***
Борис Павлович Морентьев всегда считал себя разумным человеком, прекрасно справляющимся со свалившимися на голову обязанностями. Две младших сестры и брат, хозяйство, долг, заботы и желание реализовать себя так хорошо совмещались в нем, что создавали идеальный напиток, благоразумно спрятанный в глубине души за яркими темно-голубыми глазами, хитрой усмешкой и переливом на солнце каштановых волос. Борис Павлович Морентьев — юный боярин двадцати трех лет отроду вскидывает голову и спрыгивает с кибитки на землю. Мимо проходят несколько бранящихся между собой старых кумушек с корзинами, наполненными побрякушками на продажу, но они сразу же замолкают, как только видят его, обходя стороной. Слабая улыбка появляется на губах, и Борис направляется в сторону открывшихся перед ним ворот, осторожно обходит несколько луж и втягивает с жадностью свежий морозный воздух осени. Родной город, родная местность и хоромы, к которым глаз давно привык. Насыщенные глубоким голубым цветом радужки, будто светящиеся, когда огонь свечи или яркий солнечный свет попадает на них, блестят восхищающими взор искорками. Выражение на худом лице сохраняет достоинство, лишь тонкие губы, все еще держащиеся в усмешке, отражают натуру, вышколенную и запрятанную внутрь, ту натуру, что проглядывает изредка, раздается в раскатистом смехе и просыпается на вольном воздухе. Борис на людях почти не улыбается, стараясь перенять на себя роль строго и разумного человека, полностью осознавшего всю тяжесть обязанностей, перешедших на его плечи со смертью отца, оставившего старшему сыну еще троих детей и все хозяйство. На людях, то ли желая заслужить одобрение, то ли подчиняясь молчаливому оценочному взору, будто он — товар какой-то, Борис держит голову прямо, руки сцепляет за спиной и внимательно прислушивается к каждому шепотку и нечаянно оброненному слову. Кто знает, что именно пригодится в будущем и какой приговор он сможет предотвратить, вовремя уловив тот или иной настрой, пошедший по приближенным к князю и направленный против его семьи или, не приведи Господь, против самого Влада. Но сейчас, минуя нескольких выбежавших ему навстречу борзых собак, приветственно виляющих хвостами, вытащив языки и повизгивая, Борис улыбается. Улыбается мордахам животных, существующих от человека к человеку, от куска мяса к следующей кормежке, улыбается пробегающему мимо молодому парнишке, совсем недавно поступившему на службу, улыбается слабым дуновениям ветра и осознанию того, что он, наконец, вернулся домой. Закончились бесконечные беганья по лесам и поиски с несколькими доверенными молодцами магических следов, изучения костров и заброшенных поселений. Закончилась вся работа, сделанная по личной просьбе князя, и он приехал отчитываться. Пробудет здесь совсем немного, расскажет обо всем, придет в норму после долгой дороги, после чего поедет домой и окажется в кругу семьи. Хотелось бы думать, что сестры, только завидев его, окружат заботой и лаской, но он и Варю, и Марфу хорошо знает, так что никаких надежд на блаженный и спокойный прием не питает. Наверняка они усадят его в сенях и дальше не пустят, пока не услышат хотя бы половину про места, где он побывал, с кем поборолся, чего нового узнал. Борис еле сдерживает смех: вырастили с отцом на свою голову самовольных и любопытных девиц, а делать что с ними теперь — ума приложить не может. Он взлетает по хорошо сколоченным деревянным ступеням на крыльцо, ударяет сапогом о сапог, стряхивая грязь и пыль улицы, после чего приветствует вышедшего сгорбленного мужичка, поклонившегося ему и открывшего дверь. Его волосы покрыты белоснежным оттенком старости, редкая бородка едва достает до ключиц, а изучающий хмурый взгляд, направленный из-под косматых бровей, ошпаривает на месте любого мало-мальски взрослого человека, сбивая всю спесь самоуверенности и самовлюбленности. — Хозяин вас сегодня не ждал, — качнув головой, сварливо произнес Тихон. — Но велел, что если вдруг заедите, с порога не гнать. — И на том спасибо, — стягивая с головы шапку и запуская пальцы в волосы, чтобы зачесать их назад, отзывается беззлобно Борис. Мужичок отступает вглубь дома, пропуская гостя внутрь, после чего затворяет дверь и велит молодому слуге, выскочившему из-за угла, побежать и предупредить князя о том, что боярин Морентьев пожаловал. Тут же бросившийся выполнять поручение, светловолосый мальчонка скрывается из вида, оставляя Бориса со сварливым Тихоном наедине. — Не хотите чего-нибудь, господин? — прокашлявшись, интересуется тот, складывая руки перед собой в замок и больше не поднимая на Бориса глаз. — Благодарю, но мне бы переговорить с князем, да к своим поехать. Не сдержавшись, словно припудренные снегом и солью брови Тихона приподнимаются, но он быстро берет себя в руки, разворачиваясь к проходу и бормоча что-то под нос. Не первый раз Бориса встречает и знает, как он любит чаевничать с князем, отвлекая его от дел одним своим существованием. В дела барские лезть Тихон не привык, конечно, но изредка, слыша смех Морентьева за закрытыми дверями, в удовольствии покачать головой и поцокать языком отказать себе не может. Правда, потом слабая улыбка все равно появляется на губах. Тихон служит в доме еще со времен, когда маленький Влад только учился княжескому делу рядом с отцом, так что он не понаслышке знает, как много трудится тот и как расслабляется рядом с давним другом, разительно отличающимся и по характеру, и по мировоззрению, но уже долгие годы почему-то остающимся близким князю. Но не Тихону судить господина, так что он молчаливо выполняет любой приказ того, сейчас ведя Бориса по узким коридорчикам к желанной тому двери. Он заходит внутрь комнаты, как только раздается громкий голос Влада, пропуская вылетающих прочь нескольких мужчин, легко поклонившихся Морентьеву и заслуживших его кивок, после чего сгибается в уважительном поклоне. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем князь, чуть больше года назад вступивший в свои права, велит распрямиться и протягивает руки, обнимая подошедшего Бориса за плечи, несколько раз несильно хлопнув его по спине и отпустив. Лицо того совершенно не изменилось за прошедшее время путешествия, только, может, совсем немного загорело, да раскраснелось. Борис отступает на шаг назад, устало вздыхая и разворачиваясь на пятках, взглядом выискивая полюбившуюся табуретку, стоящую у стены, и направляясь к ней. — Ну что, Борис Павлович, как дорога? — приподнимая черную бровь, спрашивает Влад, отвлекая боярина от попыток пригладить непослушные волосы широкой ладонью, и отступает обратно к письменному столу, устраиваясь за ним. Его черные, как смоль, волосы переливаются в свете спадающих из окна солнечных лучей, ласково ползущих по лицу и касающихся темных дорогих одежд. — Давно вернулся? Как дома встретили? — Да что ты, княже, — со смехом отзывается Морентьев и качает головой, бросив не увенчавшиеся успехом попытки привести прическу в порядок и выпрямив спину, острым подбородком задевает высоко поднятый воротник и приоткрывает тонкую полоску губ. — Я сразу к тебе направился, как в город приехал, рассказать о результатах, да дать сестрам немного времени. Ты же знаешь про Варю? Хозяйка она, конечно, практичная, но все еще не справляющаяся со всем так хорошо, как мама, так что времени ей нужно немного больше, чтобы все проконтролировать и в идеальный порядок привести. Не хочу заставлять ее расстраиваться из-за того, что что-то не сделано. Она у меня ведь все близко к сердцу принимает, еще ощетинится и начнет в укор ставить, что слишком поздно оповестил о приезде. — Настолько характерная девка? — со слабой усмешкой интересуется Влад, скользнув взором по окну, за которым был виден длинный деревянный забор и улица. Там было спокойно и довольно тихо для середины дня, и он немного нахмурился, стараясь выцепить какую-нибудь большую группку людей, но его занятие не