Глава третья (В которой мы знакомимся с Азирафелем "Сущим Ангелом" Феллом, коего большинство знакомых отчего-то считают нелюдем, социопатом и вообще душнилой)
Азирафель Захария Фелл ("Просто Фелл, прошу вас!.." - ибо его имя редко кто мог правильно произнести даже с третьего раза, уже не говоря о том, чтобы написать) расправил затёкшие плечи, снял очки и, дождавшись, когда померкнет экран, аккуратно опустил крышку лэптопа. Несколько долгих минут он просидел, силясь сфокусировать взгляд на бледном надкушенном яблоке, навечно зависшем вверх тормашками посреди матово-хромовой поверхности. Яблоко пыталось двоиться, глаза устали, а шея немилосердно ныла, что было, в общем-то, неудивительно: над рецензией на новый роман великого Нила Геймана литературовед корпел с обеда, а сейчас часы показывали без двадцати девять вечера. Шесть лет назад, - хотя Азирафелю порой казалось, что прошло, как минимум, шесть тысяч, - когда краски были ярче, какао - слаще, трава - зеленее, да и он сам был не менее зелен и неопытен, перспектива связать свою жизнь с печатным словом выглядела небывалой удачей, практически подарком судьбы. Сейчас, качая гудящей головой и затягиваясь третьей за час сигаретой, он с легкой грустью вспоминал, с какой непреклонностью, с каким юношеским максимализмом пытался убедить родителей и старших сестер в том, что его выбор - единственно правильный. Тогдашний Азирафель Фелл, выпускник Оксфорда двадцати четырёх лет от роду, был пылок и готов жечь сердца людей глаголом, словно пламенеющим мечом. Он не уставал повторять: "Это всё, о чём я мечтал! Я буду читать книжки и анализировать тексты, а мне за это будут деньги платить!" Родители дипломатично помалкивали, не теряя надежды, что их младшенький перебесится или хотя бы пойдёт в докторантуру, станет профессором, уважаемым человеком и вернётся на свой филфак преподавать. Сёстры пытались одно время проводить педагогические беседы, но быстро сдулись. Старшая, Уриэль, уже вовсю делала карьеру в адвокатуре, и ей было не до Азюши. Средняя, Майкл, как раз оставила общую врачебную практику ради эпидемиологии и спешно отбывала с миссией Красного Креста в Африку - она, наверное, даже не заметила, что брат защитил магистерскую. Сегодняшний Азирафель Фелл, сменивший розовые очки на медицинские (контактные линзы он на дух не переносил!), упрятавший диплом филолога вместе с метафорическим пламенеющим мечом на полку и где-то по дороге подрастерявший юношеский задор и пыл, профессором или преподавателем не стал (не настолько он любил людей, чтобы их учить, и был слишком жаден до знаний, чтобы ими делиться), но карьеру какую-никакую к тридцати годам сделал. Если бы его спросили, как ему удалось столь стремительно перейти в разряд котирующихся и цитируемых литературных критиков, он, скорее всего, выдал бы что-нибудь про усердие, усидчивость и долгие месяцы упорного труда и не был бы так уж неправ. Азирафель, на самом деле, был внимательным к деталям перфекционистом-одиночкой, хотя со стороны выглядел обычным дотошным занудой. Когда он случайно понял, что окружающие считают его именно таковым и начинают сторониться, то не расстроился, а наоборот - стал выставлять своё мнимое занудство напоказ: уж очень ему нравилось, когда его лишний раз попусту не трогали. Он обладал приятным слогом, широким кругозором и огромной работоспособностью, а также не был лишен литературного дара и некоторой серендипности, легко понимал, что от него требуется, мог писать о чём угодно и всегда сдавал тексты в срок. Проще говоря, Азирафель Фелл был незаменим. Вот как он стал котирующимся литературным критиком. Фелл сотрудничал с несколькими крупными издательскими домами, журналами обычными и электронными, а параллельно вёл блог, где позволял себе несколько больше свободы, чем в заказных статьях, но в размещении рекламы тем не менее никому не отказывал. В последнее время, однако, было не до блога: тексты для рецензирования разной степени художественности сыпались на него, точно из рога изобилия. Азирафель устало вздохнул и пошел открыть окно: в его кабинете всё насквозь пропахло табачным дымом. Близоруко щурясь на умытый июньским дождиком вечер четверга, он с толикой печали подумал, как замечательно было бы иметь возможность работать лишь с теми текстами, что были ему искренне по душе... Или, может быть, даже заняться каким-нибудь масштабным исследованием... Его со студенчества прельщал