Эффект Лазаря

Любовь, я мыслил прежде, неподвластна Законам естества; А нынче вижу ясно: Она растет и дышит, как трава. Всю зиму клялся я, что невозможно Любить сильней — и, вижу, клялся ложно. Но если этот эликсир, любовь, Врачующий страданием страданье, Не квинтэссенция — но сочетанье Всех зелий, горячащих мозг и кровь, И он пропитан солнца ярким светом, — Любовь не может быть таким предметом Абстрактным, как внушает нам поэт — Тот, у которого, по всем приметам, Другой подруги, кроме Музы, нет. Джонн Донн. «Растущая любовь»

Мексика. Мансанильо. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду жить в небольшом кирпичном коттедже, стоящем на покрытом густой зеленью холме. Стены этого коттеджа были оплетены цветущим вьюнком, источающим сладкий аромат, и каждое утро, когда цветки раскрывались под ярким солнцем, этот аромат проникал в открытые окна. Пальмы, окружавшие коттедж, дарили прохладу в знойные дни, и можно было дремать на шезлонгах, стоящих у лазурного бассейна. Ганнибал много времени проводил в воде, не желая спускаться на побережье. На подъездной дорожке стоял красный кабриолет — Mercedes-Benz 500 SL 1989 года. Его глянцевые бока приветливо играли бликами, ловя солнечные лучи. Пока мы лишь любовались им, так как с тех пор, как мы приехали сюда, мы ни разу не выезжали в город. Всё это нам организовал местный дилер, жаждавший лёгких денег. — Уилл? Я снял солнезащитные очки и положил их на подлокотник шезлонга. Вид Ганнибала, подошедшего ко мне, меня удивил. Выглаженные белые брюки с острыми стрелками, белая рубашка с коротким рукавом и кожаные мокасины, надетые сегодня впервые. — Ты куда-то собрался? — Мне нужно съездить в банк. Лектер поправил воротник рубашки и улыбнулся. Он выглядел спокойным и умиротворённым. Коротко стриженные волосы выгорели на солнце и были совсем светлыми, почти полностью серебристыми. — У нас ведь всё есть. — Я встал с шезлонга и подошёл ближе. Лектер тут же прижал меня к себе, кладя руки мне на поясницу. Его карие глаза лучились удовольствием. Я облизнул губы и начал медленно расстёгивать маленькие перламутровые пуговички его рубашки. — Уилл... — голос Ганнибала охрип, и я довольно улыбнулся. — Что? — Мне нужно идти. — Ага. — Уилл? Я поднял взгляд на Лектера и заметил перемену в нём. Он больше не улыбался, поджатые губы выдавали раздражение и напряжение. Кажется, ему действительно нужно в город. Резкость в нём была действительно редкостью, только тогда, когда я пытался перекроить его планы. — Хорошо, – ответил я и, подняв полотенце, развернулся к дому. Ганнибал тут же схватил меня за локоть и прошептал: — Не будь ребёнком, Уилл. У меня назначена встреча. Давно. — Прекрасно. Я не видел, как он уходил. Войдя в дом, я прошёл на кухню и налил в высокий стакан свежевыжатый апельсиновый сок, кинув в него пару кубиков льда. Мне стоит беспокоиться? Сделав пару глотков, я бросил полотенце на барную стойку и вышел в сарай. Здесь стоял горный велосипед, оставшийся от прежних жильцов. Иногда я ездил на нём вниз по холму осматривать окрестности. Я знаю, где находится банк, в котором его ячейка. Знаю, что по объездной туда полчаса езды, а если сократить путь через пролесок, — всего десять. Вырулив на узкую тропу уходящую с холма, я обернулся на дом, а затем уверенно поставил ноги на педали. * * * Стоя в тени дома через дорогу от банка, я пожевывал губы, с нетерпением выглядывая красный кабриолет, а когда он появился, почувствовал лёгкую тревогу. Когда Ганнибал вышел из машины, он лёгким движением закрыл дверцу и улыбнулся ждущей на тротуаре молодой женщине. Нужно ли говорить, что во мне всё воспротивилось этой встрече? Лектер любезничал и смотрел ей в глаза, вызывая у меня жгучую ревность. Через пару минут они вошли в кафе, расположенное рядом с банком, и сели за столик у окна. Женщина то и дело поправляла белокурые локоны и строила глазки, пока я зло сжимал кулаки. Мне хотелось взять велосипед и кинуть его в окно, чтобы стекло напрочь изрезало это милое личико... Просидев в кафе около получаса, Ганнибал и его спутница вернулись к банку и вошли в фойе. Солнце припекло голову, и я пожалел, что не надел бейсболку. Я чувствовал, как по спине струится пот и футболка становится мокрой, вынуждая искать прохладу, но я продолжал стоять, со злостью глядя на стеклянные двери банка. Когда Ганнибал наконец вышел, он остановился на тротуаре и с улыбкой посмотрел на небо. Доволен, сукин сын. Через минуту он что-то достал из кармана брюк и повертел в руках. Кажется, это было колечко. Оно сверкнуло на