***
Леви вышел из душа, заправляя за пояс чистую белую рубашку и подворачивая рукава. Он поднял на Алессандру привычный беспристрастный взор, когда она стояла перед зеркалом в одной полупрозрачной ночной сорочке, пытаясь продеть несчастную сережку, что так и цеплялась за распущенные волосы. — Тебе нравится наш новый дом? — шепнул Аккерман, коснувшись рукой низа живота жены, согревая своим теплом. Он проследил за своей ладонью в отражении зеркала, целуя Алессандру в шею, пока малыш Ману сидел на супружеской кровати, играя кубиками и машинками. — Он светлый и просторный, не такой, как твоя темная квартира, — она развернулась к Леви, обняв за шею, не спуская взгляда с черных глаз. — Сравнила. То была холостяцкая дыра. А это дом для семьи. Мои парни купили за наличные на имя Кенни как владельца швейной фабрики. И мне нравится, что мы живем без соседей. Поменьше ушей Каморре не помешает. — Здесь их практически нет. Двухэтажный дом, который подарили каморристы своему боссу в честь бракосочетания, располагался на краю Неаполя, откуда был виден залив и красивый вид на Тирренское море. Подчиненные Аккермана даже побеспокоились, чтобы полки на кухне светились хрусталем, а шкафчики отдавали запахом чая и кофе. Ко времени переезда еще не все комнаты были обставлены мебелью, но всякому известно, что дон этим не занимался. Леви вполне устраивала роскошная супружеская спальня с мягкой кроватью и белоснежная ванная комната. Личный кабинет босса только обустраивался, а остальное неважно. Самое главное, что малыша Ману обрадовало новое жилье. Он, как только спустился с рук сурового отца, сразу принялся обследовать комнаты своими маленькими ножками. Еще Алессандру сильно растрогала детская для теперь единственного из семейства Йегера, а в доме имелась еще одна спальня для будущего малыша — наследника Аккермана. — Здесь точно будет спать маленький дон, — выдала на днях Хитч, когда Леви пригласил их с Кенни на семейный ужин. Сердце Алессандры пропустило удар. Если так и будет продолжаться война с полицией и другими кланами, то в такой ситуации Аманнити вряд ли могла согласиться на еще одного ребенка. — Это очень жестоко с твоей стороны, Але! Леви всегда так смотрит на тебя, от одного его взгляда забеременеть можно. Он тебя ловит и контролирует каждый твой жест, взгляд и слово. Это не Кенни, который вновь взялся за старое — начал баловаться проститутками (впрочем, его обычное занятие), все деньги теперь спускает на них, чего Леви себе никогда бы не позволил. — Быть может, мой муж тоже со временем превратиться в развращенного мафиози и будет ночевать в объятиях другой женщины. Все девки хотят переспать с доном, только он до ужаса противный домосед, любит лишь чистоту вокруг и свое дело. — И тебя. А я Кенни не люблю, мне плевать, чем он там занимается и кого трахает, — заключила Дрейс. — Я люблю того, чье имя нельзя произносить вслух. Вспоминая слова подруги, Алессандра прижалась всем телом к Аккерману. Ее полураскрытые губы, синяя жилка на шее, неровное дыхание заставили разум спуститься чуть ниже. Он, в свою очередь, поддерживая ее одной мускулистой рукой и надавливая сильным телом, просунул руку между телами. Лязг ширинки вызвал мурашки по коже за мгновение до того, как Леви заметил в отражении зеркала Мануэля, играющего с настоящим револьвером. — Твою мать, — резко бросившись к мальчику, Аккерман вырвал у него из пухленьких ручек оружие и осмотрел его. Алессандра кинулась следом. Правда, Ману начал горько плакать, что посмели забрать у него такую занятную игрушку, но Леви сотню раз себя возненавидел. — Аккерман, откуда это у него, а? — Он не заряжен, — оправдывался Леви, пряча пистолет за пояс брюк. — Все, сынок, подрастешь — я тебя научу стрелять. — Леви, что б тебя! — Алессандра в порыве страха и гнева заехала ему по плечу. — Я, черт возьми, очень рада, что не заряжен! Но почему