Несколько зарисовок из шальной головы.

Ночь цветов на Риине была красива. По-своему, конечно: вечно снующие туда-сюда лепестки, некоторые из которых были едва различимы в редком лунном свете, странные светящиеся травы, придающие местности призрачный вид, деревья и дома, украшенные ветвями и лианами, которые, спадая с балконов, неминуемо били несчастного прохожего по голове своей тяжестью, снующие везде дети, которым уже пора спать, – всё это, казалось, оправдывало данное "умными людьми" имя фестиваля, использованной в народе – "Детская ночь". Взрослые оставляли своих детей на попечительство организаторов, которые, вполне возможно, даже не присутствовали на событии, а сами уходили в соседний бар или ресторан и там обязательно негодовали, что выпавшая роса намочила им подол юбки или брюк, а некоторые цветы оставили следы на их ботинках. Он любил эту ночь. Не было в его жизни события важней, чем Ночь цветов. Каждый год в одно и то же время он непременно находил возможность посетить небольшую площадь за городом. И в этот раз он также спешил туда, как и много лет до этого. Родители не считали какую-то цветочную ночь серьёзной причиной для того, чтобы пропустить занятия и отлучиться из дома. И ему приходилось каждый год отвоёвывать своё право идти туда; через скандалы и ссоры, устроенные иногда даже за месяц до этой ночи родители всё же махали рукой, отсылая сына куда подальше. И всё же Ночь цветов на Риине была прекрасной. Он жадно ловил разноцветные блики, вызванные кротким светом звёздного неба на лепестках цветов. Он нежно прикасался к влажной траве, которая загоралась ярче, почувствовав тепло рук. Очарованно проводил ладонью по листьям деревьев и кустарников. Знал наизусть названия всех цветов, условия их содержания, их историю и, казалось, чувствовал их эмоции. Когда ежегодная экскурсия приводила его к старенькому дому, как и все дома рядом украшенному лианами, он осторожно отодвигал висящую зелень и заходил под чудный образованный лианами и корнями купол, сквозь который иногда было видно небо. Он сидел там, к нему могу зайти любой человек. Иногда заходил взрослый, который, не поддерживая всеобщее мнение, решил посетить событие. Тогда они общались, могли обсудить экономику или политику, книги или постановки. Когда-то к нему заскакивали подростки, такие же как и он, с которыми он непременно обсуждал музыку и рисование, первую любовь или учёбу. Когда-то могли зайти дети, и каждый ребёнок считал своим долгом украсить цветами или венком какую-либо его часть тела: к концу ночи он всегда имел по венку на голове, на руках и в карманах рубашки. К слову, как и все пришедшие. Но чаще всего к нему приходила жизнь. Здесь, среди цветов, дарящих свой аромат, свой цвет и свой сок, он чаще мог не задумываться ни о чем, сидеть и смотреть. Куда угодно. Он был свободен здесь, в своём маленьком цветочном мирке. А под конец ночи все посетители снова выходили на площадь. На рассвете в воздух запускались все опавшие за год листья, лепестки и бутоны. Они, мокрые от росы и сока, непременно окрашивали одежду присутствующих, а сами присутствующие из года в год непременно приходили в белом. Те взрослые, окрестившие праздник детским и не достойным внимания, никогда не видели, как, сияя на свете солнца и луны, лёгкие лепестки кружилась в воздухе. Никогда не видели, как белая рубашка и штаны, волосы– всё становилось разноцветным, ярким или блёклым. Никогда не видели счастливых лиц тех, кто был здесь. Никогда не видели счастливыми себя и точно никогда не чувствовали себя живыми по-настоящему, хотя бы раз в год. А он чувствовал. И поэтому Ночь Цветов на Риине была красивой.