— Я люблю свою маму. Печальную, раздражительную, но добрую женщину, преисполненную самых невероятных надежд относительно моего будущего. Она редко говорила о них, но эмоции кричат об этом в ее глазах, и временами я сгибаюсь под их тяжестью. Моя мама раньше управляла домом, папой и мной с братом. Все заботы лежали на ней. Но, когда она слегла, все свалилось на меня. Мне было тогда четырнадцать лет, а потом не стало папы, и я подумала, никогда больше не смогу быть счастливой.
Было за полночь. Зик слушал Алессандру и обжигал взглядом, когда она стояла, завернувшись в простыню, и разглядывала фотографии, картины и другие личные вещи в комнате Йегера, где каких-то полчаса назад они занимались любовью. Он слушал ее, сидя в кресле и продолжая томно крутить стакан виски в руке.
— А сейчас ты счастлива? — спокойно уточнил он, не сводя с Аманнити взгляда светлых глаз. Она лишь улыбнулась. Он поднял стакан с виски и, прежде чем сделать глубокий глоток, спросил: — У тебя был кто-то, парень, мужчина? Ты кого-то любила?
Алессандра изучающе посмотрела на Зика, поправив простынь на груди. Вино, выпитое перед сексом, хорошенько сказывалось на откровенности разговоров, жестов и обычных взглядов дона и итальянки.
— Во мне всегда жила мечта выйти замуж и родить детей. Но те выходные на Капри… — Она сокрушенно вздохнула. — Зик, моему счастью не было предела. Я теперь не могу остановиться. И сейчас мне не передать словами, как хочется любить тебя, находиться рядом с тобой, постоянно целовать.
Зик улыбнулся таким искренним словам, поправив на плечах легкий и очень дорогой халат, и пригладил волосы.
— Алессандра, наверное, я не должен говорить тебе, что я и вся Каморра для тебя опасны и что ты не должна быть со мной. Ты и так это прекрасно знаешь. И я не хочу такое говорить еще потому, что слишком горделив. Но почему-то стремлюсь тебя сделать самой счастливой женщиной. Ты слишком порядочная и хорошая.
Алессандра еще не понимала, что Йегер любил ее, но он боялся предъявить на нее права, хотя не раз так хвастливо об этом говорил. Его пугала ее молодость и страх перед Каморрой и ее будущим в криминальном мире. Он то отдалялся, то с неистовой страстью целовал и занимался с ней любовью. И сам того не ожидал, что Алессандра будет отдаваться ему с таким влечением и доверием, словно он не убийца, не гангстер, не дон, не мафиози, а обычный мужчина, которого она любила.
Сначала Зик сам не знал, хочет ли он быть с Алессандрой и держать при себе как рабыню, будучи совершенно свободным. Или же быть с ней, как с равной себе, как с молодой женой, которую таким немыслимым образом повстречал. И от которой так хотел детей.
— Это ты с родителями? — прервала Алессандра его задумчивость. Она провела рукой по черно-белой фотографии, на которой были изображены мужчина и женщина, а у светловолосой женщины на руках сидел маленький мальчик.
— Да, — ответил Зик как-то безразлично. Видимо, это было связано с его личным отношением к отцу и матери.
— Господи, какой ты здесь хорошенький, миленький такой. — Она взяла рамку в руки, чтобы рассмотреть поближе. — Ты прекрасный ребенок, а здесь, — Алессандра взглянула на другую фотографию, где Зику семнадцать лет, — ты невероятный красавец. Просто мечта всех девушек.
Йегер вдруг рассмеялся — так искренне и беззаботно — и облизал губы, на которых еще оставался вкус виски. Он действительно на той фотографии, сделанной уже в Каморре, был хорош. Вьющиеся светлые волосы, спадающие на лоб, голубые глаза, и взгляд, излучавший волну чистоты и света, словно от светлого ангела. И сложно было поверить Алессандре, что такой юноша мог уже совершать преступления.
— А сейчас я тебя не привлекаю? Старый и страшный? — тут же съязвил дон.
— К сожалению, привлекаешь во всех смыслах, — мягко сказала Алессандра, снова поправив на себе простыню, что пыталась съехать с бархатного тела. И совершенно не хотела вспоминать слова сеньора Леви о том, что Зик — страшный человек. Ее сознание твердило, что он не такой.
А Зик смотрел на нее влюбленными глазами и всякий раз, когда она смущенно улыбалась и говорила ему приятности, затаивал дыхание.
— Я не могу налюбоваться тобой. Ты такая красивая, — признался он и встал с кресла, оставив пустой стакан на полу.
Алессандра перестала улыбаться, молча смотря на него.
— А у меня для тебя сюрприз! — объявил Йегер и достал из кармана халата маленькую коробочку.
— Что это?
Зик не ответил, а показал. Открыв красную коробочку, он достал кольцо с бриллиантом в семь карат. Надев его на длинный изящный палец, он принялся его рассматривать, переворачивая руку туда-сюда. Невероятной чистоты камень сверкал, переливаясь и завораживая.
