Уведу Тебя от дома Уведу, На виду У всех знакомых Уведу. Уведу На радость и беду… М. Магомаев
— Иезекииль, — отчего-то голос Алессандры задрожал. Боялась, что вдруг она сказала что-то неправильное, вдруг назвала запретное имя. — Меня так матушка даже никогда не называла. Отец бывало. Когда рассердится звал меня грозно: «Иезекииль», — Зик тряхнул головой и театрально махнул рукой. — А еще этим древнееврейским именем называл меня когда-то единственный человек. Аккерману почему-то нравилась такая форма. — Йегер отстранился от жены и, придержав поврежденное плечо, уселся за кухонный стол. — Но ты откуда узнала? Алессандра снова развернулась к плите, чтобы не смотреть в проницательные глаза. — Сеньор Аккерман? Вот как раз вчера вечером читала у тебя одну книгу в кабинете, она была подписана «Иезекиилю от Леви Аккермана». Ты разве знаком с моим начальником фабрики? Зик хмыкнул, вскинув руки, плечо снова заныло. — Ах, да, ты не знаешь, Але! Мы ведь с ним дружили. Твой начальник фабрики — бывший каморрист. — Шутишь? Как такое возможно? Я бы никогда не подумала, что ты и сеньор Леви — соратники. — В нашем криминальном мире возможно все. Но мы больше не соратники. Так, бизнес партнеры. И сейчас он не называет меня Иезекиилем. — А мне нравится это имя, — Алессандра развернулась к Зику. — Есть в нем какая-то сила, власть, аристократизм, — затем она подошла к нему и обняла сзади за шею, погладила непокорные светлые кудри, поцеловала мужа в макушку и села с ним рядом. Йегер усмехнулся. От таких постоянных нежностей ему становилось очень тепло и уютно, он даже напрочь забывал, что дон. — Я же чертов аристократ и у меня есть власть, правда, Израиль восстанавливать пока не собираюсь, не хочу соответствовать имени. Не зови меня больше так, а то можешь обжечься. Зик имел в виду не только чистоту своей немецкой крови, но еще предупредил о том, чтобы Алессандра никому не говорила об этом имени. Алессандра едва знала, кто такие нацисты, фашисты, монархисты, что такое черный рынок, о котором так часто говорил Зик; едва знала, что было там, за пределами ее района, в котором она выросла и каждый уголок знала наизусть. Но понимала, что кто-то из этих человеческих злых существ убивал и насиловал, выкидывая руку в фашистском приветствии, слышала, как нацисты кого-то забили до смерти в соседнем районе, мафия делала себе деньги на голоде ее соседей, а кто-то купил себе автомобиль, потому что продавал хлеб вперемешку с мраморной пылью, а за тем баром, куда она ходила покупать пломбир с Хитч, стояла Каморра, контрабанда и мошенничество. Все, все до единого закоренелые преступники, все погрязли в темных делишках. Даже Леви Аккерман, которого Алессандра считала честным, серьезным человеком, который лучше всех к ней относился на фабрике, который отчего-то замолкал в ее присутствии, и то был бывшим каморристом. Даже она, Алессандра. Теперь жена преступника. — Я и так обжигаюсь рядом с тобой каждый день, — глядя в синие глаза, Алессандра поняла, что за один день узнала о жизни Зика гораздо больше, чем за все предыдущее время. Она отстранилась, возвращая Йегеру его личное пространство, встав со стула, снова подошла к плите. Собственные мысли, сбившиеся в кучу, стали обретать ясность. — Прости за это, повторюсь, что люблю тебя по-своему, — он поправил очки и впустил пальцы в свои волосы, растрепав их, словно хотел, чтобы Алессандра продолжала трогать его пряди. — Кстати, а чего это ты готовишь, а не моя кухарка? Нет, я очень рад этому, просто в твоем положении нужно отдыхать. — Потому что я хочу для тебя готовить. Может, ты так будешь больше дома находиться, а не ездить ночами по Неаполю, а потом приходить с ног до головы в крови. А мне нельзя волноваться. — Алессандра горделиво вскинула бровью, уверенно глядя в его глаза. — Значит, буду таким толстым и упитанным доном, — улыбнулся Зик. Алессандра рассмеялась, возвращая себе снова прежнее представление о муже, которого так любила.***
