Пророчество Шибо

      Когда Сяо Чжань видит, что первый этап прорыва в систему пройден успешно, он прикрывает глаза и расслабленно выдыхает. Напряжение не отпускает полностью, но сейчас у них хотя бы повысились шансы.       Сяо Чжань ободряюще похлопывает Ибо по плечу, скользит тёплым взглядом по сосредоточенному лицу, поджатым губам и трепещущим ресницам. Невидимый ветер мозговых волн шевелит пряди надо лбом. Какой же, всё-таки, Ибо красивый.       Заметив, что силовое поле исчезло, люди начинают атаку, и стена рушится буквально после нескольких взрывов. Сяо Чжань прилипает к экранам, сжимая кулаки и мысленно желая Юньси удачи.       Но ещё больше удачи он желает Ибо, прямо сейчас штурмующему программу управления газовыми установками — обитель, где Шанди осознал себя.       Когда за спиной раздаётся странный треск, будто что-то разлетелось на мелкие осколки, Сяо Чжань не сразу понимает, что произошло. Ибо почему-то не оказывается за консолью, клавиатура и мониторы залиты кровью, а пол усеян фиолетовой светящейся пылью. Ровно там же, где и…       Увиденное кажется страшным сном. Пульсирующий красный цвет тревоги сейчас, как никогда, напоминает цвет крови. Крови, которая сочится изо рта, носа и ушей Ибо. Яркие капли тяжело срываются с пальцев безвольно откинутой кисти. Защитный костюм медленно намокает, под головой ширится лужица.       У Сяо Чжаня подгибаются ноги, он падает на пол рядом с Ибо. Руки трясутся, когда он, подползая, раскрывает полы куртки и ищет, но не может найти ран, через которые из любимого человека утекает жизнь. Не обращая внимания на то, что брызги крови попадают на лицо, он встряхивает Ибо, поддерживает затылок и боится отнять ладонь от мокрых прядей.       От резких движений слипшиеся ресницы Ибо едва заметно вздрагивают, и по бледным щекам скатываются потревоженные рубиновые капли.       — Ибо, что с тобой? Открой глаза! Пожалуйста, очнись!       Сяо Чжань снимает с его волос ободок сломанной нейрогарнитуры. Как они могли думать, что она станет барьером для искусственного интеллекта с такими мощными ресурсами? Как он, Сяо Чжань, посмел подвергнуть Ибо такой опасности?       За спиной взрывается несколько стоек суперкомпьютера. От них валит дым и тянет жаром, а зал быстро заполняется запахом жжёной электроники. Лампочки на пульте управления сходят с ума, экраны с треском гаснут. Сяо Чжань непонимающе оглядывается. Может, это Юньси уже добрался до электростанций и подрывает питание Шанди?       Сяо Чжань припадает к груди Ибо, различает слабый стук сердца, подносит ладонь ко рту, ловя замедленное дыхание, а потом, наконец, додумавшись, набрасывает на него квантовую сеть. Глаза слепнут от пресловутого красного цвета, сигналящего о критических повреждениях. Раньше Сяо Чжань не смог бы ремонтировать без высокоточных инструментов, но сейчас у него есть преимущество — он может управлять энергией.       Он направляет поток в пульсирующие точки, но на мгновение сомкнувшиеся края разрезов расходятся в более глубокие и длинные.       — Нет! Ибо, пожалуйста, не умирай!       Сяо Чжань не знает, что предпринять. Каждая попытка затянуть раны обращается провалом и усиливает кровотечение. Горькие слёзы наполняют глаза, и Сяо Чжань ничего не видит, только всхлипывает, вытирая щёки, да, как заведённый, гладит Ибо по бледной щеке.       — Прямо сейчас струны не помогут, — раздаётся рядом спокойный голос.       Сяо Чжань сразу его узнаёт. Он слышит его каждый раз из собственного рта. Но всё равно, развернувшись, ближе притягивает к себе Ибо. Его голова безвольно утыкается ему в шею, а на плече становится горячо от крови.       Полупрозрачная фигура Оракула появляется в машинном зале. Длинные полы тёмно-красного, расшитого золотыми цветами, ханьфу с мягким шуршанием волочатся по полу, когда он подходит. Веер сложен и опущен, часть волос чёрным шёлком стекает по плечам и груди, а массивная узорная заколка с торчащими остриями перехватывает пряди на макушке.       — Шанди применил на него Глас, приказав самоуничтожиться. Нейрогарнитура приняла на себя основной удар. Ибо серьёзно ранен, но его можно спасти.       Значит, нейрогарнитура всё-таки оказалась полезной. Но охватившая Сяо Чжаня в первое мгновение радость быстро сменяется настороженностью. Раньше Ибо проецировал Оракула, а сейчас сиреневый луч тянется от ближайшей стойки суперкомпьютера. Оракул сейчас принадлежит системе. И раньше он всегда говорил только пророчествами.       Сяо Чжань недовольно сводит брови. Оракул останавливается в нескольких шагах, словно почувствовав его настроение.       Но, памятуя о том, что он был на их стороне, не стоит сразу отказываться от его предложений. Для начала, стоит выслушать и сделать выводы.       — Как его спасти? — решительно спрашивает Сяо Чжань.       — Когда Шанди прорвал защиту Ибо, то подвергся ответному нападению. Ибо сейчас больше человек, чем киборг, его мышление изменилось, и нейроволны, как самый беспощадный вирус, атаковали систему. В настоящий момент они уничтожают её изнутри.       Словно в подтверждение слов за его спиной взрывается ещё несколько серверных стоек, экраны срываются с удерживающих кронштейнов, камеры начинают бешено ловить фокус, ещё часть лампочек на пульте гаснет. Сяо Чжаню кажется, что по машинному залу проносится низкий рокот. Точно огромный раненый зверь воет от боли.       — Это же хорошо, разве нет? — осторожно спрашивает он.       — Да, но Ибо — до сих пор часть системы. Он погибнет вместе с ней, если его не отключить. А это можно сделать только из ментального подпространства.       Оракул переводит взгляд на Ибо, и на его лице так искренне проявляются беспокойство и нежность, что Сяо Чжань отвечает резче, чем планировал. Потому что ревнует.       — Глас запретил мне. Будь возможность, конечно же, я загрузился бы вместо Ибо! А ты уже в сети… — высказывает он своё главное опасение. — Откуда мне знать, что ты — не проекция Шанди, и не заманиваешь меня в ловушку?       — Потому что, взглянув на меня, ты можешь понять, вру я или нет. Ведь это твоё лицо. — Оракул проводит перед собой ладонью, и Сяо Чжаню кажется, что он слышит приятный шелест шёлка. — Ты неспроста верил моим словам, не без причины чувствовал меня лучше остальных. Я — часть твоего сознания, которая утекла в сеть в тот день, когда ты коснулся корпуса серверной машины.       — Что? — хмурится Сяо Чжань. — То есть, я создал тебя?       — Знаешь выражение «вложить душу»? Композиторы, художники, писатели и прочие творческие личности отдают своим работам часть себя. Я — результат твоего искреннего желания сделать что-нибудь, чтобы закончить войну. Я стал твоим боевым отражением в сети и помогал доступным мне способом — предсказывая ключевые события, предотвращая глобальные потери.       Сяо Чжань потрясённо усмехается. Да, он чувствовал непонятную близость с этим предсказателем из машины, в нём откликался и наряд Оракула, и его познания — всё то, чем он сам интересовался, но… Он и предположить не мог…       — Но почему ты сразу не сказал? Зачем скрывал лицо? От других, ладно, но от меня?       — Всё происходит в нужное время. Тебе было суждено встретиться с тем, без кого ты не смог бы достичь цели. Ваши пути с киборгом «W1-805», с Ван Ибо, должны были пересечься. Ведь, помимо окончания войны, ты хотел… любви.       Оракул делает паузу и улыбается точь-в-точь, как Сяо Чжань, когда хочет сделать на чём-то акцент, а тот стремительно краснеет.       — После того злополучного удара током жидкости твоего тела приобрели смертельную особенность для киборгов. А искра машинного разума, крупица данных, попав в твоё тело, впиталась в ДНК, изменила структуры и связи клеток. Обмен жидкостями сориентировал ваши с Ибо тела на изменения. Но способности машин стали подвластны тебе после того, как психокинетическая волна запустила биохимические процессы в твоём организме. Проще говоря, когда ты влюбился.       Сяо Чжань долго моргает, но всё укладывается для него довольно быстро, потому что к некоторым выводам он приходил и сам. Да, Ибо поймали и пытали компонентом, основанным на веществе «Х». Впоследствии, и Сяо Чжань соприкасался с жидкостями Ибо. Так, контакт за контактом, они сближались, пока чувства не размыли между ними границы, пренебрегая различиями.       Пока не сделали их способными любить друг друга.       Сяо Чжань прикрывает глаза, слушая отчаянное биение сердца, а потом переводит взгляд на привалившегося к нему Ибо. Пальцы невесомо дотрагиваются до волнистой пряди. Она такая ультрамариновая, как вода у берега в солнечный день. Сяо Чжань ужасно давно не видел моря, но он не хочет забывать этот яркий кадр из детства. Мало того, он жаждет дополнить память ещё одним: как он будет сравнивать цвет волос Ибо с лазурными волнами, в которые они, смеясь, упадут.       — Когда влюбился… — повторяет он, дотрагиваясь до щеки Ибо, и его склеившиеся ресницы вздрагивают. Сяо Чжань не позволит какому-то там Богу системы, будь он хоть трижды всемогущ, разлучить их с Ибо.       — Что я должен делать? Как мне попасть в сеть?       — Я могу выступить твоим аватаром в ментальном подпространстве, — отвечает Оракул и сразу же продолжает под обескураженным взглядом Сяо Чжаня: — Я ушёл с базы вместе с вами, проникнув в Ибо при первой попытке взлома. И просочился в систему, как только появилась брешь. Шанди был слишком занят Ибо и своим рассыпающимся царством, чтобы заметить меня. Но мне не хватает полномочий — для манипуляций требуется слияние разума.       Оракул протягивает руку. Гладкие чёрные волосы скатываются с плеча. Лицо, озарённое алыми сигналами ошибки системы, выглядит зловеще. Сяо Чжань бережно прислоняет Ибо к консоли и поднимается.       — Я могу тебе верить? — спрашивает он, настороженно вглядываясь в собственное лицо.       — Решать тебе. Но Ибо мне тоже дорог, я не стал бы им рисковать.       Сяо Чжань кивает и поднимает руку. Он знает, как выглядит, когда хитрит. Оракул не обманывает.       Пальцы проходят прозрачную ладонь насквозь, поэтому приходится сконцентрироваться. Когда кончики, наконец, соединяются, руку словно прошивает током. Это не больно. Силовое поле медленно обволакивает руки, ноги, торс. Место соприкосновения наливается белым, вокруг становится слишком ярко, чтобы что-либо различить.       В следующий миг система затягивает Сяо Чжаня.              * * *              Обстановка меняется, больше нет бункера с суперкомпьютером, змеящихся по полу проводов и мигающих экранов. Сяо Чжань находится в помещении с постоянно меняющимися стенами. Цвет и фактуру не определить, они трансформируются, в зависимости от угла обзора. Ленты данных проскальзывают по живой оболочке. А стоит сделать шаг, пространство скручивается и растягивается, уходя вглубь, как «кротовая нора».       Сяо Чжань не рискует проваливаться в неё. Похоже, он тоже стал потоком информации, потому что не видит своего визуального отображения. Ни рук, ни ног, лишь чистое сознание. Это немного пугает, но лишь до момента, как он осознает Оракула — некогда потерянную часть себя.       Оракул не говорит с ним языком, Сяо Чжань просто знает. Сейчас он наверняка убеждается, что тот говорил правду и искренне хотел помочь. Оракул наблюдал, был рядом, скользил отражением во всех поверхностях, на уровне, который нельзя почувствовать. Зато становится понятно, почему Сяо Чжаня с первого взгляда потянуло к Ибо — Оракул сплёл их судьбы красной нитью пророчества. Или он сам это сделал, когда пожелал любви?       