Я мыл бы тебя в трех водах, и ты бы хныкала, а я бы заставлял тебя не стесняться и прижимал бы к себе.
Мошенники, убийцы, грабители, разбойники, насильники, манипуляторы. Сколько еще синонимов можно подобрать для таких мафиози, которые служили дону Йегеру? Хитрец Зик и вся его криминальная «семья» — это стая кровожадных волков, что могли убить, и даже глазом не повести. Алессандра не раз слышала о Каморре, но о ней никогда не говорили — о ней в Неаполе перешептывались. А послушная девочка, прекрасная работница на фабрике в этот день из-за каморриста лишилась всего: работы, потому что сеньор Аккерман не потерпит беcпричинного отсутствия на фабрике; семьи, хотя она каких-то полчаса назад разговаривала с мамой, но не факт, что Алессандра поговорит с ней еще; себя, потому что жутко было подумать, в кого ее превратит мафия. От этого становилось еще страшнее. Но Алессандра радовалась тому, что была еще жива, хоть ей снова завязали руки, правда, уже не бросали в машину, словно вещь, и не везли куда-то в неизвестность, а посадили, чтобы отвезти в квартиру Зика Йегера.***
Кольт молча вел автомобиль, изредка поглядывая на Алессандру в зеркало заднего вида, убеждаясь, что она вела себя «прилично». Бедная девушка. Ей осталось только встать на путь разврата или покончить с собой. Если связался с мафией, значит, тебе уже не деться никуда. Но принимать помощь от мафиози чрезвычайно опасно. Мафия никогда ничего не делала из добрых побуждений. Она такого просто не понимала. В их мире, или, точнее сказать, в мире Зика Йегера, был лишь один подход — я помогу тебе, ты поможешь мне. Грайс как никто другой знал Зика и его методы общения с врагами. Только так и не понял, отчего эту девчонку нужно везти в личную квартиру босса. Ведь это было его личное пространство, где даже дела не велись, и встречи не назначались. Или он хотел… Алессандра молча смотрела в окно. Ехали еще за городом, а потом показались дома, здания. Все эти многоквартирные новостройки высотой от шести до восьми этажей… Их бежевая масса напоминала барьеры, а все балконы и окна выходили к морю. Бетонная лихорадка охватила весь Неаполь; на балконах располагались вазоны с различными цветами, а сами дома уже были разрисованы мелом. Множество приезжих рвались в Кампанию, в Неаполь, к побережью, едва подозревая о страшных злодеяниях Каморры, которые постепенно начинала ощущать на себе Алессандра. — Приехали. — Голос Кольта привел ее в сознание. — Ты без повязки во рту. Только пикнешь, и я снова затолкну ее тебе. Аманнити взглянула на Кольта, а потом отвела презрительно взгляд, дав понять, что она не такая уже глупая дура, чтобы орать тут в тихом районе. Личная квартира Зика находилась в самом сердце Неаполя, в небольшом жилом доме на третьем этаже. И само помещение занимало весь этот этаж. Когда мафиози и девушка добрались до квартиры, дверь открыла пожилая итальянка с добрым круглым лицом. — Спасибо, синьоре Грайс, я позабочусь о девушке. Дон Зик мне все сообщил уже по телефону. Двери закрылись, и Алессандре тут же развязали руки. Ее насторожило слово «позабочусь». — Святые небеса! Ну и вид у тебя. — Женщина оглядела Аманнити с ног до головы, поразившись мерзким пятнам крови на одежде, всему остальному неопрятному виду. — Вообще, я потрясена, дон Зик сюда никого-никого не зовет. Он здесь только отдыхает, и иногда устраивает посиделки с алкоголем и друзьями, но чтобы девушку… Кем ты ему приходишься? — Я убила его подчиненного, — тихо ответила Алессандра с нотками гордости и страха. После ее ответа, женщина вмиг замолчала и в течении длительного времени не разговаривала с ней. Завела ее в одну из многочисленных комнат и приказала ждать, сказав лишь, чтобы привела себя порядок. Обстановка в комнате была очень роскошная, подчеркивающая социальный и финансовый статус хозяина. Пол был сделан из мрамора и устелен коврами. Большие белые зажженные свечи создавали теплую и уютную атмосферу. По какой-то причине Алессандра подумала, что была первой, кто увидел эту комнату в таком состоянии. Ее взгляд путешествовал по стенам, и она ахнула от неожиданности. Стены были обиты голубой лепниной, и везде висели картины и гобелены итальянских художников Позднего Ренессанса: Микеланджело, Веронезе, Боттичелли, Мантенья. Посреди комнаты стояла широкая кровать с пушистыми синими и золотистыми подушками. Везде красовались подсвечники, вмонтированные в стены. Над кроватью висело святое распятие. И Алессандра, оставив все мысли позади, со страхом и трепетом бросилась на колени перед ним. Она просила Господа смилостивиться над ее тяжким испытанием, и вернуть ей былую жизнь. Закрыв глаза, она молилась и просила прощения за все свои грехи, за которые Господь послал ей такие мучения. Мучения в лице каморристов и их главаря — Зика