увенчалось успехом: слишком маленький обзор был. Втянув в себя побольше воздуха, он опять повернулся к Борису, внимательно за ним наблюдающему, после чего пожал плечами и кивнул в его сторону, ожидая ответа. — И не говори, — протянул тот, вздрогнув, будто опомнился и вынырнул из каких-то важных мыслей. Влад вдруг вспомнил, что он, наверное, не ел целый день, если и перехватил что-то с утра, да и устал с дальней дороги. Выпрямившись на стуле, он решил, что расспросит его о делах завтра, а сегодня отпустит пораньше. — Как начинаю думать, кто такую вытерпит, так в дрожь сразу бросает. — Плохо, — не изменившимся тоном отозвался Влад, чувствуя оттенки раздражения, слабо колыхнувшиеся внутри из-за зашедшего разговора о браке Варвары. Он виделся с ней всего несколько раз в разумном возрасте, и то мельком, не имея возможности узнать ее, но все же у него не складывалось ощущение, что он не знаком с ней: Борис любил рассказывать о двух младших сестрах и шестилетнем брате, с тенью гордости на лице хвастаясь их успехами и почти незаметно краснея, когда кто-то и впрямь интересовался дорогими его сердцу людьми. — Да нет, — дернув уголком губ, тут же заступился за нее Морентьев. — После смерти мамы было хуже, у нее совершенно ничего не получалось. А сейчас, если сравнивать, то она самая, что ни на есть идеальная хозяйка. Влад кивнул, откинув голову назад. Черные волосы пересыпались на затылок, и он прикрыл глаза, громко сглатывая и чувствуя, как неприятно шевельнулся кадык. Расслабленно вытянув ноги, он вновь вернул заинтересованный взгляд полупрозрачных глаз к Борису, немного склонив голову к плечу. Ему было не понять, что именно ощущал тот, рассказывая об успехах брата или шутливо жалуясь на сестер, ведь у него ни тех, ни других не было: мама умерла при родах, а отец после этого не смог жениться, всю жизнь нося траур и лелея единственного сына. Он и не отпустил его, когда нужно было, в стан врага на обучение, решив, что рядом с ним Влад лучше поймет княжеские дела. Их было двое в семье, он и отец. Он и отец на соколиной охоте, он и отец на пиру, он и отец на прогулке, он и отец на совете. А потом остался только он, несколько дальних-дальних родственников и семья дяди с двумя детьми. Их было двое в своей маленькой, но крепкой семье. А сейчас он один. — Хотя знаешь, — немного подумав, решает продолжить Борис, беспардонно врываясь в череду мыслей Влада и прерывая установившуюся в комнате тишину. — За пару лет она, конечно, неплохо научилась себя контролировать, но со мной обычно не нянчится, — тепло улыбнувшись, добавил он. — Для идеальной хозяйки у нее слишком бойкий темперамент. Влад подавил смех и склонил голову к плечу, облизав пересохшие губы, и заинтересованно свел брови к переносице. — Я почти уверен, что в вашей семье главный не ты. Боязливо оглянувшись по сторонам и наклонившись чуть ближе к князю, Борис поставил локти на стол и носом потянул воздух, прислушиваясь к посторонним звукам. Прядь каштановых волос упала ему на висок и качнулась, защекотав покрытую щетиной кожу, глаза ехидно заблестели, и он продолжил доверительным тоном: — В последнее время я тоже начал подозревать подобное, но пока не имею ни малейшего понятия, что с этим делать. — Выдай ее замуж, — не поддержав игру Бориса, пожимает плечами Влад, не меняя интонаций и, наоборот, говоря громче нужного, что заставляет того отшатнуться, распахнув рот, и несколько раз моргнуть. Небрежно стряхнув несколько несуществующих пылинок с рукавов, он непринужденно добавил: — Сколько ей? Пятнадцать? — Шестнадцать, — вернувшись в прежнее положение, отзывается тут же Морентьев. Голос его вдруг с веселого меняется на напряженный, он хмурится и выжидательно уставляется в лицо давнему другу. Влад его ровесник, только, сколько бы они не сравнивали друг друга тайно, совершенно другой. Более собранный, более взрослый, взявший на себя ответственность за целое княжество после смерти отца и с гордостью выполняющий свои обязанности. У него все выходит идеально, ведь Влад сам — идеальность чистой воды, до которой Борису еще расти и расти. Он же, юный боярин, избежавший ранней женитьбы, что унизило его в глазах всезнающих свах, до сих пор не может полностью овладеть всем тем, что должен выполнять глава семейства. Где-то слишком перегибает палку со строгостью и манерой речи, где-то много позволяет, что-то забывает и ругается часто с сестрами из-за проблем в хозяйстве, как девка какая-то. Борис — все еще не установившийся характером молодой человек, ищущий свое место и старающийся не только скопировать повадки отошедшего в мир иной отца, но и сохранить собственные, не поддавшись соблазнам и уставам окружающего его общества. — Давно пора, — произносит уверенным голосом Влад. — Уже рассматриваешь какие-то партии? Задумавшись и опустив взгляд на красные сапоги, достающие ему до колен, Борис закусывает губу. На самом деле, он пришел обсуждать с князем совсем не его сестру и возможность выдать ее замуж, но, раз уж зашел такой разговор, почему бы не попытать удачу? Влад все равно слишком возвышен и недоступен для Вари, они явно не сойдутся характерами и наверняка не смогут составить той счастливой партии, которую хотел бы подарить ей брат, но все же… его друг князь, неженатый и молодой, так почему бы не пощекотать его нервы одними только словами, что он может представлять его в роли будущего члена своей семьи? — Лучшей партией, которую я могу рассматривать, являешься ты, — произносит задумчиво Борис, но, не позволяя Владу вставить что-то, закончив разговор о браке Вари на этом моменте и перейдя к делам, как он любил делать, если речь заходила о его женитьбе, Морентьев продолжил: — А так, думаю, Петр Акифов будет неплохим вариантом. Ходил слух, что его родители ищут невесту, так что наверняка скоро они приедут свататься. Закончив свою речь, Борис впервые за последние минуты поднял глаза на Влада. Тот откинулся на спинку деревянного стула, поставив локти на подлокотники и сцепив пальцы, одарив его смеющимся над наивностью и предсказуемостью поступившего завуалированного предложения взглядом. Весь его вид говорил о полной незаинтересованности в поведанном и лишь напускной попытке поддержать разговор и узнать немного больше о жизни друга, но Борис-то помнил, что всего полгода назад, познакомившись с Варварой в осознанном возрасте, юный князь подметил, что она необычайна хороша. Дождаться от него комплимента обычной девице было довольно сложно, ведь он старался показывать, что расположен лишь к служению своему роду и попыткам сделать жизнь народа легче и прекраснее, так что не запомнить этот момент, тем более, касавшийся его сестры, одарившей князя насмешливой улыбкой из окна и скрывшейся в тереме, Морентьев не мог. Влад был хорошим князем. А еще — давним другом Бориса, так что, внимательнее вглядевшись в его синие глаза, напоминавшие разбавленный оттенок после рассветного неба, он увидел, что их поддернула дымка задумчивости. — На самом деле, — растягивая слова, более тихо и серьезно заговорил тот, заставив сменившимся тоном Бориса выпрямиться, положив ладони на колени, и приняться вслушиваться в то, что он собирается произнести. — Мне пора бы жениться. Князь без жены долго не протянет, да и в глазах людей это странно выглядит. Дядя совсем недавно заводил со мной этот разговор, — с мелькнувшим осуждением в голосе вспомнил он о Григории Равском, своей молчаливой тени, старающейся заграбастать в когтистые лапы как можно больше богатств. Борис поморщился, когда в голове всплыл образ вечно едкого и явно не имеющего ничего хорошего на уме мужчины с огромными синяками под глазами, жидкими черными волосами и длинной бородой, но постарался скрыть это от внимательно наблюдающего за ним Влада: все знали, что Григорий Остапович Морентьевых на дух не переносил как минимум из-за того, как дорожит ими княжеский род, а как максимум — из-за их полярно-противоположных