Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной.
Мэрилин Монро
Алессандра принялась рассматривать себя в зеркале после того, как ушел сеньор Леви. Лицо усталое, фиолетовые круги под глазами, волосы потеряли блеск, ходить уже стало тяжело, ноги наливались. Внезапное беспокойство Леви о ее здоровье и жизни показалось Аманнити странным знаком. Зик и Аккерман долгие годы были врагами, а сама Алессандра для Леви считала себя не более, чем обычной работницей фабрики. Не хотел ли он сделать что-то худое ей? Однако на похоронах Леви сообщил ей, что за вдовой дона и имуществом Зика могут следить и охотиться вплоть до смертельного исхода. Алессандра теперь владела большим доходом, который так и манил других мафиози и всякую шпану в виде йегеристов и неофашистов. Потому Аккерман, прекрасно зная, на что способны злоумышленники, сам принялся контролировать ситуацию, в которой находилась девушка, которая ему была не безразлична. И словно незримая защита постоянно окутывала забота Леви об Алессандре. У Хитч же сейчас были другие проблемы. Вернувшись из Квальяно сразу после похорон Зика, куда они поехали с Кенни и сыном Маттео, у Аккермана намечались мафиозные дела. Дрейс об этом ничего не знала, но решила поделиться с подругой иными мыслями. В отсутствие Кенни, Хитч позвонила Алессандре. — Я едва выдерживала его в этой гребанной деревне, — говорила она. — Думала, сама его задушу или прирежу ножом, как это он обычно делает со своими жертвами. Видимо, его что-то заставило вернуться раньше. И слава Богу, а Леви пока не возвращается в Америку. Неаполь в огне. Але, мне очень страшно… — Хитч, об этом я и хотела поговорить. Но не о Неаполе, а о сеньоре Аккермане. Знаешь, я никогда не слышала, чтобы у него были другие женщины, мне даже тяжело его представить с проституткой, и я очень сомневаюсь, что он хотя бы минуту своей жизни потратил на болтовню с мужчинами о девушках. На фабрике ненавидел сплетни, никогда не повышал голос, оставался каким-то аскетом, что ли. И вот сегодня пришел ко мне с утешительными словами, расставил вокруг моего дома охрану. Доктор Спрингер малость проговорился, что смотрит за мной по приказу Леви, а не Райнера. Хитч, я уже ничего не понимаю… — Але, ты что, сама не помнишь, как Леви на фабрике глазел на тебя; тебе все сходило с рук, когда ты связалась с Зиком. И мне даже казалось, что он закрывался в своем кабинете, мечтая о близости с тобой. А тут такая возможность появилась, ты осталась одна. Мужчины так уж устроены, — продолжала Хитч свои мысли, — вынуждены постоянно трахаться, иначе будут чувствовать себя несчастливо. И сомневаюсь, что Леви не из их числа. С какого чуда он не такой, ты мне скажи? Но Хитч совершенно не могла помочь Алессандре. Ее руки бесконечно заняты Маттео, а мысли — Райнером. Она не хотела, чтобы он стал доном. Его же могли убить, а если такое случится, Хитч не перенесет эту потерю. Дрейс тихонько говорила в трубку, то ли чтобы ребенка не разбудить, то ли чтобы стены квартиры не смогли даже услышать ее мыслей о Брауне вслух. Алессандре же не нужно было ничье утешение. Зика не вернуть, и она пыталась теперь всю свою любовь направить на будущего ребенка. Было только одно, но очень слабое для нее утешение — то, что последнее ее слово в разговоре с Йегером оставалось «люблю». А свои воспоминания о Зике будет еще долгие годы хранить в дневниках. — Хитч, ты играешь с огнем. В Каморре у тебя не получится вертеть мужчинами так, как ты это делала на фабрике в лице Марло и Денниса. Райнер и