Три месяца спустя. В особняке Каморры царила привычная для этого отдаленного от мирской суеты места тишина. Сам капо устроился в кабинете. Это был очень просторный кабинет с винтажной отделкой. Комнату украшали раритетные картины и большой камин. Плотные шторы были задвинуты, не пропуская даже малейшего намека на свет в помещении. Для Зика отсутствие освещения не являлось проблемой. Светильники включены и хорошо. Все его внимание было приковано к документу на столе: завещанию. Откинувшись на спинку кресла, Йегер сосредоточенно перечитывал. Между указательным и средним пальцами правой руки медленно тлела сигарета. — В связи с моей возможной непредвиденной смертью или, лучше сказать, убийством, я здесь вас собрал, чтобы зачитать одну маленькую вещь. В кабинете дона Каморры яблоку негде было упасть. Чтобы никому не мешать, Алессандра скромно стояла в самом углу комнаты, слегка поддерживая небольшую округлость живота скрещенными пальцами и теребила обручальное кольцо с большим бриллиантом. Юрист разместился подле Зика, изучая документы. В присутствии такого количества мафиози можно даже было забыть свое имя, но Алессандре в любом случае было все равно. Два дня она ходила словно окаменевшая. Ей закричать бы, нарушая тишину этого уединенного места, потому что Зик придумал какое-то глупое завещание, словно смерть ходила за ним по пятам, хотя за все это время на его жизнь покушались всего дважды, и то — промах. А еще Елена настолько впивалась в итальянку взглядом, лишь сильнее сжимая пальцы в кулак до побелевших костяшек, до кровавых следов на ладонях, что у Аманнити внутри все скручивалось в противный тугой узел, в пружину, что сжималась до максимума, готовясь вот-вот распрямиться и обрушиться новым витком боли. Возможно, беременность давала о себе знать, постоянные переживания за Зика и… ненависть Елены. Но Алессандра не сводила взгляд с мужа. Она решила, что жизнь — это цепь неожиданностей, и иногда бывало очень трудно их переживать. Во время беременности Алессандру все волновало и трогало, даже сущие мелочи. Каждый вечер, ложась спать и пламенно целуя Зика, она уверяла себя, что ей повезло и, хотя она еще очень молода, жизнь ее уже устроена. Ее не ждали теперь никакие неожиданности. В техникум учиться она пойти уже не сможет: сначала не могла по причине отсутствия денег у мамы, а теперь она носила под сердцем ребенка дона. Хотя, будучи ревностной католичкой и молодой восемнадцатилетней девушкой, ее грызло чувство страха за грехи, но понимала, что это пройдет, когда она доживет до старости. Ее любовь к Зику и будущему малышу росла. Ей было так хорошо с ним. Но это завещание окончательно взволновало Алессандру. Йегер в какой-то момент нашел ее глазами, стоящую позади Бертольда, словно хотел успокоить любимую и попросить, чтобы была сильной. Он хотел ее укрыть от всего. И знал, что Елена люто ненавидела его за эту слабость. — Зик, не стоит, — подавшись вперед, к столу дона, произнесла Алессандра, пытаясь хоть как-то изменить ситуацию, которую полностью держал под контролем Зик, но Гувер схватил ее за локоть, оттащив от стола босса. — Все свое личное имущество я передаю жене Алессандре и будущему ребенку. Каморрой же, в случае моей гибели, станет управлять Райнер Браун. Он также будет обязан содержать мою жену и ребенка до конца жизни. Несмотря на представительный облик и обаятельную улыбку, внезапно в Райнере вспыхнуло удивление и непонимание. — Зик, я польщен твоим теплым доверием к себе, но ты же знаешь, я не имею права… И на кой черт ты решил подыхать? Мы тебя настолько оберегаем, что сам Муссолини не смог бы тебя убить! — Я хочу перестраховаться. — Блять, не при дамах сказано, — выругался Райнер, — но ты перегибаешь палку, дон Йегер. Ни один мускул не дрогнул на лице Зика, лишь внутри оборвалась еще одна струна израненной души, быть может, последняя. Но взглядом Йегер умел заставить собеседника заткнуться, даже через стекла любимых очков. Не обращая внимания на слова Брауна, он продолжил: — Поскольку у нас с супругой заключен духовный брак, сегодня я хочу осуществить и юридический, — Зик принял документы у юриста, которые были предоставлены на подписание, затем подозвал и Алессандру, чтобы она поставила свою подпись. Бертольд отпустил хватку тонкой руки, и Аманнити смогла подойти к столу. Девичья рука дрожала, но Зик