Собачье сердце

      Чу Ваньнин зашел в классную комнату и неторопливо обвел глазами присутствующих.       Как он и ожидал — Мо Жаня снова не было.       После инцидента с прилюдной поркой прошла неделя, и учитель искренне верил в то, что дал этому ребенку достаточно времени, чтобы прийти в себя и все обдумать. Но Мо Жань, кажется, любил, чтобы его поуговаривали.       — Сюэ Мэн, когда Мо Жань собирается ходить на занятия снова? — спросил учитель, аккуратно расписываясь в протянутом журнале.       Он не смотрел на юношу перед собой, но чувствовал, как тот нервничает, не зная, что ответить. Наконец, юный феникс заговорил:       — Я и сам давно его не видел, учитель Чу. Ну… мама и папа ходят к нему в блок общежития, но…       Юноша вздохнул, вспоминая тот самый день. Впервые ему было жалко Мо Жаня. Он не осуждал учителя за его воспитательную работу, но просто сходил с ума оттого, что не может пойти в комнату брата вместе с родителями, дабы навестить его. Он чувствовал себя паршиво, но с глупой гордостью не было сил бороться.       — Я слышал, что он даже не ест, — понуро пролепетал Сюэ Мэн, встречаясь с обеспокоенным взглядом темных глаз учителя.       Только сейчас мальчик заметил, что Чу Ваньнин тоже выглядит довольно неважно. Он явно не высыпался и одежда его выглядела слегка неряшливой. Будто бы он думал о чем-угодно, но не о рубашке, надетой наизнанку.       — Если у тебя сегодня больше нет занятий — мы могли бы пойти проведать твоего брата, — вдруг предложил учитель, поднимаясь со своего места.       Сюэ Мэн был рад согласиться.       Вдвоем не так страшно.       Почти всю дорогу они шли молча, лишь спустя десять минут Сюэ Мэн не выдержал этой гнетущей атмосферы и спросил:       — Учитель, те люди, которые хотели запрятать Мо Жаня за решетку, они… — он осекся, понимая, что ведет себя как ребенок. Но ему необходимо было знать. — Они напишут на моего брата новое заявление?       — …       — Возможно, они уже написали его?       — Тебе не стоит волноваться об этом, — неопределенно ответил Чу Ваньнин. — Я думаю, что…       — Что? — взволнованно переспросил ученик, стараясь прочитать хоть что-то на лице наставника. Но сумел различить лишь слабый румянец.       — Думаю, нужно принести Мо Жаню что-нибудь поужинать. Ты ведь сказал, что он отказывается от еды?       — Да, но…       — Тогда пройдем через столовую, — повернул вправо Чу Ваньнин, стараясь выглядеть непринужденно. Получалось плохо.       — Учитель… — Сюэ Мэн растерялся не меньше.       — Поторопись, кухня вот-вот закроется, — раздраженно бросил учитель.       Чу Ваньнин волновался перед предстоящей встречей, пытался предположить, как она пройдет. Он надеялся, что рана, которую он нанес юноше, смогла немного зарубцеваться, но предчувствие было просто ужасное. Он надеялся, что не сделает хуже, хоть и оправдывал себя тем, что старался помочь.       Мальчику вроде Мо Жаня трудно было объяснить подобное, но сейчас важнее всего спасти его от беды. Пусть ненавидит его сколько угодно, Чу Ваньнин сможет это пережить. Но если судьба этого ребенка будет растоптана — нет…       Когда Сюэ Мэн переступил порог комнаты своего брата — тотчас столкнулся с родителями, которые, кажется, как раз собирались уходить. Ши Мэй сидел на своей кровати, собирая чайные чашки на поднос, а в темном углу лежал Мо Жань, словно измученный пес на своей лежанке. Юноша продолжал смотреть на брата, который то ли спал, то ли просто не хотел никого видеть, и не знал, что сказать.       За него это сделал его отец:       — Мэн-Мэн! А-Жань, смотри, твой брат пришел тебя проведать, — развернулся он в сторону племянника, но тот совершенно никак не отреагировал. — И… учитель Чу тоже пришел!..       Юноша на кровати едва заметно зашевелился, будто хотел натянуть одеяло повыше, но в итоге передумал.       