взглядов абсолютно на все. И теперь, учитывая, что Влад давно показал, как близок ему Борис и как важно его мнение, презрение у того явно возросло в разы. — И я пообещал ему подумать над этим вопросом. — И что надумали, княже? Небось принцессу какую заморскую привезете? — не скрыв едких ноток в голове, поморщившись спросил Борис, опуская голову и глубоко вздыхая. — Нет, — тут же качнул головой Влад и вдруг резко вытянулся, переставив руки на стул и заставив своим движением боярина вновь глянуть на него, прищурился, громко сглотнув, прежде чем продолжил уверенным голосом, в котором слышалась поставленная цель, которую он вбил себе в голову. Все знали, что если Влад чего-то захотел, то он землю сожжет и воздух утопит, только бы добиться желаемого. — Больно мне сестра твоя понравилась, Борис Павлович. Ее в жены хочу. Морентьев поперхнулся воздухом, который втягивал в себя, и закашлялся, руки соскользнули с колен, и он резко дернулся, возвращаясь в устойчивое положение. Подняв расширившиеся глаза на Влада, он криво усмехнулся, стараясь переварить прозвучавшие слова, после чего, беря себя в руки, тряхнул головой. — Шутите? — дрогнувшим голосом, спросил он, после чего вновь прокашлялся и придал себе уверенности. — Нет, — заинтересованно наблюдая за промелькнувшими на лице Бориса эмоциями, удивлением, а затем появившимся предвкушением выгодной сделки, словно он был потомственным купцом, Влад позволил себе слабую улыбку. — Не шучу. Отдай за меня Варвару. Борис стремительно поднялся с табуретки, толкнув ее назад, из-за чего она повалилась с грохотом на пол, и приблизился к Владу, позабыв, что он князь и вести себя с ним стоит подобающе. Глядя сверху вниз на его довольное и расслабленное лицо, он скрипнул челюстями, да заговорил тихим голосом: — Я не хочу, чтобы моя сестра была лишь мимолетной прихотью. — Она и не будет, — не поведя и бровью, отозвался князь. — Я уважаю ее и уважаю тебя. Этого достаточно для того, чтобы я не причинил ей вреда. Тем более, она мне нравится, — тоже поднявшись, но не позволив тону приобрести властные интонации, мягко продолжил он, понимая, что давить на Бориса сейчас будет лишним. Тот и так согласен, осталось только убедить его в правильности этого решения. Не выдержав долгой стычки взглядов, Морентьев опустил голову, скользнув задумчивым взором по своим напряженным ладоням, упирающимся в деревянную поверхность стола. Сердце колотилось где-то в горле. Сейчас он решал судьбу своей младшей сестры, да и всей семьи в целом, ведь отказ князю значил бы затаенную на них обиду, неизвестно во что готовую вылиться. Огорчать Влада подобным Борису не хотелось, ведь, как бы он не старался прикинуть все плюсы и минусы данного союза, плохого или даже рокового для Вари ничего не было. Он, видит Бог, старался в этот момент оставаться разумным и собранным, хотя согласие и вертелось на языке с момента поступления предложения. — Не думаешь же ты всерьез выдать ее за Акифова и отказать мне? — не сдержавшись от насмешки, произносит Влад последние нужные слова, подталкивающие Бориса к окончательному решению. — Нет, — подняв светящийся взор на князя, уверенным тоном отзывается Морентьев. — Я ведь уже говорил, что ты — лучшая партия. — Это значит да? — голосом, приобретшим заговорческие нотки, интересуется Влад. Подбирается к своей жертве, будто хищник, напускает лоск и обманное очарование, входит в доверие, готовясь к прыжку, после которого челюсти сомкнутся на бьющейся жилке шеи и перекроют доступ к кислороду. Влад по натуре был охотником, привыкшим добиваться своего. И сейчас ему нужно именно «да» от Бориса, хотя все и так понятно. — Это значит да, — кивнув, улыбается в ответ тот. Распрямляется в полный, рост, ведет плечами и вдыхает воздух полной грудью. На душе становится так свободно и хорошо, что он не сдерживает сорвавшегося с губ смешка. Жизнь одной из сестер решена, причем так, что многие еще позавидуют. Он справляется со своей ролью главы семьи, у него получается. Влад выходит из-за стола и протягивает Морентьеву руку. Тот, не медля ни мгновения, пожимает его ледяную ладонь своей огромной горячей, после чего подхватывает с пола упавшую шапку и прищуривается, оценочно рассматривая довольство будущего родственника. — Мы будем ждать тебя к ужину, — произносит он, после чего кивает своим мыслям, явно уже перескочившим на планирование будущей церемонии и жизни Вари в целом, воспоминания о наследстве и продумывание того, как именно он поведет разговор с ней. — Постарайтесь прибыть пораньше, княже. Мы бы могли потом обсудить дела, — намекая на то, что Влад даже не спросил еще о результатах поездки, закончил Борис и нахлобучил шапку на голову. Дождавшись кивка от Влада и коротко попрощавшись с ним, он пошел вон. Миновал несколько узеньких коридорчиков без помощи Тихона, безошибочно определил запомнившийся путь и вышел на крыльцо, возле которого его поджидали слуги, отосланные домой, чтобы привести бодрого и не уставшего коня, а так же оповестить хозяйку, что он скоро будет. Без чужой помощи забравшись в седло, Борис взялся за поводья и легко ударил черного скакуна по бокам, разворачивая его и направляя прочь с княжеского двора в сторону дома. Несколько молоденьких пареньков поехали следом, держась от барина на порядочном расстоянии, но при этом не отставая и бдительно следя за происходящим вокруг. Итак, он выдает Варю замуж за князя. Ложью будет сказать, что Борис никогда не допускал мысли об этом браке, но все же всерьез он и не задумывался, ведь Влад мог бы воспринять это как излишнюю настойчивость и самовлюбленность, решить, что Морентьевых нужно отдалить, дабы не зазнавались, и потерять вскоре с ними всякую связь. А как бы Борису не хотелось обеспечить такую хорошую партию сестре, он никогда бы не променял попытки ее устроить (быть может, даже удачные) на потерю доверия и хорошего расположения князя. Это было бы глупо и непредусмотрительно с его стороны. Борис был достаточно смышленым молодым человеком, чтобы понять часть характера Влада, которую тот открыл ему, и научиться осознавать, когда стоит остановиться и с чем нельзя перегибать палку, чтобы не создалось даже иллюзии влияния на князя. Он был слишком самостоятельным и предпочитающим принимать решения в одиночку, а по молодости даже воспринимал попытки помочь ему в штыки. Влад с самого детства старался быть достойным своего отца, и Борис не мог винить его за это: он и сам вечно тянулся к не всегда интересующемуся им Морентьеву-старшему, радовался его вниманию, которое зарабатывал тяжким трудом, и корил себя, если вдруг заслуживал его неудовольствие. Они оба, и Влад, и Борис, хотели быть идеальными детьми для своих родителей. Внутри, где-то в тех частях, что прятались ото всех, они наверняка были очень похожи, иначе столь крепкая дружба не продержалась бы долго. И именно эту схожесть, доверие Влада и понимание того, что Борис может доверять ему, он ценил больше всего. Дорога домой кажется очень короткой. Морентьев разглядывает падающие на грязную землю, покрытую дождевыми лужами, будто пятнами, разноцветные листья. Золото и красный бархат окраса тонут в мутной неприятной воде. Он опускает голову, проезжая мимо очередного отражения, волнующегося и кругами расплывающегося из-за того, что конь неосторожно коснулся воды, потревожив только затихшую гладь. Все вокруг покрыто осенним толстым слоем пыли и копоти, редкие люди, встречающиеся по дороге, опускают головы и теплее кутаются в мрачные накидки, на сером небе собираются тучи и грозится хлынуть холодный дождь. Борис разминает шею и прикрывает глаза, чувствуя, как все его тело движется в такт шагам скакуна, а царящее внутри ликование не поддается заразительной скуке окружающего пространства. Он почти уверен, что попади в бурю — лишь начнет весело насвистывать мелодию, стараясь перекрыть звон в ушах, ведь ему, на самом деле, так хорошо в данный