***
В это же время Джимми сидел у себя в кабинете. Он не мог спать, ведь Хьюго его донимал не во сне. «Почему ты сидишь здесь, Джимми? В нескольких метрах от тебя находится девушка. Воспользуйся возможностью. Этот сладкий шанс будет единственным для тебя. Я дарю!..» — Заткнись, заткнись! «У тебя никогда не выходило. Ты выглядел смешным в их глазах… И в глазах нашей затворницы показался таким. Ты же видел, как она на тебя смотрела: Посмешище!» — Прошу, не начинай! «Какие отвратительные рыжие волосы! Что это за жилет? Безвкусица! А под шляпой наверное и вовсе волос не имеется.» — Это ведь и ты тоже! — «Но благодаря моему убийственному характеру эти недостатки не бросаются в глаза. В отличие от тебя…» Пауза. Хьюго думал. «Она лежит там слабая и беззащитная. Одеяло еле прикрывает её тело…» Он замолчал, в ожидании противоречащего ответа Джимми. Но того не последовало. Как тебе оно? Ты ведь видел его. И я видел. Признайся мне, ты с трудом держался.» — Не заставляй это вспоминать! Я ничего не видел. Меня не было там! «Я разрушу твои иллюзии, Джимми. Мы были там оба. Пауза. … её подруги тоже хороши… но они не сравнятся с ней. Она та самая, которую ждал давно. И единственная, которая влечёт…» — Как устал от тебя… — Джимми всхлипывая и прижимая руки в лицу. «Ты от меня?.. Отлично. Дай-ка я тебя хорошенько ударю, чтобы из головушки лишняя пыль вылетела, а то засоряет.» Не успел Джимми возразить, как Хьюго взял во власть руки и яростно заехал по лицу. «Не этому я тебя учил. Но времени больше нет. Хьюго не повторяет дважды.» Джимми склонился ниже к полу, пытаясь прийти в себя. Лицо адски горело, и от удара, и от стыда. «В таком случае я сам к ней пойду.» — и Хьюго встал, с устрашающей улыбкой вышел из кабинета, дошёл до лифта и поднялся на третий этаж. «Мне не жаль тебя.»***
Свет появился из ниоткуда и мгновенно ослепил сон Майи. Исчезла пугающая темнота, осталась только она и слабый, еле видный силуэт впереди. Вокруг больше не было ничего. Расплывчатая фигура начала первой. — Тебе спокойно здесь? — голос сопровождался эхом. — Я не могу понять. Мне страшно… — неуверенно и тихо ответила Майя голосу. — Ты привыкнешь. Первое время всегда непросто. Твой голос будет неясным и далёким от самой себя. Но с каждым пребыванием здесь ты начнёшь себя слышать громче, пока не станешь великим оратором. Слышишь мой голос? — он заговорил ещё уверенней и звонче, казалось звук разносился со всех сторон. — Я довольно долго тут нахожусь, у меня было много времени чтобы подумать и развить свою силу. Майя внимательно слушала и старалась не пропустить ни одного слова. — Тогда почему ты всё ещё сидишь здесь? — поинтересовалась она. — Меня выгнали из собственного дома. — Разве так можно? А ты пытался договориться или в конце концов бороться? — Я устал от борьбы, которая ничего не приносит. Майя медленными, но уже смелыми шагами продвигалась к силуэту. — Хорошо, ты не можешь. А родные? Родственники у тебя должны быть. Они помогут! — Их нет. Меня никто не ждёт. Голос затих. Пространство стало будто затягиваться серой плёнкой. — Извини за вопросы. Мне жаль, что так вышло… Хочешь, я помогу тебе? Если мы выйдем вместе, то я не оставлю тебя одного! Слово Майи. — она добродушно улыбнулась пустоте, приложив правую руку к сердцу. — У тебя недостаточно сил для этого. Я просидел тут много времени, чтобы… Майя, не дослушав слова призрака, шагнула правой ногой вперёд и со всей силой, что аж показались набухшие вены на шее, выкрикнула: — ТРУСИШКА!!! — нагнетающую серость сдуло как ветром. Пространство очистилось от тумана и вновь всё стало ослепляющее белым. С силуэта скинулась теневая завеса. — Видишь как могу! А нахожусь здесь всего-то пять минут. Значит не в этом дело? Силуэт сидел с опущенной головой на несуществующей земле. Вокруг него образовалась дымка, состоящая из мелких чёрных крупиц, которые хаотично летали вокруг и сбивали друг друга. Майя подошла к нему вплотную и протянула руку прямо сквозь этот «песчаный путь». Она почувствовала, как руки кололо, а потом жгло. Но это её не остановило. Рука, уже покрытая чёрными крапинками, коснулась невидимого плеча. — Я думаю, пришло время стать Великим оратором наяву, Джимми, и вернуться домой.***
«Хьюго, не делай этого!» Но тот уже достиг нужного этажа и уверенным шагом направлялся в комнату Майи. «Я… запрещаю тебе!» Хьюго не слушал его. Хоть тресни. Да-а… тресни! Джимми судорожной рукой потянулся к карману и достал от туда измятую бумажку — развернул её, но не смог прочитать, Хьюго не смотрел туда. Благо Джимми и так помнил те слова, начерканные Майей однажды ночью, он прокручивал их в голове словно заклинание. Образ Хьюго начал туманиться: Джимми мог видеть. — Цель жизни — самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность… — шёпотом проговаривал Джимми, пока мучительно и медленно проявлял себе дорогу впереди, — вот для чего мы живём. Шаг за шагом, как по болоту, но он шёл, держась рукой за стену, а другой за голову. Всё? Это победа? — … высший долг… это долг перед… — внезапная боль в голове заставила Джимми согнуться пополам и зажмуриться. Ноги не шли. Руки не двигались. Почему? «Я покажу тебе, как противостоять мне.» — прозвучал угрожающий громкий голос именно там, где стрельнуло. Мучительный крик вырвался из его горла. Голову пронзило ещё одной «стрелой», и Джимми рухнул на пол.***
Всё пространство сна вдруг стало тревожно — красным. Образ, с которым она говорила: исчез, как по щелчку. «Что это?» «Он идёт ко мне…». Майя приоткрыла глаза — в комнате пока никого не было. Но она чётко слышала ударный звук из коридора.***
Десятки голосов вонзались в голову Джимми, проезжали по тоннелям ушей, словно поезда, отдельные реплики, которые остро повлияли на него ранее. Происходило столкновение не только с Хьюго. Тот воспользовался тяжёлой артиллерией — воспоминания тоже могут сделать больно. Особенно проделанные своими кровавыми руками. Джимми лежал в отключке около пяти минут, но по его меркам проходили все те года, которые он прожил. Он словно старился на глазах. А Хьюго молодел. «Тухнешь, мой дорогой. Что ж делать с тобой таким, не представляю.» Хьюго поднялся с пола без какой-либо опоры, стряхнув пыль с ладонь и штанов, прошёлся дальше по коридору и обратил на себя внимание в отражении зеркала. Он обнаружил синяк на лбу и струйку крови, которая всё ещё текла из носа. Хьюго эффектным лёгким движением достал из кармана бумажку и вытер ей лицо. Это была та самая бумажка. Потом потянулся к ближайшему ящичку и, вытащив от туда гостиничную гребёнку, немного причесал свои оставшиеся по бокам волосы. — Не пойду же я к Майе с такой падающей волосинкой.¹ Он чуть не в припрыжку, торжествующе дошёл до комнаты Майи, неспешно прокрутил ручку двери и под звуки мертвецкой тишины вошёл внутрь. Напротив зеркала на полу лежала окровавленная бумага.