Глава двадцать восьмая (В которой главные герои, наконец, встречаются)
Когда Уриэль Фелл сказала брату, что ей срочно надо появиться на работе, она не солгала - лишь кое-что утаила. Ещё в выходные она предупредила и секретаря Коллегии, и личного ассистента о своем предполагаемом отсутствии (по всей видимости, продолжительном), попросив собрать к утру понедельника документы по делу ее многострадального маньяка: придётся готовиться к последнему заседанию в тени пластикового фикуса. Домой она заезжать не стала: время было дорого, ибо прямиком из офиса госпожа Королевский адвокат намеревалась выдвинуться в Мэйфейр, чтобы вытрясти из Энтони Кроули подробности случившегося - возможно, с применением запрещенных конвенцией ООН пыток. Вознесясь на лифте на тринадцатый этаж, Уриэль, едва не переходя на бег, прошагала по коридору мимо рецепции и переговорных, клацнула проходкой по сенсору на двери и влетела в свой кабинет. На столе её уже ждала необъятная стопка папок, которые и толщиной, и румяно-коричным оттенком, что характерен для недешёвой, плотной бумаги, напоминали пышные американские панкейки, - гадость. Слегка наморщив нос, мадам барристер не глядя набрала внутренний номер ассистента и, когда отзвучало дежурное приветствие, сообщила: - Спасибо за подборку. Если что - я на мобильном. Мгм... - Она выслушала какой-то вопрос. - Не могу сказать. Если придётся задержаться - встретимся двадцатого в суде. Ага... держи руку на пульсе... ага... звони. Давай. Резко вдавив трубку в рычаг, Уриэль открыла нижнее - сейфовое - отделение стола и, ещё раз придирчиво оглядев тонкую черную флешку, которая двое суток жгла ей карман, бросила её к остальному содержимому ящика. "Захлопнись, Пандора," - пробормотала мадам барристер едва разборчиво и, половчее перехватив папки, поспешила прочь из кабинета. На ресепшене её окликнула секретарша: - Миз Фелл! - опрятная хранительница кофемашины резво вскочила с кресла. Отрывисто кивнув, госпожа Королевский адвокат замедлила-таки шаг. - Вам тут... пришло... документы... - секретарша выудила из контейнера для входящей корреспонденции пухлый конверт DHL и помахала им в воздухе. - Чё - откуда? - со свойственной ей изысканной простотой осведомилась Уриэль. - JLL Real Estate, - звонко отрапортовала добросовестная служительница копира. - О, отлично, давай сюда, - мадам барристер с папками наперевес подобралась поближе к стойке. - Прямо сверху бросай, - попросила она. Придавив плотный картон подбородком (хоть бы эта пирамида Хеопса к ебеням не разлетелась!) Уриэль Фелл направила свои стопы вниз, к парковке. В машине она вбила загодя полученный от Уайта адрес в навигатор: ну, Энтони Кроули, держись!..***
Этим утром, сказавшись больной, Анафема Девайс прогуляла работу. Проводив угрюмого Ньюта на встречу с бухгалтерией, как на бой, она еще раз прослушала сбивчивый и весьма эмоциональный монолог, который в ночи голосовухой прислал вдребезги пьяный Антуанище. Сокрушенно вздохнув, Ана набрала в чат: "Сиди на попе ровно. Ведьма вылетает". - Потом поругаешься, говнятко... Попробую-ка лучше я... Авось повезёт, - проговорила она минуту спустя, ныряя в узкие туфли-лодочки и одновременно выискивая номер Фелла в списке контактов. Несмотря на все её паранормальные способности и прошептанную Космосу мантру, критик оставался (впервые за годы знакомства) недоступен. Неужто и правда заблокировал Антуашку? А её тогда, что ли, до кучи - так получается? Не в оксфодско-душнильском стиле... Слишком мелочно. Странно. Подхватив с вешалки безразмерную сумку-мешок и попутно взметнув пыль длинным подолом (некогда им с Ньютоном чистоту наводить было!), Анафема рванула к метро: глядишь, до Мэйфейра за час доберется - не даст Эй Джею наворотить дел. И так натворил уже, чудище лохматое... Успел бы протрезветь-очухаться до её приезда!..***
