепляя руки у него на шее и совершенно не давая читать. Су Хёк сдался и прикрыл книгу, заложив страницу, на которой он остановился, большим пальцем.       Король шумно поцеловал Шина в макушку, зарываясь носом в его волосы и горячем дыханием касаясь кончиков ушей и чувствительной кожи головы Су Хёка. Он запрокинул голову, положив раскрытую книгу разворотом на грудь, и прижмурил веки. Вольфганг наклонился и поцеловал его в губы, долго не задерживаясь у его лица. Пряди волос щекотно упали Шину на лоб и щёки, так что Су Хёк мягко улыбнулся, и губами Вольфганг почувствовал эту неловкую улыбку. Король поцелуями стирал с лица Шина напряжённую задумчивость и усталость.       - И после этого ты мне говоришь, что я тут не чтением балуюсь! – возмутился Вольфганг и присел на край диванчика, бедром чувствуя колено Су Хёка.       Шин чопорно заложил металлическую ювелирную пластинку между страниц и захлопнул книгу, откладывая её в сторону. В тот же момент, потянувшись за очередной очищенной долькой, Су Хёк заметил, что король всех их съел.       - У тебя сегодня ведь сегодня хорошее настроение, м? – Вольфганг подсел к нему ещё ближе, покачивая бедром и шаловливо притираясь к боку любовника. Шин не противился.       - Да, Ваше величество. Когда я с вами, моё настроение всегда восхитительное. Вольфганг отмахнулся, симулируя, что смущён.       - Ты мне вчера пересказывал одну главу… где-то… там. Ну в общем я теперь хочу это сделать, - глаза у Вольфганга ёрнически сверкнули. Су Хёк мельком оглядел любовника, но не увидел у него стояка. Обычно приятель поздними вечерами без него не появлялся.       - Напомните, сир, о чём в ней было? Я запамятовал, - Су Хёк спустил очки, державшиеся теперь на самой тюпке носа, и лениво потёр кулаком напряжённое веко. Чтение в полутьме ломало ему глаза.       - Всякое, - передразнил его Вольфганг, имитируя интонацию, с которой Шин однажды отвечал ему этим вечером, и достал из-за пояса закупоренную бутыль вина, звучно плеснувшего о стенки. До этого он умело прятал её у себя за спиной, без труда пряча её от невнимательного любовника.       Су Хёк прищурился задумчиво, всё ещё не понимая, в чём дело, а потом увидел зелёное стекло и глубоко вздохнул. До него в один момент дошло.       - Вас это так впечатлило?       - Да, - Вольфганг пряжкой сколол сургуч с бутылки и заглянул внутрь, взглядом упершись в пробку, - есть штопор?       Шин отрицательно мотнул головой.       - Ну и как ты живёшь без штопора? – недовольно заметил король и подошёл к трюмо, на котором было небрежно сложено «всякое». Вольфганг беспардонно выдвигал ящики, перетряхивая их содержимое, и Шин с настороженным волнением смотрел за тем, как любовник шарил по его личным вещам. Су Хёк не боялся, что король там найдёт что-то исключительное, он просто не любил, когда трогают без спроса его вещи.       - Сир, это бесполезно. Я непьющий человек, вы не увидите в моём рабочем столе и у зеркала приборов, - Шин хотел было уже встать, чтобы остановить Вольфганга за руку, но королю быстро надоело рыться в чужих вещал, он снял с поясного ремня связку ключей, с которой обычно совершал прогулки до покоев любовника, и распечатал бутылку по-кабачному, отмычкой.       Су Хёк усмехнулся. Вид короля, зажимающего одно из самых дорогих вин Голденлеонарда между коленей, вызывал у него умиление.       - А ты чего ещё сидишь. Лёг бы уже, - сказал Вольфганг, шумно бросив связку ключей на трюмо и расстёгивая пряжку на ремне.       - Вы намерены? – Шин спрятал руки под одеяло, садясь удобнее.       - А ты против? – Вольфганг отпил из горла, делая два больших глотка, и протянул бутыль Су Хёку. Шин взял её в руку и пригубил тоже.       - Я не посмею противиться воле своего короля...       