— Зик, это… — Алессандра понимала, что для него это было недорогим приобретением. Но о такой роскоши грех было даже подумать.
— В церкви ведь мы не обменивались кольцами. Поэтому я решил, что ты должна все-таки стать моей настоящей женой. С кольцом.
— А твое где обручальное? Вижу только перстни именные.
— Я себе позже приобрету. — Вернув пустую коробочку назад в карман, Зик обвил руками талию Алессандры, прижимаясь к ней всем телом. Простыня вмиг упала на пол, и Аманнити впилась пальцами в стол возле стены.
— Значит, нравлюсь тебе в любом возрасте, — шептал он в лицо, касаясь губами мочки уха. — Але, ты сводишь меня с ума, будоражишь меня… — Мужская рука скользнула вверх — к груди, — больно сжав упругость. А Алессандра неистово прижималась всем телом к Зику, ощущая его возбуждение и зарываясь пальцами в волосы на его затылке.
— Супружеский долг не ждет? — на вздохе спросила она, когда Йегер, убирая ее волосы в сторону, принялся покрывать поцелуями плечо, ключицу, шею, вдыхая сладковатый запах, рукой скользнул еще выше к подбородку, к губам, кончиками пальцев коснулся их, и Аманнити невольно поцеловала шершавые подушечки, все захватывая и захватывая их губами, а потом и вовсе начала целовать ладонь Зика, облизывать и покусывать пальцы. Затем он полностью погрузил свой указательный палец в ее рот, и Алессандра потеряла рассудок.
— У нас вся ночь впереди. Зачем время терять? — Вдоволь насладившись, он резко вынул свои пальцы из ее рта и одним движением развернул Алессандру к себе, прижав к столу.
— Черт, чего мы как подростки. Можем ведь на кровати это делать.
Нога уже идеально расположилась на мужском бедре, прижатая сильной рукой. Только Зик выругался, отстранившись от девичьей груди, которую до этого покрывал влажными поцелуями, чтобы переместиться на широкую кровать.
В постели также продолжались нежные касания, влажные поцелуи, укусы, стоны, срывавшиеся с губ, а затем горячий шепот Алессандры на миг прервал Зика:
— Хочу родить тебе ребенка.
Возможно ей не нужно было этого говорить. Она любила Зика, но в тоже время боялась такому человеку, как он, открываться. Но Йегер отчего-то, победоносно ухмыльнулся и припал к ее губам, нежно поглаживая между ног, надавливая на нужные точки, чтобы его Алессандра окончательно сходила с ума, уже и так теряя рассудок.
Больше всего на свете ей хотелось свернуться клубочком на кровати в объятиях Зика и хотя бы ненадолго выкинуть из головы нависшие проблемы. Выспаться, забыв о маме, Фабрицио, о Каморре, о фабрике. Но все это было недостижимой мечтой для несчастной девушки, которая стала женой мафиози. И удивительным было лишь то, что Зик Йегер забирал на себя абсолютно все проблемы Алессандры, с которыми она действительно не могла справиться.
— Я хочу быть сверху. Да, хочу быть главной, потому что меня разрывает от желания управлять таким сильным и волевым зверем. Умоляю, уступи мне хотя бы на несколько минут!
Зик такого не ожидал, но сразу же обхватил бедра Алессандры ладонями, перевернув на себя.
***
Утром постучали в дверь.
Преодолевая нежелание вставать и отстранять от себя такое желанное тело, Зик все-таки поднялся, набросил халат и открыл дверь.
На пороге стояла Елена. Она не видела своего босса уже который день, вырывая из своей души ревность и злость. Эта импульсивность мешала ей жить, подчиняла себе. Но бороться с ней было выше ее сил. Сколько раз Елена обещала себе, что больше не будет поддаваться этому сиюминутному порыву. И все напрасно… С ней так всегда.
А, увидев через небольшой просвет сидящую на постели Алессандру, совершенно потеряла здравый смысл. Забыв даже, зачем пришла.
— Ты с ней спишь? С этой шлюхой? — шикнула Елена, когда Зик провел ее в отдаленную комнату квартиры.
— Зачем ты пришла, Елена? Помнится, ты не особо вникала в мои любовные дела? — Он взял сигареты и спички со стола и опустился на стул, стоящий у стола. Чиркнул спичкой и прикурил.
— Ты не спишь со мной уже я не знаю, сколько времени. Чем тебя так эта нищебродка завлекла? Она ведь из низов, не так ли? — срывающимся голосом произнесла Елена. — Ты, одурманенный любовью — это так непривычно. Нужно будет спросить у этой шлюхи, как она добилась твоей благосклонности.
— Разумеется, спросишь, — зло протянул дон.