Кенни — совершенно другое. Не думай, что Браун плейбой, он очень опасный мафиози. Хитч, мафия диктует правила, а не мы, бедные женщины. Дрейс тяжело выдохнула. Алессандра не могла видеть ее лица, но точно знала, какое у подруги в данный момент было выражение. Она сразу же представила Хитч с язвительной улыбкой и прищуренными глазами-щелками. И Дрейс искренне заявила подруге, что хочет сама выбирать, как жить. Алессандра пожала плечами, не зная, что сказать. И Хитч наконец решила ей рассказать, что пребывая в Квальяно, спала в одной кровати с Маттео, а Кенни — на кушетке в другой комнате. Супруги обычно не спали вместе вообще, но тогда Кенни умостился рядом с ней, и его возбужденный член уткнулся Хитч в бедро, он крепче прижал ее к себе и коснулся губами шеи. Аккерман начал ее обнимать и ласкать, где не нужно. Дрейс стало настолько противно, в ушах гулко застучало, что она тут же подорвалась с кровати и заявила, что не хочет его, а он в ответ — постоянно ее и желает. Хитч оттолкнула Кенни снова и схватилась за нож на столе. Сказала, что прирежет, если он коснется ее еще раз. Аккерман, на ее удивление, поднялся с кровати и ушел в другую комнату. — Ни с одним мужчиной секс мне не приносил удовольствие, как с Райнером. До Брауна я даже не знала, что такое шикарный трах. Дрейс замолкла на какое-то мгновение, а потом Алессандра услышала тихие всхлипы в трубке, ее подруга плакала. А далеко послышался и плач Маттео. Ей было очень жаль несчастную Хитч, которая по стечению обстоятельств попала в Каморру, а злоупотребляя своим положением, нравилась другому каморристу. Аманнити понимала, что помочь подруге не сможет. Только в том случае все может измениться, если Райнер станет боссом. Сама надломленная, Алессандра положила трубку, когда в дверь постучали. Пришла ее мама. Сеньора Аманнити решила, что будет приглядывать за дочерью, а потом пыталась убедить ее переехать назад домой, но она напрочь отказывалась. — Меня едва пустили к тебе в квартиру, дочка. Куча мафиози стоят у подъезда. А Фабрицио теперь дома не ночует, — озабочено сообщила сеньора Амманити и принялась хозяйничать на кухне, чтобы отвлечься от насущных проблем. — Он сказал, что йегерист. — Что? — Боль острым кинжалом вонзилась в грудь, и Алессандра тяжело выдохнула, присаживаясь на диванчик в большой прихожей квартиры. Боль усилилась, накрыла ее жаркой волной и вдруг отступила, отхлынула прочь. — И где теперь пребывает этот проклятый мальчишка? — Не знаю.***
Йегеристы сидели в притоне вокруг стола, считая деньги — крупные и мелкие купюры, курили траву. Флок неизменно передергивал затвор пистолета — это был постоянный фоновый шум, Холгер вел счет с помощью школьной счетной машинки, а потом раздавал деньги на руки. Рубились в карты и ели пиццу. Группой или со своими девушками, иногда в одиночку. А недавно они ограбили один из ресторанов каморриста Никколо, украв еще одну партию вина, а также устриц. Вообще-то эти скользкие и вонючие моллюски не всем были по вкусу, но йегеристов радовал другое — месть Каморре. А убийство самого дона, омерзительного крестного отца, который мешал жить другим неаполитанским бандам — являлось чем-то вроде незримо прекрасного подвига. Украденные деньги утекали так же быстро, как и появлялись. Никто и не думал откладывать: только здесь и сейчас, завтра не существовало. Удовлетворить любое желание, любую прихоть — вот настоящее мировоззрение фашистов. Прошло какое-то время. Всем стало скучно, включили музыку и разошлись по углам жилища. — Пальни, Бертольд, а