Каждый принимал правила игры — грех Знал, что ожидал горестный финал всех. Опустеет дом, не сложить жизнь, За моим окном снова белый снег чист Ⓒ.
Сорок лет спустя Утром мне позвонил сын моей подруги Хитч. И я подумала, что он снова хотел, чтобы я просила своего мужа выделить ему денег на очередное «баловство», на погашение кредитов и прочего. Времени возиться с младшим Аккерманом у меня не было. Более того, сегодня готовилась к походу в ресторан со своим сыном и дражайшей невесткой. Но по телефону Маттео Аккерман начал плести что-то непонятное и бессмысленное, совершенно не про кредиты. Мол, что его мать куда-то делась, ушла бесследно, вещи никакие не взяла, а он даже не понимал зачем. А я Хитч прекрасно понимала, потому что прожить всю жизнь с сынком, который просто висел у нее на шее все сорок лет — ужасно. Тем более, этот ребенок был от нелюбимого мужчины, а от любимого она так и не смогла забеременеть. И в кого он мог таким уродиться? Кенни, конечно, был еще тем подонком (Боже, упокой его грешную душу), но его ум, харизму и лидерство отчего-то сын не перенял вовсе. Печально было наблюдать за такими судьбами, словно мафия отразилась на всех нас грустным пятном. — Я обыскал весь Неаполь, ее нигде нет. — А ты точно обыскал весь Неаполь? — Ее кто-то украл наверняка. — Боже, Маттео, ну кто твою мать может украсть?! В шестьдесят лет? Я уверена, что ей просто захотелось покоя. — Можно я перееду к тебе, Алессандра? Я могу помогать тебе по дому, помогать Каморре. — Ты идиот? Сам справляйся со своими проблемами. Не маленький. Женился бы, работу нормальную нашел, а то всю жизнь возле маминой юбки так и просидишь. Знал бы ты, как Леви ненавидит тебя. А есть за что! — огрызнулась я и нажала кнопку завершения звонка. Потом Маттео звонил еще раз, но я уже не отвечала. Правильно сделала Хитч, что просто ушла от него, оставив на произвол судьбы. Тяжело выдохнув, я пошла варить себе кофе. Но звонок от сына подруги совсем выбил меня из колеи и испортил настроение. Хотя я знала, кого моя подруга любила всю свою жизнь, а кого ненавидела, но изменить я ничего не могла. Собираясь, в голове у меня пролетело много событий прошедших годов. Возможно, сеньора Дрейс-Аккерман и переигрывала, но ее покойный муж Кенни и сынок Маттео всю жизнь ей испортили. И мне ее было искренне жаль. Где бы сейчас она ни была, я надеялась, что с ней все было хорошо, и она наконец счастлива. Правда, счастливой она хотела быть лишь с Райнером. И я вспомнила, когда Кенни подолгу не было в городе, Дрейс убеждала меня, что они с Брауном только друзья, но я, естественно, не верила. Потому что она оставляла на меня маленького Маттео, а сама уезжала с Райнером в его великолепную квартиру и изменяла с ним старшему Аккерману, занимаясь любовью часами напролет. Такие печальные мысли нахлынули на меня, что мне пришлось принять целый ряд успокоительных таблеток, словно наркоманке, и потом я начала собираться: мой сын с невесткой должны были заехать за мной в четыре. Вообще, таблетки успокоительного были со мной теперь всегда. После того, как моего мужа в 1982 году полиция прямо из постели забрала в тюрьму на два года, мое здоровье и психическое состояние подорвались. И это вновь оставила свой след Каморра на моей судьбе и душе. — Мам, ну ты скоро? — Мануэль приехал вовремя, а я еще копошилась в спальне перед зеркалом. А до этого немного убралась в доме, покормила кошек и помыла посуду. — Иду, сынок, — крикнула я, но когда вышла к сыну, то объяснилась: — Просто Маттео звонил, и я полдня провела в странном состоянии. Я вышла при полном параде в гостиную своего дома во Флоренции, в городе, где жила со своими детьми и внуками, под чужим именем, до тех пор, пока должны были наладиться дела у Каморры с полицией. И только дети и мафиози называли здесь меня донной или просто Алессандрой. А я так