мой ребенок этим играется? — Да откуда я знаю? Вот только зашел в спальню. Да и вообще, я каморрист, чем еще дитя должно в этом доме играться, — его рычание завибрировало в спальне. — И Мануэль, думаю, тоже не на скрипке будет играть. «Потому что ты бандит», — мелькнуло в голове у нее, но Алессандра всегда знала, когда промолчать в присутствии Леви. — Собери все свое оружие и спрячь его как можно дальше, — выдержав паузу, попросила Аманнити и, взяв на руки расстроенного сына, слезки которого Леви успел вытереть, Алессандра проследовала в ванну, чтобы обмыть малыша перед сном. Аккерман остался в спальне, следы возбуждения сменились гневом. Он который день не выходил из дома, чтобы лишний раз не светиться в Неаполе и который день его жена засыпала в спальне с ребенком или допоздна мыла посуду после гостей и подчиненных мужа. Гребанная брачная ночь никак не могла вписаться в жизнь Леви. Алессандра отвыкла от него и до сих пор обижалась на то, что из-за его чертового рода деятельности она могла потерять и второго мужа, а Ману — лишиться отца. Правда, эта обида таилась очень глубоко в душе, но Аккерман ощущал ее костным мозгом. А еще нарушенная психика Аманнити «благодаря» Каморре и Йегеру и пылкий итальянский нрав надламывали девичью хрупкую душу. Но он так пытался, несмотря на все свои личные травмы, тянувшиеся из детства, уберечь и оградить Алессандру от всего дерьма Каморры. Быть может, просто силой заставить и взять ее, трахнуть как положено. Не он ли босс, не он ли власть, не ему ли половина города платит налог? Не он ли чертов Леви Аккерман, сын проститутки и дон неаполитанской Каморры? Он… Только порода у него совсем другая. Леви хотел, просто безумно хотел ее, тем не менее, был не из тех мужчин, который думал лишь бы присунуть свое мужское достоинство какой-то дамочке. Эмоции остыли, и прочесть мысли Аккермана было почти невозможно. А Алессандре впервые этого хотелось. Но он вышел из спальни, молча ожидая пока его жена вновь вернется из ванной. Но она долго возилась, потому что Ману, как и все малыши, любил поплескаться в воде. Поэтому Леви сгреб бутылку вина с полки и, прислонившись к закрытой двери, влил в себя красную жидкость, а затем вышел на террасу. Была почти полночь, когда Мануэль сладко уснул, и Аманнити смогла вернуться в спальню, пока Леви пил чай и курил энную сигарету на ночной террасе. Она сглотнула и прикрыла глаза, слушая, как он вернулся в комнату, принялся рыться в своих личных вещах, спрятал все пистолеты от ребенка, звякнул предохранителями револьверов. Затем хлопнула ткань рубашки о спинку стула, лязгнула ширинка, с шорохом опустились брюки. В спальню Аккерман пустил не только себя, но и запах никотина. Спустя мгновение Алессандра почувствовала на плече легкое прикосновение губ. Он, зная, что она не спит, обвил и теснее прижал к себе свою девочку. — А знаешь, я влюбился в тебя в самый первый день, когда ты появилась на фабрике, — шепнул Леви и провел рукой по ее обнаженному бедру, предварительно задрав ночную рубашку и обнял за талию. — Врешь, — она развернулась к нему, при свете луны его глаза отливали сталью. — Не дуйся, не заставляй меня применять меры. Во-первых, в тебя невозможно не влюбиться. С Зиком солидарен на этот счет. А во-вторых, я тогда шел по коридору цеха, и дверь в женскую раздевалку была приоткрыта. Я невольно заглянул, хотел было захлопнуть ее, если там никого нет, но там оказалась новая работница фабрики. Ты тогда переодевалась в рабочую форму, и я засмотрелся, черт возьми, на эту выпирающую грудь из-под бюстгальтера, на фигуру, живот. И мне все показалось настолько божественным, что не хотелось пачкаться и расстраиваться другими женщинами, — Аккерман все еще смотрел в глаза Алессандры, а потом приблизился и поцеловал кончик носа. — Так вот почему ты со мной ни разу нормально не заговорил, ты просто подглядывал