α + β ⩾

      Санджи пришел в себя под храп Зоро. Поначалу ушам своим не поверил от чувства облегчения: альфа посапывал на спине, широко раскинув руки на кровати. Но не желал и во сне отпускать своего омегу. Потому одна рука лежала на обнаженной груди Санджи, и тот тут же постарался не дышать так часто и панически, чтобы не сбить сон.       Все тело болело, но больше всего бедра, которые Зоро крепко держал, чтобы Санджи не выпутался, и конечно — задница, в него будто горячий шампур вставили и провернули. Адреналин отхлынул, и на его место пришла зудящая, надсадная боль.       Под спиной ощущалась липкая и при этом царапучая от уже высохшей спермы кровать. Хотя поморщился Санджи скорее от попытки пошевелить головой, вся шея была искусана и начинала опухать, Зоро всякий раз пускал в ранки потоки чуждого телу беты индуктора.       Санджи покосился на Зоро — тот лежал полностью обнаженный, все мышцы на фоне постоянной физической нагрузки и недоедания подтянуты и четко очерчены — настоящий хищник на охоте. Когда-то, после первой их ночи, лежащий на простынях Зоро завораживал своим великолепием. Сейчас Санджи стало страшно, что Зоро проснется и продолжит то, от чего вымотался. Сейчас он как никогда раньше в своей жизни жалел, что не может читать запахи и не понимает, закончился ли у альфы гон.       А если — нет? Если Зоро опять уткнет его носом себе в запястье и вдавит в кровать, чтобы двигаться внутри, раскурочивая все там, не обращая внимания, что у Санджи там живого места не осталось. А Санджи опять не посмеет даже пикнуть, чтобы не привлечь охрану отеля.       Подавив приступ паники, Санджи принялся боком отползать из-под руки Зоро, пока тот не заметил нервного стука его сердца. Санджи подозревал, что это тоже не случайный жест. Что альфа и омега в момент гона синхронизируются до такого уровня единения, что альфа легко определит настроение своего омеги даже сквозь сон, и проснется с уже оскаленными клыками, если того что-то напугает.       Так что Санджи отодвигался аккуратно, бочком, сдерживая болезненные вскрики при каждом движении бедрами. И задержал дыхание, когда в итоге рука Зоро мучительно медленно сползла с его груди и осталась лежать на пропитанной кровью и спермой простыне.       Зоро всхрапнул, но не проснулся. Но этот всхрап, когда сердце Санджи ушло в пятки, расставил все точки над е. Пожалуйста, хватит, он больше не выдержит. Его тело и без того уже на пределе, достаточно укусов, достаточно боли!       Санджи едва не упал с кровати, потому что тело не слушалось, а боль внутри и спине заглушала приказы, которые пытался отослать мозг телу. В животе что-то хлюпнуло, и Санджи ощутил, как из него толчками вытекает жидкость прямо на пол, а немного вздувшийся живот опадает на глазах. Зоро кончал только внутрь в надежде на оплодотворение, и теперь Санджи с отвращением наблюдал, как вокруг него образуется липкое мокрое пятно на полу. Тело беты не умело удерживать сперму в себе. Он с затравленным видом украдкой зыркал на Зоро, пока ползал по полу и собирал остатки одежды. Брюки уцелели, чтобы тут же скрыть бедра, тоже почему-то испачканные в крови. Но вот рубашка и пиджак его костюма для свиданий были порваны в клочья. Он нащупал злосчастный плащ с запахом чужого альфы и нервно, словно его нагота в маленькой комнате была позором, запахнулся в него. Будто одежда должна была вернуть ему статус человека, а не покорного раба для утоления желаний альфы.       Зоро спал, и на его губах с запекшейся корочкой крови играла блаженная улыбка. Улыбка Зоро должна была рождать в душе Санджи теплое чувство нежности. Всегда рождала. Но в этот раз Санджи переполнился страхом. Зоро доволен, что укусил и взял его со сцепкой, и когда проснется, то сделает это еще. И еще, счет давно потерян в этом жарком и липком безумии.       