Абсолютная иллюзия, или Притворись моим парнем

Глава четвёртая (В которой мы снова встречаемся с Энтони Джеем Кроули и узнаём о его жизни нечто такое, что, возможно, заставит нас ему посочувствовать)

Все выходные Кроули промаялся бездельем, причём это было отнюдь не приятное ничегонеделание или заслуженный после изматывающей трудовой недели отдых. Валяясь на диване в знававших лучшие времена спортивных штанах и выцветшей футболке Queen, бездумно прыгая с канала на канал и с долей остервенения пощёлкивая телевизионным пультом, Эй Джей пестовал обиду на Анафему (вот же ведьма!) и страдал (уж что-что, а это он умел делать виртуозно!). Сообщения, которые начали сыпаться в "Совет Элронда" ещё позавчера, когда участники покинутого Кроули банкета, ведомые генералом Девайс, прилично поднабрались и передислоцировались из паба в караоке, он принципиально игнорировал. Анафема слала тонны грустных смайликов, картинки с котятами и прочие слёзовыжималки, но Эй Джей оставался непреклонен и твёрд, как кремень, в своём решении прообижаться до воскресного вечера - как минимум. Послания от Эриков были в основном в ключе: "Ну чё ты, мы ж не хотели... то есть хотели как лучше..." - и прочая, прочая бла-бла-бла. Ньют не писал ничего: он вообще участвовал в чате исключительно как читатель - вот и молодец. Кроули пошел на кухню заварить кофе и мимоходом глянул на часы: три пополудни. Некстати вспомнилось, что завтра на работу, а там Ватсап с видом лихим и придурковатым, вечно недовольная Пиранья и Она. Пока струйка горячего и чёрного, как демонская кровь, кофе, весело покапывая и побрызгивая, бежала из рожка в чашку, Эй Джей с толикой тоскливой обречённости размышлял, как бы ему изловчиться и резко поправить свою репутацию в глазах начальства и благотворителей (чтоб их черти взяли, ханжи недоделанные!). Ничего путного на ум не приходило, но на сегодняшний день Кроули радовало одно: раз все выходные он просидел дома, за исключением короткой вылазки в "Теско", откуда был притащен большущий, биоразлагаемый, из переработанной бумаги кулёк, полный всякой веганско-вегетарианской пакости, очередной партии порочащих его давно не девственную честь фоток взяться было неоткуда. Эй Джей сделал глоток кофе, предсказуемо обжегся, тихо выматерился и вперил недовольный взгляд в пресловутый кулёк. Было велено запостить боулы с киноа и авокадо в "Инстаграм", что ж... кто он такой, чтобы отказывать Самой... "Эх, жизнь моя... одно большое авокадо... а ну его в болото!.." - вздохнул Эй Джей и принялся неторопливо разбирать покупки. Ближе к вечеру, когда он успел отснять яблоки, морковь и салатные листья (целиком и художественно расчленённые) во всех доступных ракурсах и собрать из этого отвратительный в своей постановочности коллажик, позвонила маман. Подавив стон, Кроули без намёка на энтузиазм ответил: - Бонжур. - Антуан, мон шери, ты отчего меня совсем забросил, дорогуша? - защебетала Марджери Поттс, некогда известная всей Европе как мадам Трейси, высокооплачиваемая доминатрикс и фетиш-модель, бывшая того самого Джея Кроули и просто очень красивая женщина. С помпой завершив карьеру, она уже лет десять как наводила ужас на Францию, по-английски говорила с нарочитым акцентом и не переставала с завидной регулярностью выносить Эй Джею мозг. Кроули не мог нарадоваться на разделяющий их Ла-Манш, ибо через пролив наманикюренные - с острыми алыми коготками - ручки матушки до него дотягивались заметно реже, чем когда она обреталась в Лондоне. - Что нового, мам? - спросил Эй Джей вяло. - Это у тебя что нового? - сразу перешла в наступление мадам Трейси. Как говорится, один раз доминатрикс - всю жизнь доминатрикс. - Я ждала, вообще-то, когда ты мне