Запыхавшись и малость упрев в длиннополом пальто, Ана Девайс вбежала в фойе антуашкиного кондоминиума, сверкающее хромом и зеленеющее пальмами в кадках. По неизбывной американской привычке оскалившись на вечно сонного дедка-консьержа (и знатно его переполошив), она прогарцевала к лифту. Ане повезло; высокая темнокожая женщина в кабине, завидев её, предусмотрительно нажала на кнопочку - придержала двери - и вежливо поинтересовалась: - Вам какой? Анафема не очень вразумительно ткнула указательным пальцем вверх, к потолку, но быстро нашлась: - По-оследний. Фу-у-ух.. Спа-асибо. Изви-ините, - она шумно перевела сбившееся дыхание: спортом заняться, что ли?.. Незнакомка, к плачевному состоянию анафемских лёгких совершено индифферентная, промолчала - лишь слегка приподняла ухоженную чёрную бровь. Кабина еле ползла - Девайс начинала ощутимо нервничать. Она вытащила из недр бездонной сумки смартфон и от бессилия (и минимального присутствия сигнала) уставилась в приложения. Внезапно её посетила гениальная мысль (как сразу не догадалась-то?): если душнилка всё-таки кинул её в спам, то только на дозвон (так выходит?), а в мессенджере "Фейсбука" она увидит, в сети ли он и был ли недавно. "Шерлок плакал, какая я умничка!" - порадовалась она, открыла список друзей, нашла Азирафеля З. Фелла и кликнула на переписку. Рядом то ли сухо кашлянули, то ли тихо охнули. Анафема слегка повернула голову на звук и с долей праведного гнева заметила, что соседка с откровенным интересом заглядывает к ней в экран. Только она собралась громко возмутиться, как незнакомка (с самообладанием, следует заметить, достойным египетсткого сфинкса) произнесла: - Я бы не рассчитывала на скорый ответ... Мой брат еще в пятницу телефон в Темзе утопил, - и демонстративно отвернулась. Мозг Девайс, побулькивая в черепной коробке, точно остатки воды в перекипевшем чайнике, работал со скоростью сто операций в секунду: "Она сказала: "мой брат" - щёлк! - "утопил телефон" - щёлк! - а-а-а-а! - щёлк, щёлк, щёлк! - не ответит - щёлк! - его сестра - щёлк, щёлк! - Антуанище говорил, у Фелла сеструха то ли адвокат по маньякам, то ли глава преступного синдиката - а-а-а-а!! - щёлк! ЩЁЛК! - она едет убивать Антуашку, сейчас и меня порешит заодно - ЩЁЛК! - как свидетеля - а-а-а-а!". От страха Анафема аж подпрыгнула (чуть ли не из кожи вон), позабыв о том, что в лифте этого делать не рекомендуется. - Ну кто ж так лифт останавливает?.. - шутливо, почти доброжелательно пожурила её страшная женщина. - Больше чувства, больше страсти! - Добавила бандитка лукаво, явно умиляясь замешательству Девайс. - П-пожалуйста... не убивайте меня, - голос Анафемы предательски дрогнул и поднялся почти до фальцета, - я... я... это... Антуашке... Энтони... мозги вправить... п-пожалуйста... - Да было б что вправлять, - вдруг отозвалась мадам "криминальный авторитет" (зачеркнуто: барристер) с глубокой, нескрываемой печалью. - Но раз мы с вами, миз, на одной волне... Глядишь, быстрее управимся. Звонко дзынькнуло над дверями - лифт остановился на последнем этаже. - Уриэль, - представилась она, протягивая Анафеме руку. - Фелл. Хотя это, на самом деле, очевидно. - Ана... Ана Девайс, - в мозгу снова щелкнуло: "Мне придётся стать соучастницей убийства... Великий Мерлин!.. Бедный Антуанище! Я не смогу его спасти! Кровь лучшего друга будет на моих руках!.." О том, что она могла бы вызвать, например, полицию, ведьма даже не подумала, в ступоре отвечая на рукопожатие родственницы критика, внушающей, несмотря на потертые джинсы, смятение и трепет. - Наслышана, - коротко кивнула Уриэль Фелл и широким шагом двинулась вперед по коридору. Недалеко от двери, ведущей в апартаменты Кроули, на аккуратном, обитом дерматином диванчике клевал носом непритязательного вида мужичок в засаленной кепке. Подле него валялась видавшая виды зеркалка Canon. - Только этого, блядь, ещё не хватало!.. Сукийбер нам мало было! - выплюнула госпожа "криминальная мать" (зачеркнуто: Королевский адвокат) и в ярости бросилась к папарацци. Реакция у репортёра была отменная, но Уриэль, которой двигали тревога за брата, злость на его безмозглого парня, две практически бессонные ночи и порождённый всем этим адреналиновый коктейль в крови, оказалась проворнее. На глазах у изумлённого репортёра "Сан" и лишившейся дара речи Анафемы она схватила несчастную зеркалку и с силой, достойной оксфордского регбиста, швырнула об стену. Папарацци, мгновенно передумав вставать, резко упал обратно на диванчик и вжался в серую псевдокожаную спинку. - Чё расселся?! - рявкнула Уриэль Фелл. - Пшёл вон отсюда! - Она рубленым жестом указала на лифт. - Увижу кого из твоей шайки поблизости - уже не фотик, а башку раскрою. Так всем и передай! Понял?! Мужичок истово закивал, не смея даже собрать с пола останки фотоаппарата, осторожно стёк с дивана и трусливо засеменил к лифту, то и дело оглядываясь через плечо. Анафема Девайс, прикрыв рот ладонью, с боязливым восхищением наблюдала, как сестрица Фелла споро выщелкнула карту памяти из разбитого Canon'а и спрятала в карман. Дверь в квартиру Эй Джея приоткрылась - не иначе Антуанище приполз на шум. Анафема забыла, как дышать: лишь бы успел, дурак, спрятаться... Но нет, Уриэль Фелл снова оказалась быстрее. Вставив ногу в открывшийся проём, она вскричала: - Ты дебил, блядь, Энтони?! Впусти нас немедленно, кретин! Кроули почти не сопротивлялся. Поколебавшись скорее для вида, он послушно отступил назад, переводя изумленный взгляд с сестры своего (зачеркнуто) ангела на лучшую подругу и ничего не понимая. - Антуанище... - с трудом выдавила Девайс, борясь с комом в горле и мысленно прощаясь с лучшим другом навсегда. - Ты сейчас подробно, поминутно, ничего не утаивая, перескажешь события пятницы и объяснишь, что за неведомая сила сподвигла тебя на скандал, из-за которого Азирафель слёг с нервным срывом. И был публично отлучен от семьи, - отчеканила Уриэль, надвигаясь на Эй Джея неотвратимо, словно карающая Фемида.***
... и я просто не мог там больше находиться. Всё бросил. Уехал. Сюда... - поникнув плечами и с деланым вниманием изучая гладкую ножку журнального столика, закончил свой рассказ Эй Джей. В соседнем кресле Анафема удручённо уронила голову на руки. - Грёбаный Рэйвен Сэйбл... чтоб тебя... - с негодованием прошипела Уриэль сквозь зубы. - Курить есть? Кроули понуро кивнул в сторону балкона. Когда госпожа Королевский адвокат, вдоволь наглотавшись дыма, вернулась, Эй Джей с подругой, не сговариваясь, синхронно подняли на неё глаза, полные ожидания и надежды на чудо. - Я, может, и хотела бы тебя обвинить, Энтони, - начала Уриэль грустно и на удивление спокойно, - однако не стану. - Она опечаленно покачала головой. - Тут почти любой бы повёлся... А зная Азюшину скрытность... и у меня б сомнения закрались... Сука Сэйбл, чтоб ему пусто было! В дверь позвонили. Эй Джей с опаской посмотрел в глазок: на пороге стояли Габриэль Мессенджер и Беатрикс Зевул. - Заходите, ребята. - Энтони, я... это... с работы отпросился, - пробасил Габи. Сегодня он совсем не улыбался. - Такое творится... Мне бы с тобой... поговорить... извини, что раньше не пришел, - вместо приветствия он по-медвежьи неуклюже сгреб Кроули в объятия. Беа цепко оглядела собравшихся и, просияв, опрометью кинулась в гостиную: - Ури!! Моя ж ты фантастическая тварь! Слава Ктулху! - проверещала особа почти королевских кровей, упав на кожаный диван рядом с Уриэль, и принялась энергично её тормошить - без какого бы то ни было, кстати, почтения к адвокатскому статусу подруги. - Здорово, сучка! Как там Букингемский? Бабуля не кашляет? - мадам барристер подмигнула Беа и ухмыльнулась. - Даже не буду спрашивать, какими судьбами ты здесь... по ходу, к женишку в довесок тебе достался его ебанутый друган. Соболезную. - Да уж, Антуан Джеевич знатно облажался... - протянула