скучала по Неаполю и по нему. Хотелось утонуть, пропасть, раствориться в объятиях мужа. Держаться крепче, и если уж пасть на дно, то только вместе с ним. Поздоровавшись с сыном, я обняла невестку, расцеловав в обе щеки. У Ману была очень красивая жена, Моника, почти Белуччи, но в девичестве Галлиард, истинная итальянка. Не зря мой сын выбрал именно ее. Хотя с его-то внешностью красавца, он мог долго ходить в холостяках и менять женщин. Его темные вьющиеся волосы, как у меня, и голубые-голубые глаза, как у отца, а также перенятые у него аристократические черты лица, осанка и манеры заставляли противоположный пол замирать на месте и до потери рассудка. Вылитый Ален Делон. Он мог бы стать известным итальянским актером, но Мануэль Йегер — не обычный мужчина, наши дети были повязаны мафией, поэтому и старались жениться на «своих». — А где моя внучка? — спросила я, поправляя на шее шелковый платок. — В машине ждет, — ответила Моника. — А… — запнулся Ману. — Отец завтра приедет? Он говорил. — К сожалению, нет. Неважно себя чувствует, а от дел отходить не хочет. Но каждый день мне звонит и сожалеет, что сегодня не с нами. Да я и сама больше так не могу, без него не могу… В этой чертовой Флоренции не могу… Послезавтра поеду в Неаполь и больше никогда его не оставлю. Через несколько дней я уехала в Неаполь. Там был мой любимый, мой дон, мой учитель, который вел меня по жизни. Там была могила Эрена Йегера, и там было мое прежнее сердце.***
Еще спускаясь с лестницы, настроение Йегера не желало встречи сегодня ни с кем. Первая мысль — полиция, тут же отпала. Ведь Зик все свои планы просчитывал до грамма, а в документах он значился, как землевладелец дворянского рода Йегеров. Обещанный кофе для Алессандры еще не приготовился, но пусть его любимая подождет немного, и он вновь зароется в ее волосы лицом, чтобы вновь насладиться ею до утомления. — Я искренне надеюсь, что у тебя есть весомые аргументы сюда прийти, дорогой брат, — сухо произнес дон, подходя к Эрену и распахивая перед ним руки для объятий. Младшего Йегера провели в особняк охранники Зика, предварительно проверив на наличие оружия и дополнительных небезопасных вещей, которые смогли бы навредить капо и Каморре. На самом деле, Эрен мог навредить мафии и без оружия. Он сам словно излучал какую-то загадочную опасность, о которой Зик не подозревал, не ведал, потому что воспринимал брата, как родственную душу, несмотря на то, что Эрен пренебрегал этими связями. — Видишь, я чист, как стеклышко, — Эрен приподнял руки вверх. — Пришел к тебе с добром. — Выпрямляясь, младший Йегер подобрался под тяжелым взглядом Зика и принялся четко, без ненужных подробностей, объясняться. Для стороннего наблюдателя внешний вид Эрена говорил о многом: он не был безмерно богат, как его старший брат, не мог раскидываться деньгами и жил в скромной квартирке своей матери на краю Неаполя. Но его одежда и собранные в небрежный хвост волосы на затылке абсолютно его не волновали. Его трогали другие вещи, совершенно далекие от материальных благ. Даже если все деньги, заработанные от продажи наркотиков и лампочек, он тратил на свою девушку Микасу. — Какими судьбами, Эрен? — спросил Зик, опускаясь в кожаное кресло и приглашающе указывая на соседнее. Усевшись и поправив на себе халат, Йегер откупорил бутылку виски и разлил янтарную жидкость в оба стакана. — Хотел поздравить дона всея мафии Неаполя с Рождеством. А вообще, заметил тебя, как ты с какой-то красоткой покидал казино на красной лошадке . Вот и захотел встретиться. Вспомнил, что у меня есть брат. Родная кровь — не вода, как говорится. — Эта красотка — моя жена. — Зик задумчиво потер переносицу и поправил очки. — И спасибо за поздравления. — Стой! Ты женился? А почему я об этом не знаю? — недовольно поморщился Эрен. Потом снял с себя куртку, небрежно бросив на спинку