Йегера. Заметив, что окна были намертво запечатаны, а дверь заперта, отсекая даже попытку выбраться, по щекам Алессандры невольно скатились слезы. Не сразу, но она увидела еще одну комнату, в которой стояла ванная на золотых ножках и с золотыми краниками. Аманнити вспомнила, что женщина сказала привести себя в порядок. Значит, она должна принять эту милость и хотя бы смыть с себя следы смерти мерзкого мафиози. Какое-то время она находилась в совершенном ступоре, ничего не понимая. Глядя сейчас на свои руки, что так девственно, но в тоже время умело, закололи мафиози, она улыбнулась. Еще каких-то два дня назад она не верила в мафию. Безумие. Это все, что она слышала со всех сторон. Об этом твердили ее родные, друзья, знакомые. Но она не отступилась, потому что Неаполь не так уж и мал, мафии на всех не хватит. Но в глубине души она ее боялась. Страшная сказка способна стать реальностью. Это правило она усвоила и пожалела о том, что не верила в возможности преступного клана. Прикусив губу до крови, от внезапной боли стало как-то легче. Алессандра все-таки сняла с себя грязную испорченную одежду, открыла кран с и погрузилась в долгожданную горячую воду. Тепло быстро распространялось по ее телу. Голова кружилась от мыслей, проникающих в ее разум. Вдруг раздался щелчок в замке, прервав возбуждающее наслаждение от воды, кто-то зашел в комнату. Алессандра насторожилась, но в ванную скромно заглянула та самая женщина, она держала в руках поднос с едой. — Для вас, сеньорина, ужин и чистая одежда, — сказала она и поставила поднос с едой на стол в спальне. — Прошу вас, скажите, сколько я тут буду заключена? — Это не в моей власти знать. Все решает только дон Зик. Черт бы его побрал. Этот дон Зик еще хуже, нежели его подчиненные. Он словно играл с бедной девушкой в кошки-мышки, не представляя, насколько этим уничтожал все живое у нее внутри. Алессандра тяжело вздохнула. А потом, когда женщина скрылась за дверью и снова закрыла ее на замок, Аманнити вышла из воды и обернулась в белоснежное полотенце. После ванны ей стало намного легче. На серебряном подносе аккуратно расположились несколько бокалов с вином и водой, ваза с виноградом, хлеб и лазанья с говяжьим мясом. Пахло превосходно, и желудок напористо давал о себе знать, потому что получал еду еще днем, когда на фабрике был обеденный перерыв. Еда, ванна и роскошные покои — это хорошо, но Алессандре казалось это настолько подозрительным, что молодое, неопытное сердечко содрогалось от самого страшного. Оно боялось, что в любой момент в комнату войдут какие-то мужчины и захотят взять ее силой. Для чего же еще тогда ее спрятал Зик Йегер в своей квартире, в которую никого не зовет? Не из хороших побуждений уж точно. Но никто пока не заходил, и она принялась за очень и очень поздний ужин. Вино согрело и душу, и тело; желудок поблагодарил хоть за какой-то кусочек еды; начало подозрительно клонить в сон. Успев оставить на столе поднос, разум Алессандры еще больше помутнел, глаза сами по себе закрывались, и она, упав на постель, полностью вырубилась.***
От последствия сильного снотворного Алессандра проснулась с головной болью и от чьего-то присутствия в спальне. А еще она хотела пить. Стоящий возле окна и взирающий вдаль Зик Йегер спокойно оторвал взгляд от пейзажа и повернулся к испуганной Аманнити. Достав одну руку из кармана, он поправил очки и подошел к кровати. Алессандра невольно попятилась и прикрыла полотенцем полуобнаженную грудь. Стройные, ничем не прикрытые ноги она поджала по себя. Видимо, сеньор Зик уже успел рассмотреть девичьи прелести со всех нужных ракурсов. Мерзость какая! Представив это, Алессандра залилась краской. Но кто знал. Возможно, он такого себе и не мог позволить: разглядывать в открытую спящих девиц. Только от этого было не легче. — Зачем Вы мне дали снотворное, я ведь и так тут, как в заточении? Или… Вы хотели… — предположила Аманнити, крепче прижав к себе полотенце. — Сперва оденься, милая, а потом поговорим. — Мафиози бросил ей новое чистое платье и отвернулся, добавив: — Выходить из комнаты не хочу — лень. Хмыкнув, что было так по-итальянски, Алессандра, убедившись, что Зик действительно не повернется, спустила с себя полотенце и быстро принялась одеваться. Нежно-розовое приталенное простое платье придало ей свежести. Она руками поправила темные, как воронье крыло, волосы, за ночь спутавшиеся, и встала с постели. — Все. Зик повернулся и осмотрел Алессандру. Только хотел восхититься, открыв рот, но решил сказать совсем другое: — Слушай меня внимательно, коварная итальянка. У меня условие: я сейчас тебя отпущу домой, но паспорт твой оставлю у себя. Поэтому, если ты хоть кому-то заикнешься о Каморре, или же обо мне, я знаю твой адрес, я найду тебя и убью, и в вино подсыплю