Шин сидел полулёжа на бархатистом диванчике, откинувшись на низкую спинку. Он очень плотно сводил ноги, пряча маленький мягкий член между бёдер, чтобы его не было видно, и прогнулся в спине так, чтобы его тело сложилось в углубление в виде чаши. Вольфганг сначала ладонями огладил его бёдра и бока, опускаясь на колени перед Су Хёком, так чтобы его ноги оказались на уровне лица, и стал медленной струйкой наливать вино в лоно лобка и ляжек. Алкоголь скапливался в углублении ямки в паху, и Вольфганг жадно облизнулся. Вино приятно захолодело и стало медленно липко просачиваться в щель между плотно сдвинутых бёдер.       - Сир, я советую вам не медлить, иначе мы рискуем испортить обивку мебели. Вы знаете, я же ужасно боюсь щекотки.       Вольфганг по-хищнически довольно посмотрел на него снизу вверх, кладя подбородок на его колено.       - Тогда тебе придётся посидеть смирно, если мы не хотим добавить починку мебели из твоих покоев в статью расходов госбюджета. Я собираюсь испить из такого роскошного бокала. Не кубок – произведение искусства! - с наигранным восторгом говорил Вольфганг.       Су Хёк обречённо вздохнул, прикладывая ко рту руку. Вечер обещал быть особенным.       Вольфганг осторожно поцеловал Шина в живот, и Су Хёк тут же содрогнулся, непроизвольно подтягивая ноги к груди и горбясь. Мурашки пробежали у него по коже. Король жадно целовал его ноги и обнимал руками бока, а Су Хёк стоически лежал, сведя ноги, и посмеивался, сжимая в руках миниатюрную декоративную подушку. Первые несколько секунд прикосновения ощущались невыносимыми, но после Шин притерпелся и уже с удовольствием ждал каждого нового поцелуя. Король лакал из его лона как из неглубокой плоской тарелки, и каждый раз, когда он касался языком чувствительной кожи, Шин извивался и кусал губы, из последних сил держась, чтобы не развести колени и выплеснуть остатки вина на пол и бархат дивана. Вольфганг перепачкал в вине подбородок и щёки, кончики волос у него стали липкими, но он так крепко и уверенно держал Шина в области коленей, намереваясь испить до дна, что Су Хёк не находил себе места. Он звучно выдыхал, скуля от остроты ощущений.       - А где? – спросил Вольфганг недовольно и потыкал пальцем любовнику в лобок, прямо в основание члена. Шин отвернул голову, чтобы не видеть бесстыдный самодовольный взгляд Вольфганга, удовольствие на лице которого теплило ему сердце.       - Ну не будете же вы трогать это губами? – с особым пренебрежением акцентируя слово «это», фыркнул Су Хёк. Король запустил ему руку под коленями и шаловливо полез пальцами Шину в пах, желая нащупать член парня, но Су Хёк неподдельно сжался и с волнением стал елозить бёдрами по диванчику.       - Тщ-щ, - утешая забоявшегося любовника, поцеловал Вольфганг его в тазобедренную косточку, остреньким бугорочком, выступающим в области живота. Напряжённый пресс спазмами сокращался по мере того, насколько чувствительными были прикосновения короля.       Вольфганг, прихрюкивая, втянул остатки вина, а после исподлобья посмотрел на Шина, выпившего полглотка, но багрового и ужасно возбуждённого. Он жевал нижнюю губу, сжимал руки в кулаках, передёргивал плечами, под конец парня уже затрясло от напряжения.       Когда Вольфганг развёл слабые ноги Су Хёка, в коленях приятно закололо расслабление. Шин прерывисто с наслаждением выдохнул, сгибая ноги. Су Хёк сел в кресле так, чтобы ногами упираться в стол и чтобы Вольфганг свободно помещался между его разведённых коленей. Это было очень близко. Очень интимно. Головокружительно. Горячо.       Король стал жадно и бесстыдно вылизывать его ляжки и бёдра, губами собирая липкие остатки вина, втягивая губами нежную кожу и обсасывая её с удовольствием. Вольфганг делал это с аппетитным причмокиванием, посасывая и отпуская, оставляя едва заметные красные следы. В голове у него закружило не то от вина, не то от своего любовника.       