Ревновать к самому себе — парадокс, но Сяо Чжань остро ощущает уксусную горечь и нежелание делить Ибо ни с кем. Ради любимого человека он доберётся до ядра, пройдя через лабиринты данных.       Вирус, в который превратились нейроволны Ибо, разъедает систему, угрожая её жизнеспособности. Поэтому Сяо Чжань даже не удивляется её враждебному настрою. Он становится тем самым битым байтом, который нельзя обнаружить, но от которого много проблем, и бесстрашно проходит одну локацию за другой.       У каждой своё представление со своими особенностями. Сяо Чжань учится управлять потоком информации и воссоздаёт своё тело, имитируя внешность Оракула. Длинные волосы взлетают от резких движений. За спиной пурпурным пламенем развеваются полы длинного халата, а рукава надуваются ветром, который он сам же и призывает.       Внезапно огромная фигура загораживает путь. С загнутыми назад рогами существо похоже на огромного быка, но хвост шипит, как настоящая змея. На мохнатых лапах — острые когти, а во лбу горит красным третий глаз. Там, куда бьют копыта его задних ног, пересыхают потоки данных, воздух вокруг дрожит. Сяо Чжань не позволяет чумному монстру атаковать, сражая его наповал несколькими рубящими ударами.       Гигабайты информации выливаются из чудовища, мгновенно собираясь в другого. Теперь у химеры два спаянных тела: мужское и женское. Крутанувшись, Сяо Чжань уклоняется от ядовитых дротиков и точным ударом верного меча рассекает обе ипостаси даолаогуя пополам.       Поток данных, каждый раз значительно уменьшаясь, преобразуется снова и снова, пробуя всё более страшные и изощрённые демонические формы китайских верований. Пока не принимает знакомую Сяо Чжаню: бархатные кудри над узким лбом и извечно суровое лицо командующего.       Сяо Чжань знает, что окружающий мир нереален, но ему всё равно непросто уничтожить близкого человека. Что-то внутри обрывается, когда тело Ло Юньси падает, истекая кровью. Разводы, не успев как следует замыться, преображаются в нежный взгляд любимого и ухмылку, от которой щемит сердце. Сяо Чжань и так теряет Ибо в реальности, ему нелегко покончить с этим фрагментом иллюзии здесь. Но его разбирает нестерпимая злость за то, что Шанди так беспардонно вторгается в его разум, вынимая самые дорогие моменты.       Когда удаётся расправиться и с этой химерой, Сяо Чжань надолго застывает, когда видит прямо перед собой ещё одно родное лицо. Которое не видел уже много лет.       Оно почти не изменилось, морщинок у глаз не прибавилось, улыбка такая же мягкая, а глаза — добрые. И хоть Сяо Чжань знает, что это обман, он застывает, поражённый, видя лицо матери. Он тратит драгоценное мгновение на то, чтобы окунуться в её ореховые глаза, и чуть не пропускает режущий удар. Вывертом уходит назад, но на виртуальном шёлке появляется разрез, и рукав халата обагряется кровью.       Сяо Чжань не знает, как в ментальном подпространстве системы выглядят слезы, но он однозначно их проливает, когда вонзает меч в химеру.       «Прости», — шепчет он рассеивающемуся туману, а после тяжело опирается на рукоять.       Оракул мысленно призывает его продолжать двигаться.       Ядро выглядит необычно. Это совершенно иначе смоделированный зал. Сяо Чжаня словно выносит за пределы системы и башни, прямо в небо над городом. Только это Пекин довоенных лет: в голубом небе светит солнце, лучи отражаются от стёкол высоток, внизу кипит жизнь.       Шанди подстраивается под восприятие Сяо Чжаня, воссоздавая привычный ему интерфейс. Сам остаётся невидимым, но Сяо Чжань знает, что он где-то рядом. Бог не говорит с ним, он воздействует на мозг напрямую, вызывая на битву.       Сяо Чжань готов. Он встаёт в боевую стойку.       