я выбью к херам собачьим эту дверь, — приказал Леви, когда каморристы пришли к порогу квартиры, в которой пряталась шайка йегеристов. Кольт и Порко выследили некоторых пацанов и доложили Райнеру, где их змеиное гнездо. Браун сразу же предложил Леви вернуться в ряды Каморры. И не прогадал. Аккерман силой снес дверь, которая с грохотом отлетела к стенке. В уши мафиози ударила музыка на граммофоне, а в нос — запах травки. Присутствующие молодые неофашисты испуганно посмотрели на мужчин в шляпах и дорогих пиджаках. Кенни остановил иглодержатель граммофона, прекращая музыку. — Где Флок Форстер! — заорал старший Аккерман так, что предводителю йегеристов пришлось забиться в угол, отпустив девушку, которую минут пять назад пытался уже поиметь. Он поднял голову и показался перед мафиози, поправляя ширинку на штанах. — Ты понял, что будет с теми, кто посягает на жизнь босса Каморры? Расплачиваешься и ты, и весь твой род. Подойди сюда, трусливый ублюдок. — Не-е-е, ну так неинтересно… — протянул Леви. — Мне нужен ваш главарь, Эрен Йегер. А с тобой, Флок, я потом лично разберусь. — Эрена здесь нет, можете не искать, — выплюнул Форстер. — Да и вообще, вам надо лично что ль объяснить, кто здесь главный, мафиознички? Дома, машины, бары, магазины — все, что у вас было, — это наше. — Все в Неаполе принадлежит Каморре, — ответил Райнер. — Хочешь, чтобы это досталось тебе? Выкупи. — Ну, еще чего! Откуда у нас такие деньги, чтобы купить все?! Наши гроши не сравнить с теми суммами, какие вы, каморристы, кладете себе в карман каждую неделю! — завыл Флок. — При чем тут это? — вызвался еще один йегерист, красивый итальянец. — Мы не собираемся все это покупать. Это уже принадлежит нам, фашистам, и если захотим, все сожжем. — Ой, ты ж боже, какие мы! — воскликнул Порко, положив руку на плечо Брауну, таким образом поддерживая нового дона. — Молоко сначала вытри на губах, здесь мы решаем все, вы убили нашего босса. И как объяснить вам, что вы, олухи фашистские, совершили страшный грех? Только Господь вас даже наказать не успеет. Мы Ему поможем! — Пострелять всех, кто не согласен? — предложил Райнер. Он где-то оставил пиджак и теперь красовался в бежевой рубашке, из-под засученных рукавов которой выглядывала птица сокол, новая татуировка на руке. — Стойте, братцы. Я объясню, — сказал Леви, жестом останавливая всех говорящих. Сезон террора начался. Аккерману хотелось запугать всех. Уложить на асфальт. Уничтожить йегеристов. Террор легко организовать. Для этого бывает достаточно одного слова. — Меня зовут Леви Аккерман. Некоторые люди могут дорого заплатить за эту информацию. В Америке, например. Но тогда я не отомщу за смерть великого капо. Все продолжали молчать. Казалось, что йегеристы уже наложили в штаны, несмотря на то, что у каждого в кармане находился пистолет. — Убей всех, а рыжего оставь для меня, — шепнул Леви Кенни, тот оскалился и кивнул в ответ. За считанные мгновения каморристы достали автоматы и перестреляли всех присутствующих йегеристов в квартире. Флок, стоявший в стороне, подумал, что сейчас он, под такой жуткий шумок, выпрыгнет через окно и ломанется на улицу, но Леви спокойно надел кастет на пальцы правой руки, пока Райнер, переступая через трупы, направился за Форстером в другую комнату. Райнер схватил Флока, Леви бросился на него. Ударил коленом в живот, наваливаясь всем весом, и, заставляя рухнуть на пол, попытался ударить кастетом по лицу. Райнер придерживал йегериста за руки. — Это тебе за шлюхиного выкормыша, — прошипел