Мы из разных миров

      Звёздное небо здесь такое яркое, Карина не переставала этим восхищаться. На крыше замка ни что не закрывает обзор. Над нею раскинулся огромный купол тёмного неба, усеянного сверкающими точками. Карина любила подниматься на крышу, и не только потому что отсюда удобно запускать бумажные самолётики. За пределами её небольшой комнаты непросто найти уединённое место, в замке всегда полно людей. Но сюда мало кто приходит. Стоя у парапета крыши, обычно Карина ощущала свободу и умиротворение. Вот только теперь она снова вспомнила, что такое настоящая свобода. Внутри стен возможен лишь жалкий суррогат свободы. Спокойствия тоже не было. Несмотря на глубокую ночь, Карина даже не думала о сне, потому что знала, стоит ей сомкнуть глаза, как она окажется в диком саду.       Неужели всю жизнь такая прекрасная вещь как цветущие деревья, будет ассоциироваться у неё со смертью?... Когда Марта умирала, она видела вишни? О чём она думала? Карина прижала кулаки к вискам, словно пытаясь выдавить мысли из своей головы. Думать о Марте было невыносимо больно.       Карина устало опустилась на пол, прислонилась спиной к парапету. Она чувствовала себя выжатой, уничтоженной. Будто часть её души осталась там, за стеной. Многие чувствовали то же самое. Каждый справляется с горем от потери товарищей и с ужасом перед миром за стенами по-своему. Сразу после прибытия в замок несколько членов отряда, едва успев переодеться, отправились в город, чтобы напиться. Они так и сказали «напиться вдрызг». Карину настойчиво звали с собой, они думали, что ей это поможет. Она не пошла. Не присоединилась Карина и к немногочисленной группе, решившей посетить церковь. Не стала одной из тех, кто предпочёл запереться в комнате и переживать свои травмы в добровольном затворничестве. Семьи в этом мире у неё не было, даже навестить некого. Карина немного завидовала тем, кто отправился домой. В настоящий дом, где ждут родные. В этом мире её единственный дом – штаб разведкорпуса.       Тем, кому повезло выжить за стеной, полагалось целых три выходных, и каждый был волен провести их так, как хочет. Карина выбрала одиночество, но терпеть замкнутое пространство не могла. Эту ночь она проведёт на крыше, а завтра… Завтра придётся подумать об экспедиции, о диком саде, о Марте. Сейчас Карина не станет думать, она этого не перенесёт.       Девушка вертела в руках пачку сигарет. Обычный, такой простой предмет, здесь кажущийся чуждым и странным. Карина давно не прикасалась к вещам из своего родного мира, а теперь в воспоминаниях о далёком доме искала успокоения. В пачке осталась одна сигарета, и Карина уже собиралась чиркнуть спичкой, когда услышала шаги на скрипучей лестнице. Она узнала эту походку, и слабая улыбка тронула её губы. Эрвин задержался ненадолго на последней ступеньке, иногда его тоже посещают сомнения. Наконец, дверца открылась, и командующий разведкорпуса поднялся на крышу.       - Я надеялся найти тебя здесь.       Он подошёл и сел рядом с Кариной, некоторое время они молча смотрели на звёзды. Карина знала, что Эрвина это зрелище тоже завораживает. Однажды она столкнулась с ним нос к носу на крыше, когда пришла посмотреть на закат. Правда, в тот период Карина с ним не разговаривала, поэтому поспешила уйти.       Карина закурила, при первой затяжке закашлялась от горького дыма, уже успела отвыкнуть. Она молча протянула сигарету Эрвину, их пальцы на мгновение соприкоснулись, волна мурашек пробежала по телу. Это уже не казалось странным, скорее, привычным. Эрвин тоже закашлялся, и Карина снова улыбнулась, думая о том, что всё-таки ни что человеческое ему не чуждо.       - Ты не куришь? – спросила она.       Кажется, это самый странный и глупый вопрос, который она могла задать сейчас, после всего, что с ними произошло.       - Пару раз пробовал. Но систематически не курю, - ответил Эрвин.       - Ну и правильно, курить вредно.       - Вредно? – он приподнял брови.       - Да, можно заболеть. В этом мире ещё не знают о вреде курения? В моём тоже узнали относительно недавно.       - Тогда почему вы продолжаете курить, если знаете, что это вредно? – спросил Эрвин.       - Тяга человечества к саморазрушению, - Карина пожала плечами.       Почему люди продолжают превышать скорость, загрязнять природу, ненавидеть друг друга?       Воцарилось молчание, но не гнетущее, а приятное, уютное. Они курили одну сигарету, передавая её друг другу, и постепенно Карина начинала ощущать некоторое подобие спокойствия. Рядом с Эрвином всегда было спокойно.       Окурок она затушила, засунула в пустую пачку, которую убрала в карман. Леви её убьёт, если она станет мусорить.       - Ты, наверное, сейчас очень скучаешь по дому, - произнёс Эрвин.       Он не смотрел на Карину, только вперёд, на башню замка и тёмное небо.       - В моём мире тоже происходят ужасные вещи, только я с ними не сталкивалась. А здесь ужасные вещи - это почти обыденность. Никто не может быть в безопасности, пока люди живут в тени монстров. И ужасные вещи будут происходить…       Карина замолчала, боль сдавила горло. Пришлось напомнить себе о необходимости сделать вдох.       - Марте Харлоу было семнадцать лет.       Почему именно сейчас у неё появились силы, чтобы говорить о Марте, хотя бы просто произнести её имя? Может, дело в присутствии Эрвина? Ведь Карина точно знала, что он сможет понять её чувства.       - Наверное, в своём мире я умерла, и это мой ад.       - Если тебя, человека, никому не причинившего зла, отправили сюда, то страшно подумать, что ждёт меня после смерти, - сказал Эрвин, его губы изогнулись в кривой усмешке. На самом деле ему было не смешно, а горько.       - Почему ты думаешь, что должен попасть в ад? – спросила Карина. – Ты ведь защищаешь человечество.       Эрвин повернулся к ней, и заглянув в его глаза, Карина на мгновение задохнулась, к её собственной боли прибавилась и боль Эрвина.       - Потому что Марте Харлоу было семнадцать лет. Я вывел её за стену. Раз за разом я возвращаюсь живым, и мне интересно, когда уже будет расплата за все те жизни, за всех людей, которых я повёл на смерть?       Эрвин – командующий, лидер. Он поступает так, как нужно для блага человечества. Ему приходится пренебрегать собственной человечностью, проявлять жёсткость, иногда даже жестокость. Но у него есть чувства, Эрвин тоже страдает. На его плечах огромный груз ответственности, и сейчас он скорбит не только о тех, кого лично знал, но о каждом солдате разведкорпуса, погибшем в бою с титанами. Наверное, Карина не смогла бы вынести такого. Она бы сломалась под грузом вины.       - Ты не вёл их на смерть. Ты вёл их к победе, - возразила Карина. – Разница есть, и она огромна.       Эрвин прикрыл глаза, откинул голову назад, прислонился затылком к холодным камням. Он выглядел смертельно уставшим, даже в неясном свете факелов во дворе были видны тёмные круги вокруг его глаз. Наверное, в этот момент он убеждал себя поверить Карине.       - Если это будет необходимо для победы человечества, я прикажу моим солдатам умереть, - произнёс он голосом тихим, но твёрдым. – И я не буду колебаться.       У Карины сжалось сердце. Эти слова, холодность, с которой они были произнесены, могли напугать. Но она чувствовала лишь сострадание и безграничное доверие.       - Я бы пошла на смерть ради человечества, - сказала она.       Карина действительно в это верила, она верила в себя, в Эрвина и в то, что человечество заслуживает спасения. Даже после того, что она пережила сегодня при въезде в город, Карина продолжала верить и готова была идти на жертвы. Как и каждый член разведкорпуса.       