— А ты не боишься того, что она полицию может втянуть, или просто растрещать всему Неаполю о Каморре и о тебе? Риск, на который ты пошел ради нее, вызывает у многих раздражение. Правильнее было бы приказать избавиться от шлюхи изначально, чем подвергать угрозе всю мафию. Но ты, блять, святой Зик Йегер. Из-за какой-то идиотки, что не смогла справиться с собственными эмоциями, Каморра может оказаться в заднице. Хочешь трахать ее, трахай на здоровье, но не у меня на глазах. Тем более, ей нужны от тебя только деньги. Уж поверь мне. — Елена не скрывала недоумения и просто стояла посреди спальни, нервно перебирая в руках ключи от машины.
На самом деле ей было плевать на Алессандру. Ее заботил только Зик, ее любимый мужчина. И его образ всегда стоял перед глазами у Елены. Будто кто-то выгравировал его на внутренней стороне век. И от этого видения не помогало ничего. Алкоголь, много алкоголя, случайные связи, мимолетные знакомства в барах, заканчивающиеся порой потасовкой. Она перепробовала все известные ей способы перестать любить Зика. Но ничего не получалось.
— А придется терпеть ее, — пожал плечами Йегер, добавляя: — У тебя нет выбора, Елена.
С этими словами он поднялся со стула, замяв сигарету в пепельнице, и подошел к замершей посреди комнаты Елене, останавливаясь в полушаге. Ей стоило бы смириться или хотя бы изобразить смирение, находясь в его абсолютной власти. Она же демонстративно бросала вызов, словно не зная, на что способен дон Зик Йегер, давно привыкший давить любое неподчинение еще в зародыше. Он привлек Елену к себе, так что она ощутила на лице его никотиновое дыхание, и отвесил ей сильную пощечину.
Потом с его губ слетел сдавленный, едва слышный шепот:
— Еще раз назовешь ее шлюхой или усомнишься в моих действиях, я тебя вышвырну из Каморры. Будешь мне ботинки чистить, как нищенка.
Напряжение и тяжелое дыхание возросло в помещении.
— Ты сумасшедший, Йегер. — Она схватилась за горящую щеку, а Зик отошел, не чувствуя вины.
— Елена, тебе в постели нет равных, но Алессандра… Нечто другое. Я люблю ее, я хочу ее. Только ее.
— Святые небеса, ты рехнулся! — заключила Елена и наспех вышла из комнаты, а затем Зик снова достал сигарету, услышав, что входные двери захлопнулись.
— Сучка, — вырвалось у него.
Когда в комнату вошла Алессандра, на душе у Зика сразу же стало теплее, а присутствия Елены будто и не было.
— Тебе сварить кофе? — спросила она, стоя в дверях и закалывая волосы невидимкой. Такая грациозная, сексуальная и непосредственная. — Ничего, что я в твоей рубашке? — улыбнулась она.
— Я тебя люблю, — тихо произнес лишь эти слова Йегер.
***
Для общительного человека знакомство с новыми людьми не являлось проблемой. Как правило, такие люди очень быстро находят тему для нейтрального разговора, а любую неловкость стараются либо замять, либо перевести в шутку.
Однако для обычного человека знакомство со сторонниками криминального мира проходило напряженно. Тем более, когда ты тоже мафиози и должен заплатить дону Каморры дань.
— Как дела на Сицилии? — спросил Зик, пряча деньги во внутренний карман пиджака. В маленьком баре, принадлежащем другу Йегера, в самом центре Неаполя, мафиозные встречи были обычным делом, только о них никто не знал. Никколо всегда закрывал на такие случаи заведение. Алкогольная карта здесь компактная, но не скучная. Помимо привычных коктейлей и виски, предлагался алкоголь редких сортов. Кухня в баре смешанная, а порции еды стандартных объемов редкость, даже пицца маленькая. Вся обстановка располагала к тому, чтобы больше выпивать.
— Жарко, — ответил мафиози из клана Коза Ностра. — Но если серьезно, то не очень хорошо.
— Почему?
— Сицилия маленькая, а мафия большая. Всем не поместиться. Жители что-то подозревают, часто полиции сообщают.
— А власти?
— Власти не хотят встревать.
— Значит, станьте для людей властью. Пусть ее почувствуют от вас.
— Мы так и делаем. Но сицилийцы протестуют. И если кто-то нашу мафию разоблачает, тут же распространяет информацию по всему острову.
— Любопытно, — хмыкнул Йегер, — надеюсь, вы не оставляете предателей без присмотра? Нужно знать наверняка, кому крысы сливают информацию. — Он только поднес стакан к губам, как открылась дверь бара. Зик сидел спиной ко входу, но ему даже оглядываться не нужно было, чтобы ощутить прожигающий взгляд Аккермана.
— Босс, пришел не Кенни, — сообщил Галлиард, касаясь пистолета в кармане, чтобы в любой момент выстрелить.
— А кто? — Зик недоуменно обернулся к стоящему позади не Кенни Аккерману, а его племяннику — Леви.
— Добрый вечер, господа, — воскликнул он, снимая шляпу.
— Порко, убери пистолет, — приказал Зик. — Сеньор Аккерман просто соскучился по Каморре.