Аккерман. — И сейчас ты мне скажешь, где прячется твой дружок, младший Йегер?! Форстер выплюнул кровь и прохрипел: — Не знаю, я его видел последний раз дней пять назад. — Да что ты мне впариваешь! Отсасываешь ему круглосуточно. Но ладно, пойдем иным путем, — Леви вновь прошелся кастетом по лицу Форстера, у того изо рта вылетела кровь. — Кто был с тобой еще в ту ночь? Когда Зика убили, полиция сказала, что еще какая-то пацанва. — Подростки с бедных районов, — Форстер закашлялся кровью, руки Райнера уже измазались алым цветом и слюной. — Братец шалавы Зика. Аккерман поднял взгляд на Брауна, не понимая. — Это брат Алессандры, — пояснил мафиози. — Фабрицио стал работать на нас, вел слежку за Зиком и все докладывал мне и Эрену. А ваш глупый босс оказался таким наивным, любовь его погубила, любовь к этой шлюхе и слепая любовь к своему брату. Флоку было тяжело говорить сквозь боль и кровь, но Леви слушал, понимая, что йегерист может быть прав, но только Зика нихрена никто не знал так, как знал его Аккерман, знала Алессандра, знала Каморра. Он был способен придумать любой действенный план, свести к минимуму все риски, сдержать страх; он был способен умело лишить жизни всякую человеческую сущность, его ничего не останавливало, он никогда не сомневался. Но тогда Зика просто подвела чуйка. Еще несколько ударов кастетом, и мертвое тело Флока Форстера Райнер отбросил в сторону. — Уходим, мы исполнили свой священный долг — отомстить за дона, — выдохнул Браун. А внизу уже местные вызвали полицейских. — Тем лучше. Все об этом будут говорить и бояться еще сильнее. Путь к уважению мафия прокладывает трупами.***
Усевшись на сиденье рядом с Леви, Райнер поймал его взгляд, но сказал всем присутствующим. — Как в старые добрые времена, правда? — В глазах Леви промелькнула какая-то тень, и Браун понял, что сейчас Аккерман вспомнил о том, как они с Зиком зарабатывали себе авторитет в Каморре семнадцать лет назад. — У нас сутки, чтобы найти Йегера, — Леви достал белоснежный платок и вытер кровь с ладоней. — Хочу знать правду о его с Зиком отношениях. — А что делать с Фабрицио? — Не люблю спрашивать мнения женщин, но Алессандра выше всех нас в мафиозной иерархии, а тем более, он ее брат. Она пусть решает судьбу юного фашиста.***
Спустя три дня Кроваво-красное солнце клонилось к горизонту, придавая особняку Каморры зловещей таинственности. Старинная постройка, слегка потрепанная временем, в таком свете выглядела еще загадочнее. Темные автомобили щекотали нервы, напоминая об опасностях, которые могли принести с собой владельцы этих машин. Райнер восседал за дорогим столом Зика и тушил окурок сигареты в пепельнице. Леви сидел напротив, в мягком кожаном кресле, а Кенни то и дело ходил взад и вперед, потягивая из стакана виски. В кабинет вошли Порко и Пик. — Остальные сейчас подъедут, — сообщил Галлиард, разряжая обстановку, а потом заметил, подшучивая над Райнером: — Дон, все-таки отращиваешь бороду? Зика имитируешь? Порко теперь называл Райнера «доном», шутя, но на самом деле Галлиард видел в Брауне того человека, который смог бы стать главарем неаполитанской мафии. Несмотря на то, что Райнер являлся человеком с добрым сердцем и склонностью в первую очередь думать о других, принимая на себя трудности своих товарищей, его холодный и рассудительный нрав нравился всей Каморре. Леви же думал, что Райнер сегодня всех собрал, чтобы объявить окончательный план мафии и ее контроля над Неаполем, объявить себя капо и предъявить новые права. — При чем