Она наощупь нашла руку Эрвина и крепко сжала в своей. Их пальцы переплелись, и тепло побежало по её венам от ладони к груди, оживляя, растапливая лёд, который сковал сердце. Были моменты, когда Карина думала, что у Эрвина вообще нет сердца. Но сейчас она знала, что это не так. Эрвин смотрел на неё с восхищением, благодарностью и тоской. Ему важно было это услышать.       - Я бы не позволил тебе пойти одной. Если такой момент настанет, я первым исполню свой приказ и отдам сердце ради человечества.       Он говорил искренне, как и Карина до этого. Странно, что говорить с Эрвином о смерти так легко. Наверное, для тех, кто видел смерть в самых ужасных её проявлениях, она уже не кажется чем-то далёким. Ещё более странно, что слова Эрвина успокоили Карину. Если им суждено отправиться в ад, она пойдёт не одна.       И раз они с Эрвином так легко рассуждают о смерти, готовы умереть рядом, то почему, чёрт возьми, они уже много месяцев не могут поговорить о своих чувствах?       - Эрвин, - позвала Карина и не продолжала, пока он не повернулся к ней, пока не встретился с ней взглядом. – Что это было, тогда перед воротами?       Карина с трудом верила, что это ей не почудилось. В узком проходе между двумя повозками Эрвин отчаянно целовал её, прижимал к себе. И это словно было продолжением, скреплением её клятвы отдать сердце за человечество. Карина помнила, как задыхалась, как тепло его тела обволакивало, как она отвечала на поцелуй, вложив в него всю свою страсть, огонь сердца, страх. Эрвин принимал и разделял её эмоции, и в тот момент они стали единым целым.       Карина думала, что Эрвин промолчит, отведёт глаза, но он продолжал смотреть прямо и открыто. Рука Карины всё ещё была в его руке, и Эрвин сжал её чуть сильнее.       - То же, что и в столице. То, чего я хотел очень давно, но не был уверен, хочешь ли ты.       Он говорил это так просто и спокойно, но в глазах было столько эмоций. А ещё им владели сомнения, он опасался, что ошибся, и Карина уже не хочет или никогда не хотела, а в столице её действиями руководило лишь вино.       - Знаешь, в определённые моменты я думала, что у тебя кусок льда вместо сердца, а между тобой и миром три стены, которые ты никому не позволишь преодолеть, - сказала Карина.       Эрвин не обиделся на её слова, только грустно улыбнулся. А потом приложил ладонь Карины к своей груди. Она ощутила тепло кожи через тонкую ткань рубашки, почувствовала биение сердца, настоящего, живого. Оно билось часто, заходилось в бешеном ритме, как и её собственное, грозя проломить ненадежную темницу грудной клетки.       - Нет никаких стен. Вот он я, перед тобой. Можешь по кирпичику разобрать, льда не найдёшь.       На этот раз Эрвин сделал первый шаг. Он приблизился к Карине медленно, давая ей возможность уклониться, и коснулся губами её губ, так невыносимо нежно, что Карина не смогла сдержать судорожного вздоха. Она прикрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением. Биение сердца Эрвина под её ладонью, его губы, его дыхание на её губах. Эрвин отпустил её руку, которую до этого прижимал к своей груди, и Карина с наслаждением запустила пальцы в его волосы, перебирая мягкие светлые пряди.       Язык Эрвина прошёлся по её сомкнутым губам, сначала осторожно, почти робко, потом настойчивее. Карина приоткрыла рот, впуская его. Она почувствовала, как одна рука Эрвина легла ей на затылок, а вторая скользнула от колена к бедру, потом на талию. Когда Эрвин втянул её язык себе в рот, слегка посасывая его, из груди Карины вырвался ни то стон, ни то вздох, заглушённый поцелуем. Для Эрвина этот слабый звук и вибрация от него, прошедшая по телу Карины и передавшаяся ему, стали последней каплей, переполнившей некую внутреннюю плотину. Он буквально сгрёб Карину руками и притянул к себе, она оказалась сидящей на нём сверху, её колени по бокам от его бёдер. Поцелуй тоже стал более смелым, жадным, хотя мгновение назад казалось, что больше, ближе, интимнее уже невозможно.       