кресла шоколадного цвета, к стакану с виски он не притронулся. — Потому что, во-первых, ты не хочешь иметь со мной родственных связей, признай, а во-вторых, я не устраивал свадьбу. — Жаль, но ты бы меня все равно не пригласил. Зик хмыкнул, и в этот момент на лестнице показалась Алессандра в одном лишь шелковом халате в пол. Она искренне извинилась, оправдываясь, что услышала голоса на первом этаже. — Как неудачно получилось, — пробормотала Аманнити, — прости, я не хотела мешать, — рука впилась в поручень. — Нет-нет, Але, иди сюда, я хочу познакомить тебя со своим братом Эреном, — Зик подозвал ее рукой, и когда она подошла ближе, поздоровавшись с младшим Йегером, то дон, взяв ее за руку и притянув к себе, шепнул Алессандре на ушко, что не успел сварить кофе. — Так вот какая она, жена дона! Молодая и красивая! Очень рад познакомиться. Но удивлен, ты мне напомнила мою мать, чем-то похожи внешне. Странно так, Зик не любил вторую жену нашего отца. — С ее приходом в воздухе повисло напряжение, и Алессандра улыбнулась уголком губ, удобно усаживаясь на колени к мужу, и вдруг подумала, то Эрен совсем не был похож на Зика. Словно два разных человека, и по словам Эрена можно было понять, что похожи они были на своих разных матерей. И чего только ее брат Фабрицио восхищался этим йегеристом, обычным парнем? Но кто был этот Эрен Йегер, и почему он не хотел сотрудничать и помогать своему брату в мафии?.. — Зачем ты пришел, Эрен? Не просто так ведь? — Зик пригубил виски из стакана, чуть поморщившись. Сосредоточенный, он прокручивал в голове меры, на которые может пойти его брат, ради своей цели. — Объединиться с мафией? — Нет, Зик. Я предлагаю тебе объединиться со мной. — Ах, отцовские басни не прошли даром. — Наш отец ни при чем. Я с самого рождения был самим собой. Тебе хотелось думать, что мы с тобой похожи, но ты ошибался, Зик. Если кто-то хочет лишить свободы меня, уж лучше я отниму их свободу. Не отец меня таким сотворил. Алессандра внезапно ощутила напряжение в теле дона. В его висках застучала кровь, и легкая головная боль в сравнении с терзаниями душевными показалась почти недоразумением. Тем более, Зику не хотелось, чтобы Алессандра слышала их разговор с братом, чтобы разволновалась. Не хотел ее вмешивать в опасные дела йегеристов и мафии. Не хотел, чтобы слушала о прошлом Гриши и его жен. — Эрен, пройдем в мой кабинет. — Давай, — непринужденно ответил младший Йегер. Аманнити поняла, что дальнейший разговор был не предназначен для нее. Поэтому она предложила приготовить пиццу и кофе для гостя. Зик согласился, поцеловав любимые пальчики. Пока Йегер шел с братом в свой кабинет, Эрен вертел головой во все стороны, разглядывая особняк. Рассматривал картины художников прошлых веков, обрамленные позолотой, винтажные люстры, мебель, стены, зеркала. В личном кабинете дона его восхитил стол из дорогого дуба, мягкие кожаные кресла, камин. Это — просто шикарный кабинет мафиози Неаполя. Ни больше, ни меньше! — Ты живешь, как король. Старший брат не отреагировал на его слова. — Я никогда не последую такому плану. Уж прости, братец, — сказал Зик, усаживаясь за свой стол. Он достал из элитного портсигара сигарету, а предложил папиросницу Эрену. — Я не фашист, извини. Во мне течет голубая кровь. Я не простой мафиози. — Пока существует мафия, этому аду не будет конца. — Эрен покачал головой, отказываясь от сигареты, словно думал, что в доме Каморры все отравлено. — Убийства и смерти будут продолжаться. Это замкнутый круг. Но Зик Йегер всегда был умен, изворотлив, силен и чертовски харизматичен. Единственным, кто диктовал условия в Каморре, был он, в чьих руках сосредоточена абсолютная власть, а в довесок — и ответственность за принятые решения. Независимо от возраста и положения мало кому нравится груз ответственности, гораздо приятнее скинуть ее на чужие