уже не снотворное, а яд. А насчет заточения, то… — Зик усмехнулся, лукаво приподняв бровь. — Размечталась о любовных приключениях. Я приказал тебя сюда отвезти, потому что в особняке Каморры рискованно. А здесь ты была в полном покое. Глаза Зика за стеклами очков опасно потемнели. Однако, к величайшему удивлению Алессандры, Йегер все же сумел удержаться от столь бурного выражения эмоций. — Вы мне угрожаете? Я не такая глупая дура, как Вы думаете. О каком покое Вы вообще мне говорите? — Аманнити с вызовом улыбнулась, хотя внутри все мелко дрожало от страха. — Вы же меня впоследствии и так убьете. — А я и не считаю тебя дурой, только лишь слабой девушкой, которая убила моего починенного. Будешь послушной — сохраню тебе жизнь. Мафиози подошел ближе и провел указательным пальцем по щеке. — Вино засохло. Алессандра тут же стыдливо принялась вытирать пальцами щеку. — Райнер отвезет тебя. Я сказал адрес, а ты уже уточнишь. И вообще, я тут твоим покровительством занимаюсь, бог знает, по какой причине, а ты мне претензии высказываешь. — Тогда спасибо. — Алессандра послушно кивнула и бросилась к старым вещам, чтобы забрать их домой, но Зик воспротивился: — Оставь эту дрянь. Моя кухарка сожжет. На этих тряпках следы преступления. Не будь, пожалуйста, безрассудной. — Зик снова отвернулся к окну, небо предвещало быть дождливым, но день жарким. Да и чертовка так хороша была. Только ее волновал еще один трепещущий вопрос. Что ей скажет мама, придя она домой в новом и таком красивом платье?***
Сеньора Аманнити и Фабрицио были в ужасе от того, что так фривольно повела себя Алессандра, а еще больше они боялись гнева сеньора Аккермана. У нее не было таких друзей, с которыми она могла уехать за пределы Неаполя развлекаться. А о Джованни Кирштейне Алессандра никогда даже и не заикалась, чтобы представлять его как друга или же кем-то больше. Когда Алессандра с опозданием на три часа прибыла на фабрику, она увидела лицо сеньора Аккермана, его эмоции невозможно было прочесть. Невозможно было и не заметить его элегантный черный костюм и белый воротник, напоминавший жабо. Только он ей ничего не сказал, не съязвил, как обычно, не разозлился, просто взглянул и зашел в кабинет. Леви Аккерман ничего не сделал, и по этой причине работники фабрики внезапно возненавидели девушку.***
Церемония погребения Марселя Галлиарда состоялась в церкви Сан Доменико Маджоре в пятницу. Туда же под звуки музыки подъехала колонна элитных черных автомобилей с траурными венками на крышах. Из опущенных окон на улицу летели красные розы. С необычайной помпой гроб с телом покойного мафиози был доставлен на старинной карете, запряженной шестеркой лошадей с черными плюмажами. Сам храм по случаю похорон украсили изображениями молодого мафиози в белом костюме с надписью «Галлиард — принц Неаполя». Кроме того, над главным входом в церковь был укреплен транспарант «Ты завоевал Неаполь, теперь ты завоюешь рай». Гроб был внесен в храм под бурные аплодисменты сотен собравшихся, а вынесен из него под грустную мелодию. Затем на черном роллс-ройсе тело Галлиарда отправилось в последний путь. Торжественные проводы каморриста в лучших традициях завершились дождем из алых лепестков, разбрасываемых мальчиками в черных костюмах. Трудно было смотреть на мать Марселя Галлиарда, плач которой, казалось, слышал весь Неаполь. — Ну не убивайтесь Вы так, сеньора Галлиард. Ваш сын теперь в лучшем мире. Помолитесь скорее за Порко, он больше Ваших молитв заслуживает, ну и за меня, естественно, — успокаивал горем убитую женщину босс клана, когда они выходили из церкви, следуя за гробом Марселя. — Я очень уважал и любил Вашего сына, но в тот роковой день он совершенно не думал головой, сорвав мне операцию. Так что, не убивайтесь, сеньора Галлиард, не убивайтесь. — Как же так! Дон Зик, Вы не уберегли моего мальчика. — Мама, перестань, мы больше не вернем Марселя. Нужно это понять. Зик не виноват. — Младший Галлиард понимал, что имел ввиду Йегер, он обнимал мать и всячески поддерживал, но полностью доверял боссу. Древний итальянский род Галлиардов, который ранее служил королю, а теперь работал на преступный мир Неаполя, еще не прервался. Зик Йегер любыми способами пытался возложить большие надежды на вспыльчивого Порко Галлиарда, таким образом унять его пыл и сохранить здравый смысл. Когда гроб понесли к кладбищу, начался дождь. В небо взмыло множество зонтов, и процессия завершилась быстро. Зик взглянул на наручные часы и подозвал к себе Райнера. В этот день у Йегера было очень много работы. — Мы сейчас вернемся в особняк, а потом ты меня отвезешь кое-куда. Но только, чтобы никто не знал. — Без проблем, Зик. Но, позволь спросить, это как-то связано с твоим братом? — Нет, это связано с нашей маленькой миловидной убийцей.