Так горячо, так близко… Желая прижаться к твёрдому торсу Эрвина ещё теснее, Карина заёрзала, и Эрвин глухо застонал ей в рот. Уловив дрожь его тела, Карина снова потёрлась об него, в этот раз намеренно. Эрвин вдруг прикусил её нижнюю губу, одновременно его руки сжали её бёдра, он впечатал её в себя, и Карина удивлённо выдохнула. Никогда прежде Эрвин не прикасался к ней с такой пугающей настойчивостью и жесткостью. Но это было так приятно, чувствовать его столь близко, ловить вздохи, бешеное биение пульса. Эрвин перестал терзать её губы и проложил огненную дорожку поцелуев к шее. Каждое прикосновение его губ словно рождало электрический заряд на коже. Волна дрожи пробежала по её телу, когда Эрвин прикусил кожу на шее, не сильно, но ощутимо. Как раз так, чтобы Карина застонала, чтобы у неё внизу живота всё скрутило в тугой узел. Увидев её реакцию, Эрвин укусил снова, а потом, будто извиняясь за крошечную искорку боли, принялся зализывать укус, втягивая в рот нежную кожу. На задворках сознания мелькнула мысль, что на её шее останутся следы. Но Карина даже не подумала отстранить Эрвина. Раньше она никому этого не позволяла. Никому, никогда. И Карина уже знала, что позволит ему зайти ещё дальше.       Эрвин спустился к её ключицам, покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи. Карина не помнила, кто из них первым потянулся к пуговицам чужой рубашки. Только в какой-то момент она обнаружила, что пряжка ремня на её груди расстегнулась с тихим металлическим звоном, а Эрвин выцеловывает узоры над краем эластичного бандажа, скрывающего её грудь. А её собственные ладони скользят по горячей коже его груди, спускаются ниже, ощущая напряжение мышц пресса. На Эрвине не оказалось ремней, поэтому Карине было легче. Она расстегнула его рубашку до конца, прижалась всем телом к обнажённому торсу, впитывая тепло. Эрвин был тёплым, твёрдым, как скала, сильным. Она стянула с Эрвина куртку, для этого ему пришлось на секунду отпустить Карину. Когда руки снова освободились, Эрвин сжал её в объятиях с удвоенной силой.       Это не было похоже на то, как он обнимал её зимой в палатке. Не похоже на их полупьяную возню в столице. Не похоже на поцелуй перед воротами. Тогда, перед миссией за стену, в прикосновениях было больше отчаяния, чем страсти. Карина думала не о своих чувствах к Эрвину, не о самом Эрвине, а о том, как сильно боится его потерять. И сейчас страх тоже бился в голове. С этой миссии они вернулись живыми, но что будет дальше? Карина не перенесёт, сойдёт с ума, если увидит яркие глаза Эрвина застывшими, лишёнными огня. Перед внутренним взором тут же встал дикий сад. Эрвин мог и не вернуться оттуда. Как многие разведчики. Как Марта.       Она не сразу поняла, что плачет. Это заметил Эрвин, ощутив солёный привкус во рту. Он отстранился и несколько секунд удивлённо смотрел на Карину. Эрвин умел читать в её сердце, видел всё по глазам и вскоре понял, что не он сам является причиной внезапной смены эмоций. Карине вдруг стало стыдно. Она снова всё испортила, позволив непрошенным слезам пролиться из глаз. Желая вернуть безвозвратно потерянное очарование момента, она снова поцеловала Эрвина. Но теперь ею руководило упрямство, а не страсть, этот поцелуй, почти вымученный, не доставил удовольствия никому из них. Но Карина не сдалась. Ища в Эрвине утешения, забвения, она продолжала настойчиво его целовать. Эрвин уже не отвечал, только терпеливо ждал, пока Карина поймёт, что таким образом ей не обрести душевного равновесия. Только когда её руки, скользнув вниз по напряжённому прессу, решительно взялись за пряжку ремня, Эрвин остановил её. Мягко, но настойчиво, отвёл руки Карины, взяв за запястья.       - Пусти, - произнесла она, голос предательски дрожал. – Прошу, не останавливайся… Ты же хочешь…       - Да, - признался Эрвин. – Но я не хочу, чтобы это было вот так.       