Меня зовут Майкл Корлеоне. Есть люди, которые дорого заплатят за эту информацию, но тогда ваша дочь лишится отца, а может приобрести мужа.
М. Пьюзо «Крестный отец»
В Италии любой контакт с мафией считался преступлением, а преступления, совершенные гангстерами, не имели срока давности, и по ним не делали скидок по возрасту. Если бы кто-то узнал, что Алессандра Аманнити вышла замуж за капо Каморры, соседи, скорее всего, изгнали бы бедную девушку из города за предательство, мать отказалась бы от дочери, а друзья и знакомые начали бы презирать, словно прокаженную. И она не вынесла бы этого осуждения, узнай они о том, что ее связывает с мафиози. Полиция зверски наказывала таких людей, которые служили мафии. Но в то же время настоящая сила этих мафиозных семей была в том, что они контролировали территорию, которой владели. Если кто-то хотел открыть свой магазин в Неаполе или построить что-нибудь, непременно должен был пройти через мафиозную семью. А еще гангстеры из разных кланов расстреливали друг друга из автоматов, убивали разрывными пулями, взрывали бомбами. Регион Кампания уже имел репутацию самого смертоносного региона Италии. Мафия Зика Йегера отвечала за сбыт кокаина и сигарет в Европе, а имущество Каморры насчитывало роскошные гостиницы на средиземноморском побережье, с десяток ресторанов в Неаполе и за его пределами, а также два ресторана в Риме. И Алессандра, всем сердцем полюбив Зика, старалась не думать о страшных кошмарах, которые творила Каморра. Она даже ничего не спрашивала у Йегера. Во-первых, не имела права, а во-вторых, она так не хотела понимать, что значит мафия. Если она смеялась, то ей было смешно, а если плакала — значит, плохо. Зик сразу предупредил Алессандру, что теперь у нее нет семьи. Ее семья — Каморра. Ее семья — дон, ее муж. Но Йегер, жалея и искренне любя Алессандру, позволил ей видеться с матерью и братом, несмотря ни на что. С расчетом, что она ничего никому рассказывать не смеет.***
Алессандра уже не помнила, когда, в какой момент она влюбилась. Это было словно стоп-кадр из романтического фильма, в котором главная героиня неизменно расплывается в улыбке и теряет дар речи, увидев мужчину своей мечты. И ночь уже давно перестала быть для нее с Зиком временем тишины, превратившись в череду страстных и откровенных поцелуев, стонов и разговоров. И чувства дона к ней были взаимны. Она больше не видела в его голубых глазах холода арктических ледников, лишь теплое море, плескавшееся в границах радужки. И не было больше в этих глазах того высокомерия, с которым он всегда смотрел на мир, только забота и доброта. Лишь только к ней. Но сегодня, в жаркий сентябрьский день, сердце Алессандры ощущало тревогу, и любовь, зародившаяся между ею и Зиком, горчила словно полынь. В их супружеской спальне, что в особняке Каморры, было темновато. Аманнити задернула шторы, чтобы ее не было видно с улицы, и включила верхний свет. Она сидела перед зеркалом в красивом черном кружевном платье и поднимала волосы, закалывая их на макушке, чтобы затылок оставался открытым. В особняке Каморры сегодня отмечали праздник. Пышный банкет с коллективными пирами и столами, буквально ломящимися от еды и алкоголя, приводил в восторг. Красивые дамы, элегантные мафиози… Традиция почитания мафии отмечалась уже целое столетие, и так укоренилась среди гангстеров, что церковь, по велению донов, служила в этот день праздничную мессу. Простые итальянцы не имели права отмечать этот праздник, да и не хотели, вспоминая об убитых мафией людей. Мафиози же кутили с радостью, чтобы просто насладиться самой атмосферой и отдать должное капо. Пробило шесть вечера. Гости изрядно выпили, дым от сигарет стоял клубом в воздухе, на столах лежали карты, оружие, купюры. Зик улыбался дамам и немного шутил. — Ах, Йегер, у тебя столько немецкого шарма, сколько и кровожадности. Когда же ты женишься? — недоуменно вопрошала красивая блондинка в платье с глубоким декольте, не в силах отвести глаз от абсолютно обожаемого ею мужчины. Зик усмехнулся, даже не удосуживаясь посмотреть в сторону женщины, и сдержанно ответил: — Может, скоро женюсь, а может, уже женился, — лениво протянул он, и таинственность его ответа произвела впечатление на потенциальную невесту дона, но он, не задерживаясь возле нее, пошел искать Алессандру, которая все еще прихорашивалась в спальне. Допив очередной бокал с шампанским, дон не выдерживал, вынужден был идти за женой, но чья-то рука решительно его остановила. — Эта жидовская тварь сожгла мой бар, — прошипел Никколо на ухо Зику. — Я тебе новый подарю. В честь праздника, — Йегер невозмутимо ответил, изображая невероятную