Санджи дрожал от нервного напряжения, крадучись к двери. Словно вот именно сейчас Зоро очнется и прыгнет, повалит его на пол прямо у двери…       Не заперто, хвала морским покровителям, девушка-бета не додумалась опять запереть Зоро, иначе Санджи остался бы тут с ним в клетке на весь гон. Он приоткрыл дверь на самую узкую щель, в которую мог просочиться, и выскользнул в коридор. Прислушался к храпу.       Зоро не проснулся, и вот тогда Санджи побежал, что есть сил. Не замечая свою же корзину с едой для Зоро у порога, не обращая внимания, что все еще бос, и из-под плотно запахнутого плаща торчат голые пятки. Он кутался в него плотнее и плотнее, пытаясь скрыть запах альфы, как улику преступления.       В груди было пусто и гулко, его разум был сконцентрирован на боли. Словно знал, что долго сам по себе Санджи не протянет, ему срочно надо вернуться под защиту дома. На Санни.       Он вылетел из холла, игнорируя даже милую бету, метнулся прямо по улице, натыкаясь и обжигаясь на взгляды прохожих. Словно каждый из них был альфа, и каждый знал, для каких утех существует этот провонявший спермой мечущийся бета.       На улице была предзакатная жара, песок и камни обжигали босые ноги, если бы Санджи чувствовал их. Когда Санджи пошел к Зоро? После обеда? Значит, все это длилось больше суток, или двое? Не важно, важен был лишь едва уловимый соленый морской ветер, доносящийся с моря. Этим ветром пахнет все на Санни, это запах дома и безопасности. Не было ни единого раза на Санни, когда Зоро бы сделал ему больно.       Санджи стремился к Санни, как обезумевший от жажды к оазису в пустыне. Еще рывок по горячим камням, еще немного зудящей боли в шее, и он будет дома. Не заметил, как на бегу сбил о камень ноготь на ноге и оставлял за собой кровавый след на мостовой. Туда, к спасительному оазису!       Санни встретил его уютной тишиной. Санджи тут же напитался ей, ощутил себя защищено, и груз усталости и боли сразу навалился на плечи, почти роняя его на разогретые доски. Он пьяно качнулся вперед. — Санджи-кун, ты не ночева… — он вскинул осунувшееся лицо на навигатора, и та тут же осеклась и уставилась на него во все глаза. Медленно, очень медленно, по мере того, как ветерок доносил до нее букет запахов, лицо Нами менялось. Гипертрофированная маска шока треснула, из-под нее выглянули гнев и ярость. — Твой запах, — процедила Нами сквозь зубы и пытливо оглядела кутавшегося в плащ босого Санджи. — Так вот где ты был. — Ничего страшного, Нами-сан, Зоро не хотел сделать мне ничего пло… — пока Санджи спасался, он совсем не размышлял, что будет дальше между ними. Но слова защиты мечника слетели с губ естественно, сами собой. — КОНЕЧНО, ОН НЕ ХОТЕЛ! — и вдруг Нами маленьким рыжим ураганом налетела на него и с разбегу залепила звонкую, хлесткую пощечину. У Санджи даже в глазах потемнело, голова дернулась резко в бок, но боли он не почувствовал. Она не могла превзойти боль в шее от укусов.       А потом он увидел представшую перед ним в закатном свете прекрасную и яростную Нами-сан.       Солнце пылало в ее волосах, а в уголках ее глаз скапливались слезы. — Как ты мог поступить так с Зоро?! Как ты… — капельки превратились в большие бриллианты слез. И Санджи, словно из глухой и темной, лишенной чувств пещеры, зачарованно следил, как подрагивают они, когда Нами кричит на него, и все никак не могут сорваться по щекам. — Как он будет чувствовать себя после того, что ты сделал?! Думаешь, это забавно, так разбивать его сердце?! — ярость в ее голосе была как прорвавшаяся плотина. — Он все ради тебя сделал! Он знал, что может ранить тебя, потому согласился на отель! Знаешь, откуда эти охранники внизу? Зоро сам одолжил у меня еще денег, чтобы их нанять! Охранять тебя — от него! Они должны были выстрелить в него снотворным, если он потеряет контроль и прибежит ночью на корабль. Все, чтобы ты даже не проснулся и