Я был счастлив. Однако за моим счастьем следовала чёрная тень, и я думал: «Не является ли это счастье тем блуждающим огоньком, который приведёт меня в конечном итоге к печальной судьбе?» Нацумэ Сосэки
Секундная стрелка настенных часов медленно тикала. Спустя минуту часы пробили десять вечера. Зик Йегер сидел один в своем кабинете и ждал. Он выкурил сигару, взглянул на часы и продолжил читать газету. Дон был очень зол и взволнован свежими новостями в прессе. Мафию считали раковой опухолью города и всего региона, обливая со всех сторон самой скверной грязью. Но самое мерзкое, что приводило Зика в ярость, — в Неаполе появились криминальные банды, которые выдавали себя за Каморру. Что портили этим ее репутацию. Внезапно в дверь постучали, и Зик опустил газету на стол. — Наконец-то, — тихо произнес Йегер. Его тревожил еще один вопрос. — Заходи. Райнер вошел в кабинет босса, поправляя на себе пиджак. — Где тебя носит? — Я был дома. Что за срочность? — Браун захлопнул дверь, его серьезное лицо источало спокойствие и легкое безразличие. В последнее время он даже бороду отпустил, что заставило Зика подумать, что его верный помощник и друг внезапно решил подражать ему, но ничего подобного. Просто Хитч так нравилось. — Вот, ты читал последние новости? — Йегер ткнул пальцем в очередную статью в газете. — Тупоголовые журналисты пишут: «Мафия стала подчинять себе целые общественные учреждения и другие крупные организации. Некоторые из недавно задержанных мафиози даже контролировали детские дома, чтобы использовать детей для своих темных дел. Слабые слои населения практически не получают никакой помощи. В такие времена следует еще раз напомнить полиции обо всем этом». — Зик со злостью отбросил газету и взглянул на Райнера поверх очков. — Дерьмо собачье, а не пресса! Какие детские дома? Мы детей совершенно не впутываем в дела! Да мафия больше помогает населению, нежели государство и полиция. Последние так вообще только за нами и следят — мафия же виновата во всем. Нежели вздумали из нас страшных тварей сделать? Скоты. — Зик, я тоже читаю газеты, так что мне сделать, припугнуть кого-то? Зачем ты меня позвал на ночь глядя, газеты почитать? — усевшись в кожаное кресло напротив стола босса, Браун закинул руки за голову и закрыл глаза. Открыв их через какое-то время, он увидел перед собой Зика, наставившего на него пистолет, но даже не пошевелился. Все пробелы в характере Райнера всегда компенсировались хладнокровием, проявляющимся в опасных ситуациях. — Райнер, меня беспокоит еще один вопрос. Я надеюсь, что твои интрижки с женой Кенни остались в Марокко, не то следующее дуло приставит тебе Аккерман, а не я, — хрипло сказал Зик. — Ясно, — Браун недовольно цокнул языком и глянул на дона. — Поэтому ты меня вызвал на ковер, словно школьника? Я не собираюсь отчитываться о таком. — Райнер, Райнер… Выбрал замужнюю, да еще и беременную. Какого хрена? Полюса попутал? Столько женщин вокруг, помани ты их пальцем и сразу же в койку прыгнут к такому, как ты. А тебе все не так… Я же видел, как ты ее при всех взглядом раздевал и как лобзал на пляже, как качались на песке, словно дурачки. Я за тебя волнуюсь. Если Кенни узнает, он может и тебе глотку перерезать, и ей. Вдруг Райнер вспомнил, как Хитч бросила ему вызов в Марокко, забираясь настойчивыми ладонями под майку, ощущая, как напрягались стальные мышцы под ее пальцами — дерзкий, горячий вызов. Возбуждение тугим комом тогда выросло внизу живота, а ее кожа превратилась в обнаженный нерв. Глаза потемнели, чувственный рот был сплошным требованием. Выдержать было невозможно. Черт, невозможно. — До завтра, босс, — Браун слегка помрачнел и, поднявшись с кресла, хотел было выйти. Но Йегер, подавшись вперед, преградил другу дорогу, схватив за локоть. — Ты сначала дослушай меня прежде чем выеживаться. Что такое? Мальчик влюбился в запретную