заинтересованность. — Твоя милость, Зик, бесконечна, но я хочу еще потанцевать на похоронах Аккермана, — произнес Никколо и, наклонившись к дону, поцеловал его руку. — Сегодня я добрый, похороны устрою немного позже. А теперь ступай, Никколо, развлекайся. Отпустив своего повара, Йегер уже не выдерживал, мчался через три ступеньки наверх, в спальню. — Почему ты так долго? — недовольно возразил Зик, предварительно постучав и сильно нажав на ручку двери. — Не могу без тебя. Алессандра невозмутимо повернулась к Йегеру лицом, а потом снова взглянула на свое отражение в зеркале. — Не знаю, я боюсь там находиться. Впервые выйти в свет с тобой. Для твоих друзей… Мне сложно. И голова так кружится, словно сейчас сомлею, — ее жесты имели естественную пластику и выразительность, что не сказать о Йегере, который почти никогда не жестикулировал, довольствовался взглядом. Зик вздохнул, снимая пиджак и сразу отметил, какая Алессандра красивая. — У тебя голова кружится от размеров особняка, — пояснил он, подойдя ближе к Аманнити. Зик обнял ее за плечи, и напряжение между ними сейчас точно было выше, чем двести двадцать вольт, но отстраниться она не пыталась, а Йегер продолжил говорить, только уже шепотом: — На первый взгляд, дома боссов кажутся совершенно нормальными. Ничто не заставит тебя поверить, что здесь есть туннели или подземный бункер. Затем ты начинаешь осматривать каждый укромный уголок в доме: стены, пол, лестница, даже печь для пиццы может скрыть туннель. Просто нажми на рычаг, и стена переместится. Подземные туннели очень узкие. Человек с трудом может пройти сквозь него и должен скользить, как змея, чтобы двигаться. Вот такой особняк Каморры, любимая, — он поцеловал ее в щеку. — Не стоит бояться, если не заходить в ненужные комнаты. — Я не боюсь особняка, я послушная, куда не нужно не войду. Боюсь другого, — повинуясь порыву, Алессандра провела ладонью по его щеке, и ее ярко подведенные черным карандашом глаза блеснули в отражении, пытаясь спровоцировать Зика на еще один поцелуй. Но он нехотя отстранился и подошел к тумбочке возле кровати. Вынув оттуда бархатную длинную коробочку, он вернулся к Алессандре. Открыв ее, дон достал бриллиантовые подвески. — Этого не хватало, — Йегер обнял ее за шею, задумчиво улыбаясь, и надел украшение. Дыхание Алессандры участилось. Мысль о том, что Зик слишком хорош, вдруг застряла в ее сознании. — Ты со мной, слышишь? Я твой муж и тебя не должно ничего тревожить, — сказал он, и Аманнити взглянула на подвеску в виде бриллиантовой капли, прикоснувшись подушечками пальцев, а затем впилась в его губы быстрее, чем успела подумать. Сопротивляться Зик даже не пытался. Только потом тщательно вытер следы от помады на своих губах.***
В этой богатой мафиозной обстановке, среди чуждых Алессандре людей, она была особенно хороша, но все же казалась жертвой и вместе с тем главной причиной ревности всех дам к Зику Йегеру. И кроме того, с нее весь вечер не сводила глаз Елена, пытаясь изучить каждый сантиметр тела Аманнити, найти хотя бы одну причину, по которой босс ее трахал. И к своему сожалению, находила. Но все это были лишь домыслы. Алессандра попросту, не соответствуя сейчас своей итальянской пылкости, была сдержана и молчалива. Она была не только холодна и неразговорчива, но к тому же постоянно испытывала мучительное чувство стыда. Стыдилась, что не была из круга Зика, стыдилась, что не могла поддержать разговор с другими женщинами, хотя в отличие от них, это она являлась женой дона, а они — нет. Видимо, душа у нее была нежная и чувствительная. Должно быть, она еще стыдилась, что выглядела не так роскошно, как другие здесь присутствующие женщины, хотя платье, пошитое ею, было великолепным. И привыкла, что до замужества с таким человеком, ее мир был маленьким, скромным и бедным. Ее испепеляли женские взгляды, ненавистно и ревностно, пока Алессандра осторожно проводила ладонью по плечу стоящего спиной к ней Зика, мягко очерчивая контур лопатки. Этого она не стыдилась. Пока Йегер делал несколько глотков сухого вина из бокала, Аманнити не пила, просто утыкалась носом в его спину и томно тянула: «Зи-ик». В этот момент ей не хотелось ничего больше, чем слышать, как быстро начинало биться его сердце. Елена вдруг глухо прорычала, и бутылка коньяка с громким звуком опустилась на стол. А Зик развернулся и укрыл Алессандру в объятиях. Елена неистово злилась: злилась на себя, потому что чувствовала к своему боссу еще больше непозволительного. Но еще больше злилась на Алессандру. Затем, обернувшись, Алессандра встретилась взглядом с Галлиардом, который в ответ поднял бокал в честь их с Зиком