тихонько шепнул, приобняв за бедра: — Все хорошо, любимая. — Я надеюсь, что завещание — просто твой очередной каприз, — выглядело так, будто совсем случайно сорвалось с губ. — Это не каприз — это жизнь. Подрастая, Зик Йегер никогда не сомневался, что создан для великих деяний. Он всегда знал, что от него будут зависеть жизни тысячи людей. Поэтому тот факт, что некие высшие силы вмешались в его судьбу, мафиози не сильно удивляло. Но кто такая была Алессандра, и почему здесь оказалась именно она?! В Каморре и в его жизни. Являлась ли она просто посланником или же инструментом, способным привести его к величию, которое ему пророчили окружающие? На эти вопросы ответить было некому. Тряхнув головой, Йегер скинул с себя привычное в последнее время состояние отстраненной задумчивости. Беглым взглядом окинув всех присутствующих, а затем завершил собрание, еще раз шепнув Алессандре на ухо, что хочет где-нибудь отпраздновать их второе бракосочетание. Йегер понимал, что следует многое обдумать. Появление Алессандры перевернуло его до этого распланированную и размеренную жизнь. Но жизни без нее он теперь не представлял. Все старые, давно продуманные планы требовали серьезных изменений. Многое следовало тщательно взвесить, просчитать. Полагаться на грубую силу и рубить с плеча — значило повторить прошлые ошибки, а Зик Йегер не из тех, кто несколько раз наступал на одни и те же грабли. Поэтому нужно было позволить себе отдаться размышлениям о будущем, предпочитая воплощать более реальные в данный момент задачи. — Чем тебя поит эта ведьма, что ты на нее все свое имущество переписываешь, Зик? — Елена осталась наедине с мафиози, подождав, пока уйдут все, пока выйдет и Алессандра. Казалось, всегда сдержанная, собранная, в черном строгом костюме Елена держалась достойно, но ее выдавала ненависть к женщине своего босса, своего любимого мужчины. — Она носит моего ребенка, Елена, — Зик поравнялся с ней, шикая ей в лицо. — Мне иногда кажется, что я просто сплю. И когда я проснусь, ты будешь прежним. Без всей этой вонючей романтики и будешь просто трахать меня и больше никого, — Елена точно так же шипела в ответ. В какой-то момент Зик отвернулся, чтобы унять злость, и снова посмотрел на подчиненную уже другим взглядом. — Елена, милая, я тебе доверяю, ты моя правая рука, ты очень сильно помогаешь Каморре, но ночами спать хочу не с тобой, — он слегка обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. — И ты сама все понимаешь. Она обиженно хмыкнула и покачала головой. — Нет, Зик, я не понимаю, я не понимаю, черт возьми. Я не верю, что ты любишь эту дуру. — Если не понимаешь, то значит, сама меня дураком считаешь, если я люблю такую дуру. Елена ничего больше не сказала. Наверное, просто не могла Зику больше перечить. Развернувшись, она вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью. Встретившись возле кабинета с Райнером, Елена лишь проницательно взглянула на него, пытаясь и в нем найти такую же злость, как и в себе на Йегера. — Я не стану претендовать на все легальное, — сухо и без каких-либо сомнений произнес Браун, прислонившись спиной к холодной двери кабинета, предварительно закрыв ее. — Мое место четко прописано в Каморре, Зик. Своим детям я не желаю такой жизни, но что касается меня… Другая жизнь не дается мне. Да и я ее не хочу. Поэтому прошу позволить мне плавать там, где я могу пригодиться, а не становиться доном после твоей нереальной смерти. В случае, если нужна будет помощь Алессандре, я готов удержать все какое-то время под своим контролем, но… — Ни одна мышца на лице Йегера не дрогнула. Его словно невозможно было ничем пронять. Он просто слушал, а потом произнес: — Не беси меня, Райнер! Я больше говорить о завещании не намерен. Лучше закажи мне на вечер столик на двоих в «Кантина Фолье». Мне там нравится мясо и вино. Браун в какой-то момент нахмурился, пытаясь собрать мысли в единую цепочку. Заказать столик в мире мафии означало, что в ресторане не должно быть больше никого, кроме заказчиков. — Этот тот ресторан, что выходит на море и видно Везувий? — Именно, — взгляд Йегера снова говорил, что препираться с ним не стоит. Он был сдержан, а манеры идеальны, но злить себя не позволит сегодня никому.***