девочку и теперь не знает, что с этим делать? — с досадой произнес Зик. — Твою ж мать, не читай мне морали, — интонация Брауна покрылась коркой льда. — Будто я не знаю, что она замужем и что ждет ребенка. Я все это, блять, знаю, а сделать ничего не могу. — Сядь, ты мне можешь доверять, — под взглядом Зика Райнер так и опустился назад на мягкую кожаную мебель. — Я так понял в Марокко ничего не закончилось? Райнер шикнул. — Да я спать не могу! В голове только она. Сначала я подумал, что очередное влечение, как к другим женщинам. Всего лишь развлечение — сразу же и пройдет. Один поцелуй, перепихон, и на этом все закончится. Клянусь тебе, я понятия не имел, во что это может перерасти. А теперь не могу без нее жить. Я волнуюсь рядом с ней, как мальчишка, когда, на самом деле, мафиози. Мне нравится все: ее смех, характер, упрямство, сексуальность, глаза, рот… Все, черт возьми! И я только жалею, что раньше Хитч не встретил — укрыл бы от этого мерзавца. Йегер так и простоял напротив Райнер, опершись о стол, впиваясь пальцами, и внимательно его выслушивая при свете лампы. Он попробовал выразить безразличие, которого на самом деле и не было. Зик вдруг представил себя на месте Кенни, что не выдержал бы, если бы его Алессандра просто посмотрела в сторону другого мужчины. Он разорвал бы на куски всех. Но и Райнера понимал… Эта девка Дрейс с ума всех сведет. — Это все отдых и океан так подействовали, Райнер. Тем более, Хитч умеет привлечь внимание мужчины. Ну а ты тоже способен быть убедительным, — Зик намекнул на внешность и привлекательность своего подчиненного, хотя понимал, что ни в каком океане дело. — Но не забывай, Кенни любит ее, хоть и своей дурной любовью, но любит. Будь осторожен. Я же не могу решать за тебя, тем более, не мое дело, кто с кем спит. Ты взрослый мужчина, сам можешь все контролировать. Но, прошу, не дури. — В Марокко она тянула меня в укромные места, и мы там сосались как сумасшедшие. Мне нравился страх, что нас могут заметить… меня это, блять, возбуждало так, не представляешь. Ну ты же понимаешь, у тебя с Алессандрой тоже такое было? Хотя от кого вам скрываться-то?.. А когда Кенни уезжает на фабрику, мы с ней трахаемся у меня дома, — Райнер бросил осторожный взгляд в сторону Зика, боясь осуждения со стороны крёстного отца. — Ты ведь это хотел знать, не так ли? Лишь дон мог дать дельный совет в любой ситуации, и у Брауна на душе стало чуть спокойнее, когда он, выговорившись Йегеру, вспомнил Хитч, ее поцелуи, ее волосы, ее руки, кожу. Он даже сосредоточиться не мог. Ему хотелось ее ласкать, целовать, нежить, делать ей приятно. Он занимался с ней любовью очень осторожно, чтобы не навредить ребенку. А Хитч при этом радовала его собой, и творила такие вещи, что никогда бы не сделала с Кенни. — Будь осторожен, Райнер. Не играй с огнем. — Зик налил вина, и они еще полтора часа разговаривали просто по душам, как старые добрые друзья, как мужчина с мужчиной, за закрытыми дверьми и с тусклым светом в кабинете.***
Adriano Celentano — «Ti Penso E Cambia Il Mondo» Каморру нельзя обезглавить. Не смог уничтожить в двадцатых годах XX века Каморру и фашистский диктатор Бенито Муссолини, беспощадный борец с мафией. После Второй мировой войны неаполитанская мафия еще больше расцвела и окрепла, взращивая своих наследников. Поэтому Эрен Йегер постоянно находился в раздумьях насчет брата и Каморры. Ни физически, ни морально вновь восстановить на территории Италии фашистский режим было невозможно. Но сами йегеристы все больше и больше усугубляли преступность в Неаполе. Друзья Эрена следили за каждым шагом Зика и его Каморры. А если кто-то подозревал их в злодеяниях, то они уверенно отвечали: «Не желаем иметь никаких дел с Каморрой, в жизни мы никакой «крыше» не платили. Проваливайте к чертям собачьим!» Только Кольт и Порко узнали, что под черными делишками йегеристы