Картинка рябит, гул города стихает, и небоскрёбы взрываются, расщепляясь на фракталы, раскатываясь по небу пёстрым многоцветьем. Ошибки множатся, фрагменты кода уничтожаются, дублируются, замещаются. Системе не хватает мощности, мысли Ибо разъедают данные, но Шанди всё ещё очень силён.       Сначала он предстаёт в виде плотного облака дыма. Сяо Чжань понимает, что это он, по пронизывающей его разрушительной энергии. И, не колеблясь ни секунды, бросается в атаку. Удары его меча проходят насквозь, пока существо видоизменяет формы. Сяо Чжань уходит из-под клыков величественного дракона, чудом избегает ловушки когтей белоснежного тигра, оказывается почти придавлен тяжёлым панцирем громадной черепахи, а выстрелившую в него молнию отбивает мечом.       Разряд отбрасывает его назад, но гравитация здесь другая, и Сяо Чжань тормозит, втыкая меч прямо в воздух. Его лезвие, впитав часть данных Шанди, разрезает пространство с оглушительным треском, и система теряет данные ещё быстрее.       Атакующий феникс неистово свистит и бьёт крыльями, но с него сыплются и утекают в разрыв сгустки данных. Клинок пронзает птицу насквозь, и та рассыпается золотыми перьями, обнажая сердцевину.       У Сяо Чжаня перехватывает дыхание, когда он видит Ибо, из груди которого потоками льётся кровь. Его голова опущена, он без сознания. Тело вмуровано в умирающую систему, руки и ноги стали продолжением распадающихся байтов.       Сяо Чжань замирает и пропускает момент, когда феникс в предсмертной агонии бросается на него и клювом выбивает из рук меч. Следующий удар Сяо Чжань отражает огромным чёрно-белым веером, который появляется словно из воздуха.       Феникс разбивается на десяток мелких хищных птиц.       «Торопись, Шанди почти повержен», — проносится в голове мысль, транслируемая Оракулом.       Сяо Чжань холодеет. Если так, то жизненных сил у Ибо осталось мало. Нужно как можно скорее отключить его от сети.       — Ибо, держись! — выкрикивает он и, раскрутившись, выбрасывает веер вперёд.       Спицы превращаются в лезвия и пронзают кровожадных пернатых, тогда как сам веер мчит к скованному Ибо и перерезает кровавую пуповину системы, высасывающую из него жизнь. Тело Ибо отделяется от фрактальной структуры, этажи небоскрёбов с грохотом обваливаются, поднимая облака пыли, которые тут же «заедает» ошибка.       Сяо Чжань устремляется за падающей фигуркой Ибо, уклоняясь от сыплющихся обломков и взмывая над выгорающими до черноты островками данных. Он тянется к нему изо всех сил, а, подхватив на руки, немедленно проваливается в пустоту. Всё рушится, окропляя сизым дымом пространство, но Сяо Чжань лишь сильнее вцепляется в Ибо. Он не выпустит его ни за что и никогда.       Они вместе вываливаются из ментального подпространства на пол машинного зала.       «Позаботься о нём, дальше я сам. Война закончится. Я обещаю», — Сяо Чжань слышит голос Оракула в голове, а потом — гулкую тишину.       Перед тем, как лишиться связи, он улавливает отголосок замысла Оракула. Он собирается перезапустить систему с новыми настройками. Эти вводные распространятся по коллективной сети, затронут всех киборгов, добавляя в исходный код неизвестную переменную — ту, какой им не хватало. Ту, которая может их спасти.       Сяо Чжаню на глаза наворачиваются слёзы. Он благодарен Оракулу за эту жертву. Изменения не затронут мозг Ибо, потому что он уже не часть системы.       И потому что он и без того уже умеет любить.       Вот только он совсем холодный…       Сяо Чжань аккуратно встряхивает Ибо, и его голова запрокидывается. Защитный костюм пропитан кровью, тонкие струйки, вылившиеся изо рта, уже высохли.       — Ибо… — зовёт Сяо Чжань глухим голосом.        Дрожащие пальцы касаются щеки, утопают в сапфировых волосах, ухо прислоняется к груди. Нет дыхания, нет сердцебиения. Сяо Чжаню кажется, что он оглох от тишины.       — Ибо! — вырвавшийся крик переходит в надрывный всхлип.       