солнце, а затем потухло, доктор сжал его в кулаке. Затем он сел в машину и отъехал от банка, а я... я остался ждать. * * * Дом женщины, что была с Лектером, находился на побережье. Светлые стены скрыты за пальмами, наверное, в доме всегда царила прохлада. Когда дама оставила свой «Фольксваген Жук» и вошла внутрь, я соскользнул с велосипеда и прокрался в сад, намереваясь войти с чёрного входа. Аккуратно постриженный газон манил зеленью и запахом черной земли, мне хотелось снять сандалии и окунуть в него босые ноги, пройтись по саду, впитывая ароматы цветов. Но я мог лишь полюбоваться на зелёный покров. Рядом с гаражом, что притаился сбоку от дома, стоял большой круглый гриль, к которому была прислонена кочерга, покрытая тонким слоем копоти. Я взял её и подошёл к приоткрытым дверям. — Хулио? — Женщина была где-то рядом, я слышал, как она ходит. Ей никто не ответил, и я проскользнул в дом, оказавшись в светлой кухне. На круглом столе стояла тарелка с надкусанным сэндвичем с тунцом, а рядом — пустой стакан, на стекле которого остался ободок от молока. Я крепче сжал кочергу и сделал несколько шагов, оказавшись у арки, ведущей в гостиную. В этой арке висели нитяные шторы серебристого цвета, которые раздвинула женская рука. Женщина вошла на кухню и остановилась, испугавшись меня: — Quién es usted? Я улыбнулся ей и замахнулся кочергой. Нитяные шторы моментально покрылись красными точками, меняя свой рисунок с серебристого на пятнистый. * * * — Где ты был? — Катался, — я осторожно прикрыл за собой входную дверь. Ганнибал встретил меня на пороге. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, и осматривал мою футболку, покрытую кровью. Его глаза потемнели и стали похожи на кофейную гущу, что остаётся на дне чашки. — У меня для тебя подарок, — улыбнулся я и достал из-за спины отрубленную женскую кисть, красиво завернутую в бумагу, найденную в «Жуке» этой дамы. Сейчас автомобиль стоял за нашим сараем, прикрытый старым брезентом. — Кажется, ты прикупил колечко для белокурой сеньориты? Ганнибал подошёл вплотную и внимательно осмотрел посиневшие пальцы с голубым маникюром. На безымянном пальце, у самого ложа ногтя, блестел маленький белый камешек. Доктор вскинул брови и поджал губы, ещё не зная, как реагировать, а я со злостью вложил холодную кисть в его руку и усмехнулся: — Примерить не хочешь? * * * Маленький хмурый мангуст. Он ещё не знает, как бороться с ревностью, потому что никогда не любил по-настоящему. Сейчас он должен был разозлить меня, ведь хлопот у нас прибавилось, но я чувствовал удовлетворение. Сегодня он убил вице-президента местного банка — сеньору Гонзалес. Нет, конечно, я всё сделаю так, что её не найдут, но на это уйдёт несколько вечеров, которые мы могли провести вдвоём. Голубые глаза горели злостью, нескрываемой, чистой, в то время как я злиться не мог. — Примерить не хочешь? — процедил Уилл. — Нет, оно будет ей велико. — Я прошёл на кухню, положил кисть Гонзалес на барную стойку рядом с полотенцем Уилла и взял большую чашку с карамельным попкорном. С недавних пор Грэм любит смотреть фильмы только с ним. Там, среди крупных сладких зёрен, маленькая коробочка с перстнем. Я хотел сделать сюрприз, но Уилл смог удивить меня первым. — Что ты делаешь? — спросил он, подходя ко мне. — Не хочешь? У нас сейчас маленький эпизод мелодрамы. Уилл взял чашку и высыпал попкорн в раковину. Увидев бордовую коробочку, он застыл, не решаясь её поднять. — Мне льстит твоя ревность, Уилл, но она абсолютно беспочвенна. — Я сам поднял коробку с кольцом и открыл её, извлекая перстень. Рубин красиво играл и переливался на свету, как и бриллианты. — Это моё наследство. Его носил мой отец, мужчина, которого я любил. Сейчас я люблю тебя, мой мангуст. Ты слышишь? Грэм вцепился в раковину так, что побелели костяшки пальцев. Он смотрел на рассыпанный попкорн, играя желваками. — Уилл? — А что ты?.. — С ней мы обговаривали условия обмена моего золотого слитка на наличность. И ещё несколько нюансов. Нужно выкупить несколько ячеек в других городах. Уилл повернулся ко мне и уткнулся в плечо, сжимая в кулаках мою рубашку: — Нам случайно не нужно мясо? Я бережно взял его левую руку и поцеловал безымянный палец: — Не нужно больше охотиться без меня. Ты лишаешь меня удовольствия. Придётся заменить его другим, — кольцо-печать скользнуло на палец Уилла, и он завороженно посмотрел на рубин. — О каком удовольствии идёт речь, Ганнибал? — О каком? — Я поцеловал его в губы и подтолкнул к обеденному столу. — Сегодня я хочу получить особенный десерт.