момент, что не передать словами. Его сестра составит прекрасную партию: он смог из кучи плевел найти то самое зерно, а сейчас бережно едет вручать его ей. Да, может быть первое время им с Владом будет сложно сойтись характерами, но, как говорится, стерпится — слюбится. Варя должна выйти замуж, сейчас самое время, зрелый возраст и молодость, пышущая во всем теле. Она далеко не старая дева, хороша собой, разумна и понятлива, но в то же время может настоять на своем. Из нее выйдет великолепная княгиня, прямо под стать Владу. И эту княгиню помогал растить он, Борис. Он был рядом с ней и будет в любой момент, когда понадобится помощь. Она его маленькая сестренка с вечным укором в глазах и сложенными на груди руками в знак сопротивления чужому давлению. Она не может не быть счастливой. Уж он-то об этом позаботится. Борис ударяет коня по бокам и отправляет галопом к дому. Осталось всего несколько поворотов, и он пролетает их довольно быстро, склонившись к черной гриве и крепко сжав разгоряченное животное бедрами, чтобы не вылететь из седла. Послушно подчиняясь командам хозяина, скакун несется в сторону знакомых ворот, глаза его блестят, напитанные влагой из-за бьющего в лицо ветра. Несколько бордовых листьев, совсем недавно опавших с деревьев, хрустят под копытами, грязные брызги луж разлетаются в стороны и остаются несколькими каплями на сапогах. Достигнув ворот, Борис выпрямляется и тянет поводья на себя, делает новый вздох и спрыгивает с замедлившегося и перешедшего на шаг коня. Молоденький паренек выбегает навстречу, склоняя голову и тормозя громко дышащее животное. Морентьев добродушно похлопывает того по шее, пальцами зарываясь в пышную гриву, после чего идет в сторону дома. На крыльце его ждет костлявый черный кот с зелеными прищуренными глазами. Он, заметив приблизившегося мужчину, остановившегося рядом с ним, раскрасневшегося и тяжело дышащего, вздергивает худощавый хвост и привстает на задние лапы, потянувшись мордочкой к его руке и коснувшись мокрым носом обнаженной разгоряченной кожи. Борис замедляется, позволяя тому принюхаться, осторожно приглаживает шерсть на голове то приходящего, то испаряющего на несколько недель животного, и приоткрывает дверь, пропуская сначала его внутрь, а потом заходя самостоятельно. Кота так и звали Котом уже несколько лет, примерно с того момента, как маленький Мишка, с трудом передвигая ноги, принес в дом найденного в грязи котенка. Трехлетний карапуз от себя надолго черный испуганный комочек не отпускал, служанки подкармливали молоком, а времени и сил на то, чтобы придумать нормальное имя, ни у кого не было. Мама умерла, отец с Борисом были в отъезде, и Варя с Марфой, вмиг ставшие обладательницами стольких обязанностей, сильно внимания на котенка не обращали, а потом и имя, и животинка прижились. Кот вырос самостоятельным, гуляющим и верно знающим, где дом, в котором накормят, напоят, погладят и к сердцу прижмут, а ругаться за отсутствие не будут. Вот так и сейчас: пропадал неизвестно где столько времени, пришел обратно, уделил хозяину немного внимания, и тот тут же пустил к теплому местечку, расчувствовавшись. Борис криво усмехнулся, глядя на скрывающийся в проходе костлявый силуэт, после чего оглянулся по сторонам, втянув жадно доносящийся с кухни запах чего-то вкусного. У дверей никто не встречал. Борис откашлялся, недовольно поморщившись, ударил сапогами друг о друга, стряхивая грязь, после чего, так и не дождавшись хоть одного живого человека, пошел наверх. Взбежал по узкой лестнице, осторожно наступая на неудобные ступеньки и не слыша привычного шума, который сопровождал комнаты сестер и Мишки. Не было ничего, и это заставило разволноваться глубоко внутри, хотя на внешнем облике ничего не отразилось. Поднявшись, он сразу же прошел сквозь небольшую комнатку, в которой стоял хорошо сколоченный комод, на котором лежал букет ромашек, почему-то до сих пор не поставленный в вазу. Из открытого окна проникал прохладный ветер, проветривающий помещение, и Борис, нечаянно задев створку плечом, поморщился. Прошел вперед, заходя в светлую и довольно большую комнату с лавками у стены, сундуком с игрушками и прядильными станками. Пробежавшись глазами по обстановке, он заметил в углу нянечку, тут же подскочившую при его виде, но продолжившую держать за руку маленького Мишку. Мальчонка, непрерывно и с любопытством глядевший в другой угол, в котором, поджав под себя ноги и поставив их на лавку, сцепив на коленях руки, сидела Варя, рядом с ней на порядочном расстоянии с лицом, искаженным беспокойством, замерла Марфа, на звук обернувшаяся, вздернувшая голову, будто проснувшийся нахохлившийся воробей, и приоткрывшая малиновый росчерк рта. Несколько служанок, стоявших за ее спиной с едой, тоже повернулись к вошедшему хозяину, склонившись в поклоне. Чувствующий в представшей перед глазами картине что-то странное, Борис вновь повернулся к Варе. Ее вид явно говорил о каком-то шоке и испуге, расширившиеся зрачки заняли большую часть ярко-голубых радужек, бывших одинаковыми у всех членов их семьи, темные, почти черные волосы, не расчесанные и растрепанные, волнами стекали по плечам. Весь ее вид был странным, непривычным… чужим. Борис показно закашлял, заставляя ее тоже приподнять голову, и встретился с широко распахнутыми глазами, в которых мольба о помощи плескалась, мешаясь с решимостью что-то делать. А делать что-то нужно было. Проснувшись в совершенно другой комнате и на жесткой лавке, Варя сразу почувствовала, что что-то не так. Ее будила склонившаяся миловидная девушка с розовыми щеками и рассыпавшимися на них веснушками, в ярком сарафане и с более светлыми, чем у Вари, волосами, собранными в косу и закрепленными венком на голове. В мозгу само собой всплыло ее имя: Марфа. Надо ли говорить, что никаких Марф Варя не знала? Она удивленно подскочила, попятившись назад. Весь сон будто рукой смело, тело ныло из-за неудобного положения, а в ушах бешено билось сердце. Удар за ударом, кровь шумит, заглушая бесконечные слова, посыпавшиеся изо рта Марфы, отвернувшейся и принявшейся порхать по комнате, не в силах остановиться. Нахмурившись и сжав до побелевших костяшек пальцами лавку, Варя старалась выловить хоть что-то знакомое из ее речи, но поняла лишь, что какой-то Борис возвращается и прислал весточку, чтобы сестры подготовили дом к его приходу. Марфа продолжала наворачивать по комнате круги. Она ярко улыбалась, взмахивала постоянно руками, хмурила брови, размышляя над тем, что им нужно сделать, почти через каждое предложение спрашивала мнение Вари и н е з а м о л к а л а. Она говорила-говорила-говорила, кружилась по комнате, что-то рассказывала и объясняла, а Варя не могла понять ни слова. Ее по-детски высокий и торопливый голосок отлетал от деревянных стен, она сминала юбку платья, и Варе несколько раз машинально, даже не желая этого, приходилось ее одергивать. Губы открывались будто не свои. Сердце колотилось настолько сильно, что Варя боялась, что оно вот-вот вылетит прочь. Она ничего не понимала, не могла заставить себя подняться и заткнуть эту Марфу, у которой, кажется, запас тем для обсуждения к концу никак не подходил. Что-то теплое и чужое засело в груди, контролируя движения и слова, которые Варя желала крикнуть этой девчонке, болтающей-болтающей-болтающей и не дающей даже секунды на то, чтобы обдумать происходящее. С одной стороны, хотелось подскочить и зажать ей рот ладонью, несколько мгновений подумать в тишине и понять что-то, а с другой, Варя не могла даже пальцы на ногах сжать. Марфа не затыкалась, мысли в голове метались с бешеной скоростью, путаясь с чужими о подготовке к приезду Бориса и врезаясь в какой-то невидимый барьер, держащий под контролем все существо волшебницы. Она самостоятельно сделала вздох и выдох, приложив все имеющиеся силы постаралась закрыть глаза и посчитать до пяти. Детский голосок, срывающийся с пухлых