выдавали себя за Каморру, несмотря на то, что двое не хотели ни в чем сознаваться, напротив, еще и хорохорились, угрожали, говорили, что у них связи в налоговой полиции. Погруженный в эти мысли, Эрен сидел без пиджака, с закатанными рукавами рубашки, на высоком табурете, продолжая соскабливать ножом слой дерева на столе у себя в квартире. Раньше он работал плотником на местной фабрике. Так, без нужды, чтобы полиция не цеплялась. Но теперь торговал с Флоком лампочками и наркотиками и думал о перевороте каждый божий день… Правда, теперь у Эрена появился маленький лазутчик, способный — даже представить никто не мог — быть вхожим в Каморру. Сам брат супруги дона сможет доставлять ему нужную информацию прямо в руки, словно на блюдечке. Все о Зике… Вплоть до названия парфюма, которым он пользовался. А что касалось самого Фабрицио, то для него стать йегеристом оказалось слишком просто. Часто бывает так, что самым простым становится выбор пути, раз ступив на который, ты уже не сможешь свернуть. Вечный парадокс: обратимое решение — это всегда обоснованный, продуманный, взвешенный шаг. Необратимое же принимается спонтанно, мгновенно, инстинктивно, не встречая сопротивления. Фабрицио был обычным подростком: разъезжал на велосипеде, играл с друзьями в футбол, был одержим какими-то новыми вещами — доказательства того, что ты нормальный пацан, хоть и без денег. Но новость, что его сестра вышла замуж за мафиози, да еще и за брата Эрена Йегера всколыхнула его юную душу и заставила захотеть приблизиться к йегеристам еще ближе, а потом он и Алессандре внушит, что Зик — зло. По мнению Фабрицио, быть женой мафиози — самое скверное, что могло случиться в жизни девушки. А в их районе некоторые трепали языками, что Алессандра и вовсе подстилка — не верили, что такая красивая девушка вышла замуж за богатого аристократа. А брату такие слухи оказались не по нраву. Да и сам Амманити совсем не понимал, что сестра смогла найти в этом бородатом, намного старше ее самой, мерзком каморристе. Он мыслил не так, как остальные его сверстники, которые считали мафиози героями. Друзей Фабрицио совершенно не волновало, как достаются деньги Каморре. Важно иметь их и всячески демонстрировать машины, модные пиджаки, часы и любовь красивых женщин. Дерьмо все это. С трудом дождавшись окончания уроков, Фабрицио помчался к своим друзьям — рассказать, что его почти уже приняли в банду. А через несколько дней Алессандра сама попросила брата к ней приехать домой, в квартиру Зика. У нее к нему намечался серьезный разговор. — Мама сказала, что ты стал получать плохие отметки. Фабри́, ты совсем не хочешь поступить в училище после школы? Найти хорошую работу. Зик может тебе помочь во всем, даже поступить в самый лучший университет Италии. — Я пытаюсь. Но мама плохо себя чувствует, а я немного подрабатываю, поэтому не всегда есть время на учебу, — виновато ответил Аманнити, а потом замолчал и опустил голову. Все время он говорил сухим и небрежным тоном. Но это, видимо, объяснялось не безразличием, а скорее стыдом и презрением ко всему мафиозному. Он разговаривал с сестрой в прихожей квартиры Зика. Валентина приготовила еду для Фабрицио, а Алессандра прихорашивалась возле зеркала для мужа. Алессандра поймала себя на мысли, что провела сегодня перед своим отражением слишком много времени, стараясь выглядеть красиво. Сегодня они с любимым идут в театр, а потом — в ресторан, и возможно, сегодня она сообщит Зику, что ждет малыша. — Значит, мама с тобой не справляется. Ей сложно. Поэтому будешь приходить несколько раз в неделю сюда, а я буду заниматься с тобой уроками. Ты понял меня, Фабри́? — Парень кивнул, Алессандра протянула ему тарелку со спагетти и жареным кроликом, и все посторонние мысли мигом вылетели из головы. Крепко сжимая вилку пальцами, Фабрицио старался совладать с неистовым желанием схватить