позвонишь... Газет ваших английских, - последние слова она процедила почти с отвращением, - я, конечно, не читаю... Но в интернете на прошлой неделе о тебе кое-что было. Я, - тут в её голосе зазвучал хорошо отрепетированный трагизм, - твоя мать... и я смела надеяться, что узнаю о том, что у моего сына появился молодой человек, от него лично, а не от соседей, любителей светской хроники. - Хера-с-се... - пробормотал Кроули, - с каких это пор "Сан" и прочая желтая лабуда считаются светской хроникой?.. - Ну ты понял, что я имела в виду, - матушка не дала ему договорить. - И не матерись, тебе не идёт, - прибавила она с укором. Эй Джей явственно представил, как она сначала обидчиво надула, а потом строго поджала подкачанные ботоксом губы, и закатил глаза. - Мам, - выдохнул он устало, - ну что ты привязалась? Так соскучилась по работе? Тебе во Франции отдоминячить некого, что ли? За меня, значит, взялась? Не прокатит: я слишком дорого плачу за психотерапию, чтобы на это вестись, - он перевёл дух. - Какой, ну какой, скажи на милость, молодой человек? Откуда у меня - молодой человек? - вопросил он уже почти с отчаянием. - Вот ты мне и расскажи, - хватка у мадам была поистине бульдожья. - Ещё спроси, когда внуков увидишь... - протянул Кроули не без доли иронии. - Ты мне внуками зубы-то не заговаривай! Знаю уж, - Марджери даже языком прицокнула от негодования, - их я от тебя, наверное, не дождусь. И неудивительно, - она наигранно всхипнула, - тебя самого ещё воспитывать надо! - Напомню тебе, мама, что мне тридцать лет, - Эй Джей, несмотря на все старания приснопомянутого психотерапевта, опять начал заводиться, - и ты в моём возрасте, если мне не изменяет память, бухала, ширялась и перетрахала пол-Евросоюза. - А что тебе мешает вести активный образ жизни? - спросила мадам ядовито. - Сидишь, небось, как сыч, в мятых трениках, жалеешь себя, обижаешься на весь мир и жрёшь "Нутеллу" из банки. Хорошо ещё, ты не в отца пошёл конституцией, а в меня - не толстеешь хоть. Судя по фото... И кстати, что это за блядские на тебе джинсы были? Дешёвка какая-то, выкинь немедленно, и чтоб в интернете я тебя больше в них не видела! - потребовала она. - Иди в жопу, мам, и не матерись: тебе не идёт, - Кроули показал невидимой матушке язык. - Если в твоем монологе где-то выше был тонкий намёк на то, что я должен к тебе приехать, то нет, даже не надейся: у меня много дел в Фонде и... некоторые сложности. - Сынок, тебя случайно не увольняют? - мадам резко сменила тон на слегка встревоженный. - Догадливая ты моя. Не одной тебе мои "блядские" джинсы в "Сан" поперёк горла встали. - Что же произошло, мон шери? - спросила Марджери с любопытством. - Директриса опять визжала, как сучка? - Типа того. Спонсоры поотписывались от нас. Стиль жизни им мой не нравится, видите ли... - Вот же твари! - вскричала мадам Трейси с чувством. - Да как они смеют! Это дискриминация! Ты должен жаловаться! - Да вы все как будто сговорились! - всплеснул руками Эй Джей и чуть не выронил айфон. И хорошо, что не выронил: еще одной встречи с полом экран старичка уже точно не выдержал бы. - Мам... ну ты как маленькая, ей-дьяволе! Какое жаловаться? Куда, блин, жаловаться? Если я из этого раздую скандал, меня вышибут из Фонда с волчьим билетом и никуда уже не возьмут, даже в "Макдак" - булки заворачивать!! - Ну-ну, не кипятись, - смягчилась матушка. - Что значит: никуда не возьмут? Да я сразу, навскидку могу назвать два модельных и три эскорт-агентства, где тебя с руками оторвут! Хорошо, сынок, что ты внешностью в меня пошёл, а не в батюшку. Слава тебе господи... Кроули представил, как матушка истово, по-католически осенила себя крестным знамением, и снова закатил