губ и бьющий по ушам начавшей ныть головы притих, Варя судорожно втянула в себя воздух, стараясь построить логическую цепочку происходящего. — Принеси… принеси мне з-зеркало, — еле ворочая тяжелым языком, по ощущениям заполнившим весь рот и начавшим проваливаться в глотку, произнесла она. Сейчас все пройдет, она посмотрит на себя и увидит другого человека, либо ничего не увидит. Глянет в пустоту, сразу уверившись, что это сон. Сейчас-сейчас все пройдет, ей бы только увериться в том, что она осталась в Магическом Колледже, а здесь находилась совершенно другая девушка. Почувствовавшая странные перемены в сестре, Марфа сорвалась с места, бросившись выполнять поручение и наконец замолчав, позволив Варе строить предположения под ее беспокойным взглядом. Очень медленно она старалась перехватить цепи управления телом, что получалось слишком плохо. Она поднимала голову, но та тут же опускалась обратно на грудь, пыталась встать и глянуть в окно — тело не слушалось, так и оставаясь на лавке. Единственное, с чем она все же справилась, был налитый свинцом тяжелый язык и закрывание-открывание век. Сидела, словно механическая кукла. Даже магия внутри не чувствовалась. Гудящая пустота и непонимание происходящего. Затянувшийся сон. Ее отражение в притащенном Марфой зеркале, ее отражение, только с пронзительными голубыми радужками. Точное такое же, что она видела во время ритуала. Наверное, в тот момент что-то щелкнуло, и Варя смогла ненадолго присвоить контроль над телом себе. Она подскочила, оттолкнув взволнованную и замершую рядом Марфу, кинулась к окну, споткнувшись о стоящий на дороге сундук и чертыхнувшись, из-за чего красивые глаза той испуганно расширились, а вошедшая служанка с подносом, на котором был стакан молока и несколько мягких кусков недавно испеченного хлеба, чуть было не выронила все, удивленно покосившись на явно сошедшую с ума хозяйку. За окном был далеко не двор Магического Колледжа и волшебный мир, не тот человеческий, с которым познакомилась Варя, приехав на практику, а что-то новое, заставляющее сердце бешено биться в груди, ведь подобного точно не могло быть в ее времени. Никаких деревянных строений, огражденных высоким забором с заостренными концами, через который стайкой внутрь вплывали несколько девиц с ведрами, наполненными водой. Ничего подобного, людей в таких нарядах не было там, где могла бы проснуться Варя, а значит, это все дурацкий сон. Просто дурацкий сон, из которого она не может выйти. Удар о сундук был настоящим. Прикосновение к окружающим предметам отдавало теми ощущениями, которые она должна была испытывать, дотрагиваясь до них в реальности. Все было слишком настоящим, и Варя почувствовала, как у нее трясутся руки, ведь призвать к собственной магии и переместиться прочь не выходило. Она просто не чувствовала никакой магии внутри себя. Сдавленный крик сорвался с ее губ, она уставилась удивленно и испуганно на окружающих ее людей. В голове пульсировала ясная мысль, что нужно брать себя в руки и разбираться с происходящим, но она не могла шевельнуться. Та, кому принадлежало тело, вновь отняла контроль и заставила ее вернуться на лавку. Варя же, вцепившись зубами в невидимую связывающую нить и постаравшись разорвать ее, заставила тело забиться в угол, поджала под себя ноги, обхватив их руками, и постаралась избавиться от скачущих внутри слов о том, что она очень сильно влипла. Может быть, даже умерла, очнувшись в загробном мире? Осознание подобной возможности испугало еще сильнее, из-за чего Варю затрясло, и она вновь постаралась прибегнуть к магии, чтобы постараться рассеять начавшийся кошмар, но ничего не вышло. В это время Марфа, ласково звавшая ее по имени и не осмелившаяся приблизиться, судорожно дала несколько распоряжений служанкам, вздрогнула, встретившись со старшей сестрой глазами. Опустилась боязно рядом, сохраняя дистанцию, начала опять что-то говорить, действуя на нервы.Проблемы главных и второстепенных героев
7 ноября 2021 г. в 21:43
Варя совсем не удивилась, когда ей всучили колбочку с восстанавливающим зельем, похлопали по плечу и выставили из Больничного крыла к ожидающим девочкам, замершим у каменной стены напротив высоких деревянных дверей с тяжелыми кованными ручками. Они устало запрокинули головы и о чем-то тихо переговаривались, Аленка барабанила пальцами по локтю и переминалась с ноги на ногу, но, увидев подругу, замерла на пару мгновений. Ее огромные глаза расширились еще больше с виноватым оттенком, заполнившим радужки и зрачок полупрозрачной пленкой, и сама волшебница вытянулась, бросившись к Варе и дотронувшись осторожно до ее плеча.
— Все в порядке?
Прикрыв веки и выдохнув, сбрасывая с себя остатки раздражения, Варя кивнула. Она сразу знала, что будет в порядке. Только переступила порог огромной залы, встретившись с молоденькой эльфийкой в белоснежном одеянии, как поняла, что в ней ничего не изменилось. Не было ни плохого, ни хорошего, все такая же о б ы ч н а я Варя. Она была настолько простой, настолько въевшейся всем в память, настолько вписавшейся в сказочную историю, настолько закостеневшей, что даже сработавшее неправильно заклинание отступило под натиском этой обычности.
Варя была обычной, а с такими если что-то и происходит, то только из-за нахождения рядом любимчика удачи с внутренним компасом и стрелкой, направленной на приключения. Варя же всегда была рядом, всегда потому, что что-то происходило с другими и ее в этот водоворот непроизвольно втягивало. Глупо было бы подумать, что из-за нее может начаться что-нибудь, ведь подобному происшествию в природе не было бы названия: Варя обычная, какие уж тут приключения.
Она со скептицизмом фыркнула и слабо улыбнулась девочкам.
— Все хорошо, они ничего не нашли, показатели в норме, — лениво тряхнув бутылочкой с бесполезным зельем, тихо проговорила она.
Варя ведь и сама представить не могла, что станет главной героиней. Ее место рядом, защищать, оберегать и вытаскивать, а никак не устраивать неприятности и становиться центром в них. Конечно, это было бы интересно и даже немного весело, но она никогда в подобном не признается, ведь обычная Варя настроена на обычную жизнь. Кто представит, что в какой-то момент ей на секунду захотелось, чтобы и огонь, и ритуал, и мелькнувшее в зеркале отражение имели последствия, так тут же рассмеется и отметет в сторону глупую мысль.
Она со своими желаниями точно так же поступала. Всегда работало. Только сейчас она почему-то надеялась ошибаться. Где-то в глубине души, вслушиваясь в извинения Аленки и грозя ей пальцем с усмешкой, явно намекающей на то, что все закончилось хорошо, она и сама отрицала это, ведь желать неприятностей неправильно, опасно и слишком самонадеянно, но…
Всегда было какое-то «но». Варя его ненавидела всей душой, хотя избавиться от дрянной привычки вечно вставлять его в речь и добавлять в мыслях не могла. Это «но» было с самого детства, этим «но» пользовались воспитатели и родители, оно прочно въелось в память, вошло в привычку и превратилось во вход к ее тайным желаниям. Она понимает, что спокойная и размеренная жизнь, расписанная на десятки лет вперед, хорошо, но ей хочется приключений, ей хочется искренних эмоций и адреналина. Она понимает, что нарушать правила плохо, но сбегает с Аленкой после отбоя на улицу искать какую-то жимолость и ворчать. Она понимает, что все закончилось намного лучше, чем могло бы, и ей повезло, что никакие последствия не настигли, и она отделалась не проклятием на десять поколений вперед, а лишь испугом, но… но Варя хочет быть главной героиней в своей собственной истории. Хочет и сама понимает, насколько глупо это звучит.
Она тяжело вздыхает, прикрывая глаза, длинные ресницы трепещут, щекоча нежную кожу. Тело налито свинцовой тяжестью после тренировки и долгого дня, Варя вытягивает руки в воздух и тянется, в блаженстве наслаждаясь несколькими мгновениями, будто сытая кошка.
