***
Зик осторожно опустил любимую на прохладный деревянный паркет. У нее все также кружилась голова, и она не могла ответить ни на один из вопросов Йегера. Изможденное тело требовало отдыха. Засучив рукава дорогой белоснежной рубашки, он принялся расстегивать ее блузку и спустил юбку, нагнувшись, осторожно вынул вымазанные в крови ноги. Когда поднялся, расстегнул лифчик и снял с нее все белье. Вещи сложил на стул, стоящий возле ванны. От чрезмерной близости Алессандре стало не по себе. Зику же было не по себе от гнева, который он вскоре выльет на того, кто обидел его жену. А вот телом Алессандры он всегда восхищался, касаясь и целуя каждый миллиметр, заботясь о нем. — Лучше бы ты кричал, лучше бы ненавидел меня, только бы не видеть этот лед в твоих глазах. Но даже будь у меня шанс все исправить, повернуть время вспять, все опять бы повторилось, — шепотом раздалось признание. Зик не ответил, бережно опустил Аманнити в приятно-теплую воду и присел рядом с ней на корточки. Все такой же ледяной взгляд пронизывал Алессандру до дрожи. Он намочил мочалку, взял мыло и принялся обтирать тело жены. — Кто приходил сюда сегодня? — ровно спросил Зик, аккуратно водя мочалкой по ключицам, подбирая волосы, красивой груди, по коленям и внутренней стороне бедра, а Аманнити молчала, разум пытался вспоминать, в голове проскальзывала лишь боль и образ Елены. Уже невозможно было держать это в себе, прятать в самых потаенных уголках сердца и делать вид, словно ничего не произошло. Не было больше сил. — Кто приходил к тебе сегодня, Алессандра?! — Йегер так закричал, бросив в воду мочалку, что Валентина в соседней комнате снова перекрестилась. Алессандра вздрогнула, не ожидая от Зика таких эмоций, но увела взгляд. Реакции ее тела и лица говорили за нее: кто-то ее обидел. — Мне стало плохо, закружилась голова, я упала и вот… — Почему я тебе не верю. Ты кого-то выгораживаешь, Але? — спросил Зик, тут же снова вспылив. У Алессандры возникло непреодолимое желание молчать, ничего не рассказывать Зику, просто дать время Елене помучаться, осознать содеянное. Будучи скромной христианкой, она старалась жить по Божьим заповедям, что врагов наказывает Господь, и то, что сделала Елена, ей просто так с рук не сойдет. Правда, у Аманнити вдруг пронеслось в голове, что такое наказание она заслужила за смерть Марселя Галлиарда. Но, плохо зная заповеди мафии, Алессандра не понимала, что в криминальном мире так не работает. Тот, кто обидел семью дона, должен быть непременно наказан по всем законам Каморры. Убит. — Я просто упала, — снова повторила Алессандра и, откинувшись на бортик ванны, закрыла глаза. Зик шикнул. — Мне не стоит труда убить того, кто посягнул на твою жизнь и жизнь моего ребенка, Алессандра. И ее тихое «не надо» в ответ, потому что не хотелось пустых надежд и напрасных ожиданий. Когда Зик помог Алессандре выйти из воды, вытер ее, отнес в спальню, доктор Спрингер снова осмотрел ее, дал успокоительное и еще некоторые лекарства. — Я за этот вечер скоро всю пачку прикончу. Что прикажешь делать, когда две последние сигареты закончатся? — Когда Алессандра уснула, Зик провожал Конни в коридоре большой квартиры. От Йегера несло табаком, разбавленным алкоголем, и все это смешалось с запахом его собственного тела. — Всего лишь пачку, дон? — хмыкнул Спрингер. — Стоп, мы заговорили про сигареты, а тут чья-то пачка выпала, — Зик удивленно моргнул, пытаясь понять, что делали сигареты Елены у него в квартире возле диванчика в стиле барокко, которые лишь она курила среди всех мафиози. — Вот же ж сука. — Что такое? — Все тайное становится всегда явным, — уверенно произнес Йегер. — Я такие не курю. — Насчет тайного — ты слышал, что босса нью-йорского клана, Тайбера, арестовали в аэропорту Ниццы, когда он садился на самолет в Нью-Йорк? — Конечно, слышал. Теперь власть перешла к его старшей дочери и сестре, — Зик сжал в руках блестящую пачку, принадлежавшую Елене. Ему стало в какой-то момент смешно, что его помощница забыла о том, что Зик Йегер возглавляет самую жестокую структуру власти Неаполя.***