мясо руками и съесть ровно столько, насколько бы хватило изголодавшегося желудка — в школе он никогда ничего не ел. Пришлось проявить терпение, медленно откусывая и тщательно пережевывая пищу. На мгновение он прикрыл глаза. Как же было хорошо. Ни с чем не сравнимое чувство сытости, наконец-то. А потом Аманнити вспомнил, где находился — в шикарной квартире самого главного врага Эрена, где его родная сестра была полноправной хозяйкой, и вновь напрягся. Алессандра отпустила прислугу, сказав, что та может быть свободна на несколько дней, а потом сварила кофе брату. — И вообще, я не пойму, где ты работаешь? Я же даю тебе деньги, а если тебе что-то нужно купить, то скажи мне, я все для тебя сделаю. Наступило долгое молчание. Теперь, после объяснений Алессандры, все дело казалось Фабрицио еще более темным и двусмысленным. Правду ли сказал Эрен, что Зик, словно пастор, который любого может втянуть в свою секту и заставить остаться там навеки. Стала ли Алессандра частью этой секты, или она все также приходилась ему доброй и ласковой сестрой? А вдруг это всего лишь плод пылкого и болезненного воображения Эрена Йегера или Флока Форстера, а в действительности это была просто-напросто история любви девушки и мафиози, за которой следовал законный брак?.. Размышления Фабрицио не прерывались вплоть до самого дома. Но он все-таки решил приходить к Алессандре под видом уроков, чтобы узнавать о ее муже все больше.***
Зайдя в квартиру, снимая пиджак и проверяя оружие в карманах, капо сразу же изумился при виде жены. — А может, ну его, этот театр? — Зик посмотрел на безупречную фигуру Алессандры в черном корсете и черных чулках на стройных ногах, когда она снимала с себя халат, чтобы продолжить одеваться. — Проведем вечер вдвоем, только ты и я, в постели. Аманнити улыбнулась и покачала головой. — Нет, Зик, ты же сам сказал, что у тебя важная встреча с важными людьми. — Да что мои слова против твоей красоты? — Йегер поправил рубашку и задумался над тем, насколько он действительно был счастлив, обладая такой красивой молодой женой. — Но я все-таки собралась уже. Накрасилась, платье осталось надеть. — Ладно, но пообещай мне, что ночью я сорву этот наряд к чертям. Алессандра усмехнулась, но в этой усмешке не было ни капли чего-то негативного. Все так и было, Зик имел право срывать с нее что хотел и как хотел.***
Прохладный мартовский воздух быстро приводил в чувство. Весь вечер йегеристы Флок и Холгер разглядывали праздную публику под театром Сан-Карло. Кого только там не было! Предприниматели, адвокаты, нотариусы, судьи и, конечно же, мафиози, которые обсуждали свои дела, поднимая бокалы игристого. Йегеристы подумали, что никакие заведения, которые они постоянно посещали, не шли ни в какое сравнение с местами, куда ходили такие козырные тузы. Это место вряд ли порекомендуют друзья с бедного района. А в театре Сан-Карло можно было встретить нужного человека, здесь завязывались контакты, и это было абсолютно нормально: все равно что встретить кого-то на улице. Там были все свои. Парням с фашистскими взглядами не место было в подобных заведениях. Албанскую травку в таких местах никто не продавал. Но нестерпимым желанием Флока Форстера было свести Эрена и Зика, чтобы завладеть всей Италией. А так как капо был непреклонен к словам своего брата в последней встречи, Форстеру в безумную голову закрадывалась совершенно иная мысль… Ведь он еще помнил окровавленные костяшки пальцев Зика у себя на скулах. Если дон не за своего брата, значит, против него. После культурного вечера Флок и Холгер решили проследить за Зиком и Алессандрой, следуя за ними по неаполитанским улочкам. Выглядывая из темного угла квартала на улице Сан-Антонио, Флок глубоко вздохнул и затянулся сигаретой. Он увидел, как Йегер подошел к жене и аккуратно прикоснулся губами к щеке. Завитки ее темных волос опустились на лоб, и в какой-то момент Алессандра сама прикоснулась к его лицу ладонью. Форстер еще продолжал наблюдать, как она позволила мужу с легкостью убрать свои непослушные волосы за ухо, а потом прижать себя к капоту автомобиля и поцеловать. — Шлюха и сраный каморрист, — огрызнулся Флок. — Думают, что мир у их ног. Подождите немного, скоро мир будет у ног Эрена Йегера. Холгер, словно загипнотизированный, кивал в ответ на слова друга. — Чего киваешь, идиот, уходим, пока нас не засекли.***