не узнал этого! Он так. так…       Санджи лишь смотрел из своей немоты, как сорвались наконец и побежали крупные слезы по щекам Нами. И снова застыли, готовые сорваться вниз — на подбородке. — Он так старался! Ради тебя! Зоро ни ради кого так не старался! Никто не старался так РАДИ МЕНЯ! А ты все похерил! Тебе плевать, что Зоро будет страдать! Ты потащился туда, потому что тебе плевать на все старания Зоро! — Нами зло вытерла слезы с подбородка рукой, той самой, что влепила Санджи пощечину. — Как ты мог сделать с ним такое! Как ему теперь чувствовать себя после того, что он сделал с тобой?! Что ТЫ заставил его сделать с тобой! Забавно тебе, так измываться над тем, кто тебя любит?!       Санджи тупо пялился на поезда слез, что отправлялись и отправлялись по проторенным дорожкам вниз по щекам Нами. На щеке расцветал отпечаток красной пятерни. Но его тело наконец онемело, он не ощущал ни физической, ни душевной боли. — Нами-сан… — пробормотал он скорее заученно, чем осознанно. Но она мотнула рыжей копной и ткнула пальцем в сторону лазарета. — Убирайся! Иди в лазарет и даже носа твоего оттуда не высовывай! Не желаю тебя видеть! Не смей показываться команде, пока тебя не осмотрит Чоппер. Я сама найду его! — Нами-сан, я… — Даже не заговаривай со мной! — рявкнула навигатор, перебивая любые жалкие оправдания. — Ты последний, от кого я ожидала такой бесчувственности! Такой безжалостной жестокости! Зоро такого не заслужил! Ты хотя бы представляешь, что с ним будет твориться, когда он очнется и все осознает?! Ты хоть представляешь, какая это ответственность, быть доминантным альфой?! Каково это — быть омегой, ощущать, как гормоны заставляют нас хотеть всего этого?! ДЕЛАТЬ все это?! Забавно играть с такими, как мы с Зоро, Санджи-кун?!       Санджи послушно молчал, потому что Нами не желала больше его ни видеть, ни слышать. Она говорила это искренне. А желания его меллорин, исходящие из самого сердца, — закон для него. — Иди в лазарет, Санджи-кун, — зло выдавила Нами. — Я не желаю ничего слышать от такого человека, как ты.       Санджи тупо повиновался. Все его чувства были приглушены, он ощущал их словно через толщу засыпавшего его лавиной снега. Слова доносились откуда-то сверху, глухие и обрывочные. Потому он мог только повиноваться приказам навигатора.       Он неловко забрался по ступеням к лазарету, что-то в его теле все же порвалось и не слушалось, сковывало движения. Внутри была как всегда чистая пахнущая лекарствами комнатка. Никто не любил находиться здесь в одиночку, слишком пугал мугивар этот запах болезни и слабости. Только присутствие очаровательного Чоппера делало лазарет дружелюбным. Но Чоппера тут не было.       Санджи неловко залез на кровать, задница болела, но он не стал ложиться на постель ничком. Напротив, сел в самый угол кровати, прислонился к стене спиной, так и не распахнув плаща, чтобы остаться в хоть как-то защищавшем его коконе. Уставился невидящим взглядом в стену напротив и принялся ждать Чоппера.       Внутри была странная пустота без мыслей и ощущений, безвкусная вязкая каша. Тело и душа Санджи выбрали такой защитный механизм в стрессовой ситуации, притормозить любое реагирование, пока не станет чуть легче. Потому что, если бы он чувствовал, ему бы пришлось испытывать ужас перед Зоро, а Санджи просто не мог этого сделать. Просто не мог. Лучше вообще не чувствовать ничего. И его тело согласилось.       Прибегал Чоппер, кричал и, кажется, плакал. Трансформировался в человеческую форму и уложил Санджи на бок, сдернул плащ, опять плакал. Совсем не жгло, когда Чоппер обрабатывал укусы, Санджи не чувствовал.       Схватился, правда, за штаны, когда Чоппер попытался их стянуть, потому что сам Санджи не реагировал на просьбы. Но быстро сдался. Тем более Чоппер вдруг замолк, когда добился-таки своего и раздел Санджи.       