Я ничего не могу с этим поделать...

Баязет вертится во сне. Вдруг, он резко вскакивает. Брюнет в холодном поту и часто дышит. Он вообще не тот, кого особо можно напугать, но… Ему приснилось, как Селима душат какие-то типы, а тот слабо бормочет: «Бааязееет!.. — Селим,… — Стоп, а где он, собственно? И… О, черт! Эти мольбы не сон… Голос Селима из соседнего купе! Селим буквально не знал как спастись. Боже, это вообще реально с ним происходит? Он отчаяно дергался, но… Увы. Удар, еще удар. Мужчины, держащие Селима содрогнулись. В дверь их купе кто-то ломится. «О, слава тебе, Всевышний!» — Селим надеялся, что его не упеют тронуть до того, как сюда зайдут. Хотя нет, скорее, ворвутся, чем зайдут — так позже отметил Селим, когда дверь купе была выбита. Его брат с дверью в руках стоял на пороге. Баязет потерял дар речи, когда увидел в каком положении его возлюбленный брат. — Хэй, мужик, ты че, присоединиться хочешь? — стараясь сохранять спокойствие, басом сказал самый главный из компании. — Я тебе сейчас присоединюсь, горилла… — сказал Баязет и резко ударил дверью по мужчине. Почти попал. И только сейчас, проводница прибежала на шум. Столько нецензурной брани от брата Селим, наверное, в жизни не слышал. Он, конечно, благодарен ему… После долгих мотаний, Селим и Баязет восседали в своём купе и пили чаёк. А что произошло? Компанию забрали местные полицейские на следующей же станции. Вот и хорошо, нормальные сороколетние мужчины на восимнадцатилетнего парнишку бы не полезли… Селим быстренько дал показания и их отпустили. За выбитую дверь платить не пришлось, это ведь ради спасения человека. Вот и всё. — Селим, у тебя телефон разрывается от уведомлений, ты же в курсе? — Нет, дай телефон, пожалуйста… — Селим прижался к брату — слушай, спасибо тебе… Меня ведь могли… — Разве я мог поступить иначе? Проверь уже телефон, вдруг отец… — А что с того, если отец? Вряд ли он ещё проснулся, время семь только. — Селим, ну да может и не отец! Кстати, в двенадцать наша остановка. — Ага. — Селим включил мобильник — Папа раз пятнадцать звонил и… Мама пишет… — Что? — Ой, блин… — Селим, что? — Помнишь наших бабушку и дедушку? — бабушку Айше и покойного деда Селима? Ну конечно. — Нет… Не их… — у Селима были смешанные чувства — Алёна и… ЯрсОвьЪал, блин! Язык запутался! — Селим сделал вид, что плюётся. — Алёна и Ярослав?! А ещё тетя Анна? Те самые, которые русские?! — Баязет был удивлен — что случилось? — Боже, КАК ты выговорил их имена… Ладно, почти: они родились в СССР где-то между Россией и Украиной. Сами теперь не помнят, откуда они. Но живут в России.Мы то и видели их года три назад только! А они приезжают в Манису… Сегодня! — Что?! Зачем? — Мама сказала, они последят за нами… И они не гомофобы, но не знают про нас… — Пожилые русско-украинские не гомофобы? Почему я не верю? — Баязет пожал плечами и уткнулся в свой телефон. — Хо, тридцать пропущенных от папы! Сулейман был невероятно зол. В комнате вместо детей он обнаружил записку: «Сори, пап, мы любим друг друга, гуд бай.» Он, конечно, не знал, что его жена всё устроила. — Сулеймааа-аааан — всхлипывала Хюррем, делая вид, что она в шоке. — Боже мой, мальчики наши… — пичитали Мехмед и Михримах. Они, конечно, тоже актеры. Хюррем рассказала им всю правду уже давно. Ну а Джихангир просто рад был поучавствовать во всей этой шумихе. — Базик-тазик! Уже двенадцать! Вставай! — Селим спешно собирал вещи. — Уже… — только и успел пробормотать Баязет, как ему в руки сунули две огромные сумки. Выходим из поезда! Проходя мимо всё той же самой широкоулыбающейся проводницы, они покинули вагон. — Ну что, куда нам идти? — Селим вопросительно посмотрел на партнера. Вдруг, они услышали голос. Говорили по-турецки, но был акцент: — Ох, внучата! Как же вы выросли!