В зеркальном лабиринте твоей памяти

      Когда Варя открыла глаза, лицо Снежки с нахмуренными светлыми бровями нависало над ней. В голове плодились сотни мыслей о произошедших во сне событиях, но главным, поражающим, впечатляющим и совершенно необъяснимым (во всяком случае для Вари) был Влад. Что он забыл в жизни ее прошлой и какого черта вообще появился? Без него все было намного проще, понятнее, воспринималось легче — пусть она и не задумывалась об этом, но с появлением Влада ее зависимость между двумя временами становилась намного опаснее и страшнее.       Если он там был, если был в ее прошлом, то ждать хорошего не следует. Влад, Морок, черт побери! Человек, перевернувший вверх ногами мир магов и обычных людей, человек, уничтоживший всех своих близких друзей, отказавшийся от верных сторонников, оставшийся один на один с самим собой и низкими мыслями о покорении магии, покорении мира. И именно он выбрал ее на смотринах, хотел жениться на ней!       Она выглядела точно так же, как та Варя.       Она была той Варей.       Неприятный склизкий ком подкатил к горлу. На автомате поздоровавшись со Снежкой, Варя бросилась в ванную.       Между ними была разница в несколько столетий, а она была полной копией его невесты из прошлого! Неужели в помутнении рассудка Влад забыл о ней и не узнал ее ту в новой? И что с ней случилось в тех незапамятных временах? Она никогда не слышала, чтобы у Морока была жена, либо поддерживающая его, либо, наоборот, отговаривающая от необдуманных действий, старающаяся сохранить его рассудок в целости и сохранности.       Неужели она не доживет до свадьбы? Или превратится в серое не отсвечивающее пятно, сломившееся в играх за власть и влияние на князя? Куда она делась? Кем стала?       Почему Варя никогда не слышала о ней? Почему она не знала о себе?..       Мысли казались липкой кашей в голове, разобраться в которой не получалось. Варя тянула за одну ниточку, вспыхивали воспоминания, будившие болезненный спектр эмоций — она то задыхалась от гнева и бессилия, то заставляла себя сделать вздох и поверить в то, что с ней все будет в порядке, и мадам Лили ее скоро вылечит, то обреченно прикрывала глаза. Отпечатки прошлого были на ее теле, если пример с синяком не совпадение.       Точно.       Отпечатки.       Варя сделала глубокий вздох и подняла руку. Пальцы тряслись в нервном предвкушении.       На ладони розовой корявой чертой проступала затянувшаяся молодой кожей рана от лезвия ножа. От того самого лезвия, которым она поранила себя в прошлом. Влад видел, что с ее рукой что-то не так. И сейчас у нее было доказательство, что то, что происходило с ней во сне, было по-настоящему.       Все было по-настоящему.       Эта мысль поразила Варю, словно гром с ясного неба. Она медленно вышла из ванной. Капли воды стекали с подбородка — она и забыла протереть лицо полотенцем после того, как умылась. Если все было по-настоящему, если оно имело влияние на ее тело, то смерть той Вари могла плохо сказаться на ней. Любое ранение, любая травма, пусть и в меньшей степени, отражалась на ней, а значит, ей стоило быть в разы осторожнее.       Нужно было дотянуть до того момента, когда мадам Лили вылечит ее и извлечет из бурного потока смешения времени. Иначе кто знает, какие будут последствия.       Она должна дожить.       Для этого придется нести ответственность за сохранность и жизнь той Вари — от ее существования, ее целостности и здоровья зависело все. От того, как хорошо к ней относятся, чтобы не убить, зависело все. От того, как долго она живет, зависело все.       Варя чувствовала, что в горле у нее костью встало происходящее. Почему это так несправедливо? Она еле со своей жизнью и проблемами справлялась, училась расти, взрослеть, нести ответственность, дружить, она билась рыбой в своем родном озере, она привыкла ко всему, что было. А сейчас в ее график грубо впихнули прошлое — новое общество, новых людей, новые обычаи, традиции и правила, поставили перед фактом выживания и пнули прямо в грязь.       Она попала в нос и слепила легкие. Варя, счищая ее, раздирала себя ногтями.       Ей срочно нужно узнать, каковы последствия травм в прошлом. Ей нужны ответы на появившиеся вопросы — и она не знает, что сделает, если у мадам Лили их не будет.       