глаза. - Давай, короче, взаимно облегчим себе жизнь, - сказал он. - Не перебивай две минуты. Я всё, что тебе следует знать, расскажу, и потом мы вежливо попрощаемся. Окей? - пользуясь ошеломлённым молчанием Марджери, Эй Джей заговорил быстро и отрывисто: ‐ Мудацкий папарацци заснял меня с левым парнем, даже имени его не знаю. И повторяю по сло-гам: это. не. мой. парень. Не придумывай там, я не спиваюсь (ну, не до такой степени, как отец, если тебя это волнует), я сейчас делаю всё, чтобы работу свою не просрать. В модельное или эскорт-агентство не пойду, не мечтай. Вообще, мам... ты в своём уме? Какой из меня, нафиг, эскортник? От меня мужики в панике разбегаются. Это мне, по ходу, им приплачивать нужно! И в модельное... ну блин... я - со своим везением - свалюсь с подиума и шею сломаю, а ты останешься с прикованным к кровати сыном-инвалидом. Оно тебе надо? Вот и мне - нет. Во Францию не зови. И да, на следующей неделе ответ будет тот же. Из Фонда не уйду из принципиальных соображений. И кстати, ко мне в Лондон ехать не надо. Разберусь сам. Всё, вы удовлетворены, мадам? Я свой сыновний долг выполнил? Можно переходить к прощаниям? - Антуан, мон анфан... - проговорила матушка уязвленно, - какой же ты стал жестокий. Не таким я тебя растила... - Хорош ломать комедию, - бросил Кроули, покачивая головой: как же он задолбался! - ни черта ты меня не растила, и мы оба прекрасно друг про друга всё понимаем. Можно уже на этой радостной ноте прощаться до следующей недели? - Ох... сынок, мон дэмон, - шумно вздохнула мадам Трейси (Станиславский бы прослезился!), - как ты с матерью родной разговариваешь!.. Не жалеешь меня совсем! Но я тебя всё равно люблю, - здесь Кроули не выдержал и ехидно хмыкнул, но матушка сделала вид, что не услышала. - И говорю, как искренне любящий тебя человек: лондонский смог и недоёб сведут тебя в могилу во цвете лет. Шмыгнув на прощание носом, мадам Трейси дала отбой. Со смешанными чувствами Эй Джей смотрел на щербатый экран телефона: - Вот и поговорили, маман. Поболтавшись еще немного в кухне, потом хорошенько отмокнув в душе, Кроули снова упал на диван и, тряхнув влажными волосами, откинулся на подушки. От скуки он полистал ленту в "Фейсбуке"; мысли постоянно крутились вокруг пятницы, нахалки Анафемы и Фелла. Не зря ли он всё-таки на Девайс сорвался? Хотя нет... Не зря. Сколько раз просил ведьму не принимать за него решений - никаких, а ей как об стенку горох. Вот уж кто с маман бы общий язык нашёл... "А может, - предположил Кроули про себя, - мы и дружим с Аной столько лет потому лишь, что она мне мать напоминает... разве что без неизменной плётки и кожаных ботфортов". Просто когда чёртова ведьма ляпнула, что от его имени, можно сказать, пригласила Фелла на свидание... "Да чего там, я позорно психанул," ‐ признал Кроули, ведь Фелл ему нравился (очень! чертовски! дьявольски!), даром что знакомство с литкритиком он вспоминать боялся. Четыре месяца тому назад издательство, где подвизалась Анафема, отмечало какой-то очередной юбилей, и их генеральный по этому поводу раскошелился на вечеринку. Поскольку на дворе стоял сырой февраль, и все - как ненормальные! - носились со святым Валентином, неприкаянному и непристроенному Эй Джею было особенно грустно и одиноко. Конечно, Девайс - спасительница страждущих и униженных - добыла для друга пригласительный. И естественно, Эй Джей позорно там напился, точнее сказать - по-свински нахуярился, хотя не планировал... Само как-то вышло. Дело в том, что Кроули никого у Анафемы на работе не знал, и ему было откровенно неуютно и некуда себя приткнуть. Руки - чтобы не мешали - он занял бокалом. Как назло, ещё и бедолага Ньют слёг с гриппом. Итак, Эй Джей оказался на