Тихий голос, в котором чувствовалась дрожь. Полумрак, царящий на кухне, прятал слезы, готовые пролиться солеными дорожками по щекам. Длинные пальцы обхватывали хрупкие плечи в надежде хоть немного успокоить и унять боль. Зик знал, сколько усилий стоило Алессандре пережить потерю малыша. Как трудно было решиться на такое. Прошла почти неделя, а для нее это оставалось непреодолимым. Но он слишком сильно был обижен, слишком сильно зол на Елену. На себя, на обстоятельства… — Зик, я хочу немного пожить у себя дома. — Взгляд украдкой, мимолетное прикосновение. Это все, что она сейчас могла сделать. Алессандра боялась, что Елена снова вернется, только теперь уже убить ее. Внешне Йегер всегда спокоен и холоден. Но в последнее время никто не замечал боли в его глазах, когда он смотрел на Аманнити. Никто не обращал внимания на руки, сжимающиеся в кулаки всякий раз, когда другие мужчин смотрели на нее. Никто не видел сбитых в кровь костяшек пальцев. — Ты хочешь расстаться со мной? Ты ведь знаешь, что я не могу отпустить тебя просто так. Скоро Рождество, уедем в Грецию или в Марокко. Лучше в Марокко. Я закажу шикарный отель на берегу океана. Ты отдохнешь, — он отстранился от Алессандры и разговаривал с ней, отвернувшись. — Нет, Зик. Я хочу побыть немного одна. Какое-то время. Мне очень сложно сживаться с Каморрой. Прости. Ярость, что клокотала внутри дона, испепеляющая и разрушающая, должна была вылиться немедленно на кого-то. Его жизнь превратилась в сплошную пелену боли и страданий из-за потери столь долгожданного наследника. В ней правили власть и злоба на Елену. Но сейчас Алессандра здесь, рядом с ним. А Зик, словно маленький ребенок, который злится на всех и вся лишь потому, что очередной его каприз оказался неудовлетворенным. Пока неудовлетворенным. Но он в силах изменить ситуацию и нашел для себя единственный выход — отпустить свою жену на время. Пока не разберется с Еленой. — Ты просишь невозможного, но так и быть. Поживи с родными, — еще тише, но настойчивее произнес Зик. Он повернулся к ней и оказался лицом к лицу. Она так близко, что он ощущал ее дыхание на своей щеке. Эта близость опьяняла, разжигала внутри огонь, который он так тщетно пытался потушить на какое-то время. И Йегер лишь крепко прижал любимую жену к себе, зарываясь пальцами в ее волосы, ощущая ее запах. — Спасибо, — Алессандра отстранилась. И снова холод в глазах. Но и всегда теплый взгляд Аманнити стал холоднее. — У нас еще будут дети, любимая.***
— Давай поедем постреляем? Только ты и я, — Зик появился на пороге гостиной особняка, как и был, со стаканом виски в руках, но не ощущал ни крепости, ни вкуса. Он был одет в военные камуфляжные брюки, массивные высокие берцы, куртку цвета хаки, надетую поверх футболки. Мандраж ушел, его вдруг окутало ледяное спокойствие. Елена сидела на диване и чистила пистолет, изучая какие-то документы. — Сейчас? — ствол в руках так и застыл, она недоуменно взглянула на босса. — Да, сейчас. Вечер самое спокойное время дня в Неаполе. — Тебе скучно, Зик? — Голос звучал спокойно, но глухо, словно у помощницы дона кончился заряд, чтобы говорить громче. — Да, мне скучно. Собирайся, жду тебя возле входа, в машине, — голос Зика разительно отличался от привычного: надломленный, глухой и безжизненный. В машине они не проронили ни слова. Йегер вел спокойно, не спеша, равномерно, ища по кучковатым дорогам самое отдаленное место вдали от города, чтобы было пустынно и морской берег неподалеку. Он ехал словно без чувств. Временный разрыв с Алессандрой его немного пошатнул. Но он сам хотел дать ей передохнуть, дать вздохнуть полной грудью, а не только дышать лишь воздухом Каморры и Зиком. И то, что он намеревался сейчас сделать, не должно коснуться