Варя оделась быстрее некуда. Если всего несколько минут назад ее разрывали догадки, мысли и чувства, то сейчас внутри наступила звенящая обреченная пустота, заполненная тоскливой обреченностью. На глаза поминутно наворачивались слезы, из рук все валилось, и, сколько бы Варя не пыталась отвлечься, мозг раз за разом возвращался к одной единственной мысли — она не хочет умирать. Ни там, ни здесь, нигде. Она панически боится смерти, до одури.       И почему-то это осознание пришло именно сейчас. Когда они сражались с очередной проблемой, призывавшей Магический Патруль, она даже не думала об этом — не было времени, все шло как по маслу и за спиной всегда были друзья. Они со всем боролись вместе, везде попадали в одни и те же передряги, но сейчас, сколько бы Варя не пыталась убедить себя в обратном, она была один на один с неприятностью, в которую влипла по уши.       Да, девочки были рядом, они поддерживали, любили и защищали ее здесь, но им не было хода в прошлое — причину ее паники и страхов. Если что-то случится там, они могут быть рядом лишь морально, поддерживать ее тело здесь, но в прошлом Варя должна будет бороться одна: против заговоров (обычное дело в то время), против ненавистников, несчастных случаев, болезней, против Влада, которому предстоит помешаться — она будет одна против всего этого.       Не будет второго шанса, не будет других попыток все исправить. Не по своей вине Варя оказалась в настолько запутанной, колючей и опасной истории, медленно стягивающей острые лапки вокруг ее сердца и легких, что пора бы уже… Варя не знает, что пора. Обычно в таких ситуациях говорят, что надо в петлю лезть, но она не хочет — только не смерть, пожалуйста, не смерть.       Она с шумом врывается в Больничное Крыло, заставляя подпрыгнуть нескольких болтливых помощниц мадам Лили. Ее бледное лицо с шальными перепуганными глазами вызывает в них волнение (наверняка им уже рассказали, что Варя — «особенный» пациент), и они тут же подлетают к ней, подхватывая под руки и усаживая на застеленную накрахмаленным бельем койку.       — Что с вами? Стало хуже? Какие симптомы? — перед глазами мелькает порозовевшее лицо медсестры с волосами, собранными под шапочку. Другая бросилась за мадам Лили. Варя сделала глубокий вздох, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце и хоть ненадолго отключиться от панических размышлений. Нервы сдавали. Раньше бы она не вела себя так запуганно и глупо.       — Мне нужно поговорить с мадам Лили, — хрипло выдавила она. — Это срочно.       Медсестра попробовала еще расспросить ее, но Варя опустила голову, уставившись пустым взглядом на пораненную ладонь, и перестала отвечать. Быстро прекратив все попытки, та налила ей воды из прозрачного кувшина, стоявшего на прикроватной тумбочке, протянула и настоятельно велела выпить. Варя была уверена, что, пока она не видела, медсестра добавила несколько капель успокоительного зелья на травах, но послушно проглотила масленно-мягкую смесь.       Во рту появился слабый привкус зелени. Яркие солнечные лучи, проникающие сквозь окна залы, резали глаз золотыми бликами, отражающимися в стекле. Варя сжимала стакан и водила по нему ногтем большого пальца то вверх, то вниз. Механическое действие, пусть и такое простое, помогало абстрагироваться. Это было то, в чем она нуждалась сейчас.       Наконец к ней неслышно приблизилась мадам Лили в светло-желтом платье и белоснежном фартуке, напичканном колбами, закрытыми шприцами, палочками и каплями. Кивнув головой, она велела отойти молоденьким медсестрам прочь, придирчиво разглядела поднявшую на нее глаза Варю. Через мгновение напряженные морщинки на ее лице разгладились, и она мягко села рядом, положив теплую ладонь на кисть и слегка сжав.       — Что случилось, моя рыбонька?       — Я вновь попала в прошлое во сне. Это все та же жизнь, — дрожащим голосом отозвалась Варя и нервно вздохнула. Поставила стакан на тумбочку. Мимолетная передышка должна была придать сил на дальнейшие слова, но ничего не изменилось. От долго молчания и острой боли страха, заполнившего черным пеплом ее изнутри, затмившим все хорошее и рассудительное, что было, язык прилипал к небу. — Но это неважно — я верю вам в том, что вы меня вылечите и вытащите, что вам просто нужно время. Только, мадам Лили, — она показала ей руку со шрамом. — Почему полученные мною раны там отпечатываются на моем теле здесь? Сначала синяк, — Варя быстро нагнулась и приподняла штанину джинс, демонстрируя внимательно наблюдающей и слушающей докторше почти стершийся с кожи бледно-коричневый бутон. — Теперь шрам. Я специально, чтобы проверить, порезала ладонь ножом. Я сделала это с тем телом. Почему, почему тогда шрам на этом?! — нервно вскрикнула она и поднялась.       Мадам Лили осталась сидеть на постели, и Варя бессильно всплеснула руками. Она хотела, чтобы та тоже остро отреагировала, чтобы дала ей повод вылить бурливший в груди страх, чтобы хотя бы успокоила ее, но не молчала, дожидаясь, пока слова неконтролируемым потоком сорвутся с ее губ:       — Вы говорили, что ничего страшного, что все поправимо, — она обхватила голову и затрясла ей. Сердце колотилось в ушах, с каждой минутой дышать становилось все сложнее, будто бы она проглотила камень, перекрывший дыхательные пути. — Я выпила ваше зелье перед сном, как вы и сказали, я смирилась с этим, но почему, почему все проявляется на моем теле? Если я умру там, я умру здесь, вы понимаете?! — взвизгнула она и, жадно глотая воздух, приоткрыла посиневшие губы. — Я не хочу умирать, мадам Лили, сделайте, скажите же что-нибудь!       Варя почувствовала, как одна-единственная слеза стекла по ее раскрасневшейся щеке. Медленная, липкая дорожка протянулась к подбородку, и она, вздрогнув, размазала влажную хрустальную влагу по лицу. Казалось, с этой слезой вытекли ее последние силы, истраченные на разговор с мадам Лили — пошатнувшись, она рухнула на кровать рядом с ней и повесила голову.       Проклятье ослабляло. Проклятье доводило. Ее проклятье.       Мадам Лили будто знала, что это произойдет: она ласково приобняла Варю за плечи и принялась легко поглаживать плечо пальцами. Ее сахарный, успокаивающий одними лишь интонациями, трепетный, воздушный голос заструился по комнате:       — Ты не умрешь, Варя. Следы остаются пока потому, что ты только начала принимать зелье, и эффект еще не успел распространиться по телу. Совсем скоро это пройдет, обещаю тебе. И, даже если в прошлом тебя вдруг убьют или случится еще что-то ближайшей ночью, не волнуйся, на тебе настоящей это не отразится. Ты будешь жить. Максимум реакции твоего организма, это легкая слабость, которая вскоре отступит.       Варя истерично вздохнула. Слова мадам Лили плохо усваивались.       — Почему вы не сказали мне об этом? Я так испугалась, я… — она всхлипнула и больно прикусила губу, стараясь сдержать рыдания. Мягкие объятия, тепло чужого тела, ласковый и понимающий голос, все, что было в мадам Лили, чем она была, благотворно действовали на Варю. Она как будто вновь была маленькой беззащитной девочкой рядом с тем, кто может помочь и обезопасить. Все ее внутренние барьеры рушились всего лишь под натиском доброго, наполненного сопереживанием и пониманием, взгляда.       — Я не знала, что у тебя проявилось подобное. Прости, это моя ошибка, как медика. Я должна была рассказать тебе об этом.       Варя прикрыла глаза. Вздохнула полной грудью. Черный, противный, осквернивший ее страх медленно и ворчливо отступал, поддаваясь действию успокаивающего зелья и словам мадам Лили. В конце концов, она была той, кто вела ее лечение — и не верить ей значило бы ставить в опасность собственное здоровье.       Варя должна была доверять. У нее не было другого выбора.       — Мы обязательно со всем справимся, Варя. Ты выпила утреннюю порцию зелья? Нет? Тогда я сейчас же дам тебе бутылечек, чтобы ты не бегала. Можешь посидеть в Больничном Крыле, пока не придешь в себя. Все будет хорошо, я тебе гарантирую. Мы подбираем лекарства, и я уже направила доверенное лицо за тем, которое максимально восстановит твое магическое ядро, рыбонька, — проворковала она и отпустила так и сидевшую с поникшей головой Варю.       Мадам Лили тихо поднялась, проявляя себя, как хорошего эмпата — она позволила Варе побыть одной и подумать о многом. Смириться и определиться наконец для себя, на что она способна, чтобы жить.       На все.       Кажется, даже на то, чтобы терпеть рядом с собой Влада в прошлом.