Из глаз брызжут слёзы, Сяо Чжань кулаком ударяет Ибо в грудь.       Он не может его потерять! Эти несколько дней с ним стали для него самыми счастливыми. Никого в жизни он не любил сильнее, никогда прежде не чувствовал себя желанным и нужным. Забота Ибо обволакивала, его самопожертвование ради Сяо Чжаня… Казалось, Ибо готов отдать себя до последней капли крови. И сейчас Сяо Чжань чувствует то же. Ту же самоотверженную преданность. Ему не нужна победа с привкусом горечи. И пусть бой ещё не окончен, мир без Ибо пугает сильнее, чем самая свирепая война.       — «Лишь бы вместе, а с остальным справимся». Ты так говорил, помнишь? — отчаяние переходит в истеричный всхлип. — Ты мне обещал! Ибо, чёрт возьми! Пожалуйста, не умирай! Что… что я буду без тебя делать?       В машинном зале вырубается электричество. Огни на пульте управления гаснут, погружая Сяо Чжаня в темноту, в которой ясно видны отсветы горящих стоек. Оракул перезагружает систему, у людей есть шанс. А Сяо Чжань должен использовать свой.       Он активирует квантовые струны. Повреждения по-прежнему критические. Но он будет пытаться столько раз, сколько потребуется.       Потому что без Ибо ему нет жизни.       Сяо Чжань кладёт руки ему на грудь и направляет энергию в пульсирующие точки. Красные огоньки гаснут, стянутые края ран больше не расходятся. Он переходит к следующей и постепенно исцеляет их все.       С висков стекает пот, руки ломит от напряжения, позвоночник, по ощущениям, превращается в металлический и раскаляется от жара сердца. Энергия танцует вокруг, искры разгорающегося костра плавают в дрожащем от зноя воздухе. От жара слезятся глаза, но он лучше сгорит заживо, чем остановится.       Кажется, глазные яблоки Ибо под тонкой кожей век двигаются, а длинные ресницы трепещут. Иллюзия, это всего лишь иллюзия, потому что Сяо Чжань знает, что родное сердце молчит, вместо того, чтобы отмерять счётчик жизни сильными ровными ударами.       Башня содрогается, откуда-то сверху слышится страшный треск, но Сяо Чжань не останавливается ни на мгновение. Используя всю энергию, он призывает силы, способные ему помочь. Огонь тянется к нему через зал и закручивается в спираль вокруг. От вибрации вскрываются полы, обнажая чёрную плодородную землю и ветвистые корни деревьев. Ладони Сяо Чжаня липнут к намагниченному телу, потому что металл в костях Ибо реагирует. Это тоже один из нужных элементов.       Для завершения ритуала не хватает лишь одной первостихии. Для её призыва Сяо Чжаню требуется вся оставшаяся сила. С ресниц срываются капли, но он уже не знает, пот это или слёзы. Он наклоняется и бережно притягивает Ибо к себе.       — Я люблю тебя, — произносит он и впивается в холодные губы.       Где-то над головой раздаётся шум, и, чем ближе, тем лучше различим рокот воды. Здание содрогается, на этот раз, от ударившей в него волны. А для Сяо Чжаня словно замирает время. Он согревает губы любимого своими, а потом раздвигает их языком и вталкивает в лёгкие глоток воздуха. Когда он больше всего нуждался в кислороде, именно Ибо отдавал его, не жалея себя.       В следующее мгновение воды залива Бохайвань вторгаются в машинный зал, устремляются к ним и накрывают с головой.       Сяо Чжаню не сразу удаётся открыть глаза. Искры огня не гаснут, волны подхватывают их на пенные гребни, закольцовывают, собирают в сгусток энергии.       Этой энергией пронизано всё мироздание. Она льнёт к пальцам, чувствуя силу. Сяо Чжань зачерпывает её в пригоршни, пропускает через себя, оставляя лишь крохотную искру — искру, составляющую инь и ян, но, в данном случае, не союз мужского и женского, а единение кибернетического и биологического. Зачаток новой жизни.       Каждая близость с Ибо, каждая вновь приобретённая способность раскрывали потенциал Сяо Чжаня, подводя к этому моменту. Чтобы ему стало подвластно то, что он собирается сделать.       