Шин подскочил и стал останавливать мужчину руками, цепляясь за его волосы. Ему было ужасно щекотно, он улыбался и сотрясайся от смеха, мышцы пресса ходили ходуном, то расслабляясь, то сжимаясь. Шин едва не заехал любовнику коленом в челюсть, настолько невыносимо щекотно и приятно одновременно ему было.       - Идёмте в постель, сир, - попросил Су Хёк скромно. Вольфганг упивался долгожданной близостью, прижимаясь щекой к его бедру, и, кажется, не слышал любовника. Он оторвался от его ног только когда Шин поставил стопы на пол и уселся в кресло так, чтобы королю приходилось неудобно тянуться за ним.       - Ты хочешь лечь? – Вольфганг изумлённо вздёрнул бровь, вставая, ладонями упираясь себе в колени. Су Хёк скромно кивнул, прикрывая рот ладонью.       Оказавшись на своей кровати, Шин едва ощутимо занервничал, стараясь не показать своего волнения любовнику. Вольфганг раздел Су Хёка догола, заключая его в объятия и нетерпеливо целуя его шею, плечи и грудь. Он обнимал Шина, сцепляя руки в замок за его шеей, невесомо касаясь губами его век, крыльев носа, горячих розовых щёк и скул. Су Хёк затаил дыхание, боясь шелохнуться, и с трепетом несмело принимал ласку. Вольфганг был очень страстным и невероятно нежным любовником, ему не страшно было отдаваться. Новый король был очень обаятельным и добродушным, обходительным и внимательным. Шин чувствовал его затвердевший член, через ткань штанов требовательно упирающийся ему в бедро. Вольфганг потирался о любовника, наваливаясь на него всем телом, и с наслаждением вкушал горячее податливое тело.       Су Хёк перевернулся на бок, потянувшись за подушкой, но Вольфганг ткнулся лбом в его плечо, юркая носом в подмышку, лизнул выпуклую родинку самым кончиком языка и прихватил кожу вокруг губами, посасывая и оттягивая её на себя. Шин сдавленно пискнул и недовольно промычал, сразу уворачиваясь от лица любовника. Су Хёк заметил, что затяжные мокрые поцелуи Вольфганга были такими же долгими, настойчивыми и требовательными, как и с его отцом, но Шину был приятен нынешний вкус и запах. С Вольфгангом они делали всё то же самое, что и со старым Королём. То же самое, но абсолютно другое. Его хотелось оставить во рту подольше и посмаковать. Тело само просило к себе прикоснуться и податливо открывалось под чужую ласку, принимая её боязливо, с особым трепетом.       - Вольфганг, - позвал Су Хёк любовника шёпотом и вздрогнул, когда король остановился вдруг, глядя на него, такого пылкого, уязвимого, беспомощного, доверчивого.       - Прости, я увлёкся, - оправдался он сдержанно, глядя на то, как Су Хёк приподнимается на локтях, подставляя под спину руки, садится сутуло на простыни и, невероятно осмелев, бережно берёт лицо Вольфганга в ладони, большими пальцами трогая его скулы, а остальные кладя на мощную жилистую шею. Шин облизнул губы, пересохшие от волнения и страсти, и на минуту перехватил инициативу. Он целовал его часто-часто, очень поверхностно, страстно, распахивая спальное облачение Вольфганга и настаивая на том, чтобы он сбросил парчу на пол.       Отстранившись, король растерянно уставился любовнику в лицо. Су Хёк выглядел до предела смущённым, но очень игривым и ласковым, очень открытым. У него внутри что-то загорелось, Шин разрешил себе попробовать, чувствуя себя с Вольфгангом в безопасности, кожей ощущая этот трепет.       Король дрочил себе, дразня раскрасневшуюся крупную головку, готовый в любой момент окончить Су Хёку на живот, но Шин поднял у лица указательный палец, привлекая внимание, и Вольфганг с усилием заложил руку ему за спину, приобнимая любовника и ожидая его слов.       - Сир, я… я хочу ещё, - попросил Су Хёк скромно, совершенно не колеблясь. Он был так растроган их сегодняшней близостью, по-особенному ощущающейся этим вечером, что голова шла кругом то ли от алкоголя, то ли от удовольствия.       