На следующий день Зик был очень занят, разъезжая по делам, что позволило Алессандре навестить маму и брата. Они не знали настоящее имя Зика, он при встрече с сеньорой Аманнити представился каким-то Микеле Сарраторе, что заставило Алессандру до сих пор улыбаться, вспоминая об этом случае. Но она продолжала все также врать родным, что ее муж постоянно занят на своих виноградных плантациях. — Ты такая красивая с этим животом, сестренка, — говорил ей Фабрицио при встрече. Да она и сама замечала в себе изменения: грудь больше, волосы ярче, губы краснее, взгляд счастливее. Если бы только любимый был постоянно рядом. Гуляя по местной площади, Алессандра купила брату пиццу и мороженое, расспрашивая у него про школу, про отметки и успехи с латынью и итальянским. — Мама мне помогает иногда, а вообще итальянский — чепуха. Мы ведь все разговариваем на диалекте. Даже йегеристы говорят на нем. — Фабрицио, я тебе говорила, что хватит мечтать об этих бандитах! Нужно учиться, а потом сможешь через два года поступить в гимназию. — Хорошо, ты права. Они негодные, — Фабрицио, вспоминая инцидент на железнодорожных путях, был готов стереть с лица земли всех йегеристов. — Лучше я дам тебе денег, запишешься на индивидуальные уроки к сеньоре Пирулло.***
Все еще пребывая в состоянии радостной встречи с родными и предвкушения прихода Зика, Алессандра, вернувшись домой, даже решила приготовить на ужин что-то необычное и очень вкусное, как любил Йегер. Дверь квартиры была открыта, скорее всего, это вернулась Валентина — домработница Зика, хотя она утром заявила, что сегодня приходить уже не будет. Странно. Но Алессандру не сильно волновал этот вопрос. Она вошла в помещение, но никого нигде не было. Войдя в спальню, чтобы переодеться, она увидела сидящую на кровати Елену. И сразу поняла, кто вошел в квартиру, значит, у нее был ключ, значит, она имела право приходить, когда захочет. Взглянув на подчиненную своего мужа, потом покосилась на картину Ботичелли «Благовещение», понимая, что Елена пришла не просто так, и потянулась к ручке двери спальни, закрывая ее. — Что тебе нужно? Зика потеряла? — прохладно поинтересовалась Алессандра, снимая с себя пальто. — Зачем же? Неужели я не могу проявить самую обыкновенную вежливость и не поговорить по душам с женой моего дорогого капо? — Елена привстала с кровати, поправив короткие белоснежные волосы. Алессандре всегда казался странным стиль Елены: короткие волосы, когда в Италии считалось дурным тоном так коротко стричься, и мужские черные костюмы. Хотя, возможно, это было не так уж и странно, ведь Елена являлась не обычной женщиной-домохозяйкой, а каморристкой, у которой пистолет никогда не исчезал из рук. Едва ли не впервые в жизни Алессандра не нашла, что ответить, продолжая ощущать на себе взгляд Елены — настолько сильно, словно она не просто смотрела, а касалась. Аж мурашки пробежали по коже. Елена была не из тех людей, которые что-то делают и приходят просто так. Но какую цель она преследовала? — Ты постоянно хочешь нас с Зиком рассорить, — Аманнити подошла к окну, игнорируя собеседницу. — А не выходит. — Ну что ты! — Опять этот смех, во время которого Алессандра ощущала себя глупо. — Мне просто интересно, какой у вас будет ребенок — такой же аристократ или бедный итальяшечка, который во всем будет слушаться только свою мамулю-ткачиху из бедного района, что так умело смогла попасть в койку к самому дону Каморры. — Ну что же, придется меня терпеть. И моего ребенка тоже, — Алессандра подняла длинные ресницы и в упор посмотрела на Елену. — У тебя нет выбора. — Выход есть всегда, — стойко выдержав прямой взгляд, не согласилась подчиненная Зика. — Тебе же будет лучше поскорее убраться из мафии, родить где-нибудь отпрыска и молчать в тряпочку, — настойчиво заметила Елена. — Зик всегда получает то, что хочет. Другим остается только молча подчиняться. Поэтому будь хорошей девочкой, забирай свои вещички и вали подальше от Каморры и Зика. Чтобы тебя больше никто не нашел. — Это не приказ моего мужа, это приказ какой-то блондинки, — заметила Алессандра, ближе