Сяо Чжань активирует квантовые струны и бережно дотрагивается искрой чистой энергии до сердца Ибо.       Ярко полыхнув, пламя гаснет, толща воды разбивается о потолок и с шипением отползает. Ноги больше не держат, и Сяо Чжань проседает, едва успевая подложить руки под голову Ибо. Падая ему на грудь, обессиленный Сяо Чжань пытается выгнать из глаз солёную воду. Слизистую жжёт, перед взором всё расплывается, но ровный стук под щекой выгоняет лишние мысли из головы. Сердцебиение такое громкое и уверенное, что кажется, можно зачерпнуть горсть.       Сяо Чжань вскидывается. И, пока борется с накатившей тошнотой, Ибо приходит в себя.       — Сяо… Чжань? — откликается он слабым голосом.       — Ибо? Ты очнулся! — восклицает тот, помогая ему сесть.       Стекающая с одежды вода раскрашена бледно-красными разводами. Лицо Ибо — как белое полотно, волосы прилизаны, сам он дрожит и удивлённо озирается.       Но он жив! Да расколется радужный купол, жив!       — Ибо! Дерьмо небожителей, получилось! — Сяо Чжань бросается ему на шею, душа в пылких объятьях.       — Что получилось? Почему мы мокрые? Ты воскресил меня, чтобы убить? — хрипит Ибо, похлопывая его по спине. — Последнее, что я помню, это приказ на самоуничтожение. Что было потом?       — В двух словах и не расскажешь… — вздыхает Сяо Чжань.       Откуда-то сверху раздаются отдалённые взрывы, пока он раскладывает для Ибо мозаику событий. Рассказывает про Оракула, утерянную часть сознания и свою уникальную ДНК, про загрузку в систему и бой с Шанди, про контроль над энергией ци и про пентаграмму первостихий, которые он призвал.       Пять элементов китайской философии: огонь, земля, дерево, металл и вода помогли совершить ритуал. Сяо Чжань достиг предельного состояния бытия, наибольшего разделения на прошлое и будущее, начало времени и всех начал. В критический момент он не понимал, что обратился за помощью к структуре мироздания. Он действовал на эмоциях, неосознанно. И уложил всё в сознании только сейчас, пока рассказывал Ибо, а недостающие фрагменты, точно иероглифы, появлялись на листе старинного трактата.       С потолка продолжает капать, а они сидят на земле, в луже холодной воды. Ветер гуляет по залу, и они дрожат уже вовсю, но не могут разнять рук и хоть на чуть-чуть отодвинуться друг от друга. Ибо лишь раз оборачивается на погасший пульт управления, в его взгляде читается надежда, что у Оракула всё получилось, а после он не сводит взгляда с Сяо Чжаня. И на дне его глаз всё ярче разгорается восторг.       — Теперь тебе подвластно мироздание? Я же говорил, что ты особенный!       — Всего один раз. Не уверен, что ещё получится… — смущённо отмахивается Сяо Чжань, а Ибо внезапно отстраняет его и встаёт. Но подъём оказывается слишком резким, Ибо замирает, упершись ладонями Сяо Чжаню в плечи.       — Что такое? Где-то болит? — тут же обеспокоенно спрашивает он.       Ибо качает головой, а потом решительно подхватывает Сяо Чжаня на руки.       — Ты с ума сошёл? — вскрикивает тот, пытаясь высвободиться.       — Замри! Не трепыхайся! Я обещал внести тебя в машинный зал, как победителя, но не сдержал слова. Зато покинешь ты его, как король.       Загребая ногами воду, он уверенно вылезает через пролом и двигается по коридору вверх. Похоже, башня не пережила нападения, кругом завалы. Ветер завывает в пустотах. Лицо Ибо розовеет от напряжения, когда он с Сяо Чжанем на руках карабкается на обвалившиеся конструкции, как на ступени.       А на очередную попытку слезть, хлопает Сяо Чжаня по заднице. И тот, наконец, смиряется. Буквально через пару этажей лоб Ибо покрывается капельками пота. У него осталась только сила человека. Да, она немного выше, чем у обычного, но никаких больше металлических усилений эндоскелета. И от осознания, что Ибо несёт его на пределе своих возможностей, у Сяо Чжаня сжимается сердце.       