Вольфганг плюнул на ладонь и хлопнул ею в сжатый кулак, глядя на осмелевшего любовника вопросительно. Король боялся, что их первый раз случится нелепо, что Шин бесстрастно позволит себя изнасиловать, давая условное добровольное согласие для очистки совести Вольфганга. Но Су Хёк выглядел как человек, который готов далеко зайти сегодня.       В глубине зрачков у короля заплясали похотливые чертята, зрачки расширялись, постепенно поедая золотистую радужку. Вольфганг воодушевлённо улыбнулся. Он тут же подскочил с кровати, краем глаза видя, как Шин взволнованно потянулся за ним руками, боясь, что его внезапное откровение отвергнут, но у короля были свои планы на этот вечер.       Копаясь в трюмо Су Хёка, король ощупью наткнулся на белую шёлковую ленту Шина, истрёпанную, залапанную, надорванную, брошь на которой уже слабо держалась. Раньше она висела у Су Хёка на углу зеркала, но она оттуда постоянно сваливалась, так что Шин выбросил её с глаз долой, всё не решаясь расстаться с ней до конца.       - Закрой глаза, - попросил Вольфганг игриво, когда возвращался в постель с лентой. Су Хёк, чувствуя подвох, осторожно подглядывал из-под опущенных ресниц за действиями любовника. Увидев эту ненавистную белую полоску, Шин фыркнул, отворачивая лицо и непроизвольно хмурясь.       - Не нужно, сир, пощадите, - попросил Су Хёк, боясь нарушить интимность и трепетность момента своей колкостью. Он вспомнил, сколько боли, злости и зависти у него было связано с этой белой лентой, которую одно время каждое утро повязывал вокруг воротничка, что ему в один момент стало тошно. От отчаянно старался забыть весь ужас, срам и мрак, в который был втянут в гареме монарших мальчиков, что от одного предметного воспоминания о своём прошлом испытывал рвотный рефлекс.       - Ты говорил, это твоя «невинность», верно? Возьми её, она твоя. Бери, не бойся, - Вольфганг раскрыл механизм броши и перебросил не сопротивляющемуся Су Хёку шёлковую ленту через шею, осторожно закрепляя её под кадыком.       Руки у короля дрожали.       Когда Шин рассказывал про монарший эскорт и все непотребства, через которые ему пришлось пройти ради того, чтобы отца не сместили в должности и ему сохранили жизнь, у Вольфганга сердце обливалось кровью. Король чувствовал, что Су Хёк сожалел об утерянной невинности и часто называл себя «меченным», «использованным», «вторичным», применяя к себе разнородные уничижительно-острые эпитеты. Шин считал ношение чёрной накидки несмываемым позором, на остаток жизни загубившим его репутацию и самолюбие.       - Наверняка вы не думаете, насколько я порочный человек. Но зачем омрачать такой вечер старыми язвами? – Шин поправил ленту поудобнее, ощущая привычную тяжесть металлической броши с инкрустированным жемчугом.       - Ты девственник, - заявил Вольфганг ультимативно, не желая слышать возражений. Су Хёк вздохнул, прижимая руку к животу и застенчиво отводя взгляд.       - Кого вы обманываете, - с сожалением отозвался Су Хёк, поддевая пальцем ленту и оттягивая её в сторону, как воротник на удушающем камзоле.       - Ты хотел отдать себя в руки достойного человека, быть первым и единственным. Будь им для меня. Шин Су Хёк, позволь я возьму твою невинность. Позволь прикоснусь к этим непорочным губам. Позволь, - слова Вольфганга переходили в шёпот, король сблизил их лица, торопливо целуя любовника, пока тот не высказал очередной самокритичный яд, но в ответ услышал вздох удовольствия и ощутил, как под его лопатками смыкаются хрупкие руки, нерешительные, робкие, неторопливо обнимающие его спину и плечи.       - Позволь мне стать первым, с кем ты испытаешь наслаждение, - не унимался Вольфганг, - клянусь, я буду нежным, - выдыхая слова прямо ему в рот, прошептал король, и Шин сдался.       - Я согласен, - тихонечко согласился Су Хёк, поддаваясь любвеобильности и особенной нежности момента. Он точно знал, что будет происходить этой ночью, вспоминая старого короля и его грубые ненавистные Шину замашки, с которыми юноше приходилось уживаться всё детство. Однажды Су Хёк решил для себя, что больше в его жизни никогда не случится человека, который бы прикоснулся к нему даже по согласию, но новый король был невероятным исключением в этой системе страхов, комплексов и переживаний. Вольфгангу можно было всё.       