празднике литературной жизни совсем один и исключительно себе предоставлен. Сотрудники издательства, приглашенные блогеры, писатели (известные и не очень), критики, переводчики, редакторы и журналисты, слетевшиеся на халявный банкет, фланировали по залу, чинно посасывали шампанское и пунш, закусывали устрицами, мидиями и креветками на шпажках. И снова Кроули не повезло: у него была страшная - до вылезающих из орбит глаз и отёка Квинке - аллергия на морепродукты и всё, что рядом лежало... Итак, закуски не было. Ана драконом в оборках носилась от столика к столику в вихре бархата и гипюра и, кажется, думать забыла о своем несчастном друге; собеседников на горизонте не наблюдалось, зато поблизости сверкала боками безразмерная, как думосброс профессора Дамблдора, чаша с пуншем... К ней-то и направил свои стопы Эй Джей. Ну а что? Не уходить же прямо сразу после начала фуршета... Матушка учила: первыми вечеринку всегда покидают зануды... Занудой быть отчаянно не хотелось. И в общем-то... что дома сидеть со стаканом, что в баре, что здесь... Кроули успел не единожды пожалеть, что остался на издательском корпоративе, когда увидел его. Незнакомец вошел в банкетный зал, и вокруг словно бы стало светлее; он сам весь был точно соткан из света - Эй Джей жадно следил за ним, не находя в себе сил отвести взгляда от тщательно уложенных коротких платиновых кудрей, холодных серых глаз, матово-бледной кожи, тонких запястий и золотого колечка на мизинце. "Ангел..." - успел подумать Энтони Джей Кроули и пропал. Некстати подоспевшая Анафема понимающе зыркнула на друга и хитро улыбнулась: - Парень, которого ты уже полчаса раздеваешь глазами, у нас на фрилансе. Рецензии пишет. Критик. Оксфорд. Феллом звать. Про имя не спрашивай: это просто жесть невыразимая, без пол-литра не выговоришь. Могу познакомить, - она чувствительно ткнула Кроули локтем под ребра. - Оставь меня, старушка, я в печали, - протянул быстро пьянеющий то ли от пунша, то ли от встречи с прекрасным Эй Джей и глотнул ещё приторного, отдающего вишней на коньяке бульона. - Ну... как знаешь, - Анафема прищурилась сквозь толстые линзы очков. Фелл тем временем раскланивался со слегка растрёпанной пожилой дамой, лобызая той ручку. Дама краснела и глупо похихикивала, как нежная гимназистка. Критик, улыбаясь одними уголками губ, что-то ей вежливо рассказывал - бабуся млела. Эй Джею внезапно захотелось набить подъюбник старой гадине гвоздями вперемешку с порохом и поджечь прямо посреди ресторана. - У-у-у... - прогудела Девайс ему на ухо. - Это наша дива, ёпта, примадонна. Агнесса Псих. Тиражи такие, что Дэн Браун с Йеном Макьюэном, обнявшись, плакали! Ну, ты в курсе... Смотри, тоже слюни на душнилу оксфордского пускает... Фу, и не стыдно ей! Старая извращенка. Терпеть её не могу. Кроули серьёзно кивнул, готовый кровью подписаться под каждым словом. - Но ты не расстраивайся, - малость захмелевшая Анафема приобняла его за талию и со вздохом положила голову ему на плечо. - Этот Фелл... он такой, ну как тебе сказать, - она неопределенно щелкнула пальцами, - унылый. Как варёный кальмар без соевого соуса, если тебе ясна моя метафора... ты ж у нас не особо по морским гадам. - Кроули скривился, и подруга сочувственно похлопала его по предплечью. - Он не шутит ни с кем особо, не флиртует, правильный весь такой... прямо даже надменный, дистанцию держит. Одним словом, душнила самый настоящий... В этот момент Фелл ненадолго отвлекся от своей великовозрастной собеседницы и скользнул по ним ничего не выражающим взглядом. Анафема дежурно улыбнулась и кивнула ему. Фелл чуть наклонил голову в ответ - ровно настолько, насколько того требовали приличия, и снова отвернулся к Псих. Кроули