артуровский эпос, но подобной роскоши Азирафель пока себе позволить не мог. Геймановские вампиры высосали из него последние соки; созерцая буднично шумную и оживленную улочку внизу, он малодушно порадовался предстоящей пятнице, потому что именно в этот день издатели, по неизвестным причинам, особенно на него не наседали. При этом Фелл не мог избавиться от зудящего чувства беспокойства, которое всегда сопровождало только что отправленный заказчику текст. Он налил себе вина и вернулся к окну: читать не хотелось - начитался уже, спасибо большое; думать о чём-то серьезном он тоже не мог - перекипел вспаханный упырями мозг. К людям идти, на улицу? Вот уж увольте... Сделав пару неспешных глотков, Азирафель развязал узелок, сдерживающий галстук-бабочку, и расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, обнажая тонкие ключицы. За окном темнело. У него на столе горела небольшая лампа под зелёным с красными вкраплениями витражным абажуром; и сам он, и лампа подрагивали, отражаясь в мокром от дождя стекле, - призрачные, нечеткие, как будто не от мира сего. Азирафель слегка улыбнулся, пусть улыбка и не достигла дна его серых глаз. Отражение лампы отчего-то вдруг напомнило ему маленькое деревце - яблоню с редкими, мелкими, сморщенными красными яблочками. Фелл не был силён в ботанике или биологии, однако, напрягшись, выловил из недр сознания сорт: райские яблоки. Помнится, как-то так они назывались... Мысли блуждали - сказывалось напряжение последних дней. Азирафель Фелл, не любивший сюрпризов, был слегка озадачен, получив от заказчика файл с романом Геймана, когда до этого в переписке (он тщательно перепроверил предыдущие мейлы) речь шла об Агнессе Псих. Но, если честно, это было обычное дело: издатели внезапно меняли планы, у них вечно горели сроки, и потому он воспринял ситуацию философски. К тому же Фелл достаточно давно работал с Анафемой Девайс и успел привыкнуть к её стилю: она была из тех редакторов, которые никогда и ничего не объясняли. Так что, обнаружив прикрепленный к пустому письму файл, он принялся за чтение и анализ... только теперь этот текст не отпускал. Азирафель слышал выражение "книжное похмелье", и оно ему совершенно не нравилось; он бы с большей охотой списал своё состояние на обычный невроз. Он допил вино и поставил пустой бокал на широкий деревянный подоконник. "Лишь бы Девайс всё устроило... не надумала бы она поутру что-нибудь срочно менять..." - сказал себе Азирафель. Выспаться он нынче не надеялся, а потому пошел на кухню за остатками вина, по пути остановившись у рабочего стола, где на беспроводной зарядке дремал смартфон. Покопавшись в Spotify и не определившись, что он хотел бы послушать, Азирафель запустил случайную подборку. Когда Death Cab for Cutie замурлыкали из колонки: Love of mine Someday you will die I will be close behind I'll follow you into the dark... - он только задумчиво хмыкнул.***
Ближе к полуночи, перейдя от инди и бордо к бренди и Шуберту, Азирафель задремал на диване в гостиной, завернувшись в старый клетчатый плед. Спал он неглубоко и неспокойно и проснулся с рассветом. Немалым усилием воли заставив себя не проверять почту ("Девайс не начинает свой рабочий день в такую безбожную рань, она - в отличие от тебя - нормальный человек!"), Азирафель составил простой план на утро: душ, чай, сигарета, афиша культурных мероприятий на выходные - но невроз победил. День начался всё-таки с сигареты. Утро и первая половина дня прошли как в тумане: он пытался писать в блог, но бросил черновик статьи на середине, неудовлетворенный. Кликнув на новую вкладку в браузере, Фелл рассеянно пробежал глазами список выставок на сайте галереи Тейт, затем - театральную и киноафишу на выходные: июнь, межсезонье, одну фигню дают... В почте тоже ничего срочного не было: Девайс так и не проявилась, и опыт подсказывал, что раз до обеда письма, щедро сдобренного восклицательными знаками, от неё не прилетело, то можно выдыхать. Азирафель тут же и выдохнул, - не без облегчения, - не преминув мысленно себя укорить: уж сколько лет он пишет на заказ, а всё переживает - как маленький, ей-богу. Зато, пожалуй, впервые за несколько месяцев у него намечаются свободные выходные... Что делать с таким количеством времени, Фелл просто не знал. Он смахнул блокировку с экрана смартфона и задумчиво уставился на иконки приложений. Еще не до конца уверенный, так ли сильно он отчаялся и настолько ли