плечи и делать то, что хочется, не думая о последствиях. Именно это дал своим каморристам дон Йегер. Каждый подле него получал доступ к желаемому, а ценой становилось неукоснительное подчинение. Сопротивляться его воле и воле мафии было бесполезно и опасно. Конечно, время от времени появлялись безумцы, бросающие вызов установленному порядку, но ни одному из них не удавалось обыграть Каморру и Зика. Кому-то не хватало силы, кому-то ума, а некоторых подводила их честность. Бывали и те, кто пытался выйти из игры, неготовые платить запрошенную цену, однако таких Йегер убеждал иными способами: угрозами, шантажом, насилием и прочими «предложениями». Но была какая-то слабость у дона, которая медленно его губила. Слабость эта заключалась в любви к брату, вопреки тому, что выросли они не вместе, и имели разных матерей. — Прошу тебя, Эрен, остепенись. Я понимаю, что ты молод, кровь бурлит, но не становись фашистом, умоляю. Давай я тебе дам денег, подарю дом где-нибудь в Риме; будешь учиться… — Нет, Зик. Я должен восстановить справедливость в Италии. Муссолини этого не дали. А я хочу завершить его великие дела. — Да, отец хорошо промыл тебе мозги, — Зик рассмеялся, покачав головой. Он держался насмешливо, с чувством собственного превосходства, и тоже время стараясь этого не показывать явно. — Это бессмысленно. Я такой родился. И вообще, Зик, зачем тебе мафия? Сделав пару медленных затяжек, старший Йегер хмыкнул, уловив, казалось, гораздо больше сказанного. — Мне отец с детства говорил, что фашизм — это правильно, что я должен быть послушным государству и дуче . Поэтому я сбежал из дома в тринадцать лет. Я хотел лучшего, я хотел большего, я хотел свободы, хотел денег. И вот теперь я дон Каморры. Я не плачу налоги, даже если у меня есть предприятия, я ни от кого не завишу, у меня есть яхты, рестораны, фабрики. Я — крестный отец, я повенчан с Каморрой навеки. — А мне все это не нужно — твои заводы-пароходы. Фашизм скоро вновь придет к власти. И полиция с армией Италии будут на его стороне. И ты ведь помнишь, что Муссолини распустил мафию, когда пришел к власти? — Это объяснить просто — стая отдает предпочтение самому сильному. Сколько бы общество ни твердило о разумности современного человека, но животная природа берет свое. А с Каморрой каждый может обрести желаемое: слабый — защиту, амбициозный — власть, а агрессивный — жертв. И, конечно, взамен они должны быть полезны и соблюдать установленные правила, если хотели оставаться частью «семьи». Фашизм — это тоталитарный хаос, зачем ты, дорогой Эрен, так к нему стремишься, зачем тебе я? — Потому что в этом мире я был рожден. А у тебя есть власть, я хочу объединить фашистскую Италию вместе с тобой. Только без мафии. — Допустим, тогда почему твои дружки хотят меня уничтожить? И ты сам себе противоречишь, продолжаешь сражаться согласно воле отца. Слова Зика прошлись лезвием по сердцу. Хотелось кричать и плакать, скрыться ото всех в этом же особняке Каморры, но гордость была лишь видна в глазах Эрена темными кругами под глазами, не более. — Я итальянец. Во мне больше итальянского, нежели немецкого. И я знаю, что ты возненавидел Гришу за то, что он женился во второй раз, да еще и на итальянке. А сам теперь ты вон какую выбрал — настоящую макаронницу. Зик хмыкнул, ему даже смешно стало, что в этом мире Алессандра, похоже, единственная, кого Йегер полюбил беспрекословно, безвозмездно. Лишь бы только была послушна ему, но она еще и сама по уши втрескалась в аристократичного мафиози, который заставил ее попрощаться с прежней жизнью. И даже когда он хищно, опасно улыбался, как будто готов перегрызть глотку любому, кто встанет у него на пути, он проводил рукой по обнаженной спине Алессандры, и она выгибалась под его ладонью, совершенно не боясь. — Я возненавидел отца, потому что очень любил свою мать. — Так зачем