Беатрикс. - Но всё ж можно как-то разрулить, не? - Спросила она, косо глянув на Кроули и Анафему, застывших поодаль в легком ступоре. - Мы с Уриэль сто лет дружим, - сочла своим долгом пояснить Беа Зевул (Эй Джей с Аной всё ещё выглядели порядком обалдевшими). - Вам Габи, чё, не донёс?.. Хотя да, с него станется... Где он, кстати? Габриэль Мессенджер тем временем оккупировал кухню: как положено всякому британцу, оказавшемуся в неоднозначной ситуации, первым делом он поставил чайник. Инстинкт такой... Механизм защитный. В том, что разговор иссяк, едва начавшись, ничего удивительного не было. Ватсап выражал свою поддержку проштрафившемуся Энтони молча; ошалевшая от стечения обстоятельств Анафема не переставала про себя восклицать: "Как тесен, вашу маму, Лондон!"; Беатрикс задумчиво мусолила щербатый айкос, а Уриэль Фелл, отныне имеющая перед глазами относительно полную картину минувших событий, прикинув, что от Кроули ей (а особенно Азюне) сейчас пользы никакой - только вред один, засобиралась к брату. - Погоди... - Эй Джей умоляюще схватил госпожу Королевского адвоката за рукав. - Можно мне с тобой? Пожалуйста... Очень прошу! Обещаю: я ничего даже говорить не буду... только рядом с ним посижу. В другой комнате хотя бы... просто рядом... - Раньше думать про "рядом" надо было, - отрезала Уриэль: в её тоне вновь зазвучала прежняя ярость. - У брата - спасибо тебе! - натуральный нервный срыв. Ты его, что, вообще расшатать хочешь? - вопросила она жестко. Эй Джей ничего не ответил. Он не упирался и не упрямствовал, не спорил и не возражал - просто стоял, безвольно опустив голову и руки, ссутулившись и сжавшись, точно из него выкачали весь воздух - будто даже ростом ниже стал. Уриэль Фелл, пусть и не считала себя человеком мягким или сколько-нибудь сентиментальным, испытала к несчастному идиоту внезапную, необъснимую, рвущую сердце жалость. - Ладно, слушай... - начала она, но закончить фразу ей не дала бодренькая мелодия - кажется, "Under Pressure" Queen. Звонил мобильник. Анафема услужливо подобрала смартфон с журнального столика и, одними губами произнеся: "Твоя маман!" - вручила его Эй Джею. Подзакатив глаза и с извиняющимся видом кивнув Уриэль, он взял трубку: - Ну что опять не слава сатане, мама?! Ты не представляешь, насколько это... - раздражение на лице Кроули вдруг сменилось выражением паники; он резко закрыл рот - видимо, мадам Трейси успела-таки донести до него какую-то мысль. - Уриэль... - сдавленно, словно через силу, прошептал Эй Джей, не отнимая смартфона от уха. - Ангел... - Его губы дрогнули; пальцы, сжимающие айфон, побелели от напряжения. - Нам срочно нужно в Сохо. Очень срочно. И очень-очень быстро.***
Азирафель медленно повернул круглую блестящую латунную ручку - дверь в кабинет психотерапевта открылась, но Мэри там не оказалось. Впрочем, он не был удивлен - успел за шесть недель привыкнуть к манере, в которой доктор Ходжес проводила сессии. Подавив откуда ни возьмись возникшее чувство унылого неудовольствия, он переступил порог (мягкий ковёр заглушал шаги) и направился в глубь кабинета, где под сенью вместительных книжных полок тёмного дерева притаилась пара глубоких кресел в компании обитой бордовым бархатом козетки. От скуки Азирафель пробежал глазами названия на корешках: с их прошлой встречи новых книг у Мэри не появилось. Не считая изданий по психологии и психиатрии - сугубо профессиональных, здесь не было ничего сверхъестественного, ничего стоящего. Никаких сокровищ или чудес. Доктор Ходжес однажды, видимо, отчаявшись вывести его на откровенный разговор, призналась, что книги в её библиотеке - сплошь для клиентов (она упорно не называла их пациентами): иногда она, дескать, предлагает им почитать что-нибудь, что может затронуть какие-то сокровенные струны души, побудить задавать вопросы, спровоцировать катарсис, на худой конец. Литературному