— Мне безумно понравился вечер, — Алессандра уткнулась носом в шею Зика, позволяя его теплу окутать ее, позволяя его запаху успокоить натянутые как струны нервы: переживания за брата, его далеко не успешные оценки и нежданную беременность. — Ничего интересного. Одно и тоже: жалкие, пошлые слова, как в дешевых кинофильмах и романах и вожделенные взгляды богатых стариков на мою прекрасную жену. — И странно, в театре Зик заметил, что чем фальшивее казались ему эти взгляды, тем больше росло его желание к Алессандре. Вдруг он почувствовал, что, продолжая говорить, она прижалась ногой к его ноге, немного зацепившись. Тогда он порывисто обнял ее. — Давай уйдем, убежим, — предложил мафиози. — Тебя тревожит что-то? — Не знаю, какое-то неприятное предчувствие, — Зик внимательно посмотрел в ее черные глаза. — С тобой — все что хочешь, но я за Фабрицио переживаю, он огорчает маму, не учится. Зик взял ее за руку, перебирая тонкие пальчики своими. — Я же сказал, пусть живет у нас. Ты будешь контролировать его учебу. — Я ему так и предложила. Вроде согласился, — Алессандра тяжело вздохнула. — Эти мальчишки совсем не хотят слушаться. — Давай не будем о плохом, лучше я тебя научу на машине ездить, хочешь? — Йегер сильнее сжал ее руку, на мгновение Алесандра подалась к нему и кивнула. Их никто не видел, не замечал, что даже Флоку стало плевать на дона. Но вместо того, чтобы осваивать руль, коробку передач и педали, Зик и Алессандра целовались в машине, прижимаясь друг к другу. Во время поцелуя Аманнити задела локтем руль, и раздался долгий, громкий сигнал, который разбудил в пустынной темной улице эхо. Не отрываясь от губ Алессандры, он отвел ее локоть и подвинулся на сиденье, чтобы ему было удобнее ее обнимать. — Зик, Зик, постой, — Алессандре пришлось беспомощно отстраниться от Йегера, чтобы глотнуть воздух, чтобы прошептать что-то теплое и сказать, наконец, очень важное. Но Зик, отстраняясь и едва касаясь ее губ, снова возвращался и вновь целовал ее глубоко, почти сумасшедше. — Не ругай меня, прошу. — Что такое? — озадачено спросил дон, пригладив золотистые волосы и облизав влажные от поцелуя губы. Алессандра сняла с себя тонкую шубку, положив на заднее сиденье, и нервно поправила волосы. — Наверное, это какая-то ошибка медицинского теста. Возможно, мне нужно было перепроверить. Сделать еще раз. Возможно, Марокко, смена климата… А мы с тобой ведь были так осторожны… Или нет?.. Зик усмехнулся. И вместо того, чтобы что-то сказать в ответ, подался вперед и жадно коснулся ее губ, пробуя на вкус, но увлекся, как самым сладким деликатесом, который стоило распробовать неторопливо, не обделяя вниманием каждую деталь. Но руки Алессандры отстранили Зика, и она прошептала: — У нас будет ребенок. Наконец они молча и неподвижно замерли рядом друг с другом, глядя через стекло на дорогу, проложенную в красной вулканической почве. Йегер сел за руль, и они уехали домой. Вплоть до утра он не спал, радовался, как ребенок подарку.***
В скором времени Хитч родила малыша, назвав его Маттео. Кенни был так счастлив, что даже позвонил Леви и попросил, чтобы тот срочно прилетел из Америки праздновать пополнение в семействе. И Леви, несмотря на множество дел в Нью-Йорке, несмотря на безразличие к жизни Кенни, вследствие неожиданного стечения обстоятельств, влекомый какой-то таинственной силой, вернулся в Неаполь.