Карина вырывалась. В какой-то момент её самообладание окончательно затрещало по швам, и она разрыдалась, выплёскивая всю ту горечь, что накопилась внутри. Пока они были за стеной, пока не улеглась суматоха после возвращения в замок, она не позволяла себе плакать. Теперь же, ослабив контроль, она уже не могла сдержать себя. Эрвин отпустил её руки, когда Карина перестала трепыхаться, и она упала ему на грудь, сотрясаясь всем телом от рыданий.       Она не знала, сколько это продолжалось, просто плакала, пока не закончились слёзы. А Эрвин нежно обнимал её, гладил по голове. Он нужен Карине сейчас, он это знал. Кажется, даже в первые месяцы пребывания в этом мире, она не оплакивала так горько собственную судьбу, как сейчас судьбу человечества и конкретных людей, отдавших свои сердца ради призрачной свободы.       Когда Карина успокоилась, они ещё долго просидели без движения, не размыкая объятий. Им обоим трудно, и они дарили друг другу поддержку, которой не могли получить больше ни от кого. Ведь и Эрвин, и Карина бесконечно одиноки в этом мире. У них нет ничего, кроме разведкопуса, боевых товарищей и друг друга. И Карина была бесконечно благодарна Эрвину за то, что он находится рядом с ней сейчас.       В какой-то момент она почувствовала, как Эрвин напрягся, ритм его дыхания изменился. Он словно вспомнил что-то плохое.       - Что тебя беспокоит? – спросила Карина.       Конечно, она знала, что Эрвин страдает из-за потерянных в миссии жизней, но было что-то ещё, волновавшее его. Кажется, она научилась у Эрвина видеть людей насквозь.       - Нужно кое-что сделать, - ответил он с неохотой. – До завтрашнего утра.       Снова он разрывается между своими желаниями и долгом, поняла Карина. Ему хочется остаться с ней здесь, но в то же время нужно закончить какую-то работу. Она избавила Эрвина от нелёгкого выбора. Карина поднялась, прохлада ночи тут же заставила обнажённые ключицы покрыться гусиной кожей. Девушка стыдливо отвернулась, поправляя одежду. Она слышала шуршание, Эрвин надел куртку, потом встал на ноги. Они продолжат то, что начали здесь, Карина в этом не сомневалась. Но не сейчас. Эрвин прав, это не должно произойти так, когда они в таком состоянии.       - Я могу тебе помочь? – спросила Карина, повернувшись.       Эрвин снова выглядел безупречным командующим разведкорпуса. Рубашка застёгнута до горла, волосы приглажены и разделены ровным пробором.       - Это нелегкое дело, - сказал Эрвин.       - Тогда я хочу тебе помочь, - твёрдо заявила Карина.       Ей уже не хотелось оставаться в одиночестве. Присутствие Эрвина придавало сил.       - Тогда пойдём.       Карина последовала за Эрвином в его кабинет. Что же это за дело такое, которое нужно выполнить так срочно? Эрвин, который с каждым шагом выглядел всё более подавленным, подошёл к столу.       - Вот бумага, список, образец, конверты. Адреса на второй странице личных дел. Хочешь пойти с начала списка или с конца?       Тут Карина поняла, чем они будут заниматься. У неё ком встал в горле, пальцы мелко задрожали. В её мире такие письма называются похоронками. Карина не представляла, что когда-либо ей придётся их писать.       - С конца, - произнесла она дрогнувшим голосом.       Эрвин молча пододвинул к столу второй стул и приступил к работе. Карина пробежала взглядом по сухим строчкам образца и взялась за первое письмо. Она писала жене Януша Шимански, последнего в алфавитном списке погибших. «С прискорбием извещаем Вас…». Потом Карина нашла в личном деле адрес родителей Лизы Эйльхарт и написала им. «Погибла в бою геройской смертью…». При взгляде на следующее имя в списке перед глазами Карины всё поплыло, горячая слеза скатилась по щеке и впиталась в бумагу, размыв чернила на конверте, предназначенном семье Эйльхарт. Карина стёрла слёзы тыльной стороной ладони и упрямо продолжила работу. Она должна это сделать. Должна сама, без помощи Эрвина. За те несколько минут, что она писала письмо, Карине пришлось два раза прерываться, чтобы сделать глубокий вдох и вытереть слёзы. Иначе они пролились бы на бумагу, превратив слова в бесформенные кляксы. «Выражаем Вам искренние соболезнования…» писала она родителям Марты Харлоу. Странно, но когда Карина запечатала письмо, ей стало легче. Она, наконец, приняла смерть Марты. Ещё не отпустила, но по крайней мере признала, что Марта мертва.       