Наступила тишина, и никто не ведал, что делать и что говорить. Чу Ваньнин опустил глаза в пол, изучая свои ботинки, все еще придерживая деревянный короб с ароматной едой внутри, а Сюэ Мэн почти что на цыпочках прошмыгнул на кровать к Ши Мэю, усаживаясь рядом с бывший одноклассником.       На этот раз безмолвие прорезал тихий голос тети Ван.       — Учитель Чу, мы уже собирались возвращаться. Так что… возможно, вам захочется поговорить без нашего присутствия…       — Я не буду с ним разговаривать… — перебил ее Мо Жань, так и не повернувшись. Несмотря на то, что он не назвал Чу Ваньнина, всем прекрасно стало понятно, кого именно юноша имеет в виду.       — А-Жань, — мягко молвил Ши Мэй, подсаживаясь рядом на его постели. — Ты уже неделю не посещаешь занятия. Наверняка, Учитель Чу беспокоится…       — …И поэтому он пришел сюда? — проговорил Мо Жань куда-то в подушку. — А может быть, он здесь, чтобы посмеяться? Наверняка его глупый ученик сейчас столь жалок, что это и впрямь забавно…       — Не болтай чушь! — не выдержал Сюэ Мэн, подскакивая на ноги. — Думаешь, учитель не переживает?! Если… если ему и впрямь плевать — зачем ему тогда волноваться о том, что ты ничего не ел? Он даже принес тебе ужин, чтобы…       Услышав это, Мо Жань вдруг подскочил с постели, развернувшись лицом на присутствующих с самым что ни на есть диким выражением лица. От злобы, что лучилась из темных, лиловых очей, Сюэ Мэн совершенно не мог больше произнести ни единого слова. А его брат тем временем впился этим взглядом в осунувшуюся фигуру своего наставника, различив в его руках деревянную коробку.       Для человека, который и вправду почти ничего не съел за прошедшую неделю, Мо Жань слишком резво вскочил на ноги, в два шага приблизившись к Чу Ваньнину. Все замерли, не зная, что он будет делать дальше, но никто не ожидал, что он выбьет из бледных, чуть дрожащих рук коробку с едой для него и с в ярости растопчет ногами.       — А-Жань! — в шоке молвил Сюэ Чжэнъюн, оттаскивая юношу за плечи на себя. Он боялся, что после уничтоженного угощения мальчик переключится на своего учителя. В его состоянии можно было ожидать всего на свете.       — Ты можешь играть роль хорошего учителя для кого угодно, Чу Ваньнин! Но не для меня!.. — кричал Мо Жань, лицо его исказила ярость и ненависть. Его дядя все еще пытался успокоить юношу, но пока только и мог, что удерживать его за плечи, пока он дергался в самой настоящей истерике. — Только я знаю, какой ты на самом деле! Садист, который истязал меня все это время ради своего удовольствия!..       — Заткнись! Что ты несешь?! — кричал Сюэ Мэн, в ужасе от развернувшейся сцены. Он не ожидал, что Мо Жань совсем слетит с катушек…       Все-таки навестить его было плохой идеей. Стоило подождать по крайней мере пару лет, прежде чем решить подойти к нему снова!       Мо Жань продолжал плакать, сыпать проклятиями, пока дядя и тетя пытались тщетно его успокоить.       — А-Жань, послушай меня! Ты сейчас обижен и расстроен, мы все понимаем, — увещевал его прямо в ухо господин Сюэ. — Но куда важнее сейчас подумать о других вещах! На носу экзамены в университет, и если ты не…       — Пусть они идут к черту и Чу Ваньнин вместе с ними! Я не буду поступать!!! Я ничего не хочу!..       Звонкая пощечина заставила юношу, наконец, заткнуться.       Чу Ваньнин стоял прямо напротив, нацепив на себя самое строгое выражение лица. Спина его в один миг стала такой же прямой, а осанка — уверенной. Мо Жань испуганно замер.       — Прекрати вести себя как ребенок! — грозно осадил его наставник. Глаза феникса блестели так ярко, что юноше напротив показалось, что еще чуть-чуть — и учитель просто вспыхнет. — Мне плевать, что думает обо мне такой, как ты. Но если ты, дрянь, повиснешь на шее Господина Сюэ, создашь ему проблемы и заставишь пожалеть о том, что вы однажды встретились — я тебя уничтожу!..       — …       Мо Жань сжал кулак, собираясь избить Чу Ваньнина. Он больше не мог терпеть.       