критику Феллу Мэри Ходжес ни разу ничего не предложила. Наверное, сказал он себе, потому что она знала: он смотрит на тексты немного иначе, чем читатель-простец. Профдеформацию не пропьешь, не продолбаешь. Азирафель поправил очки и бездумно снял с полки "Танатонавтов" Вербера. Полистал... и, сам того не заметив, увлекся. За спиной раздалось вежливое покашливание. - Доброе утро, доктор Ходжес, - поздоровался Азирафель, возвращая томик научной фантастики к собратьям. Привычка Мэри подкрадываться его уже почти не нервировала, хотя стабильно будила воспоминания об Энтони... Не так давно он перестал гнать их прочь. Стоит, наверное, похвастаться этим?.. Дать психотерапевту возможность погордиться? - Здравствуй, Азирафель. Как ты? - задала Мэри свой обычный вопрос. Она всегда спрашивала одно и то же: предполагалось, что Азирафель с места в карьер начнёт рассказывать ей о своём настроении, переживаниях, чувствах... Добрый, исполненный внимания и готовности сопереживать взгляд глубоких карих глаз уже не вызывал в душе литкритика висцерального отторжения, порыва отвернуться или неконтролируемого желания бежать прочь. Он просто не верил в действенность терапии. Для себя - не верил. Говорить с другими о глубоко личном... За тридцать один год своей жизни Азирафель Фелл позволял себе это лишь с двумя людьми - со старшей сестрой (которая упрятала его в этот дивный рехаб) и с нарнийским принцем (называть которого своим он на протяжении шести недель пытался отучиться - с переменным успехом). Пополнить этот короткий список добрым доктором Ходжес? Благодарствуем, увольте. Азирафель вздохнул и сообщил психотерапевту компромиссное: - Как всегда. Ничего нового, спасибо. А вы - как? - А я, Азирафель, прочитала твою повесть... - Мэри Ходжес села в свое привычное кресло. - Или это роман? Ты лучше моего определишь жанр. Поколебавшись, Азирафель презрел козетку и занял кресло напротив. - Понятие жанра весьма относительно, доктор Ходжес, - произнес он после паузы. - В прозе есть жанры малые, средние, крупные... называть что-то романом или повестью - это... скорее про размер, форму, глубину и широту охвата событий... - Ну а как сам бы ты определил жанровую принадлежность? Как описал бы? - Мэри Ходжес положила на колени пухлый блокнот. - Если бы Азирафель чуть повернул голову, он смог бы различить выведенное черной пастой по бежевому картону его собственным почерком - округлым, правильным, с лёгким нажимом - название: "Абсолютная иллюзия". Далее следовала приписка в скобках: "Притворись моим парнем". Но он головы не повернул. Азирафель неопределённо пожал плечами и вперил взгляд в широкое окно, за которым буйствовали краски октября: старый английский парк, чуть диковато-неухоженный, местами - нарочито запущенный, с неправильной формы прудом, резной беседкой, почти как в Баттерси... и клёны будто горят в лучах уже неласкового осеннего солнца. Медленно сгорают и, даже увядая, сохраняют достоинство и осанку. Весьма по-английски. Скоро отпылают их огненные кроны - к Хэллоуину останутся одни чёрные остовы, обугленные фитили. Зима в этом году будет ранней. - Азирафель?.. - окликнула его Мэри. - Простите, доктор, отвлёкся. У вас рехаб горит. Простите ещё раз: метафора. Шучу. Там... за окном... такая осень. Пламенеющая, точно готика. Мэри Ходжес мягко, с пониманием улыбнулась: - Я думаю, тебе стоит пойти прогуляться. Подышать свежим воздухом. Насладиться погодой, пока ещё не слишком холодно...