здесь борода? — хмыкнул Райнер. Он откинулся на спинку кресла, зажигая очередную сигарету. — Вон эти, из Ндрангетты, все с длинной бородой… И что? Кому-то страшно? Я лично для себя ее отпускаю. — Нам — нет, а людям — да, — ответил Порко. — Мне вообще не нравится длинная борода, немного отращу потом отстригу и буду ходить с легкой небритостью, — парировал Райнер. — Женщинам нравится. Потом Браун замолк и, отодвинув штору, взглянул в окно. К особняку приблизилось с десяток автомобилей. Точки сбыта в центре Неаполя поделены, но только внутри Каморры. Захватить их по-настоящему — это уже серьезно. Зик оставил по себе врагов. Никто, кроме него, казалось, не осознавал, насколько это серьезно. Йегер думал, что преграды для того и существуют, чтобы их преодолевать. Если ты лидер по натуре, нет таких препятствий, которые могут остановить тебя. Выше только небо. Райнеру же было тяжело. Когда все собрались в кабинете, Браун не ждал, не юлил и не высказывался косвенно. — Господа, уважаемые каморристы, братья, я вас здесь собрал по одному единственному вопросу. По стечению печальных обстоятельств и нагнетанию серьезных проблем в мафиозном мире, властью данной мне, хочу объявить нового капо Каморры. Он остановился, и фраза «новый капо Каморры» завибрировала в его голове, как и у всех присутствующих здесь мафиози. Только теперь звук был неприятный. Как и дрожь в ногах. Райнер почувствовал себя маленьким, неумелым. Такого с ним не бывало давно. — Леви, на тебе большая ответственность. Ты принимаешь вызов? Вдруг прекратилось ерзанье по дивану и шмыганье носов, никто не мотал головой, не перешептывался. Каморра словно окаменела. Звуки с улицы тоже как будто пропали, будто имя «Леви Аккерман» стерло все в помещении и за его пределами. — Господа, не понял, вы меня решили на тот свет отправить? У самих кишка тонка заменить Зика? — Аккерман приподнялся с кресла, поправляя на себе пиджак. Смущение читалось на его лице, он явно не ожидал такого поворота. — Черта с два я стану боссом! Я не Йегер, у вас тут все стало так аристократичненько, до тошноты. Я отменил возвращение в Америку, чтобы помочь вам отомстить за Зика, а не становиться новым боссом, просто сердцем ощущал, что нужен Каморре как никогда, но чтобы вот так… Это твое решение, Райнер, возвести меня на олимп преступности? — окончательно недовольно спросил Леви. Стать доном подразумевало стремление к невозможному. Амбициозное стремление. Но теперь Аккерман не только мог еще больше проявить себя, но и приблизиться к Алессандре, просто видеть ее и быть рядом. Каморристы о многом хотели бы спросить своего нового босса: не издевается ли он над ними, как он вышел на связь с самым влиятельным кланом Нью-Йорка, как смог выжить, но продолжали молчать, пораженные великим известием о новом главаре. — Мое, и только мое, — сказал Райнер. — Племяша, мы тебя поддержим и защитим. Не ссы, все под контролем, — Кенни обнял Леви за плечи и поцеловал в голову. — Вот же ж ублюдки, свинью мне подложили, — хмыкнул Аккерман, уводя взгляд ото всех. — Только учтите, аристократом сраным я не стану, у меня будут свои правила и каноны. — Вива дон Аккерман! — прошептал Райнер, словно боялся спугнуть судьбу и самого новоиспеченного дона. И первым, кто решил поцеловать руку Леви, стала Пик. Такой жест смутил Леви еще больше, и он, положа другую руку ей на голову, поцеловал ее в макушку.***