подойдя к тумбочке, в которой — она точно знала — лежал пистолет. — Какая же ты дура, да у Зика были такие женщины: аристократки, актрисы, красавицы, с которыми ты никогда не сравнишься, — Елена тут же оказалась возле Аманнити, схватив ее за горло, впиваясь ледяным взглядом в шоколадный. Рука Алессандры сама скользнула в тумбочку и обхватила рукоять Beretta М1951. Елена, почувствовав холодное дуло у себя на животе, сразу отпрянула от соперницы. — Тронешь меня и я тебя пристрелю, — она наставила дуло пистолета прямо гостье в лицо. — Ты? — Елена громко рассмеялась. — Супы иди варить, шлюха, пристрелить она меня собралась. Вот умора. — Я убила Марселя Галлиарда. Тебя убить уже несложно, — Алессандра сама уже не понимала, что заставило ее это сказать. Но голос ее уже срывался и дрожал, слишком тяжело вот так себя защищать. Даже если был Зик, особенно, если был Зик. И тишина, повисшая после этих слов, давила на плечи, заставляя поежиться, а внутри росло нехорошее чувство тревоги. — Вот за это я тебя еще больше ненавижу, тварь, — Елена рывком отобрала оружие у Алессандры, сильно оттолкнув ее к тумбочке. И моментально заныла поясница. — Думала, что сможешь справиться со мной? — Она отбросила ствол в сторону и снова схватила за горло Аманнити, больно прижимая к мебели. — Прекрати! Зик ведь узнает. Ты хочешь его гнева? — А он не узнает, красавица ты моя, не узнает, — Елена, еще сильнее схватившись за воротник платья Алессандры, отбросила ее к стене, она пыталась сопротивляться, но это повторилось еще дважды. У Елены все внутри разрывалось и, переворачиваясь, соединялось вместе с ненавистью к Аманнити и ее ребенку от Йегера. Алессандра же молила, чтобы Елена остановилась. И сколько бы она ни вырывалась, ее хрупкие руки слишком крепко сжимали живот. А Елена злилась, рычала и отчаянно не желала верить, что Аманнити была бедной овечкой, бескорыстно влюбленной в мафиози. А каморристка любила его любым. Оставалось только самому Зику принять этот факт. Но он отбивался от этого, придумывая все новые и новые способы оттолкнуть от себя свою преданную помощницу. — Или ты сейчас же уберешься из этой квартиры навсегда и забудешь, кто такой Зик Йегер и Каморра, или я тебя потом прикончу. — Отпустив Алессандру, она еще раз взглянула на нее, словно видела перед собой ничтожество. — Я не могу противиться любви, а противиться Зику — выше моих сил. Лучше Бога не гневи. — Рваное тяжелое дыхание и нехватка кислорода сбивали голос. Алессандра не могла ничего ответить, боль в животе усиливалась, над верхней губой ощутился вкус крови, это пошла из носа. Воздух в комнате накалился, слишком высокая температура, слишком больно… — Я буду самой счастливой, если ты завтра исчезнешь, — выплюнула лишь это Елена, а потом, подобрав пистолет, вышла из спальни и из квартиры.***
Не в силах сдержать напряжение, Алессандра расплакалась. И эти эмоции на нее нахлынули больше от боли в животе, нежели от страха. Спустившись вниз по стене на пол, она прерывисто дышала и отползла к кровати. Пальцы рук впились в простыню на постели, таким образом заставляя разум продолжать думать. Но боль все больше и больше давала о себе знать. Между ног ощутилось что-то влажно-вязкое. Скользнув туда рукой, Аманнити увидела на ладони кровь. — Господи, нет, только не это, только не это, уже поздно, — испуганно шептала Алессандра, потом встала с пола, шатаясь, решив пойти в ванную, но кровь между ног хлестала беспрерывно. Не известно, что изменилось бы в жизни Алессандры, не столкнись она тогда с каморристами в парке, который стал теперь ее судьбоносным местом. В худшую или в лучшую сторону? Этого она уже никогда не узнает. И казалось, что сейчас уже не было боли, и позвонить не могла, сил не было добраться до телефона, и соседей не было вокруг, квартира дона занимала целый огромный этаж. Вот так Алессандра и лежала, в крови своего нерожденного малыша, в светлую спальню прокрадывался вечер, сознание все больше ускользало, а потом и вовсе исчезло. Итальянская месть с примесью итальянской крови. Аманнити не могла совладать с тем, что суждено было случиться. Кто знал теперь, что Зик Йегер сделает с Еленой…