и, если позволишь... я попросила бы тебя кое о чем поразмыслить, пока будешь обозревать... пожар. - О чём же? - О том, Азирафель, что твоему роману... (можно я буду называть его так?) Твоему роману, на мой взгляд, не хватает одной немаловажной детали. - Какой же, Мэри? - вскинулся Азирафель, от любопытства вмиг позабывший о правилах хорошего тона и вежливых обращениях. - Ему недостаёт финала. Концовки. Логического завершения. Ты лучше моего подберешь правильный термин, - доктор Мэри Ходжес чуть склонила голову, с лёгкой хитрецой поглядывая на своего визави. - Я не понимаю... - произнёс Азирафель с расстановкой и долей растерянности. - Вы попросили меня... описать события... предшествовавшие нашей первой сессии... какого ещё финала, какого "логического завершения" вы ждёте?.. Иллюзия рассыпалась в прах. Я сам её разбил. И вот я здесь, сижу перед вами... Всё. Конец истории. Дальше - титры. - Ты действительно так считаешь? - осведомилась Мэри Ходжес. В ее тоне сквозило что-то отдалённо напоминающее разочарование. - Знаешь, почему я попросила тебя доверить события последних месяцев бумаге? Азирафель снова отстраненно пожал плечами, и психотерапевт продолжила: - Я давно работаю с людьми, Азирафель. И я почти сразу поняла, что разговорить тебя я не сумею. Да и вряд ли кто другой сможет. А вот заставить тебя написать об этом... прости уж мне эту манипуляцию - я честно в ней признаюсь. Ты скоро покинешь эти стены... так что не будет беды, если я скажу откровенно: тебе необходимо было пропустить эту историю - от Рэйвена до Энтони - через себя, осознать, отрефлексировать... и в итоге - поделиться ей с кем-то. Ты не доверяешь людям, но доверяешь бумаге. - Она ласково похлопала ладонью по блокноту. - Итак... выход был один, и он стал для меня очевиден достаточно быстро. Я понимаю, что - как бы мне того ни хотелось - ты, скорее всего, не продолжишь посещать сессии ни со мной, ни с другим терапевтом. Но я желаю, нет! - я обязана сказать тебе одно: пиши. Не на заказ, а о себе, про себя и ради себя. Поверь, это тебя поддержит. К тому же - и я говорю это не как психолог, а как обычный читатель, которых ты называешь простецами, - у тебя прекрасно получается. Я даже забыла ненадолго, что читаю не художественную литературу. И вот, я - читатель-простец, который сопереживает твоим героям, - я спрашиваю тебя: что будет дальше? Встретятся ли Азирафель и Кроули? Поговорят ли они? И самое главное, что волновало бы твою аудиторию, будь этот роман опубликован: найдёт ли Азирафель в себе достаточно сил и мужества, чтобы взглянуть в глаза любимому мужчине и потребовать объяснений? Попросит ли Энтони Кроули прощения? И будет ли Азирафель Фелл готов дать ему ещё один шанс? - Мэри Ходжес ненадолго смолкла, но потом всё же прибавила. - Нельзя оставлять истории неоконченными, Азирафель. Даже если на все заданные вопросы твой ответ - "нет", то это "нет" должно непременно прозвучать. Как и "да". Вот над чем я прошу тебя поразмышлять, пока ты будешь бродить среди горящих клёнов. Азирафель кивнул: - Я могу идти? - Думаю, да. Возьми, - Мэри Ходжес вернула ему толстый блокнот. - Спасибо, Мэри. Я... я обещаю подумать, - последние слова Азирафель проговорил, уже стоя на пороге. Дьявольски хотелось курить.***
Беседка была открытой всем ветрам и оттого по-октябрьски стылой. Пахло влажным деревом и немного - первыми опавшими листьями, ещё не прелыми, но уже скоро, уже вот-вот... Азирафель цинично разбавил запах меланхолически-поэтической осени вульгарным табачным дымом. Прикурив сигарету, он достал из кармана светлой джинсовки шариковую ручку, отлистал блокнот поближе к концу и углубился в чтение. Он не ведал, как ответить на поставленные Мэри вопросы... да и нужно ли? Не в том ли заключался смысл его пребывания здесь, чтобы научиться жить... после? Он сомневался. Азирафель сознавал одно; со сказанным доктором Ходжес на какой-то из ранних сессий он готов согласиться: до встречи с Энтони Кроули литературный критик Азирафель Фелл, можно сказать, и не жил. То есть, жил, конечно, но по-настоящему живым себя не чувствовал. Какая разница, что он сказал бы Кроули, встреться они снова? Какая разница, что Энтони сказал бы ему? Теоретизировать на этот счет бессмысленно. Энтони Джей Кроули ушёл, и он не вернется. И нет, Азирафель его в том