за несчастной семнадцатилетней девушкой, — она мило прыснула, затем поправила спадающую на глаза челку Леви. — О да, ну конечно! Я, мерзкий неаполитанский каморрист, который тайно запал на бедную девушку, — шутил Аккерман, периодически одаривая поцелуями красивое лицо. — На самом деле, после того случая в раздевалке, я больше никогда тебя и не видел обнаженной. И не хотел видеть, потому что все это неправильно. — А в Америке? Там ты хотел женщин? Возможно, ему следовало ожидать такого вопроса. В конце концов, она его жена, и должна знать о своем муже все. Более того, он сильно любил Алессандру и не хотел ранить. А разговоры о женщинах, с которыми он спал в Нью-Йорке, ее могли ранить даже больше, чем опасный бизнес. В Америке он хотел денег и власти, а женщины — второстепенное, совсем не главное и не занятное. В Неаполе он получил все. Другие гангстеры поговаривали, что главарь Каморры настоящий жид пархатый, бес во плоти, исчадие, мафиозный король. С Зиком не сравнить. — Днем я продавал товары из Италии китайцам, а вечером играл в казино. Ничего интересного. Сказав это, Леви ощутил уверенный и такой несдержанный горячий поцелуй на своих губах. Пальцы ее скользнули в его волосы, а другой рукой она сжала его ягодицу, Алессандра целовала его влажные губы и слышала его дыхание, как биение своего сердца. Потом Аккерман стянул ее трусики под одеялом и поднял вверх ночную рубашку. Это был первый раз, когда он брал ее без долгих ласк и подготовки. Алессандра поддалась на резкий и властный маневр. Выгнулась наполовину от боли, наполовину от удовольствия, когда твердая плоть толкнулась в нее. Приглушенные женские стоны и мужские выдохи заполнили комнату. Аманнити прижималась к нему, гоняясь за удовольствием, даже когда ее тело боролось, чтобы приспособиться к позабытой длине Леви. Твердые соски царапали мужскую грудь, а стройные ноги искали удобное расположение на узких бедрах. Влажные поцелуи отпечатывались на скулах, щеках, губы сминались, прикусывались от переизбытка чувств. Теперь, когда рядом был Леви, Алессандре удавалось высказать самые сокровенные желания и мысли, даже те, которые она раньше скрывала от себя самой, даже свои слабости. Она не боялась быть слабой с Аккерманом, хотя всегда мнила себя сильной. Леви был таким уверенным, таким убежденным, имел четкие представления касательно всего в мире. А ей внушили еще с детства, что Каморра — самое плохое, что было создано, а порядочная девушка должна опасаться развратных мафиози. После супружеской близости Леви вышел на кухню и закурил сигарету, потом встал под теплые струи воды и вернулся в спальню ближе к трем часам ночи, обнаружив Алессандру с Мануэлем. Она сидела на краю кровати и качала сына на руках, напевая колыбельную. Аккерман хмуро посмотрел на нее. — По мамочке соскучился? — спросил он, Аманнити тут же кивнула, ничего не говоря, поглаживая мальчика по светлым густым волосам. — Он боится один спать в комнате. Я уйду сейчас с ним с детскую, тебе нужно выспаться, а Ману разбудит нас еще несколько раз, если останется здесь. Леви отрицательно качнул головой. — Он останется с нами. Я хочу, чтобы и ты спала рядом со мной. Алессандра встала с места, покачивая малыша. Выглянув в окно, она попыталась разглядеть что-то, кроме силуэтов деревьев. Она выглядела роскошной, и Леви знал, что его девочку хотели многие мужики. Ему самому пришлось силой подавить желание подойти к ней и коснуться обнаженного плеча губами. По правде говоря, Аккерман был намерен заниматься с ней любовью каждую ночь, и младший Йегер был здесь очень некстати. Но Леви его любил, да и сам понимал, что жизнь с таким маленьким ребенком непростая. Поэтому в будущем планировал нанять няню. Несмотря на голод по прекрасному женскому телу, Аккерман был из тех мужчин, которые легко могли контролировать себя, но с Алессандрой не особо хотелось