Примерно через час все письма были написаны, конверты сложены в аккуратную стопку, которую ранним утром Эрвин отдаст гонцу. Завтра все родственники уже будут оповещены, через пару дней состоятся похороны на военном кладбище, тела некоторых погибших родственники заберут, чтобы похоронить на родной земле. Но обычно, как сказал Эрвин, все хотят, чтобы их близкие нашли вечный покой среди своих товарищей и единомышленников. Ни что не может быть роднее, чем разведкорпус.       - Нужно отнести личные дела в архив, - сказал Эрвин, собирая папки.       Карину вдруг словно током ударило. Она поняла, что хочет сделать. Как она могла не сделать этого раньше?       - Я отнесу, - она буквально выхватила у Эрвина личные дела. – Мне всё равно нужно в архив.       Несколько секунд Эрвин смотрел на Карину с удивлением и недоумением. Так и не поняв, что у неё на уме, он устало кивнул.       - Ключ возьми у Леви.       Карина покинула кабинет Эрвина, прошла по коридору, прижимая папки к груди и осторожно постучала в дверь кабинета Леви.       - Идите к чёрту, - раздался из-за двери голос капитана. Не раздражённый, а скорее усталый. Все они сейчас чувствуют усталость.       Карина толкнула дверь и застала Леви сидящим за столом. В кабинете горела только одна свеча, но даже в полумраке Карина видела, что капитан ещё более бледен, чем обычно. На столе поверх бумаг стоял пустой стакан, судя по запаху, Леви пил какой-то алкоголь.       - А, Карина. Тебе нужен ключ от архива? – спросил Леви, увидев папки в её руках.       Девушка закивала. Она избегала смотреть капитану в глаза, ведь среди личных дел, которые она держала в руках, было и дело человека из отряда Леви. Он справляется с горем лучше, чем сама Карина, выглядит почти как обычно. Она вздрогнула при мысли о том, что через несколько лет привыкнет, перестанет так реагировать. Но не перестанет чувствовать. Эрвин, Леви и другие просто запирают боль внутри.       - Я пойду с тобой, - сказал Леви, поднимаясь из-за стола. Его не шатало, движения были как всегда чёткими. Наверное, правдивы слухи о том, что капитан не пьянеет. Тогда для чего он пьёт?       Естественно, Карина не решилась задать такой вопрос. Как не решилась и возразить. Они с Леви в молчании спустились на один этаж, капитан отпер массивную дверь и вошёл первым, освещая дорогу фонарём. Вслед за ним Карина ступила в обширное помещение, где пахло старой бумагой. В темноту уходили ряды стеллажей с коробками и папками. Леви точно знал, куда идти. Он показал Карине полки, на которых нужно было расставить дела погибших в алфавитном порядке и, не спрашивая её разрешения, взял половину папок. Карина приняла помощь, о которой не просила, и за пару минут они справились с задачей.       - Я задержусь ненадолго, - сказала Карина, когда Леви направился к выходу. – Мне нужно посмотреть одно личное дело.       Капитан смотрел на неё вопросительно, и Карина поняла, что он не уйдёт, пока не узнает, что ей нужно в архиве. Она глубоко вздохнула и произнесла:       - Дело Карины Блаунт.       Она видела, как глаза Леви расширились на мгновение, пятно света от фонаря, который он держал в руке, дрогнуло.       - Оно должно быть вон там, - Леви кивнул на шкаф слева от двери. – Потом закрой здесь всё.       