***

      Влад. Ключ ко всему, единственная, связывающая ее с прошлым, нить. Придя в себя и достаточно справившись с утренней паникой, чтобы принять происходящее как факт и задавить все мысли и переживания по поводу смерти клятвенным обещанием самой себе не допустить подобного исхода, данным раз двести минимум и подкрепленным действием принятых зелий, Варя смогла наконец отправиться на завтрак. Перед сложным днем, который предстояло пережить прежде, чем она сможет добраться до Влада и выцарапать из него силой, обманом (чем только черт не шутит) и постыдными манипуляциями все, что он знает, ей нужно было поесть.       Точнее, ей вовсе это было не нужно, но девочки, мимо которых она улизнула бледная и перепуганная, караулили ее у входа. Не получилось ни возмутиться, ни слова поперек вставить — взяли за белы рученьки, да потащили в столовую. Повезло еще, что сегодня было всего два занятия, которые Варя премило могла посвятить собственным мыслям и попыткам понять, с какой стороны лучше подойти к Владу, так что сильно сопротивляться она не стала.       Был внутри червячок страха, разгрызавший ее, словно спелое яблоко, который твердил, что ей нужно время для того, чтобы полностью обуздать свои эмоции и не сорваться в истерику, в которой ее нашел Влад в прошлый раз.       Он помог ей тогда. Было ли это связано с тем, что она выглядит точно так же, как та Варя, что она — ее реинкарнация, ее дальний-дальний потомок. Может быть, когда-нибудь она и узнает что-нибудь об их родственных связях — покопается в хранилище дома, проследит несколько родовых веток, но, скорей всего, ничего не выйдет: та Варя жила так давно, что записи могли затеряться. Да и сколько родов, сколько древ смешалось с того момента. Невозможно записать и сохранить все полностью, и Варя почти уверена, что она прошлая осталась лишь в памяти Влада.       Видел ли он в ней свою бывшую невесту? Ассоциировал ли их, сравнивал, делал из них одного человека? Если он и правда хорошо к ней относился когда-то, то она сейчас, появившаяся в его жизни вновь, когда рассудок прояснился, схлынула алчная жажда молодости и ошибки многих лет дошли до сердца, терзая его, мог ли он зациклиться на ней?       Именно это пугало Варю больше всего. Она была полной копией человека, которому Влад доверял в прошлом, к которому был предрасположен, она была единственным точным отголоском пережитого, воспоминанием о лучшем друге, о княжеских временах, о его давнишней женитьбе. Человек, проживший столько лет в одиночестве, начинает ценить даже тех людей, к которым был поверхностно привязан когда-то, а ее появление в его жизни вновь может привести к новому скачку помутнения рассудка.       Влад ведь был сумасшедшим, а они все закрывали глаза на это! Он слетел с катушек кучу столетий назад, хотя сейчас вел себя максимально адекватно, словно Темный Властелин наслал на него какое-то заклятие, и с выходом из-под его влияния Влад освободился и от фанатизма! Но, даже если представить, что это так, снять с него частичную вину за произошедшее, все может обернуться намного худшим — находясь под руководством зла Влад потерял всех, кого любил.       Сейчас же полная копия его невесты жила, цвела и ничего не помнила.       Если бы Варя не узнала о своей реинкарнации, если бы не увидела его в прошлом — он мог бы сломать ее здесь, подмять под себя, превратить в ту Варю и держать рядом как единственное уцелевшее напоминание о том, что он любил. Он может и не чувствовать больше ничего к ней, но само ее существование в силах толкнуть его на страшное.       Варя не знала, что ждать от Морока. Варя его боялась.       И именно эти размышления, признаться честно, остановили ее от того, чтобы сразу броситься выяснять у него о прошлом. А что, если поняв, что она что-то помнит, он потеряет контроль над собой и над ситуацией? Что, если до этого он пресекал возможные порывы, продолжая тяжкий путь по дороге искупления, но признание Вари в том, что она буквально и есть тот человек, станет последней каплей для него?       Нет, она не может подступить так резко, это будет неправильно. Она должна вызнавать осторожно и понемногу, чтобы он ничего не заподозрил. Даже, если она надумала о его мотивах и желаниях, ей самой будет спокойнее действовать медленно и по четкому плану — это хоть немного вернет уверенность в том, что она может взять происходящее под контроль. Она терпеть не могла терять его. Паника, страх, непонимание, что делать — все это от того, что она не владеет ситуацией.       Шаг за шагом она научится управлять своей жизнью и жизни той Вари тоже.       Шаг за шагом.