сдерживаться. Если бы он просидел в тюрьме еще пару лет, то точно начал бы дрочить на фотографию любимой, и черт возьми, его бы поглотил самый сильный оргазм. — Наконец-то я наслаждаюсь своей законной женой и законной брачной ночью, — утром Леви коснулся плеча Алессандры, сгребая ее в свои объятия. — Только в незаконно приобретенном доме за незаконные деньги. — Это уже другой вопрос, любимая. Здесь нет пыли, люди меня не раздражают. Широкий коридор пересекает дом насквозь. И все, что ты должна знать, это то, что я люблю тебя. Остальное не должно волновать. — Леви, ты самый потрясающий мужчина. Ты делаешь для меня невозможное. Я словно живу в прекрасной сказке, когда за окном страшный темный лес. — А этим страшным темным лесом руковожу я. Никто не смел обидеть его семью, иначе смерть. А критика была выше их. Для Леви его женщина, ее мысли и желания имели значение. Когда он оставался дома, он играл с ребенком, затем наслаждался сытным ужином, вкусным вином и сексом. Однако дела все-таки были превыше всего. Он много работал, ночами сидя над документами, встречался с подчиненными, разрабатывал новые стратегии ведения подпольного бизнеса, много курил, вечерами пил чай и долго разговаривал по телефону, словно на том конце провода сидели американцы, у которых в это время на часах только пробило полдень. Но Алессандра не обижалась, привыкала. И все же Аккерман хотел, чтобы жена была рядом, как угодно. Он прижимал ее к своей белоснежной рубашке, а она, обвивая его спину, пряталась в объятиях, как маленькая девочка. Но вместо того, чтобы говорить что-то, Леви обнимал ее, скрывая полностью от всего мира. Правда, по велению босса в качестве извинения за частое отсутствие дома, приезжал Кольт, держа в руках неизвестно какие по счету цветы для Алессандры, бриллиантовые подвески, огромную коробку с фруктами и игрушки для Ману. — Прости, что иногда оставляю тебя ночами в холодной постели, — сказал одним утром Леви, когда Ману послушно накалывал кусочек мяса на вилку и отправлял его в ротик. — И днями… Но я знаю, что это все ради нашей безопасности. Мама говорит, что в Неаполе кровь и всюду смерть. Он бросил на жену быстрый взгляд из-под челки, сверкнув глазами, в которых сквозили и грусть из глубины души, и невыразимая уверенность в себе. — Ради твоей безопасности и безопасности сына. Я берегу вас. Видишь, в доме нет и следа оружия. Все ради Ману.***
15 месяцев спустя. Холодный ветер трепал волосы и одежду каморристов, но ноги уверенно держались на выложенной из пепла вулкана дорожке. Вид из подножия Везувия был чертовски хорош. — Вот красотища, посмотри. Я хочу, чтобы ты одобрил, босс, — сказал Порко сквозь сигарету в зубах и потрепал перед Леви чертежами будущего развлекательного центра. — Тут мы устроим место для отдыха и построим огромную площадку для гольфа. — И во сколько мне это обойдется? — спросил Леви, держа руки в карманах светлого кашемирового пальто. — В тридцать пять миллиардов. Всего-то. Я уже все просчитал. Мы превратим это серое место в рай для туристов. Знаешь, как они поплывут сюда. Кенни стоял по левую сторону от племянника и курил. Кольт крутил головой и осматривал местность. Только Райнер с Бертольдом стояли где-то совсем далеко и бросали камни из вулканической горы. — Твою ж мать, вот только приобрел дорогие туфли, а пришлось ехать на этот чертов вулкан. У меня вся обувь в белой, сухой, мертвой пыли, — только и смог выговорить Браун, сжимая губами сигарету. Нагнувшись, он стряхнул ладонью пыль с идеального черного покрытия. — Переобуешься. Все равно вечером в казино ехать. — Что скажешь, Браун?! — Галлиард спрыгнул с камня, желая услышать мнение друга. — Во сколько нам здесь обойдется траву вырастить? Посчитал? — вздохнул Райнер, стряхивая с ладоней осевшую пыль и пряча руки в карманы дизайнерского пальто. — Да вырастим мы здесь траву, — Порко начал страстно