— Все хорошо, девочки, хватит переживаний. Но тебя, Аленочка, я все же попрошу впредь не соваться в секции библиотеки с легкими ритуалами и книгами, отправленными в утиль. Для твоего же блага, — придав голосу угрожающие интонации, закончила она. В полутьме коридора глаза загадочно сверкнули, и Аленка бешено закивала, непроизвольно сделав шаг назад. Оранжевые волосы замотались из стороны в сторону, задев несколько раз раскрасневшиеся щеки юной волшебницы, что вызвало тихий смех у Маши и Снежки, заинтересованно наблюдавших за разыгравшейся сценой.
— Я рада, что все обошлось, — приобняв за плечи Варю и пойдя рядом с ней в сторону спальни, проворковала ласковым сладким голосом Снегурочка, притянув бледную ладонь ко рту и хихикнув. — Хотя я очень испугалась за тебя, — переведя небесные глаза на подругу, продолжила она. — Ты точно себя хорошо чувствуешь?
Решив не подавать виду, что еще один такой вопрос — и она выйдет из себя, Варя тяжело вздохнула, кивнув. Девочки не виноваты в том, что закружившиеся вокруг эльфийки замучили ее постоянной болтовней, вопросами, попытками пощупать, потрогать и все понять буквально за первые минуты, чтобы как можно скорее оказать помощь. Так-то плохого в этом ничего не было, ведь они просто качественно выполняли свою работу, просчитывая в уме возможные риски и выбирая мысленно курс лечения, который потребуется. Все-таки это был колледж для юных учащихся, которые и из окна на тренировке вылететь могли, и в драке скатиться в огромное озеро, серебрящейся гладью видное вдали из окон с северной стороны.
В подобных заведениях для юных жителей Магического мира могло случиться все, что угодно. Прямым доказательством тому был недавний эксперимент с магией, который провели девочки, так что, если посмотреть с этой стороны, работу эльфийки выполняли на все сто процентов. Но Варя все равно была раздражена. Слишком громкие, слишком суетящиеся, слишком внимательные. Таким за час наедине можешь всю подноготную жизни выложить, глядя в эти доверчивые глаза, от которых разит теплом, пониманием и искренностью. Причем, самое страшное в подобном было, что все это не поддельное, а самое настоящее.
Эльфийки в Больничном крыле представляли особую опасность, и Варя предпочитала с ними не пересекаться. Из-за травм на тренировках (причем не всегда ее), да и годов обучения в колледже она посещала это пугающее место слишком часто, чтобы осознать опасность, но недостаточно много для того, чтобы понять, как с этой опасностью бороться.
Она вновь тяжело вздохнула и постаралась вникнуть в разговор, завязавшийся между девочками. Правда, сколько бы она не пыталась, все равно большая часть фраз доходила до мозга размытыми образами. Быстро прекратив всякие попытки включиться в беседу, Варя принялась считать шаги до спальни, чтобы хоть как-то отвлечься от непонятной горечи, засевшей внутри. Разбираться в истоках ее появления совершенно не хотелось, тем более, когда рядом подруги, навострившие уши и взгляды, готовые в любой момент подхватить и оказать первую помощь.
При них начать копаться в себе значило бы подписать смертный приговор, ведь по яркой мимике Вари они сразу поймут, что есть проблема, начнут расспрашивать, пытаться помочь, вместе выяснять основные причины засевших в душе страхов, а признаться в том, что они есть, в том, что гложет Варю, она не может. Во всяком случае пока.
Девочки для нее самые близкие, но все же есть вещи, которые доверять не хочется никому. И свое идиотское желание хоть раз быть главной героиней Варя прячет за ворохом улыбок, желанием помочь и быть рядом. Ее проскакивающие лидерские нотки и частые попытки стать главной в их небольшом коллективе, придумать план и взять на себя ответственность за девочек, на самом деле, наверняка являются следствием эгоизма и попытками доказать самой себе, что она достойна самостоятельно решать, что делать в своей собственной жизни, в которой она, вообще-то, является главной героиней.
Только вот, ничего не получается. И снова появляется это «но».
— Я больше у этого Кривозуба не пискну! — вздернув в воздух кулак, пригрозила Аленка на весь коридор, припугнув какую-то тень, прятавшуюся в углу, а сейчас сорвавшуюся с места и с подвываниями бросившуюся прочь. Маша глянула на нее с осуждением, смешанным со смирением, после чего качнула головой и цокнула языком, осадив ее. Пригнувшаяся под взглядами девочек, волшебница громко сглотнула, но продолжила с тем же пылом: — Еще одно такое расследование, и кто-то из нас окажется в могиле. И знаете, что-то мне подсказывает, что это буду я от ваших рук! — выпятив немного нижнюю губу, закончила она.
Вокруг послышался тихий смех, и мысленно Аленка перевела дыхание. Стыд все еще сжигал ее изнутри, ощущение дискомфорта кололо сердце, хотелось как-то загладить вину, сделать что-то, чтобы подруги переключились, постараться развеселить их и смягчить послевкусие неудачно проведенного вечера.
Ей было очень жаль. И она, конечно же, понимала, что поступила непрофессионально, уговорив их поучаствовать в исследовании и подвергнув опасности. Все-таки, она уже взрослая студентка Магического Колледжа и должна анализировать происходящее, а не делать только потому, что идея ударила в голову, и она тут же решила осуществить желаемое. Аленка ведь в самом деле дурой никогда не была, просто случались подобные казусы, за которые ей было стыдно, которые заставляли лицо покрываться красными пятнами, мозг лихорадочно кипеть в попытках найти решение, а душу — метаться по маленькой оболочке тела в страхе и странном предвкушении.
Аленка была бомбой замедленного действия. Аленка была той главной героиней, которой хотела стать Варя в глубине души.
Коридоры сменяются один за другим, каменные стены переплетаются и мешаются в памяти, безумно похожие друг на друга. Затянутые ночной мглой окна непрерывно наблюдают за направляющимися в башню со спальнями волшебницами. Магия — черта окружающего мира, нить в бытие кучи людей, гоблинов, говорящих существ и молчащих чудищ. Магия царит повсюду, бежит под кожей жгучими лавинами, вцепляется в кости и вгрызается в мозг. Магия будто таблетка на языке, наркотическое действие которой вырисовывает в мозгу блестящие картинки придуманной жизни.
Жизни, в которой все так же ведут молчаливую войну, как и в человеческом мире, из которого Аленка пришла. У всех свои проблемы. У всех свои страхи. У всех все свое, молчаливое непонимание друг друга и вечные улыбки. Аленка боится, что все это развалится и растает в воздухе, она протянет руки к девочкам, а те испарятся туманной дымкой, исчезнут в переливе колокольчиков, растворятся в Небытие, оказавшись очередной ее затяжной фантазией.
Она хмурится, оглядывая их разгладившиеся спокойствием и умиротворением лица. Не сдерживая порыва, хватает Варю за руку и переплетает их пальцы, чувствуя бархатное тепло чужой кожи. Варя тоже чего-то боится, что-то ее напрягает и выводит из себя, только она отчаянно старается не показывать внутренних чертиков, разрисовывающих ее душу красными и черными красками, пляшущих дикую польку на углях и мерзко смеющихся над каждой ее ошибкой.
Слабая полуулыбка появляется на бледных губах, Варя расслабляет ладонь, позволяя Аленке тащить ее за собой в сторону комнат. Она ходила медленнее, но сейчас, молчаливо показав рыжеволосой волшебнице с повышенным коэффициентом беспокойства в крови, что все простила и поняла, ускорилась и зашла следом за ней в заполнившуюся ярким желтым светом спальню.
Оторвав пальцы от выключателя и кинувшись к своей постели, Аленка принялась тяжело постанывать и вздыхать, всем своим видом показывая вылезшим из-за подушки мышонку и кактусу, что на разговор она сейчас не настроена и объясняться еще и перед ними не собирается.
Зайчик скептично смотрел с постели Снежки.
— Сегодня такой тяжелый день был, девочки! — воскликнула эмоционально Аленка и зажмурилась, скинув кроссовки и затащив ноги на постель. — Спать хочется безумно.