ему хочется простого человеческого тепла (зачёркнуто) секса без обязательств, чтобы вступать в скучную переписку, Азирафель всё-таки открыл Grindr: полистал, расстроился, закрыл. Перешёл в Tinder - расстроился ещё больше. "Возможно, у меня слишком высокие стандарты... Но разве это плохо?" - без особой уверенности попытался он успокоить себя. Решив, наконец, что психическое здоровье превыше всего, Азирафель Фелл ничего интереснее на пятничный вечер не придумал, чем прогуляться до Сент-Джеймсского парка - проветрить мозги. "Если повезет с погодой," - сказал он себе, - "можно и до Кенсингтонских садов дойти..." Звонок раздался около половины восьмого; Азирафель как раз сидел на скамейке, расслабленно и с долей умиления поглядывая на парковый пруд со всевозможными водоплавающими птицами, суетливыми или спокойными, но неизменно занятыми своими важными делами. "Девайс..." - с какой-то внутренней дрожью и обреченностью подумал он, не успев еще достать телефон из кармана. - "Прощайте, уточки... плакали мои выходные". Фелл не ошибся - определитель услужливо подсказывал: Анафема Девайс, ассистент выпускающего редактора из "Prophet Publishing", имеет ему что-то сказать. Он приготовился к худшему: рецензия не зашла либо автору, либо главреду - сейчас будут требовать объяснений... Но к почти получасовой сбивчивой тираде, перемежаемой всхлипами и звучным хлюпаньем редакторского носа, Азирафель оказался совершенно не готов. Сначала он испытал облегчение, потому что заказчик никогда не звонит просто так, особенно в нерабочее время - дело всегда в косяке. Да, косяк был налицо, причём жуткий, но - слава всем богам, в которых он не верил! - косяк этот не его! Фелл достаточно быстро понял, к чему клонит Девайс, и, слушая её жалобное нытьё, в котором звучала вся грусть американского народа, параллельно раздумывал над дилеммой: послать наглюху лесом или не послать?.. Если по-честному, это была полностью вина нерадивой Анафемы и совершенно не его проблема. С него, с Фелла, взятки, если что, гладки: прикрепленный файл был один, и это была не мадам Псих. "Помимо прочего," - подумал он с долей брюзгливого раздражения, - "поделом ей будет. Мало того, что текст перепутала, так эта нахалка, нарушая все писаные и неписаные законы и профессиональную этику, рассылает рукописи невышедших романов по джимейлу..." Но вслух он этого, естественно, не сказал - слишком хорошо воспитан был. И чем дальше, тем отчаяннее молила Анафема... Право слово, Фелл женской истерики (да и вообще никакой!) не любил... И жаль ему стало раздолбайку Девайс: он всё-таки несколько лет с ней проработал... Пусть их общение сводилось к неуклюжему обмену любезностями на редких корпоративных мероприятиях издательства, куда Азирафель ходил исключительно торговать лицом, да к обмену электронными письмами, он к Анафеме и её стилю, с позволения сказать, менеджмента привык. Не факт, что новый ассистент редактора будет лучше... а то и вовсе сволочью оказаться может. Решив про себя, что чертовка достаточно нарыдалась и епитимью можно считать исполненной, Фелл, поломавшись ещё минутку приличия ради, согласился написать вторую рецензию. При этом, как ни странно, он не ощущал, что его личные границы в чём-то нарушены: ведь если быть до конца откровенным, ему некуда было себя деть в эти выходные... Как ни прискорбно. А выбирая между гипотетическим парнем, которого он теоретически мог бы выцепить в Tinder'e, чтобы потом они друг другу не перезвонили, и возможностью в числе первых прочитать заключительную часть детективной трилогии Агнессы Псих... ой, да о каком тут выборе речь! Итак, даже не кляня и не обвиняя себя в излишней мягкости характера, Азирафель согласился. Нытьё Девайс мгновенно оборвалось, из чего он сделал вывод о степени искренности её раскаяния и страданий. Спеша закончить разговор, Фелл стремительным шагом уходил из парка, а Анафема всё никак не умолкала. Когда он в третий раз попытался настойчиво с ней попрощаться, она выдала что-то маловразумительное по поводу друга детства, Оскара Уайльда и кофе. "Как бы умом не тронулась на этой работе..." - подумал он, вслух же, правда, пожелал собеседнице приятных выходных.***
Вернувшись в свою квартирку в Сохо, Азирафель, не зажигая света (чего он там не видел?), прошел в кабинет и включил ноутбук. В почте уже болталась рукопись Агнессы Псих. Он усмехнулся отчего-то немного грустно: хоть кто-то нынче его дома ждал.