не винит: некогда он сам поступил точно так же... а за всё, как известно, приходится платить. Азирафелю хотелось бы верить, что за былое малодушие он расплатился сполна и перед кармой у него не осталось долгов: всё-таки эта сволочь отняла у него любовь всей жизни. Он отложил ручку и блокнот на скамейку и вгляделся в холодную даль, где за прудом, за широкой поляной на фоне безучастного, пронзительно-голубого неба багровели и золотились верхушки клёнов. Это был очень красивый день. Внезапно внимание Азирафеля привлекла одинокая фигура. По мощенной (нет, не желтым!) коричневым кирпичом дорожке в сторону беседки шел человек, и огненный оттенок его волос спорил с пламенем октября. Соревновался - и побеждал. Азирафель на мгновение в смятении прикрыл глаза: ведь отродясь же не страдал галлюцинациями!.. Откуда? Энтони Джей Кроули остановился у подножия беседки. - С днём рождения, ангел... привет... - тихо произнес он, отчаянно вглядываясь в лицо Азирафеля, будто силясь прочитать в нём какой-то знак, что-то ему одному ведомое. - Здравствуй, Энтони... - неуверенно отозвался Азирафель. - Ты... ты настоящий?.. Эй Джей молниеносно взлетел по ступенькам - их было только три - и остановился, словно не решаясь подступить ближе. Одну руку он несмело вытянул вперед, точно желая и не осмеливаясь коснуться; во второй он сжимал маленький подарочный пакетик Hallmark. - Конечно же, настоящий, ангел... Азирафель, - Эй Джей обреченно вздохнул и спустя несколько секунд зачем-то повторил: - С днём рождения. - И прибавил. - Ана испекла тебе капкейки... - Спасибо, - ответил Азирафель с нечитаемым выражением. - Спасибо... - он незаметно перевел дыхание и заговорил быстрее. - Но это было, на самом деле, лишнее... ты ведь знаешь: я не отмечаю... и беспокоить мисс Девайс... право слово, мне неловко... после того, как я сорвал все сроки... отказался от перевода... - Ангел, - решив, наверное, что он достаточно истерзал бумажный пакет, Кроули водрузил его на скамейку. - Ангел... если тебя беспокоит работа, то не парься. Гийом Мюссо (да, я выучил имя этого мудака, кто бы за псевдонимом ни скрывался!) отказался от разрешения на перевод его романов, если это будешь не ты. Анафема подождет. Реально, ангел... весь мир подождет. - Ладно, - Азирафель пожал плечами. В третий раз за утро. - Азирафель... - Эй Джей опустил глаза, но, собравшись с силами, поднял исполненный раскаяния, боли и предвидения чего-то страшного взгляд на любимого, - прости меня... прости... я не знаю, сможешь ли... но умоляю, ангел... я уже не рассчитываю на прощение, но всё равно прошу... прости... - Ты прощён, Энтони, - оборвал поток его красноречия Азирафель. - Я... я не считаю, что мне есть что прощать... ты не виноват... если чья и была вина, то моя... - Ангел!.. - Кроули бросился к Азирафелю и взял его руки в свои: несмотря на промозглый октябрь, пальцы ангела были теплы. - Я не знаю, как ты... я бы - на твоем месте - не смог... ты, действительно, ангел... - Ничего подобного, - качнул головой Азирафель. - Я не ближе к эфирным созданиям, чем ты - к оккультным. Просто... я ни на мгновение не переставал любить тебя, Энтони. - И я - тебя... - всхлипнул Эй Джей. - Значит, ты не ушел?.. Я имею в виду: навсегда... ты не уходишь? - спросил Азирафель неверяще. - Никогда. Это наша сторона, ангел. Я тебя не покину, - клятвенно заверил его Кроули. Издалека, из окна второго этажа, сложив на груди руки, за замершей посреди беседки парой наблюдала доктор Мэри Ходжес. Удовлетворенно кивнув каким-то своим мыслям, она отвернулась.***
Эй Джей упал на водительское сиденье и завёл машину, давая "Бентли" минутку прогреться. Перед тем как пристегнуть ремень безопасности, он скользнул рукой в карман кожаного пиджака: обитая потертым вельветом круглая коробочка была на месте. С этим кольцом Кроули не расставался на протяжении вот уже шести с половиной недель.