откровенно пожирал глазами аппетитную задницу и обтянутую небесно-голубой рубашкой спину критика. Девайс вскоре снова куда-то улетучилась, Фелл препоручил старуху-писательницу какой-то размалёванной девице, а сам пропал, точно в воздухе растворился. Кроули с прискорбием допил пунш (то ли четвёртый, то ли шестой за вечер), набросил пиджак и поволок себя курить на крыльцо. Моросило. Сверху сыпалось мелкое, колкое крошево - ледяной дождь. Эй Джей поднял пьяный взгляд к ночному лондонскому небу, подставляя прохладе лицо... и невольно залюбовался: холодная взвесь, сверкая и бликуя серебром в свете уличных фонарей, подрагивала в стылом воздухе и медленно оседала на тротуарах и капотах машин. Он протянул руку, ловя острые кристаллики-льдинки. На его ладони, на разгоряченной духотой банкетного зала коже они тут же таяли, замирая крошечными капельками. Кроули глубоко вздохнул, прикрывая глаза: асфальт под ногами слегка покачивался, точно палуба корабля в непогоду, - наверное, последний бокал был всё-таки лишним. Пошарив в карманах, он выудил мятую пачку сигарет. Зажигалка куда-то запропастилась, а организм требовал срочного вливания никотина. Тихонько чертыхнувшись, он в робкой надежде осмотрелся: авось где-то поблизости окажется ещё один такой же курильщик, счастливый обладатель огонька. У дальнего фонаря, оперевшись плечом о его резной чугунный каркас, задумчиво выдыхал дым в промозглую ночь Фелл. Кроули смущённо замер; кровь резко прилила к щекам. Зная себя, он запоздало предположил, что его лицо и шея сейчас, скорее всего, пошли красными пятнами. Было ужасно неловко: Фелл явно видел, как он тут недоснежинки ловил, точно малолетка. Опустив очи долу, Эй Джей теребил несчастную пачку, мучительно раздумывая, что будет выглядесть тупее: если он уйдёт (типа курить расхотелось) или если попросит у Фелла (как к нему, кстати, обращаться? Их ведь друг другу не представили!) грёбаную зажигалку... Кроули склонялся к первому варианту. Он уже почти собирался уходить, почти... когда рядом раздался приглушенный звук шагов, и Фелл запросто, как нечто само собой разумеющееся, предложил: - Зажигалку? Эй Джей поднял глаза и обомлел: Фелл стоял совсем близко - только руку протяни; на его густых тёмных ресницах дрожали мелкие капельки влаги, а его глаза... Кроули никогда не видел таких глаз - серых, как небо над штормящей Атлантикой, и глубоких, словно омуты, где гематит и ртуть, а на дне... на дне словно болотный огонёк мерцает. Наверное, он слишком долго молчал, потому что Фелл терпеливо повторил: - Зажигалку дать? Лишенный дара речи, Эй Джей глупо кивнул. Фелл сделал еще полшага по направлению к нему и протянул простой белый Cricket. Кроули силился сказать что-нибудь умное, что заставило бы его выглядеть очаровательным в глазах критика, но мозгов хватило лишь на сдавленное "Спасибо". Он неловко сцапал зажигалку, успев, однако, обратить внимание на короткие, покрытые бесцветным лаком и блестящие, как карамельки, ногти Фелла. Жадно затянувшись и собрав остатки решимости в кулак, Эй Джей представился. - Кроули. Энтони Кроули. - Очень приятно. Фелл, - отозвался критик тихо и как будто слегка неуверенно. - Вы работаете в издательстве? Извините, мы, кажется, раньше не встречались? - поинтересовался он отстранённо-вежливо. - Нет, то есть да! - выпалил Кроули, но тотчас спохватился. - Я имею в виду, не работаю. В издательстве. И мы не встречались ("А жаль..." ‐ добавил он про себя). Меня пригласила подруга, - почему-то счёл нужным пояснить он. - Ах... мисс Девайс? - выражение красивого лица Фелла было нечитаемо. - Она очень приятная юная леди. Весьма интеллигентная. Поздравляю. - С чем? - не сразу понял Эй Джей, а когда до него, наконец, дошло, поспешил