— И не говори, — согласилась с ней мягким голосом Снежка, подавившая зевок и погладившая Дракошу, пробегавшего мимо, по твердой фиолетовой чешуе.
— Да с тобой каждый день — приключение, — фыркнула Маша, прошедшая дальше по комнате и потянувшаяся к лампе над кроватью. Она оперлась коленом о мягкое одеяло, смявшееся под ее весом, прищурила глаза, шарясь в поисках тоненькой золотистой ниточки, нащупав которую, потянула вниз и поморщилась от яркости зажегшейся лампочки. За собой яркой мимики глаз она не замечала, часто жестами выражая то недовольство со скептицизмом, то скрывшиеся искорки смеха, то скуку. Щурила глаза Маша в любой понятной и непонятной ситуации, склоняла голову к плечу и складывала руки на груди, полностью копируя статую справедливости и разумности. Правда, на вечном двигателе по имени Аленка это никогда не работало, как бы она не старалась.
— Только не говорите, что вам со мной скучно, — фыркнула в ответ обвиняемая, поведя плечом и стряхнув жилетку.
— Нет, нам с тобой очень и очень плохо! — едко бросила Варя, зашедшая в ванную комнату, но оставившая открытой дверь. Она слышала весь разговор, со слабой улыбкой переплетая волосы в более слабую косу и переодеваясь в пижаму. Из спальни раздался дружный хохот, быстро утихнувший. За ним последовал неразборчивый шепот, Варя закатила глаза, подмечая, что девочки никогда не меняются. Стой перед ними сама птица Сирин, но случись какой курьез — реакция была бы той же самой.
— Да ладно тебе дуться, — показательно скопировав интонации Аленки и, наверное, даже встав в центр комнаты, громко провозгласила Маша, прочистив горло. — Зато какое исследование Кривозубу получилось! Почти погибшая ученица в ходе эксперимента, читать всем! — и, не сдержав хохота, та выжидательно уставилась на высунувшую голову Варю. В ответ одарив теплой улыбкой начинающую ораторшу, и правда вышедшую в центр комнаты, Варя медленно, со вкусом смакуя момент установившейся тишины, повернулась к Аленке и на всякий случай метнула в нее пару молний взглядом, после чего отошла к раковине, схватив зубную щетку и включив воду.
Выдавив из желтого тюбика с какими-то улыбающимися рожицами немного пасты и засунув щетку в рот, Варя еле сдержала порыв фыркнуть от того, насколько мило выглядела упаковка. Слишком приторно, слишком ярко, слишком в духе Снежки, которая взяла за привычку заставлять маленькими коробочками, баночками и подобными безделушками комнаты. Куча мягких подушек, раскиданных на подоконниках, постелях и нескольких небольших тахтах — ее работа, розовые полупрозрачные занавески — тоже, восторженные блестящие глаза при виде мягких игрушек, которые в ее доме, наверняка, уже девать некуда, а теперь еще и оформление ванной — все еще ее заслуга.
Снежка была в каждом кусочке, в каждом уголке окружающего пространства, залезала в легкие воздушной ватой и раскрашивала кожу блестками, лишь раз улыбнувшись и протянув руку для знакомства. Снежка настолько сильно отличалась от Вари с Машей, да и от Аленки тоже, что просто удивительно было, как они нашли общий язык и смогли настолько сильно привязаться друг к другу. Как она нашла подход к волшебницам, связала их с собой прочной нитью дружбы и… завалила все кучей милых разноцветных вещей.
Не сдержав фырканья, Варя поперхнулась и вытащила щетку, закашлявшись. Вместе со слюной и вспенившейся пастой на раковину попали несколько алых капель крови, и она провела языком по небу и деснам, стараясь найти образовавшуюся ранку.
Потянувшись к стакану и набрав в него воды, Варя выпрямилась, встречаясь глазами с отражением. Радужки вновь окрасились в яркий, почти светящийся голубой оттенок, и она, вздрогнув, выпустила из ослабевших пальцев стакан. На секунду показалось, что окружающие звуки стихли, доносящаяся сквозь шум болтовня девочек потонула в звенящей тишине, и Варя будто упала в огромную перину в невесомости. Все исчезло, она потеряла равновесие — пол вдруг стал мягким, в ушах завибрировала кровь.
Словно она обычная картонка чужого производства в происходящем. Кукла в руках кукловода. Не она.
От ощущения потери контроля над собственным телом захотелось вскрикнуть, сжать пальцами фарфоровую раковину до такой степени, чтобы она треснула и развалилась, осколки впились в ладони, расцарапав их, вонзившись в кожу и отозвавшись во всем организме болью. Но ничего не произошло.
Ничего не происходило мучительных несколько секунд, растянувшихся сладким желейным сиропом в часы в ее голове. В исказившихся от страха глазах отражения радужки были голубыми, кожа — мертвецки-бледная, и вся Варя в этом отражении, покрытая трупными ранами и черными пятнами, гнила заживо. Там была настоящая она, но почему-то мертвая.
А здесь — всего лишь манекен, созданный по подобию оригинала.
Варя жмурится, пытаясь отделаться от видения. На удивление, хотя бы что-то у нее получается, веки смыкаются, и гомон продолжающейся жизни бьет по ушам. Она делает жадный вздох, со свистом втягивая воздух, громко сглатывает медный привкус слюны, смешанный с пастой и кровью, после чего открывает глаза. Опасливо приподнимает голову, заглядывая в зеркало, но больше от той мертвой Вари нет и следа. Все так, как и надо. Ее глаза, ее кожа, ее жизнь.
Только ощущение неправильности почему-то никуда не девается.
Потеряв вмиг остатки сил, она кое-как умывается и идет в сторону постели, говоря что-то невнятное девочкам и плюхаясь лицом в подушку. Тяжелая и уставшая, словно съела тонну свинца, сверху приправив глюком на фоне переживаний и страха после прошедшего времени. Она закутывается одеялом и сжимается комочком под ним, притихшие подруги тушат верхний свет, заканчивают разговор и если и ходят по комнате, то только на цыпочках, но Варя обо всех их усилиях уже и не подозревает — буквально через пару минут на нее наваливается сон.
Чужое тело слушало ее внимательно, внимая каждой нежной интонации, а Варя, запертая внутри и смотрящая на всех, находясь в глубоком шоке и путаясь в бесконечных попытках не только решить, что делать дальше, но и отобрать контроль над организмом, причисляла себя то к рангу сумасшедших, то мертвых, то похищенных недоброжелателями. Последнее звучало правдоподобнее всего, хотя, с кривой усмешкой, возникшей в голове, она и понимала всем нутром, что ошибается.
Проще всего было решить, что это обычный сон. Что она скоро проснется, нужно только…
Черт побери, она даже не знала, что нужно делать! Она не понимала, как выкручиваться, как управлять собой, и это заставляло нервничать и раздражаться намного сильнее, чем постоянная болтовня Марфы.
Так Варя и сидела, прислушиваясь к собственным ощущением и уткнувшись носом в колени, в длинной ночной рубашке, со спутанными волосами и чокнутым взглядом до прихода Бориса — очень красивого молодого человека, ворвавшегося резко в комнату и принесшего с собой призрачный запах карамельных яблок из печи и осени. Он был точной мужской копией Марфы, только более вытянутой и взрослой, с разумным взглядом, одет по старинной моде и весьма внушителен. Одно только его появление подсказало Варе, что этот человек был упорным, правильным и привязанным к семье, ведь то, как он оглядел и пришедшего маленького мальчика, и их с Марфой — а разум вдруг подсказал, что они одна семья, — сразу же расставило точки над «I».
Руки вдруг поднялись самостоятельно, белоснежная полоска кожи блеснула в солнечном луче, подлезшим к лавке и стекающим золотым светом из окна. Борис, тут же приблизившийся, подхватил за эти руки и стянул с лавки. Словно послушная кукла, Варя встала, утонув в его объятиях и уткнувшись носом в красный кафтан. От ощущения чужого тепла и любви, братской любви, которую она никогда не ощущала в своем времени, всегда одинокая, с отдалившимися родителями, защипали нос, и она вдруг подумала, что хочет разреветься. Тело хочет, но мозгом-то она понимает, что это бред, но все же, что-то родное, будто утерянное и забытое, а сейчас вернувшееся к ней, защемило в груди.