семейного счастья. Ей хотелось подойти к нему и убедиться, что не держал на нее зла, но она лишь смогла улыбнуться Порко уголком губ. Много мужчин, много сигарет и много выпивки. Аманнити пыталась не отходить от мужа, но сигаретный дым сегодня ее пугал. Никколо тоже не сводил взгляда с Алессандры, вспоминая разговор Зика с Леви в своем баре. Повар внимательно исследовал Аманнити, чтобы понять, насколько дорого он заплатил, чтобы Аккерман в порыве гнева из-за этой итальянки превратил заведение в пепел. Только Никколо, как и все остальные каморристы, настолько доверяли Йегеру, что возразить было нечего. Женщина босса только его женщина. И никто не имел права встревать в его сердечные дела. — Как тебе жаркое? — Алессандра вздрогнула от голоса Зика и положила вилку на стол. — Бесподобное, только здесь так душно, могу я выйти в сад? Йегер нерадостно усмехнулся. Несколько секунд он молчал, ожидая услышать хоть какое-нибудь объяснение ее самочувствию, но только невозмутимо кивнул. На воздухе стало лучше, но не хорошо. Опершись о колонну одной рукой, Алессандра приложила вторую ладонь к груди и рвано дышала. Глаза покосились в огромное окно, где Зика уже обвивала стая змей, шепча что-то на ухо и улыбаясь во все белоснежные зубы. О принципах морали такие женщины не знали, смысла не было. А Зик покорился, но пытался отдалиться. Только женская рука еще крепче сжимала плечо дона, и, скользнув губами по бороде, итальянка снова попыталась вернуть внимание Йегера. Алессандре было противно и больно, но она старалась не верить в увиденное. — Что, не нравится, как на твоего мужчину вешаются бабы? — Голос позади вывел ее из раздумий. — А ты привыкай, привыкай, Зик такой. — Прекрати, — Алессандра развернулась к Елене, опуская ладонь с груди на талию. — Зик не такой. — Откуда тебе знать, нищенка, какой Зик. Ты его знаешь три месяца, а я — десять лет, — Елена сократила расстояние между ними и закурила сигарету. — Да и вообще, кто ты? Я тебя не знаю, ты не из нашей «семьи». Ты никто. Думаешь, Зик вечно будет тебя боготворить? О, моя итальянская богиня! — Елена театрально скорчила гримасу, судорожно рассмеявшись. — Нет! И эти шлюхи, что вьются возле него, тоже не вечны. Зик всегда возвращается лишь ко мне. Я его правая рука, я знаю весь наш бизнес, все дела, которые он ведет, я веду с ним. И я в чертовом недоумении оттого, что он носится с тобой. — Я не кукла, чтоб со мной носились, я его жена, в отличие от тебя, правая ты рука. — У Алессандры задрожали плечи и слезы выступили на ресницах, но гордость не была уязвлена. — Не спорю, ты хорошенькая, трахать тебя Зику в удовольствие. И я уверена, что ты умело расставляешь перед ним ножки, чтобы он дарил тебе все эти бриллиантовые цацки, — Елена вальяжно помахала перед ней рукой. — И от тебя за километр тянет сексом. Это притягивает. Но стоит тебе только родить ребенка, и ты станешь ему неинтересна. Начнешь толстеть, как все итальянки твоей породы, и дальше рожать детей. Алессандра знала, что толстеть ей будет сложно. Ее мама не была полной женщиной, а еду Аманнити привыкла есть скромную. И слушала Елену, словно сквозь какую-то стену. Тошнота подходила к горлу. Она не верила этой странной женщине, но ей снова вспомнились слова сеньора Леви: Зик страшный человек. — Это не тебе решать, Елена, мы венчались перед лицом Господа. И только Господь может нас разлучить. Елена нервно рассмеялась. — Да ты хоть знаешь, чем Каморра зарабатывает себе на жизнь? — прошипела никотиновым дыханием Елена прямо в лицо Алессандре. — Кокаином и убийствами. А ты сиди, дальше читай свои Псалтыри, дура! Слезы все больше проступали сквозь ресницы, а тошнота стала невыносимой. В глазах потемнело, а в голове барабанило одно незнакомое слово — «кокаин». И она едва заметила, как Йегер оказался рядом, когда она падала в обморок, цепляясь пальцами за колонну. Он сейчас был так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло. Испуганный взгляд его скользил по ее лицу, цепляясь за каждый волосок на нежной коже. И хотелось выгнать всех из дома, прекратить музыку и остаться наедине с любимой. — Райнер, вызови моего личного врача! — приказал Зик, протягивая руку и осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до ее скулы. Затем Йегер шумно втянул воздух и едва ли не шипел от присутствия рядом Елены. — Поди прочь. Я поговорю с тобой завтра. Райнер, — Зик снова обратился к Брауну, — вызови врача ко мне в квартиру, и прошу, отвези туда Алессандру. У меня сейчас очень важные дела в кабинете. — Давай я отвезу, — ласково предложила Елена. — Я не хочу, я не хочу… — пробормотал Йегер и аккуратно унес жену к машине.