— Как мне быть с вдовой Зика? — выдержав паузу, просил Леви, когда все покинули кабинет, и остался только Райнер и Кенни. — Я не хочу давить на беременную женщину, тем более вдову. Предлагаю, чтобы она пожила здесь, в особняке, — подытожил Браун. — Нет, я заберу ее к себе. Домой. Слишком опасно ей одной жить. Кенни вдруг рассмеялся. — Леви, на кой она тебе, блять? Пусть живет своей жизнью, а Райнер будет за ней приглядывать, чтоб из Каморры не сбежала. Зик бабки ей оставил, знал, сукин сын, что возможно грохнут его, так что она в дамках. Леви смущенно улыбнулся. — Я не хочу ее оставлять. Ей нужна помощь, опека. На этот раз Кенни просто разразился хохотом, затем подошел к племяннику и, наклонившись к нему, сказал: — Ой, Леви. Небось втрескался, а бабы они такие. Хитрые твари. Но заметь, — Кенни поставил на стол стакан с виски и вставил в рот сигарету. — Любить можно только единственную в мире женщину — мать, других женщин любить опасно. Это я и тебе, Райнер, говорю, — Аккерман взглянул на Браун, тот и ухом не повел. — Не тебе судить, Кенни. Да и вообще, как ты знаешь, у меня нет матери. И я не сказал, что люблю Алессандру, я хочу ей просто помочь. «Потрошитель» ухмыльнулся, зажег сигарету и уселся в кресло рядом. — Я уже помог одной. Женой теперь моей стала. Понимаете, мужики, у Хитч настолько мерзкий характер, что я ей что-то говорю, а ей плевать, она продолжает делать свою работу. Но я ей все прощаю — хороша стерва. И вы думаете что, она была лучшей на фабрике швеей. Она может пошить все, что угодно. Еще та дрянь, и все время крутилась у меня под носом, пока я ее не трахнул. Хитч сумасшедшая, думает, что может делать, что захочет. Но дома я себя чувствую королем, она возится с моим сыном, готовит обед, убирает, только тратит мои деньги направо и налево, а я и слова не говорю. Выводит меня ежедневно, правда, меня это только заводит. Хочется ее выпороть хорошенько. Таких, как Хитч, нужно воспитывать. Последние слова Кенни произнес очень серьезно, словно в них скрывалась истина. Райнер же раздраженно посмотрел на Аккермана, подыскивая пристойные слова: — Все потому, что Хитч не попался настоящий мужчина. Настоящий мужчина умеет поставить женщину на место. Не умеет готовить? Научится. Не умеет водить машину. Поведет. С настоящим мужчиной женщина способна на все. Вот однажды, я провел время с одной барышней, которая не умела свистеть. Но это было страстное время. А потом я ей говорю: «Попробуй свиснуть». И не поверите, свистнула. — Ты что-то имеешь против меня, Райнер? Недорос! И вообще, Хитч умеет свистеть, — съязвил Кенни, слова Брауна его немного задели. — Мою жену этому не нужно учить, хвала небесам. Правда Райнер промолчал, это он научил Дрейс свистеть. — Оставь свою жену в покое, Кенни, ты выходишь за рамки. Кичишься своим единственным ребенком, а на самом деле у тебя их десятки по всей Италии, — отрезал Леви. Его раздражали такие разговоры, а еще его мучила неизвестность насчет Алессандры. А еще нужно немедленно решать вопросы с Эреном и Фабрицио. Кенни поморщился, оскалился и вышел из кабинета. — Бедная девушка, — покачал головой Браун. — Совсем не бедная, а хитрая, — Аккерман надел шляпу и вышел вслед за Кенни. Райнер допил свой виски и понял, что от должности дона он отказался ради своей любимой куколки.***
Йегеристы потерпели неудачу. Возможно, сейчас Эрен бы ездил на машине по итальянскому побережью с малышкой Микасой, радуясь каждому мгновению. Удивительно, как порой в мире маленькая мелочь может разрушить вековые, устоявшиеся идеалы и принципы. Младшего Йегера искали три дня. Когда каморристы ворвались в квартиру, его нашли повешенным.