его любимой жены. Никак. — Вот, отличное место, — он остановил машину на краю лесной чащи, откуда было видно вулкан Везувий и весь Неаполь. Абсолютно. Похожие виллы, разбросанные по всему району Квиндичи — таинственные местечки на мощеных улицах с установленными за счет местного бюджета фонарями. Все это было сооружено и за счет Каморры, что помогло ей стать неуязвимой к нападениям и засадам. Мафия жила, спрятавшись за укреплениями из высоких ограждений и огромного количества охраны. Вечер медленно начинал превращаться в ночь, и лишь благодаря огням ночного города можно было увидеть хоть что-то. — Здесь водятся грифы. — Йегер подошел к машине сзади и открыл багажник. Достав ружье, бросил одно Елене, а второе оставил себе. — Грифы? — озадачено спросила Елена. — Да. Говорят, если убить грифа, то можно лишиться одного врага. — С твоими врагами, Зик, это капля в море, какая разница. — А разница-то есть, — он закрыл багажник и двинулся в темноту. Елена все поняла. — Прости. Мне жаль, что так вышло. Я люблю тебя. Поэтому я говорю, как есть. — Они немного прошли в глубь леса, и помощница Йегера в темноте принялась блуждать глазами по местности, то и дело возвращаясь к Зику, застывшая как мраморное изваяние, не в силах пошевелиться или сдвинуться с места. Все эмоции внутри нее тоже застыли. Лишь пальцы напряженно сжимали рукоять ружья. — Прости? Прости?! Я не ослышался? — Зик тут же остановился в каком-то метре от Елены, не в силах подойти ближе. Он знал, чем бы это закончилось, и Йегер сжал зубы до скрипа. Мышцы лица дрожали, а сжатые кулаки уже были готовы встретиться с любой мощной древесиной. — Ты возненавидела мою женщину, ты уничтожила моего будущего ребенка, ты сама трахаешься непонятно с кем и просишь теперь прощения? — Громовой голос разлетался по лесу, и каждое слово камнями отдавалось в сердце дона. — Я получил свое счастье. То, чего достоин. Ты захотела мести. За что? Елена вздрогнула, пальцы разжались и выронили ружье на землю. — Я прошу прощения за все. — Горькая усмешка соскользнула с ее губ. — Я уйду из Каморры, ты меня больше не увидишь. Зик громко рассмеялся, словно его одолело сумасшествие. Потом почесал за ухом, укладывая волосы, и поправил очки. Все еще смеясь. — Елена, ты что, забыла правила, из мафии не уходят просто так? Мафия прожигает сердце изнутри, чтоб навсегда, чтоб в кровь, в вены. А просто так сказать мафии «чао» невозможно. — Зик, я просто люблю тебя, — Елена хотела подойти к Йегеру, взять за руку, заглянуть в глаза, успокоить, но понимала, сейчас в этом не было никакого смысла.— Твоя жена априори не может стать частью мафии. Отпусти ее, дай ей возможность выйти замуж за другого, ей душно в Каморре. Нужно было что-то сделать, не стоять так, и она не придумала ничего другого, кроме как броситься к Зику. А Йегеру тянуть время не было сил. — Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю… — уже шепотом произносила она заветные слова, но Зику в какой-то момент это все стало противно. — Елена, давай я буду такие вопросы решать вместе со своей благоверной. А ты обидела ее, жену дона Каморры. Ты нарушила закон, в мафии жена дона — неприкосновенна, и ты это знала. Неужели ревность настолько затуманила твои мозги? — Я не верила, что ты ее лю… Но Зик не дал Елене договорить, быстро вынул пистолет из кармана куртки и прострелил ей висок. Алая кровь вымазала землю. Зик свистнул, и к нему тут же подбежали каморристы. — Закопайте где-нибудь тело, чтобы никто не нашел. А что ему оставалось делать? Он боролся с собственным желанием кинуться за Алессандрой, остановить ее, когда она уходила, но прекрасно понимал, что ревность так и будет вести разум Елены на коротком поводке. Внутри образовалась пустота. Заполнить нечем. Но сперва следовало успокоить нервы бутылкой-второй чего-нибудь крепкого и выбросить все вещи Елены из особняка. Любое напоминание о ней подлежало уничтожению.