Он крепче обхватывает Ибо за шею, прижимается к нему и закрывает глаза, но слёзы всё равно набухают под веками, назревают, как сочные плоды сливы, и заливают и без того мокрый ворот защитной куртки. Вибрация шагов Ибо проскальзывает по телу, заново наполняя его энергией, потому что после такого выплеска ничего не осталось.       Подъём даётся Ибо тяжело, но он упорно выносит Сяо Чжаня на улицу через парадный вход разбитого павильона и аккуратно ставит на землю.       Волны залива с недовольством отползают за стену. Воздух пропитан гарью, лес дымовых столбов вырастает перед взором — купола, накрывавшие электростанции, взорваны. Множество небоскрёбов сломалось пополам, точно спички.       Крыши у башни Шанди нет, её словно срезало. Вершина обрушилась к их ногам. Этажи охвачены пламенем, внизу валяются разбитые тарелки зеркальных антенн, и Сяо Чжань, в очередной раз за сегодня, опасается, успел ли Оракул перезапустить систему.       — Эй, скорее! Они там!       Откуда-то сбоку раздаются голоса, и к ним со всех сторон стекаются люди в военной форме. Ло Юньси вырывается вперёд. Взгляд обеспокоенный.       — Ну, и что ты тут устроил? Решил затопить город?       — Почему ты сразу решил, что это я? — недовольно отзывается Сяо Чжань, узнавая строгий голос, который допекал его всё время.       — А кто ещё такой полномасштабный бардак устроит? — ворчит Юньси, а потом вцепляется брату в плечи, оглядывает придирчиво. — Не ранен?       Сяо Чжань мотает головой.       — Хвала небесам! — вздыхает Юньси с облегчением, и хватка наконец-то походит на ласковое объятье. — А ты как? В порядке? — спрашивает он у Ибо. Тот кивает.       — Атака завершена? Что случилось? — Сяо Чжань возвращает тему.       — Киборги опустили оружие и сдались. Буквально минут пятнадцать назад. Они дезориентированы, но не собираются нападать.       Сяо Чжань выдыхает с облегчением. Значит, Оракул успел перехватить управление гибнущей системой и распылил себя по коллективной сети киборгов, вписываясь в их алгоритмы бесконтрольной силой, способной пробуждать чувства.       Он продолжил жить в них искрой любви.       — Киборги больше не хотят сражаться. Они теперь могут чувствовать, поэтому будьте с ними поделикатнее, ладно? — отвечает Сяо Чжань ничего не понимающему Юньси, а потом хлопает его по плечу. — Война закончилась, брат! На самом деле, закончилась.       Юньси отвечает ему долгим взглядом. Часто-часто моргает, снова привлекает к себе. Крепко обнимает напоследок и передаёт в руки Ибо.       Тот перехватывает Сяо Чжаня за талию, вжимает в себя. Мокрая одежда напоминает стылый кусок льда, но объятья, в которые Ибо укутывает, — тёплые.       Сяо Чжань выглядывает из-за его плеча на Нео-Пекин.       Солнечный свет рыжим потоком струится между лесом высоток. В плотной радужной плёнке уже появляются проплешины чистого неба. Заводы теперь работают на выработку антидота, поглощающего «радон-мю-девять», а значит, уже через несколько часов люди в отвоёванном городе смогут снять маски. Навсегда.       — Плечом к плечу на вершине снежной горы, — произносит Сяо Чжань. — Мы это сделали, Ибо. Вместе.       — И Оракул. Он тоже был с нами, — в почтении склоняет голову Ибо.       Сяо Чжань кивает и ещё крепче обнимает его, хотя это больше похоже на попытку задушить. А потом целует. Неистово, отчаянно. С солёным привкусом слёз. Как безумный, набрасывает на губы, не в силах оторваться. И сердце стучит громче рокота камнепада.       Рядом деликатно кашляет Юньси и раздаёт своим людям команды, отвлекая их от бурного зрелища.       Всё, наконец, закончилось. Они победили. Вернули себе город. Страну, планету.       Теперь им предстоит восстановить жизнь.       В мире без войны.