Его наставник поймал глазами этот жест, но и не думал испугаться. Так же с вызовом посмотрел в глаза юноши, будто бы позволяя: попробуй, ударь, если не слабо.       Медленно выдохнув, Мо Жань все же отвернулся.       Пусть в этот раз Чу Ваньнин снова победил, но тут были его дядя и тетя. Он не мог ударить Чу Ваньнина у них на глазах.       Посчитав, что сказал достаточно, его наставник развернулся к двери и ушел, не прощаясь.       Сюэ Чжэнъюн побежал за ним следом, а тетя, еще раз слезно попросила племянника не рубить с плеча. Почти сразу она взяла ошарашенного сына за руку и покинула комнату.       Внутри снова кроме Мо Жаня и Ши Мэя никого не осталось, поэтому теперь можно было опять улечься на постель, устало уткнувшись лицом в грязную подушку и постараться заснуть.       — А-Жань… Тебе все же нужно послушать учителя, — тихо рассуждал его сосед по комнате, пока убирал растоптанную коробку с испорченным ужином. — Все будет хорошо. Тебе просто нужно время.       Юноша не знал, слушает ли его Мо Жань, но со стороны его кровати вдруг донеслось едва различимо:       — Ненавижу тебя, Чу Ваньнин… Только подожди, и ты поймешь, как был не прав, поступая со мной, как с дворнягой…

***

      — Вот, я сделал это для твоего брата. Отнеси ему после занятий, если тебя это не затруднит, Сюэ Мэн.       Мальчик растерянно принял в руки почти точно такой же короб с едой, который Мо Жань на его глазах растоптал вчера вечером. На этот раз внутри были пельмени.       — Он не хочет есть то, что я приношу ему, — сказал Чу Ваньнин. — Но если кто-то другой — …       Сюэ Мэн до сих пор не пришел в себя от осознания того, что его наставник сам приготовил для Мо Жаня еды, несмотря на то, что случилось. Он думал, что теперь их связь ученика и учителя навеки утрачена, но, похоже, Чу Ваньнин не собирался обрывать эту ниточку.       — У меня он тоже ничего не возьмет, учитель, — понуро ответил Сюэ Мэн, тотчас догадавшись, что следует сделать в такой ситуации. — Можно попросить Ши Мэя! Они довольно близки — это сработает.       Чу Ваньнин едва слышно вздохнул, вкладывая передачку в руки ученика.       — Хорошо. Тогда передай Ши Минцзину.       Сюэ Мэн кивнул, про себя испытывая очень смешанные чувства.       Он не очень хорошо понимал своего учителя. Если бы он, Сюэ Цзымин, захотел бы сделать что-то доброе и хорошее — он бы точно постарался, чтобы все узнали об этом. Особенно тот человек, в сторону которого был бы направлен благостный поступок. Но Чу Ваньнин оказался совсем другим. Юноша не мог не восхититься своим наставником еще раз.       Не известно, помогли ли пельмешки и чудотворное присутствие Ши Мэя рядом со строптивым учеником, или Мо Жаню просто надоело лежать в своей затхлой комнате, но несмотря на страсти, бушующие в сердце, после того, как Чу Ваньнин его «навестил», у того будто бы открылось второе дыхание. На занятия к ненавистному учителю он так и не пришел, но все равно юноша почти не сидел дома, проявлял просто верх активности и заинтересованности во всем, что касалось его знакомых, одноклассников, и, конечно, его маленькой банды.       О, разумеется, он и не думал распрощаться с ней. Напротив, теперь он уходил почти что каждую ночь и сегодня не собирался изменять устоявшейся привычке.       — А-Жань? Куда ты?       Ши Мэй выглядел рассеянным из-за внезапного пробуждения. Польщенный его взволнованным выражением лица, Мо Жань витиевато объяснил:       — Хочу пройтись.       — А-Жань…       — Я вернусь уже через пару часов, — натянув на себя черную безразмерную толстовку с капюшоном, пообещал юноша. — Тебе не о чем волноваться, Ши Мэй. Ты… что ты делаешь?       Мо Жань уже успел опереться коленом о стертый подоконник, готовый в любую секунду выпрыгнуть наружу, как вдруг заметил, что его друг суетливо закопошился в своей части комнаты. Присмотревшись, юноша сумел заметить, как Ши Мэй поспешно натягивал темно-серый спортивный костюм.       — Я пойду с тобой.       — Ты? Но…       — Я не могу отпустить тебя одного. Я старше и в ответе за тебя, — последнюю фразу Ши Мэй произнес немного смущенно, что окончательно растопило окаменевшее в связи с последними событиями сердце Мо Жаня.       — Если Ши Мэй желает присмотреть за мной — я не в силах отказаться, — покраснев с кончиков ушей до пяток, пролепетал юноша, в миг растеряв свое привычное бахвальство.       Проявление заботы всегда действовало на него так. Даже если от этой самой заботы только и оставалось, что пара лестных слов.       — Идем, я покажу тебе, что такое настоящее веселье, — пообещал Мо Жань, ловко спрыгнув вниз. Затем он протянул руки, чтобы помочь спуститься своему товарищу. — Бьюсь об заклад, ты никогда не выходил ночью из приюта.       — Нет, никогда, — кивнул Ши Мэй, подтверждая. — Я слишком труслив для такого…       Мо Жань, ощутивший в груди пьянящее ощущение ложной гордости за свое безрассудство, принялся неприкрыто расхваливать все известные ему достоинства Ши Мэя, вызывая на лице того время от времени то недоумение, то смущенную улыбку.       Таким образом они выбрались за относительно невысокую ограду, залезть на которую было слишком просто для двух молодых юношей, и воровато побрели вдоль темных закоулков, надеясь скрыть свое присутствие.       Иногда Мо Жань брал Ши Мэя за руку, чтобы оттянуть в тот или иной переулок, когда навстречу появлялся полицейский или группа слоняющихся пьянчуг, возвращающихся домой с бара. В такие моменты он ощущал возбуждение и адреналин похлеще, чем во время опасных выходок со своей компанией. И это дарило ощущение какого-то извращенного счастья. Мо Жань был окрылен.       Когда они оба переступили порог заброшенной ремонтной мастерской, остальные члены банды уже давно ожидали своего главаря. Все они — пятеро подростков, среди которых были и девушки, и юноши, — нетерпеливо поднялись на ноги.       — Тасянь-цзюнь! Сколько тебя ждать? Договаривались на заходе солнца, — недовольно высказалась одна из бандиток, ею была Сун Цютун. Когда девушка сумела разглядеть в полумраке своего вожака, то невольно впилась глазами в тонкую фигуру позади него. — А? А это кто?..       — Этот достопочтенный приходит тогда, когда считает нужным, — грозно осадил ее Мо Жань. Впрочем, выражение его лица тотчас поменялось, когда он развернулся на Ши Мэя, желая его представить толпе своих «подчиненных». — Это мой… самый близкий друг. Не вздумайте его обидеть!       Слово Тасянь-цзюня являлось законом в этом кругу, поэтому никто не посмел спорить или глянуть на пришельца без вынужденного одобрения. Вскоре один из юношей в красном капюшоне и большой собакой без поводка и намордника предложил развести костер прямо здесь, на первом этаже их заброшки, и выпить немного пива.       — Наньгун Сы, дай Ши Мэю тоже, — приказал Мо Жань.       — Нет, не стоит. Я не пью, — постарался тактично отказаться юноша, но парень в капюшоне все равно всунул ему бутылку в руки.       — Не стесняйся. Тут все свои, — шепнул ему на ухо Мо Жань, ободряюще похлопав по предплечью, но Ши Мэй почти никак не отреагировал, продолжая исподтишка изучать присутствующих.       — Тебя и здесь называют Тасянь-цзюнем? — игнорируя его просьбу, молвил Ши Мэй, отпивая для вида крошечный глоток напитка. — Это прозвище очень прочно к тебе прицепилось.       — Думаешь, оно звучит глупо? — покраснел Мо Жань, истово желающий одобрения этого человека.       Ши Мэй задержался взглядом на пронзительных мутно-фиолетовых глазах своего товарища и ответил:       — Нет. Оно тебе подходит.       Мо Жаня окатила жаркая волна самодовольства и азарта. Так значит, Ши Мэю понравилось то, каким властным и безбашенным казался его друг и товарищ, втихомолку выбравшийся за пределы приюта? Что ж, теперь ему не терпелось показать себя еще более властным и безбашенным. Глупая собачья голова…