Он бросил ей ключ, который Карина поймала налету, поставил фонарь на пол и ушёл. Она осталась в одиночестве и сразу почувствовала себя неуютно. Казалось, что все мёртвые разведчики, чьи личные дела лежат в архиве, стоят за пределами круга жёлтого света. Карина почти различала во мраке их силуэты, видела потусторонний свет в глазах. Она помотала головой, прогоняя наваждение, поспешила отойти к шкафам, где лежали личные дела ныне здравствующих солдат. Они были рассортированы по годам вступления в разведкорпус. Найдя нужный год, Карина обнаружила на полке всего одну папку. «Карина Блаунт», гласила надпись на обложке.       Девушка села на пол, пододвинула к себе фонарь и, ощущая мелкую дрожь в кончиках пальцев, открыла папку. На первой странице личного дела была характеристика Карины Блаунт, написанная её инструктором, когда она покидала кадетский корпус. Из этого короткого и написанного формальным языком текста Карина узнала, что девушка, чьё имя она теперь носит, была застенчивой, замкнутой и себе на уме, хорошо проявляла себя на тренировках, но мало общалась с другими кадетами. Тем не менее, Карина Блаунт никогда не вступала в конфликты и не доставляла проблем своим преподавателям. На второй странице должны были быть сведения о семье, но Карина Блаунт была сиротой, о чём извещала одинокая строчка на листе. Третья страница – описание внешности. Карина знала, для чего это нужно. Для опознания трупов. Карина Блаунт была немного ниже неё самой, у этой девушки были тёмные волосы, зелёные глаза, среднее телосложение. Особых примет она не имела.       Дальше в личном деле была запись о том, что Карину Блаунт приняли в разведкорпус, весьма средние результаты её тренировок, сведения о миссиях за стену, в которых она участвовала. Лист, посвящённый первой миссии, выглядел новее предыдущих страниц. Должно быть, Леви переписал его, когда Карина взяла личность погибшей девушки. Потом был краткий и сухой рассказ о том, что во время тридцать седьмой разведмиссии за стену Карина Блаунт была ранена, отстала от отряда при отступлении и осталась за стеной, где прожила четыре месяца. Скоро здесь появится ещё один лист, о тридцать девятой миссии. И написанное в нём уже будет правдой. Вот только это будет правда о Карине Кузнецовой, а не о Карине Блаунт, чьё имя значится на папке, чья внешность и характер описаны на первых страницах.       - Спасибо тебе, - прошептала Карина, проведя рукой по бумаге, будто коснулась сухой человеческой ладони.       Она закрыла архив, стараясь не смотреть в сторону стеллажа с личными делами погибших, вернула ключ Леви. Потом Карина хотела было направиться в свою комнату, но передумала, пошла на крышу. Там было невыносимо одиноко без Эрвина, и она выдержала всего несколько минут. Девушка снова спустилась вниз и постучала в дверь кабинета командующего.       - Входи, Карина, - сказал Эрвин, наверное, узнав её шаги.       Он сидел за столом и что-то писал. Карина остановилась на пороге, разглядывая привычную, обыденную картину. Наверное, ей сейчас нужно что-то постоянное, какая-то точка опоры. И лучше всего на эту роль подходит Эрвин, допоздна засиживающийся за бумагами.       - Я побуду здесь, ты не против? – спросила Карина.       Эрвин покачал головой, не отрывая взгляда от документов. Ему необходимо написать отчёт о миссии. Изложить события правдиво, но при этом так, чтобы им дали денег на следующую миссию. Карина не хотела мешать, она пересекла кабинет, стараясь ступать тише, и села на диван. Некоторое время она наблюдала за Эрвином, как он быстро пишет, как хмурится, потирает виски. Наконец, Карина чувствовала спокойствие. Когда сон сморил её, и голова девушки опустилась на подлокотник дивана, её не тревожили кошмары.       Карина проснулась перед самым рассветом, небо на востоке уже начало светлеть, а на западе догорали последние звёзды. Она была в кабинете одна, лежала, свернувшись клубочком, укрытая зелёным плащом. Ткань пахла Эрвином. Может быть, поэтому Карина так крепко спала.