Шин осознанно не называл друга, присовокупляя к его имени титулы и звания. «Да, Ваше величество», «как вам будет угодно, сир», «вы так великодушны, ваше сиятельство» - напрямую ассоциировалось у Су Хёка с чем-то противоестественным и отвратительным. В постели только на ты, здесь вы на равных.       - Я сам, хорошо? – попросил Шин, упрямо глядя Вольфгангу в глаза до тех пор, пока не дождался от него явного согласия.       Су Хёк, не изменяя юношеским привычкам, не позволял партнёру проникать в себя пальцами, довольно было и того, что король стал свидетелем этой «черновой работы», когда Шин готовил своё тело к интиму. Не принимавшее мужчину больше года, оно интуитивно сопротивлялось, не позволяя проталкивать в себя инородные предметы, так что Су Хёк не с первой попытки смог погрузить в себя пальцы поочерёдно и раздвигать их из стороны в сторону, так чтобы хотя бы на входе впустить себя Вольфганга без напряжения.       Шин очертил указательным пальцем в воздухе круг, показывая любовнику, чтобы тот перевернулся, а после подставил зад, задирая ноги кверху головы. И это была самая открытая и доступная поза, на которую Су Хёк был способен. Он не чувствовал в себе этого, но на самом деле в юноше проснулся какой-то интимный азарт и решительная готовность. Это была абсолютная близость.       - Возьмите крем у меня в ящике. Стеклянный пузырёк на винтовой крышке. Подойдёт, - попросил Су Хёк, сидя на копчике и скрестив ноги игриво, так чтобы прикрыть самые открытые части. Вольфганг неохотно оторвался от любовника, в который раз вставая сегодня с его постели, и нашёл баночку вазелина в нижнем выдвижном ящике стола.       Су Хёк сам смазал его член, узкой ладонью дёргая несколько раз вверх-вниз по стволу и пальцами забираясь в анал, щупая там всё и обминая. Шин небрежно обтёр ладонь о простынь, сжимая её в кулаке, и закрыл глаза в предвкушении секса.       Вольфганг был ужасно медлительным. Это был первый раз, когда он проникал внутрь, неловко тыкался головкой члена в горячее размятое нутро. Характерное растяжение, и Су Хёк жалостно подал голос, втягивая воздух сквозь сжатые зубы.       Боль.       Вольфганг держал Шина за бока, подтягивая его к себе и протискиваясь вовнутрь, чувствуя, как податливо раскрываются под ним тугие мышцы. Он никогда бы не подумал, что Су Хёк, его застенчивый скромный Су Хёк, пугающийся любого упоминания об интиме, позволит так далеко зайти с ним.       У Вольфганга был крупный толстенький член, и Шин ощущал, как натягивается его покрасневшая кожа, усиливается растяжение внутри, как непроизвольно сокращаются мышцы, тесно обжимая любовника.       - Больно? – спросил король и успокаивающе погладил Су Хёка по бедру, обнимая его за ляжки обеими руками.       - Не тяни, - скомандовал Шин и спрятал раскрасневшееся лицо в изгибе локтя.       Вольфганг сделал несколько неловких толчков, выходя из тела Су Хёка совсем немного, боясь раскачиваться со смелой амплитудой. Король был предельно осторожен и ласков. Он входил и выходил сначала совсем медленно, со скрипом, боясь одним грубым движением погасить всю инициативность и рвение Шина, но нарастающее одобрительное мычание, с придыханием прерывающееся на каждом толчке, вспышками удовольствия кружило голову.       Король быстро вошёл во вкус. Он выколачивал Су Хёку воздух из груди, наваливаясь на него сверху нависая над животом. Сначала нерешительные, а потом очень мощные толчки сотрясали хрупкое звенящее от интимного напряжения тело, без труда принимавшее чужой член в мягкое нутро. Шин прерывисто дышал, пропуская звучные вздохи удовольствия, вырывавшиеся у него из груди бесконтрольно. Су Хёк отметил для себя непроизвольно, что Вольфганг был очень изворотливым и юрким любовником. С этими темпом и силой старик мог трахать его всего несколько секунд, прямо перед окончанием, а для Вольфганга быстрые ритмичные рывки были совершенно обычным делом.       