жестикулировать в своей манере. — Вырастим! А вот здесь будут девушки в бикини подавать коктейли, ниже выстелем теннисный корт. Знаешь, сколько богачей налетит! — Порко! — Аккерман вырвал из рук подчиненного чертежи. — Король ты, блять, комедии. Представление окончено. Над Везувием еще никто площадок для гольфа и теннисных кортов не настроил. Твой проект — полный бред. — Леви, ты ничего не понимаешь. Я учился в Миланской школе Архитекторов. По моим чертежам была построена вилла сенатора во Флоренции. Но я это забросил, потому что криминальное ремесло дороже. — Так вот, найди в Неаполе ровную площадку, а мы предпочтем там просто поиграть в гольф, — предложил Кенни, указывая пальцем, держащим сигарету. Дон согласился. — Ты хотел незаконную постройку в городе, — сказал Галлиард. Леви закатил глаза. — Правильно. Мне уже надоело сидеть в душных ресторанах и решать дела с этими стариками-политиками, которые поедают мою супругу голодным взглядом. Я хочу на свежем воздухе, чтобы кому-то заехать мячиком для гольфа по яйцам. Поищи какой-то старый аэродром или ипподром и там спроектируй площадку для гольфа. Везувий ведь очень опасное место. — Хорошо, я устрою нам всем свежий воздух, — заискивал Галлиард, пожимая плечами. — Иными словами, я больше ничего предпринимать не вправе. — Отложи все свои дела в сторону, сегодня у нас шикарный вечер в казино, — Райнер подавил улыбку. — Устроим теплый прием нашим «хорошим» друзьям политикам. — Дон кивком одобрил слова своего заступника. Когда каморристы отправились по машинам, вдоволь надышавшись вулканическим воздухом, Аккерман обнял Кольта за плечи и спросил: — Как Фалько? — Спасибо, Леви. Растет очень смышленым мальчиком. — Будущий каморрист, — подтвердил Аккерман, и Грайс улыбнулся под тяжелым взглядом босса. — Ага, но мы с женой подумываем над вторым ребенком. — Это прекрасно. — Мать твою, Кольт, ты хоть раз свою жену доводил до оргазма? — вмешался в разговор старший Аккерман. — Не факт, что и минет она умеет делать. Или только под дулом пистолета. Он громко рассмеялся и принялся расхваливать сам себя. — Кенни, рот закрой, я знаю, что бюджет Каморры ты на шлюх спускаешь, — Леви вставил в рот новую сигарету и бросил угрожающий взгляд на дядю. — А зарплата, которую я тебе плачу, куда девается? — Это спрашивай у моей ненаглядной женушки. Леви цокнул языком, усаживаясь на заднее сиденье новенького Mercedes. — Трахайся, где хочешь, а спать возвращайся домой — такое правило Каморры. Райнер, садясь за руль, краем уха слышал разговор. Не то чтобы у него с Кенни были сильно схожие вкусы. Хотя им обоим нравились блондинки, машины немецких марок, драки и перестрелки. А вот шлюхами по пятницам Браун не баловался.***
Уйдя в себя, Райнер не заметил, как пролетело время. Не услышал, как у подъезда его дома зашуршали шины, как высокие каблуки коснулись асфальта. Очнулся, когда допил обжигающий кофе, и в дверь постучались. Оставалось принять душ и забрать костюм из ателье. В казино мафиози должен выглядеть отменно. Но сначала нужно открыть дверь. — Какая ляля ко мне нагрянула, — Браун ласково улыбнулся. На пороге стояла Хитч. Она выглядела потрясающе, и он, не думая, затянул ее внутрь квартиры. — Слишком опасно здесь появляться. — Я рискнула, потому что мне нужно видеть тебя. Райнер, закрыв дверь, сразу устроил пальцы на талии Дрейс. Слишком она его возбуждала, да и сама Хитч возбуждалась Брауном. — Сегодня серьезная встреча в казино. И я не могу вырваться, понимая, что и Аккермана рядом с тобой не будет. Райнер без сомнения знал, что по-настоящему заботился о Хитч, и, скорее всего, это было самое невероятное и рискованное, что когда-либо делал его внутренний ублюдок по отношению к женщине. — Не нужно вырываться, милый. Я просто приехала сказать, что… что беременна. Это твой ребенок. Браун на какой-то момент закрыл глаза в потрясающем томлении.