В тишине лазарета были слышны только тиканье часов и шаги Чоппера, отправившегося к шкафу с лекарствами. Тихое позвякивание баночек, а потом Санджи в нос ткнулась ватка с сильным запахом, и он погрузился в такую же тупую ватную тьму.       Когда он очнулся, через окно лазарета пробивался свет луны, а Чоппера уже не было. Не удивительно, что он не захотел оставаться рядом с Санджи.       Он выкарабкался из-под туго подоткнутого кем-то больничного одеяла. Коснулся толстой наложенной повязки с мазями на шее. Поморщился, между ягодиц тоже ощущалась такая же плотно приклеенная повязка, но двигаться все равно было больно.       Но он все равно завернулся в больничное одеяло и сел в свой угол, игнорируя усилившуюся боль в заднице от худшей для его состояния позы. Он снова уставился пустым взглядом на стену лазарета, которую пересекал бледный свет луны. Свет становился все рассеяннее, смешивался с предрассветной серостью, пока та совсем не покинула стену, уступив место еще не палящему, радостному утреннему солнцу.       В лазарете было тихо — никто не нарушал его одиночества. И Санджи смотрел и смотрел в одну точку, почти не моргая. А когда палящее солнце нагрело своими лучами стену лазарета почти как сковородку, на корабле послышался частый топот тяжелых сапог.       Санджи даже не моргнул, когда сапоги грохали о настил палубы, догромыхали до кухни, замерли там на время, а потом с бешеной скоростью устремились сюда — к лазарету. Дверь с беспардонным треском стукнулась о стену, так всегда и вламывался на кухню Ророноа Зоро. — Кок! — его голос был хриплым от бега. Наверное, он бежал всю дорогу от отеля, сразу, как только пришел в себя.       На лице Зоро кое-где все еще была кровь с шеи Санджи, наверняка завалился так на кухню и перепугал ребят, особенно Усоппа.       Впрочем, Санджи не отвел безжизненного взгляда от стены напротив, глаза резало от того, что он даже не мигал уже много часов. — Кок! — с ужасом и одновременно облегчением выдохнул Зоро. Рванул было к нему, но тут же затормозил, осадил себя, спотыкаясь о воздух. Словно у него не было больше права обнимать Санджи.       И внезапно повалился на колени рядом с кроватью. Покаянно уткнулся лбом в матрас, вцепился пальцами в край кровати, так и стоя на коленях, и прошептал уже в ужасе: — Завитушка.       Но Санджи молчал. И Зоро продолжил стоять на коленях. Тикали лазаретные часы, и полз по стене луч закатного солнца.       Зоро так и не поднял повинной головы, не распрямил плеч — уставился в белую простынь перед собой. Все на что он осмелился, это дозволить своим рукам слепо нащупать руку Санджи, безвольно лежащую рядом с бедром. Ласково обняли ее обеими ладонями и привлекли ближе к краю, чтобы там Зоро мог уткнуться в тыльную сторону руки горячим лбом. — Кок, — проревел мечник, почти плача, но сдержался, не смея распускать нюни, когда единственный, кому сделали больно, был Завитушка. Его лоб был горячим, как раскаленная стена лазарета, от которой Санджи так и не отвел пустого отсутствующего взгляда. — Кок, я клянусь, я никогда не позволю себе больше сорваться! Я буду всегда на подавителях! Чоппер не посмеет мне отказать! Кок, послушай, прошу. А лучше ударь меня! Столько раз, сколько я укусил тебя! Со всей силы! Нет, избей меня столько же раз, дай вылечиться и снова избей. И так столько раз, пока тебе не станет легче! Кок, можешь воткнуть в меня нож, можешь наказать меня, как угодно. Только поверь, я никогда больше не позволю альфе возобладать надо мной. Это слово Ророноа Зоро. Прости меня, кок.       Горячий лоб на руке сменился сухими потрескавшимися губами. Зоро стоял перед кроватью на коленях, не смея поднять головы, но он затылком почувствовал, когда завернувшийся в одеяло Санджи медленно, но все же перевел взгляд со стены на его покаянную макушку. — Зоро, — бесцветно сказал он. — Давай расстанемся.