Король опустился низко, почти ложась грудью на Су Хёка и торопливо целуя его то ли в солнечное сплетение, то ли в шею. Его очень искушала очертившаяся прямая как струна жилка, подёргивающаяся на шее Шина от напряжения, соблазняло перекошенное от терпимой боли, долгожданной близости и особенного удовольствия от проникновения лицо, сощуренные блестящие глаза, приоткрытый рот, из которого по щеке и скуле текла тонкая слюнка. Су Хёк совершенно не контролировал своё лицо во время секса, непроизвольно корча гримасы и нелепо кряхтя.       Вольфганг без предупреждения в одно движение вышел. Он тяжело дышал, наваливаясь на Шина, и требовательно полез за его поцелуем в объятия. Король неловко клюнул его носом в подбородок, ощупью ища чужие губы, и жадно поцеловал его в рот, переводя дыхание. Сердце у него бешено колотило, руки дрожали от волнения и страсти.       Су Хёк, почувствовав свободу, перекатился со спины на бок, вздохнув и с облегчением меняя позу. Ноги у него ужасно затекли от того, что он несколько минут держал их задранными кверху. Шин отполз вперёд на четвереньках, оказавшись практически на подушках у изголовья кровати, встал на колени, упираясь в матрас на прямых руках, и обернулся через плечо. Он хотел увидеть реакцию любовника и убедиться, что Вольфганг оценил особенно смелую и соблазнительную позу своего партнёра.       Су Хёк не надеялся услышать содержательный осмысленный комплимент. Вольфганг в постели становится молчаливым, но по всему его виду было понятно, что он оценил поступок любовника. Взгляд короля был полон похоти и страсти. Вольфганг вскочил на колени, притираясь к Шину сзади и жадно лапая его голый вздёрнутый зад, напряжённые ягодицы, натянутый плоский живот, бока. Король целовал его шею и плечи, кусаясь от избытка чувств, и дрочил Су Хёку, громко пискнувшему, когда Вольфганг вдруг прикоснулся к его эрекции. Шин тяжело дышал ртом, не справляясь с напряжением и страстью, и только шептал: «да, да, да, ещё, да», бесстыдно подаваясь бёдрами назад и как бы насаживаясь на член Вольфганга.       Король поймал член в руку, направляя его в растраханный мягкий анал, и мягким волнообразным толчком вошёл до половины. Су Хёк охнул. Секс с Вольфгангом был очень динамичным. Это был горячий энергичный кобель, выматывающий своей напористостью и силой. В этой поле ощущения казались гораздо более острыми, и тут уже король не мог удержать сосредоточенных стонов. Он поставил одну ногу на матрас, а другую на колено, и вжимался в бёдра Шина, помогая любовнику двигаться синхронно. Пошлое хлюпание и влажные мягкие звуки щекотливо ласкали Вольфгангу слух.       - Я сейчас… я… ох, - не выдержал король, еле сдерживаясь, хватая любовника за плечи и притягивая его к себе. Он готов был в любой момент спустить, дожидаясь заветных остреньких искорок под уздечкой, которые бы знаменовали головокружительное окончание вечера. Ему хотелось резче, глубже, жёстче, и растаявший застенчивый голосок Су Хёка только подстёгивал его похоть.       Вольфганг обессиленно завалил их обоих на матрас, рывком подтягивая к себе Шина и настырно продолжая его трахать. Су Хёк находу позволял прижиматься себе покрепче и подстраивался под вошедшего в раж любовника, такого сильного и мощного. Шин чувствовал неравенство силы, и это отголосками внушало ему какой-то трепет и вынуждало быть покорным.       - Люблю тебя. Люблю. Люблю, - сыпал король откровенными волнующими признаниями, ритмично шарахая его внутрь. Шин интуитивно напрягся, по особенно небрежным и сильным движениям предчувствуя, что любовник скоро окончит.       