оправдаться. - Анафема, она... просто подруга. Подруга детства. Мы не... ничего такого... романтического, - он окончательно смешался. Фелл великодушно сделал вид, что не заметил его смущения. Чуть отвернувшись, чтобы не дымить Кроули в лицо, он прикурил вторую сигарету. Эй Джею до безумия хотелось повнимательнее рассмотреть мужчину, но он не смел. Вместо этого он, потупив взгляд, пялился на кроссовки критика - серые, на толстой, безукоризненно чистой подошве. "Balenciaga," ‐ подсказал мозг совершенно не к месту. Бежевые чиносы Фелла были слегка подвёрнуты снизу, открывая точёные косточки лодыжек. Кроули сглотнул. Он вдруг неожиданно для себя осознал, что Фелл стоит тут уже минут пятнадцать, причём без куртки. - Вам не холодно? - пребывая в ужасе от собственной наглости, спросил Эй Джей. Брови критика незаметно поползли вверх; Кроули на миг показалось, что его губы тронула улыбка. Но даже если она не пригрезилась Эй Джею, то всё равно мгновенно погасла. - Что, желаете галантно набросить мне на плечи свой пиджак? - спросил Фелл с неприкрытым сарказмом. "Пиджак, рубашку, свою собственную кожу... всё, что твоей душе угодно, ангел..." ‐ пронеслось в воспалённом мозгу, а Эй Джей тем временем, как в трансе, будто со стороны наблюдал за собой. Вот он запихал многострадальную пачку в карман джинсов, а вот он уже лихо сбрасывает кожаный пиджак и, будто сам чёрт ему не брат, смело накидывает Феллу на плечи. Они так близко, и Фелл так умопомрачительно пахнет табачным дымом и Томом Фордом... - Я... я это... пойду, пожалуй, - сдавленно прошептал Кроули, не двигаясь с места. - Угу, - Фелл чуть склонил голову влево, как будто соглашаясь. И всё. Если бы его спросили, что такое состояние аффекта, Эй Джей не смог бы внятно описать, хотя был уверен: именно это он и пережил. Это было как необоримая сила притяжения, как гравитация, как увлекающая за собой волна - и всё, конец, мозг телу больше не хозяин. Это невыразимо, и сопротивляться этому совершенно невозможно. Говорят же: сам себя не помнил, убил в состоянии аффекта. А он... нет, никого не убил. Хуже. Он в состоянии аффекта поцеловал ангела. И ангел, кажется, ответил. Или это была только игра отравленного алкогольными парами воображения... Или это его никчёмное и слишком живое, когда не нужно, воображение дорисовало руки Фелла у него на талии, сухие и чуть горчащие от сигаретного фильтра губы и ноты грейпфрута, мускатного ореха, ветивера и амбры... А потом мир заволокло туманом. Кажется, он слышал голос Анафемы: "Ау, Антуанище, где тебя носит?.." - и её тихое, изумлённое "Ой...". Возможно, ей что-то отвечал Фелл, но Кроули не был уверен. Наверняка это было нечто холодное, как изморось, под которой он продрог без пиджака, и вежливое, как тонкий клинок в сердце. Coup de grâce. Эй Джею, по всей вероятности, неизвестные доброжелатели потом вызвали такси, поскольку в себя он пришёл уже дома. Пиджак валялся на полу в прихожей, чтобы на другой день Кроули аккуратно повесил его на плечики и не надевал, пока дух Тома Форда окончательно не выветрился, а он стойкий оказался, зараза. Энтони Джей Кроули не позволял себе вспоминать об этом проклятом корпоративе. Он нецензурно бранил себя за то, что напился и слетел с катушек, как последний имбецил. Фелл... таких идеальных, неописуемо прекрасных просто не бывает - разве что на полотнах прерафаэлитов. Эй Джей мучился, боясь и одновременно желая увидеть Фелла снова. Поэтому поступок Анафемы так его задел - то, с какой лёгкостью она обращалась с его эмоциями, комплексами, фобиями и неуверенностью в себе. Четыре месяца назад с ним произошла самая настоящая катастрофа. Стихийное бедствие. Природный катаклизм. Coup de foudre.