***

      Когда Варя добралась до кабинета Влада, его там, словно по закону подлости, не оказалось. Нет, это не должно сильно удивлять — он профессор и свободный человек, может не проводить все нерабочее время в своих комнатах, в которые попадал через кабинет, но его не было нигде: ни в спортзале, ни в столовой, ни даже на кухне, куда он, разделяя Варину привычку, любил наведываться за кофе. Ни на улице, ни на поле; она, кажется, обошла весь колледж, но так и не нашла его.       Подобного рода прогулка, отвлечение на физическую усталость, несколько разгрузила ее, позволив отвлечься на липы, затянутые золотой паутиной, на разноцветный дождь листопада, пляшущий в потоках ветра на земле. Осень пришла в цветастом ярком платье, затянула небо множеством перистых облаков и, с хитрющей широкой улыбкой, обратилась рыжей лисицей, скрывшейся за холмом.       Устало вздохнув, Варя сбросила сумку на пол и упала сверху. Она была настроена слишком серьезно для того, чтобы отступать, пусть и придется его караулить полчаса. Большее — слишком даже для нее, итак скептично переносившей его общество. Но, в конце концов, она должна была поблагодарить его за помощь, когда упала в обморок, так что повод для того, чтобы наведаться и испортить ему воздух своим присутствием, был довольно весомым.       Влад относился к ней то ли со скептицизмом, то ли со взрослой насмешкой над беснующимся ребенком — его спокойствие и защита в какие-то моменты выводили ее из себя и злили, но она никогда до этого не думала, что за этим может крыться что-то большее. Он мог наблюдать за ней со смесью старой ностальгии по прошлой Варе, видеть в ней ее и поэтому давать какие-то поблажки (а он давал их?) и защищать.       Она замечала, что последнее часто шло необдуманно. Сила давней привычки. Старой, как мир.       Была ли Варя его привычкой? Ее существование рядом с ним? Видел ли он в ней другого человека или, быть может, жил с надеждой на то, что она — та же самая девочка из его юности с пленительными голубыми глазами, самодостаточным характером и слабым румянцем на щеках?       Она откидывает голову на холодную стену и прикрывает веки, продолжая сверлить взглядом темную дубовую дверь. За ней скрываются секреты и тайны пугающего, оказавшегося намного более глубоким и непонятным, чем ей представлялось раньше, человека. В какой-то момент Варя позволила себе увидеть в нем не Морока, а Влада, новую личность, другую, и это, наверное, стало ее ошибкой, раз сейчас осознание о том, сколько ему лет, сколько он пережил и какую жизнь прожил, бьет ее обухом по голове.       У страха глаза велики — она додумывает за него, старается понять, что он чувствует, не имея никаких первичных данных. На волнении, непонимании строит догадки, взращивает подозрения и запугивает саму себя его ненормальностью, совсем забывая, что более опытные и сильные волшебники, чем она, посчитали его достаточно адекватным для того, чтобы пустить в школу преподавать.       Он буквально прошел через совет Кощея, Бабы-Яги и Василисы Васильевны, удовлетворил их требования и был допущен до детей. Разве поистине ненормальному, каким его сейчас рисует Варя, позволили бы попасть в ядро магического мира — колледж с детьми, еще не умеющими вовремя распознать подвох и сберечь себя? Профессоров подбирают так, чтобы они были друзьями и защитниками, и при этом оставались строгими учителями. Должны подбирать, во всяком случае.       Не нужно бояться. Если ее подозрения оправдаются, то в колледже ее всегда защитят. Если же нет — Варя отпустит их так же, как отпустила предыдущие страхи насчет доверия Аленки Мороку. Главное только наблюдать, видеть и понимать, а не представлять желаемое за действительное, тогда все будет…       — Ох, глазки бы мои этого не видели! — донесся до Вари до омерзения знакомый голос с высокими, по-свинячьи визгливыми, нотками.       … хорошо.       — Любава, — пробормотала Варя сквозь стиснутые зубы. Взгляд не сдвинула. А она ведь даже умудрилась абстрагироваться от этой занозы сегодня, погрузившись в череду размышлений, так надо же ей было появиться тут с явными насмешливо-издевательскими интонациями! — Давно не виделись. Как жизнь молодая?       — Прелестна, просто прелестна… была до того момента, как я стала явным свидетелем подтверждения новых слухов, ходящих по колледжу. С профессором Владом встречается одна из учениц! — загородив Варе дверь, в которую та пялилась последние-неизвестно-сколько минут, и сложив руки на груди, язвительно отозвалась Любава. Сахарная улыбка с губ так и не исчезла. В этом всегда была вся она — мелодичными мягкими интонациями вещала гадости, словно это было порцией витаминов. — Не ожидала от тебя.       — И почему я вдруг с ним встречаюсь? Может, стерегу, чтобы убить, — таким же спокойным, ничего не выражающим голосом проговорила Варя, приподняв бровь. Жаль, дубовую дверь теперь загораживали тонкие ноги в длинных светло-розовых гольфах.       — Конечно, это было бы более правдоподобно с твоим примерзким характером, но кто-то видел, как он обнимал тебя несколько дней назад под деревом, а потом нес куда-то на руках, — слащаво проворковала она и вытянула ладонь в воздух, разглядывая свои ярко-розовые длинные ногти. — Ты не обижайся, я желаю тебе только хорошего, Варечка, но не думаешь, что это уже перебор?       — Мой обморок и помощь профессора Влада, отведшего меня в Больничное Крыло, перебор? — прикладывая все душевные силы, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул и голос не наполнился чувствами, переспросила Варя. — Удивительно, когда это профессионализм стал перебором. Зато теперь у меня появился новый вопрос к якобы чутким наблюдавшим, додумавшим больше половины картины. Ты случайно не слышала от них, чтобы я горячо признавалась в любви в это время, а профессор Влад обещал показать свой мужественный рельефный пресс как только мы завернем за угол?       Любава в ответ зафыркала, будто кошка, поперхнувшаяся шерстью. Варя мысленно улыбнулась в ответ на подобную реакцию: слишком приятно было наблюдать ее недовольство тем, что она так и не смогла вывести ее из себя.       — Видно, они и правда приукрасили, — нехотя согласилась она. — Встречайся вы, ты наверняка бы знала, что профессор срочно уехал по каким-то делам для мадам Лили. Или что? — округлив глаза, она заинтересованно наклонилась вперед, прикусив губу и скрывая мелькнувший восторг от догадки. — Ты скучаешь и пытаешься почуять его запах?       Варя почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбку. Секунда — и ее прорвал громкий смех. Настолько бредового предположения от Любавы она уж точно не ожидала.       — Я, конечно, знала, что ты с прибамбахом, но чтобы такое выдумывать! — дрожащим от хохота голосом воскликнула она и даже поднялась. На душе вдруг стало легче — и не от того, что смех дал ей долгожданную разрядку, а потому, что не стоило говорить сегодня с Владом. Как бы серьезно она не была на это настроена, а смотреть ему в глаза, юлить и пытаться вызнать о его прошлом, не подставляя себя под удар, в глубине души она была не готова.       Ну что ж, зато, кажется, понятно, что за доверенное лицо поехало ей за лекарствами. Вопросов от этого к его мотивам, конечно, стало только больше, но пока у Вари нет никакой возможности ответить на них. Придется дожидаться его приезда, который должен будет пролить свет хоть на какие-то беспокоящие ее подозрения.       Или написать ему письмо, если все начнет выходить из-под контроля. У нее всегда есть отступные пути, а расстояние теперь уж точно не будет преградой для их с Владом общения, если оно понадобится. Время же не стало.       — Ты осторожнее со словами, — отсмеявшись, она легко хлопнула Любаву по плечу. У той нервно дернулся глаз. Щеки залились стыдливым румянцем от понимания, какую глупость она только что сморозила в присутствии Вари, и это неимоверно разозлило ее, превращая их диалог в еще более комичный. — Отдохни, может, а то вон, от усталости от своего лицемерного образа змеюки такие вещи болтаешь. Я пойду, благодарить за помощь профессора придется в следующий раз.       Обойдя Любаву, Варя поправила лямку сумки на плече и размяла лопатки. Впереди еще была долгая ночь, и она понятия не имела, чего ждать на этот раз.       — Ну ты отдыхом уже явно занялась, — обернувшись, воскликнула Любава дрожащим от гнева голосом. — Да так, что подвела всю команду и заставила подружек отказаться от участия в следующих соревнованиях. И каково чувствовать себя человеком, надавившим своей слабостью на жалость настолько, чтобы отнять у них мечту одержать неоспоримую победу на последнем учебном году?       Варя остановилась. Сделала глубокий вздох, не позволяя себе разозлиться — лишней энергии, чтобы дарить ее Любаве, у нее не было.       — Ты-то сильно не расслабляйся. Я скоро восстановлюсь, и мы разнесем вас в пух и прах, как планировалось.       Любава в ответ рассмеялась. Не видя больше смысла разговаривать с ней, Варя без прощаний направилась прочь.       Девочки отказались от участия в соревнованиях ради нее? Неужели… неужели она и правда им дорога настолько, чтобы они пошли на это, не желая травмировать ее чувства своими тренировками? Они знали, что она буквально болеет спортом, и для ее более скорого и менее нервного восстановления решили пойти на подобную уступку, чтобы не позволять ей терзаться лишний раз?       Они… они и правда были потрясающими друзьями, но Варя не может позволить им отказаться от любимого дела ради нее.       С такими мыслями, раскрасневшаяся, тяжело дышащая, она добежала до их спальни и, ворвавшись, собрала всех волевым решением. Обеспокоенные ее состоянием девочки повскакивали со своих мест тут же (как удобно, оказывается, иногда болеть), словно солдаты по команде.       — И что это значит? — бросив сумку на кровать, воскликнула Варя. — Я тут страдаю, а вы мне еще хуже делаете? Ну что за люди!       Девочки коллективно побледнели, покраснели и вновь побледнели. Снежка прижала ладони к губам, что-то затараторив, Аленка, варящаяся в чувстве вины, ослабленно оперлась на Машу в предобморочном состоянии. Поняв, что перегнула палку, Варя громко вздохнула и качнула головой:       — Я образно, успокойтесь. Но что значит ваш отказ от участия в соревнованиях, о котором я узнаю от Любавы? Нет, нет и еще раз нет, я, как капитан команды, решительно против таких действий! О чем вы вообще думаете? Не надо говорить, о чем, я знаю, это риторический вопрос. Серьезно, отмените это решение. Возьмите замену, пройдите одно соревнование без меня, наберите баллов, а потом мы уж вместе всех одолеем! Ну зачем же вы отказались?       Варя, чувствуя, как горят щеки, опустила взгляд на кроссовки. Выражать словами переживаемые эмоции у нее всегда получалось слишком плохо, а сейчас все было просто из ряда вон отвратительно.       Вдруг теплые руки Маши обхватили ее за плечи, чуть ли не сбивая ног подлетела Аленка, и Снежка, порозовев от умиления, бросилась заканчивать объятия. Варю крепко сжали со всех сторон, мешая командовать, отчитывать и пытаться оправдаться за то, что ей одновременно и приятно, и стыдно подобного рода внимание.       — Не будем мы без тебя играть! — заорала на ухо Аленка. — Без тебя и игра не игра, Варь. А победим мы и так — все это время будем тренироваться и пахать, как проклятые, пока другие думают, что мы на лаврах почиваем.       — Они расслабятся, а мы придем еще в более лучшей форме, чем сейчас. И пропуск одного соревнования ничего-ничего не изменит, — закивала Снежка.       — И вообще, это наше решение, капитан, так что принимай. Мы не хотели говорить тебе сразу, чтобы не беспокоить, но Любава… в каждой бочке затычка, — буркнула Маша.       Они тихо рассмеялись.       В груди у Вари разливалось наполняющее ее с ног до кончиков волос тепло. Как будто бы появились силы на новую ночь, на борьбу, которыми поделились девочки, старавшиеся сделать все, чтобы защитить ее и позволить восстановиться в комфорте. Они все так же были рядом — самостоятельные, но обожавшие ее до одури. И она обожала их в ответ.       Они были ее спасением. И даже в прошлом, которое не затрагивало их, мысленно и морально они все еще были рядом. Всегда с ней. Ее поддержка, ее сила, ее слабость.       Варя их любила. И злилась только из-за любви, защищать хотела из-за любви. Девочки были достойны всего на этом свете и явно более хорошего и справедливого капитана, не такую помешанную на контроле подругу, с которой случилась-приключилась прямо-таки какая-то чертовщина. Они ценили и заботились о ней любой.       И Варя только сейчас поняла, насколько ей это дорого. Насколько они ей дороги.