Вольфганг как будто забыл все другие слова, кроме его имени, шепча бессвязный похотливый бред, мешая похвалу и восхищение, и это его грубые и уж очень откровенные комплименты были Шину самой большой наградой. «Какая жопа», «рабочий станок», «горячая дырка», «крепкий хуй» - запредельно бестактные, но по-своему трогательные комплименты от нового короля, нелепо и просто называющего вещи своими именами.       Король сокращался всем телом, обессиленно вбиваясь в Су Хёка и сбиваясь с привычного ритма, толкаясь рвано, надрывно, быстро. Вольфганг протяжно выстонал имя своего любовника, всхрапывая от наслаждения, остренько заколовшего на самом кончике, и застыл, притягивая Су Хёка к себе руками и проталкиваясь особенно глубоко. Только болезненный сдавленный писк остановил приходящего в себя Вольфганга, подсознательно чувствующего, что он разошёлся и мог натворить глупостей.       Мужчина завалился рядом с Су Хёком, растрёпанным, красным, тяжело дышащим и хватающим себя обеими руками за член, обминая его пальцами. У него было перекошенное напряжённое лицо, попеременно то расслабляющееся, то хмурящаяся снова.       - Ты такой милый. И нежный. И красивый. Какой красивый, - отвалявшись несколько секунд, полез Вольфганг с лаской в объятия Су Хёка настырно, целуя его отвёрнутое лицо и шею между каждым словом.       Он прихватывал губами кончик носа Шина, складочку на подбородке, губы, мочку уха, взмокшие волосы у виска, и рукой грубо схватился за его член, подёргивая его из стороны в сторону. Су Хёк вздохнул, дрожа, и нетерпеливо качнул бёдрами.       Вольфганг был очень страстным и ненасытным любовником. Если старик терял к Шину интерес сразу после оргазма и не прикасался к нему больше, эгоистично заботясь только о своём удовольствии, то новый король был очень ласковым, настойчивым. При всём своём энтузиазме похоть никак не отталкивала от Вольфганга. Су Хёк почувствовал, что значит «ешь шоколадку ты, а вкусно мне», когда увидел любовника, содрогающегося от удовольствия и с наслаждением постанывающего от каждого движения, насыщаясь удовлетворением. Шину стало вдвойне приятно от осознания того, что такой хороший, добрый, заботливый и внимательный человек оказался доволен.       Су Хёк хотел уже побыстрее подрочить, осторожно трогая член обеими руками и имитируя фрикционные движения неловко, но Вольфганг не мог остановиться. Король хотел зацеловать его всего, вылизать с головы до ног, так чтобы у Шина не осталось ни одного не обласканного места. Он хотел поцеловать Су Хёка со всех сторон, как если бы бегал вокруг праздничного стола и надкусывал от каждого блюда, чтобы точно сделать его «своим».       - Сир, перестаньте, мне щекотно, - останавливал его Шин аккуратно, отворачиваясь на другой бок, так чтобы Вольфганг заметил его смущение. Су Хёк был так обескуражен и разгорячён всеми этими одобрительными словами, невербальной похвалой, восхищением и безграничной будоражащей кровь пылкостью, что буквально не находил себе места на постели.       - Кончи, - вспомнил тут про это Вольфганг, резко садясь и запуская руки под скомканное одеяло, хватая скромно стоящий член Шина ещё с самого начала вечера.       - Да. Не бросай. Я уже. Мне надо, - просил Су Хёк несдержанно, почему-то вдруг застеснявшись молчания, и бесстыдно расставил ноги, так чтобы Вольфгангу было удобно его ублажить.       Шин одобрительно мычал, вытянувшись от интимного напряжения, как струна, и старался уловить ту самую секунду перед оргазмом, когда всё тело расслабляется и сладкие остренькие искорки удовольствия разбегаются от паха до кончиков пальцев, мурашками прокатываясь по спине. Вольфганг остервенело дрочил ему, ладонью оглаживая малиновую головку и теребя её у самой короны, рельефной и напряжённой, выдавливая из взвизгивающего Су Хёка грудные звуки. Шин несдержанно шумно дышал, жмурясь от избытка чувств, а потом резко обильно излился, перепачкав Вольфгангу ладонь и семенем окропляя простынь.       