ты тогда не женился на какой-нибудь аристократичной немке? — Эрен буквально подпрыгивал в кресле от эмоций и возмущения. — Послушай, брат, это не твое дело уже, и я уже не тот мальчик, который хочет богатую девушку из родовитой семьи. Я взрослый бородатый мужик, у меня есть власть и деньги, я могу выбрать ту, которую желаю. Да ты и сам видел, какая моя сеньора Йегер, зачем мне аристократичная немка. Глупо, — сказал Зик, и после этих слов в дверь постучали, и зашла Алессандра, с блюдом горячей пиццы и двумя чашечками кофе. Она поставила поднос перед Эреном, мило улыбнувшись, и вышла, чтобы наконец переодеться во что-то приличное, а не показываться в халате. — Да ты успеешь попробовать половину города, пока отыщешь ту самую, — огрызнулся Эрен, отпивая из миниатюрной чашечки ароматный кофе. — Брат, не волнуйся о моей личной жизни. Я разберусь сам. Давай я тебе заверну пиццу, и ты ее доешь где-нибудь в другом месте, не в моем доме. А объединяться для фашистских дел я не намерен, могу помочь тебе с любым вопросом, только попроси, но не с этим. — Жаль, хотел было завладеть с тобой Италией, но, видимо, не судьба. — Эрен рывком поднялся с кресла и забрал вместе с подносом пиццу «Маргариту», приготовленную Алессандрой. — Вот это действительно заберу с собой. Пахнет расчудесно. — Владей хоть половиной мира, но Неаполем — ни за что. Я не позволю. Младший Йегер ничего не ответил, ушел, бросив тихое «чао» и оставив Зика в глубоких раздумьях. Так они и не нашли никакого компромисса. Эрен, словно его отец, который всю жизнь делал все, что хотел, и в детстве пострадав от фашизма, сам же в будущем восхвалял режим, передавая свою любовь сыновьям.***
— Прости, что не приготовил тебе кофе, я не ожидал, что Эрен заявится… Сумасшедший, думает, что сможет меня уничтожить, — Зик сбросил с себя очки на стол и потер глаза. — Любимый, не думай об этом, — Алессандра подошла к Йегеру и положила теплую руку на плечо. И он тут же притянул ее к себе, усаживая на колени. — А я и не думаю, просто хотел как лучше, братского общения, а Эрен все за свое. Сейчас ты важна для меня. — Две верхних пуговицы на ее блузке были уже расстегнуты, так, чтобы Зик могу увидеть восхитительную ложбинку. — Не грусти, родной, хочу сгорать с тобой сейчас, как ночью, — но на самом деле Алессандре нужен был просто его смех, его улыбка, за которой он так любил прятать свои истинные чувства. Нужен был его голос, в котором так часто сквозили нотки превосходства над окружающим миром. Хотелось просто сидеть напротив него, молчать и смотреть ему в глаза, наслаждаясь моментом. Она прощала ему все те игры, в которые он так любил играть. Прощала временами его холодность и отчужденность, лишь бы он только был в ее жизни. И целовал, как сейчас, скользя языком по шее и скулам. — Прошу, поговори с этим мерзким Аккерманом, он трогает мою подругу, — услышав совершенно не подходящую в такой сладострастный момент фразу, Йегер резко отстранился, закатив глаза, несмотря на то, что у Аманнити уже порядком заныло внизу живота, она не могла оставить Хитч на произвол судьбы. — Если не усмиришь его, я сама к нему пойду. Зик прыснул, зная прекрасно Кенни. — Ну какая у меня воинственная жена, — произнес он театрально, копируя насупленные губки супруги. — Ладно, я наведаюсь к Кенни завтра. — Спасибо, — ответила Алессандра, и Зик распахнул свой халат для ее поцелуев. — Кстати, я тебе подарок приготовила на Рождество, но он остался дома у мамы, — прерываясь на слова, Аманнити принялась покрывать поцелуями грудь Йегера. — И что же это? — мужская рука скользнул под юбку. — Я сшила тебе рубашку и вышила на ней твои инициалы. — Великолепно. Тогда у меня тоже для тебя подарок: та Феррари, что стоит возле входа — твоя. Потом, спустя пару часов, Йегер заметил из окна особняка Порко, который приехал со своей малышкой Моникой.