Варя шмыгнула носом и сделала шаг назад, выпутываясь из кольца чужих рук, тут же отпустивших ее. На удивление, ей удалось получить контроль над организмом, и осознанным, прояснившимся взглядом она вновь обвела комнату.
Борис в это время поднял на руки и закружил подбежавшего к нему мальчишку, чье лицо, по-детски серьезное и насупленное, прояснилось, на бледных губах заиграла улыбка, и он расхохотался, очутившись в воздухе и полностью доверившись старшему брату.
Получив желанные мгновения на то, чтобы вновь обдумать все и рассортировать часть мыслей, посетивших ее голову, Варя вдруг четко осознала, что происходящее — не сон и сто процентов связано с ритуалом. Может быть, он не был таким уж бредом, и сейчас она просто переживает отрывок прошлой жизни, ведь, судя по результатам, у нее единственной она была?
Зажмурившись и качнув головой, она слабо улыбнулась мелькнувшему осознанию, что еще утром посмеялась бы над этой идеей и подвергла сомнению свое моральное состояние, ведь настолько действенное заклятие никогда бы не оказалось в общем доступе в библиотеке, причем в утиле, но сейчас настроения критиковать единственное разумное объяснение, пришедшее в голову, не было.
Быть может, просто редко у кого получалось настолько глубоко погрузиться в жизнь реинкарнации, а если и выходило что-то дельное, то лишь потухшие свечи и мелькнувшее в зеркале отражение? Либо все, кто пробовал, не имели прошлой жизни и не могли точно проверить, насколько рабочим был ритуал?
Либо что-то пошло не так, и Варе просто очень «повезло» стать первооткрывательницей.
Она мысленно выругалась и вновь подняла веки. Маленький Мишка стоял перед ней, нахмурившись и вглядываясь в ее лицо, выискивая в нем что-то, известное только ему. Марфа и Борис, отошедшие в другой угол комнаты, о чем-то тихо переговаривались, поглядывая на нее искоса быстрыми беспокойными взглядами.
Варя запустила руки в волосы и отвернулась к окну, вглядываясь во двор боярского дома, по которому бегали несколько слуг, выгоняя нескольких гончих собак за ворота на прогулку и что-то крича им. Молодой парнишка с копной золотистых волос, бывший впереди, несколько раз оглянулся на животных и скрылся из вида. Следующие за ним развеселившиеся и довольные прогулкой собаки тоже быстро исчезли за стеной: маленькое окошко не позволяло оглядывать большие пространства.
Итак, надо бы решить, как выбраться из этого сна и навсегда забыть о том, что у нее была прошлая жизнь, в один из моментов которой Варя провалилась, кажется, немного подпортив течение времени. Сейчас еще священника вызовут и святой водой обольют, чтобы дьявола из молодой девицы изгнать, а она ведь просто оказалась немного не в своем теле!
Либо проснулась. Если она здесь проснулась, то, скорее всего, придется дождаться ночи, чтобы улечься на неудобной лавке и открыть глаза в Магическом Колледже. Если это и будет выходом из прошлого, то она, Варя, должна как можно скорее подстроиться под происходящее и постараться окончить этот день для своей копии быстрее.
А если нет, и она вновь очнется тут? Если она застряла в прошлой жизни до конца? А если она и правда умерла, очутившись за чертой, и выхода нет?
В горле встал ком, ладони потянулись к юбке. Несколько раз она нервно провела по ней, чувствуя шершавую ткань, после чего развернулась и открыла было рот, желая окрикнуть Марфу и попросить всех выйти, чтобы переговорить с ней с глазу на глаз и узнать от этой болтушки что-то полезное, но не успела вымолвить ни слова: к ней неслышно приблизился Борис, сложивший руки за спиной и немного наклонившийся вперед, прищурив глаза. Старая нянечка вывела Мишку прочь, от пары служанок не осталось и следа. Марфа за спиной брата затворяла дверь, облизывая пересохшие губы и пряча глаза, чтобы не встречаться взглядами с Варей.
— Кошмар приснился? — без обиняков, прямо спросил Борис первое, что пришло ему на ум после рассказа сестры о странном поведении Вари. — Неужели так моему возвращению не рада? — цепко вглядываясь в бледные черты и стараясь выловить из жестов или последующих слов хоть что-то, что может натолкнуть на разгадку или пригодиться в будущем, придав своему тону легкомысленности, продолжил он.
Варя почувствовала, как рот открывается сам собой, растягиваясь в слабой улыбке, и хрипловатые слова слетают с губ:
— Кошмар, братец, кошмар. Я только в себя пришла, ты прости уж.
Голова резко наклонилась, и Варя почувствовала, как ее с ног до кончиков волос наполняет злость из-за того, что не она управляет телом сейчас. Уткнувшись взглядом в пол, она сделала глубокий вздох, после чего против собственной воли продолжила:
— Не представляешь, как я тебе рада! Столько всего произошло за время твоего отсутствия, но это все потом. Сначала ты просто обязан рассказать о своих странствиях, о людях, которых видел, что для князя делал и…
Борис не дал договорить, прервав громким раскатистым смехом. Почувствовав, что сейчас может поднять голову самостоятельно, Варя это и сделала. Брат повернулся к стоявшей у двери покрасневшей стыдливо Марфе, спрятавшей руки за спину и явно мнущей ткань сарафана.
— А ты говоришь, бес вселился, — с укором произнес он, после чего смягчился и поманил к себе младшую сестру. Та послушно приблизилась, и Борис обхватил ее за плечи, притянув к себе, оперативно проделав то же самое и с Варей, не успевшей отступить прочь и избежать очередных объятий, на которые у нее совершенно не было настроения. — Наша это Варя, все такая же любопытная, но наша, без всякой нечисти. Прав я, сестренка? — хорошенько встряхнув ее, спросил он тут же, глянув сверху вниз на затихшую Варвару. Та тут же вздернула голову, намереваясь осадить его, но смогла только лукаво улыбнуться и кивнуть.
Удовлетворенный этим, Борис, наконец, отпустил их и отошел прочь, упав на лавку и ударив широкими ладонями по коленям. Уставился в противоположную стену, собираясь с мыслями, занятыми чем-то другим, иначе, и правда заподозри он что-то неладное, не поверил бы на слово так быстро, и прикусил внутреннюю сторону щеки. Пользуясь мгновением передышки, Варя попыталась пригладить спутавшиеся волосы. Заметив ее движения, Борис вдруг оживился, поднялся, что-то для себя решив, и качнул головой.
— А ну-ка приведите себя в порядок, девочки, скоро князь к нам на ужин приедет. Там и расскажу что-нибудь о странствиях, если осмелитесь при нем в государственные дела нос совать.
Марфа, все еще стоящая рядом, вздрогнула и открыла было рот, но Борис отмахнулся от нее и продолжил:
— И еще, Варь, — переведя все внимание на сестру, более тихим и ласковым тоном произнес он. Прикусил губу, делая вздох, после чего разом выпалил: — Он тебя в жены просит. Пойдешь?
Удивленно подняв брови и услышав аханье со стороны Марфы, готовой чуть ли не в обморок упасть, Варя будто в замедленной съемке перевела на нее глаза, встречаясь с восторженным светящимся взглядом. Язык вновь заполнил собой весь рот, она постаралась вздохнуть, но ничего не вышло.
И вдруг ее голос раздался в комнате:
— Для меня это будет честью.
Последнее, что запомнила Варя, прежде чем провалиться в темноту, была радостная улыбка Бориса, осветившая его лицо и сделавшая его еще более красивым, что казалось невозможным. Улыбка была чарующая и искренняя, ласковым теплом заструившаяся по венам.
А потом Варя проснулась в настоящем на своей постели ранним утром в Магическом Колледже. Спрыгнула с кровати, вновь ощущая блаженство магии под кожей, притянула руку к сердцу, слушая его бешеный стук. Она проснулась. Она жива.
Все закончилось.