Су Хёк задыхался от оргазма, впервые за много лет испытанного с другим человеком, и расслабленно приваливался к Вольфгангу под бок. Прижмуренные веки были расслабленны, сбившееся учащённое дыхание понемногу восстанавливалось, всё тело как будто пульсировало, горячая липкая от пота кожа испытала холодок. Шин почувствовал, что без одеяла ему становится холодно.       - Шин, - позвал Вольфганг его мягко, боднув лбом в плечо, и Су Хёк обессиленно разлёгся на простыни, не в силах больше от неё оторвался. Он потянулся за отвёрнутым краем одеяла, но понял, что вес тела стремительно обрушился на него и пригвоздил к постели, как бетонная плита. Ему нужно было отойти.       - Сир? – после затяжного молчания напомнил Шин.       Вольфганг размашисто провёл рукой по простыни и одеялу, а после показал перед лицом Су Хёка раскрытую чистую ладонь и обнял его за плечи, ложась впритирку и закидывая ногу на его бедро, как бы подминая любовника под себя.       - Вы что-то хотели мне сказать? – уточнил Су Хёк через минуту, окончательно отдышавшись и придя в себя после невероятного интима. Стыд постепенно захватывал его ум и напоминал подробности сегодняшнего соития, взбредавшие разошедшимся юношам на пике страсти.       - У тебя сегодня всё получилось, - сказал Вольфганг шёпотом, трогая губами ложбинку позвоночника и острые крылья лопаток Су Хёка, - ты просто кончил, Шин. Постель чистая. А ты боялся…       Юноша протянул изумлённое «м-м?», приподнимаясь на локтях осторожно и выпутываясь из объятий любовника.       - Какой ты румяный, - не мог угомониться Вольфганг, подглядывая за тем, как Су Хёк пятернёй зачёсывал разлохмаченные волосы и потирал переносицу, машинально поправляя несуществующие очки.       - Кто бы говорил, - хмыкнул Шин и посмотрел на своего короля, улыбаясь.       Оргазм на минуту размотал его по простыни, вынуждая забыть о стыде и гордости на время, и теперь Су Хёк возвращался к привычному состоянию чопорности и хладнокровия.       - Спасибо, Ваше величество. Мне было это очень нужно, - поблагодарил любовника Шин, смущённо потерев ладонью предплечье и наклоняя голову набок, будто бы избегая смотреть королю в глаза, - снимите её с меня уже.       Су Хёк взял расслоившийся кончик посеревшей ленты и небрежно дёрнул его на себя, так что брошь встала ему поперёк горла. Шин уже не помнил как старик сорвал его «непорочность» и бросил на кипельную простынь, вымазанную кровью, но если вспомнил бы, то содрогнулся от отвращения.       Вольфганг привстал. Он бережно расстегнул жемчужную брошку и обеими руками снял шёлковую ленту, сложил её пополам и вложил растерявшемуся Су Хёку в руку.       - Ты достоин того, чтобы носить её, не снимая, - добродушно заметил Вольфганг и провёл ладонью по расслабленной шее любовника и большим пальцем нажимая на выступающий кадык.       - Вы балуете меня, сир, - улыбнулся Шин сильнее обычного, и поймал рукой запястье Вольфганга, прижимаясь щекой к тыльной стороне его ладони.       - Ты такой застенчивый, робкий, осторожный, несмелый. Ты такой чистый и невинный. Нежный. Люблю тебя… - одними губами говорил король, но они интуитивно поняли друг друга.       Растроганный Шин закрывал лицо руками, боясь показать Вольфгангу, что ему удалось затронуть его за живое и пустить слезу, а Вольфганг лежал, лениво гладя ноги Су Хёка и дожидаясь, пока друг ляжет обратно на постель.       Этой же ночью белую ленту Вольфганг сжёг в камине покоев Шина. Это был своего рода ритуал избавления от прошлого, первый шаг к тому, чтобы выпутаться из этого страшного сна и никогда больше не возвращаться к мальчишеским страхам. А единственную сохранившуюся ниточку из этой ленты король приказал служанке ювелирно вшить в шёлковый шейный платок, который на следующий день подарил Су Хёку, но об этой маленькой детали господин министр никогда не узнает.