***
Как и предсказывал Изуна, Мадара нашелся за воротами селения. Они с братом почти неподвижно стояли над вырытой вчера ямой. В нескольких шагах от них вздымалась стена страшного, синевато-черного, беззвучного пламени. Сакура вздрогнула, узнав черное пламя Аматерасу, и, так и не поняв, чем они занимаются, подошла к стоящим неподалеку от ворот Молчуну и Хикаку. — Что они делают? — поздоровавшись с обоими, спросила девушка. Молчун кивнул ей в приветствии и равнодушно пожал плечами. — Трупы сжигают, — широко зевнул он и добавил: — Пока ветер дует в противоположную от селения сторону. Сакура растерянно моргнула, снова взглянув на обоих братьев. Хикаку покосился на немногословного напарника и пояснил девушке: — Для разбойников, конечно, такое погребение — слишком большая честь, мы даже для своих Аматерасу не используем, но тел очень много, замучаемся относить подальше и хоронить, а чужие кости под воротами — тоже не дело. Ну вот командир и принял такое решение. Для священного пламени нет преград. Оно превращает в пепел все: плоть, металл, камень... Это намного быстрее и надежнее, чем обычный огонь, только следить надо внимательно и контролировать. Когда они устанут, мы с Кори их сменим, а после того, как костер догорит, наши люди соберут, что останется, и закопают где-нибудь в глубине леса. Сакура нахмурилась в задумчивости и спросила: — Учиха сжигают своих мертвых? — Да. Мы огненный клан — пламя горит в нас всю жизнь, и, когда приходит смертный час, последний лепесток огня дарят нам наши близкие... — важно и несколько высокопарно произнес Хикаку. — Ты ведь никогда не видела нашего похоронного обряда? — уточнил он. Девушка отрицательно качнула головой. — Где бы мне?.. Хикаку кивнул. — Скоро увидишь, когда мы будем прощаться со своими. К счастью, их совсем мало, то, что тебе удалось сделать, похоже на чудо. — Парень порывисто поклонился. — Спасибо за то, что ты сделала. Двое моих друзей выжили вчера только благодаря тебе. Девушка смутилась и отчаянно замахала свободной рукой. — Пожалуйста, не надо! Я только выполняла свой долг... — и тихо добавила: — Если бы я была сильнее, мне удалось бы спасти всех, и тогда вам не пришлось бы сегодня прощаться со своими близкими... Хикаку моргнул и, не найдя, что ответить, покосился на напарника. Молчун хмыкнул, поглядев на девушку долгим взглядом, и твердо сказал: — Перестань извиняться за то, что не в твоей власти. Ты уже сделала многое... Намного больше, чем мы могли даже надеяться получить. Пойми, мы все — Учиха, близкая или дальняя родня друг другу, так что каждая новая смерть для нас очень болезненна, именно поэтому мы все так благодарны за вчерашнее. Тебе стоит научиться понимать и принимать эту истину. И отпусти, наконец, свое чувство вины, иначе этот зверь вырастет и сгрызет тебя заживо. Девушка охнула от неожиданности и прижала коробку в фуросики к груди. Хикаку удивленно поглядел на старшего товарища и смущенно замахал руками в попытке разрядить обстановку. — Ладно-ладно, Кори! Ты, как всегда, прав, но все же не стоило быть настолько прямолинейным, тебе надо больше считаться с чужими чувствами! Молчун сложил руки на груди и прислонился к стене. Он многозначительно поглядел на товарища и саркастично приподнял бровь. — Думаешь? Хикаку только разочарованно покачал головой. — Никогда не изменишься, упрямая ты голова! — Нет, Хикаку! — воскликнула девушка и стиснула зубы, грудь ее тяжело вздымалась от обуревавших эмоций. — Я не маленькая девочка, меня не надо жалеть и гладить по головке каждый раз, когда я совершаю глупость! Кори прав... — Сакура поглядела на Молчуна. — Но не во всем! — с силой добавила она и прищурилась. — Я теперь тоже Учиха и сделаю для своей новой семьи все, что только смогу. Если понадобится, и жизнь отдам. Родных за такое не благодарят! — Хо! — удивленно воскликнул Молчун и отлепился от стены, сделав широкий шаг в ее сторону. Он поглядел на уверенное в своей правоте, одухотворенное лицо девушки и внезапно рассмеялся. — Хорошие слова, хороший настрой... Учи́ха Сакура. Девушка улыбнулась ему и кивнула. Хикаку облегченно выдохнул и добродушно заметил: — Еще одна упрямая голова... — Хикаку. — Сакура обернулась и поглядела на младшего парня. — Расскажи мне, пожалуйста, про ваш похоронный обряд. Я ведь жена главы клана, мне, наверно, надо будет его сопровождать? Хикаку согласно кивнул. — Да, хотя основную работу сделают старшие родственники погибших, ну и часть церемонии проведет сам командир. Большего, чем возложить цветы или зажечь благовония, от тебя не потребуется. У нас с этим все по-простому... Понимаешь, мы ведь закрытый клан — священникам к нам путь заказан, так что церемония у нас не такая долгая и сложная, как в больших городах. Но мы верим, что когда-нибудь можем встретиться вновь с теми, кого любили, а поэтому нужно правильно их проводить, чтобы они нашли дорогу к новой жизни. А как лучше найти дорогу тому, кто всю жизнь имел дело с огнем? Конечно, при помощи огня! Мы верим, что пламя способно очистить душу и освободить от тела, чтобы легче было шагать в посмертии. Хикаку помолчал немного и продолжил: — Этой ночью родственники уже сделали большую часть того, что было необходимо: омыли тела погибших, переодели их в белые хлопковые кимоно и уложили в гробы, а сегодня мертвых отнесут в наш храм, где мы все сможем с ними попрощаться. Глава клана, в соответствии с традицией, положит каждому на грудь шесть монет и кунай, чтобы облегчить путешествие в загробной жизни, и крышки заколотят. Потом гробы установят на сложенные бревна и подожгут. Когда тела полностью сгорят и пепел остынет, родственники соберут непрогоревшие кости в урны и захоронят на нашем кладбище. — Понятно... — задумчиво протянула Сакура и надолго замолчала. Деликатный Хикаку отошел в сторонку, чтобы ей не мешать, и о чем-то вполголоса заговорил с Молчуном... Спустя некоторое время Мадара отвернулся от ямы и быстро зашагал назад к воротам, Изуна поспешил за ним. — Ваша очередь, — отрывисто бросил старший из братьев. — Ну и зачем держали огонь так долго? Нам давно пора было вас сменить. Глаза, что ли, лишние... — проворчал Молчун и снова зевнул, а потом кивнул на прощание Сакуре и вместе с Хикаку отправился к яме. — Что ты здесь делаешь? — спросил Мадара у жены. — Вы не позавтракали, — с укоризной проговорила Сакура, уперев одну руку в бок и вытянув вперед коробку в пестром фуросики, — бабушка Шорай ругалась, сказала, что вы так ноги протянете, как два заморенных кролика. — А почему два кролика? — ухмыльнулся Мадара и подмигнул. — Такие же красноглазые? — Нет! — категорично и строго отрезала девушка. — Бабушка попросила вам передать, что вы такие же тощие и костлявые. А от себя добавлю: не будете вовремя есть — желудки себе испортите! Изуна поперхнулся и потер затылок. — Ну что, брат... Против чертовой бабки мы еще худо-бедно держались, но, кажется, ей на подмогу подоспела тяжелая конница! Точно тебе говорю — эту войну нам не выиграть. Пора сдавать флаги. Мадара утешающе похлопал брата по плечу. — Только не говори, что так уж сильно жалеешь о поражении. — Ну хорошо, хорошо, ты меня раскусил, — хохотнул Изуна и сунул нос к протянутому фуросики, принюхиваясь. — Вкусно покушать я люблю! Невестка, а что там на завтрак? Сакура улыбнулась. — Рис, запеченная рыба и овощи. — Давайте-ка отойдем в сторонку, — предложил Мадара, и они втроем отправились к сложенным у привратной башенки мешкам с песком. Сакура присела на один из них, наблюдая, как голодные мужчины быстро разворачивают коробки с завтраком. — Сама ела? — пытливо спросил Мадара, достав палочки для еды. — Да, и решила вам тоже завтрак занести. Бабушка сказала, что потом будут похороны, и у вас обоих совсем свободного времени не останется. Как покушаете, я верну коробки на кухню и хотя бы на часок заскочу в лечебницу — мы с Шогой и бабушкой Ханако вчера договорились. После такого боя обязательно нужно проверить и пересчитать запасы медикаментов и перевязочного материала, мало ли что...***
После полудня Сакура тихо следовала за Мадарой и Изуной по главной улице, задумчиво поглядывая то на дорогу, то на верхушки плодовых деревьев за высокими заборами, то на далекую небесную высь. Это был очень красивый день: солнечный, яркий, теплый, весь какой-то зелено-голубой от изумрудной листвы и безоблачно-прозрачного неба. Громко и радостно пели птицы, где-то у колодца квакала лягушка, а они с мужем и деверем шли хоронить своих близких... «Неправильно... так неправильно... — внезапно подумала девушка. — Разве может быть красиво и радостно, когда столько людей погибло? Наемники, ставшие врагами из-за денег и сожженные утром на братском костре Аматерасу, те девять Учиха, которые отдали свои жизни, чтобы могли жить их родные и близкие. Красивых дней для них никогда уже не будет... И даже небо не плачет от горя вместе с людьми, а земля не оделась в знак траура в скорбный снежно-белый наряд. Все неправильно...» Хрупкая, как лепесток цветка, большая голубая бабочка трепетно повела крылышками на перекладине потемневших храмовых ворот и полетела дальше проживать свою короткую летнюю жизнь. Сакура задумчиво проводила ее взглядом. «Мимолетная жизнь...»***
У старого храма на уложенной камнями площадке стояло девять непривычных для этого времени, не круглых и бочкообразных, а длинных, в полный рост, гробов. Толпа Учиха уже дожидалась здесь своего главу. Яманака Иномэ, который тоже пришел, чтобы почтить память погибших союзников, стоял со своими людьми чуть в стороне от остальных. Как и рассказывал Хикаку, похоронная церемония заняла совсем мало времени. Все было просто и неожиданно буднично и привычно. Несколько мужчин и женщин молча украсили цветами изголовья гробов и зажгли благовония. Старый Шога зачитал какую-то, неизвестную Сакуре, поминальную сутру из старинного кланового свитка и девять раз ударил в потемневший от времени колокол, потом Мадара вложил под одеревеневшие руки мертвых шиноби по кунаю и маленькой горстке монет. Сакура подошла следом за мужем, чтобы возложить на грудь каждого по большой белой розе из их собственного сада... Первый же погибший оказался слишком хорошо ей знаком. Это был совсем молодой парень, возможно, ее ровесник, с почти отрубленной нижней челюстью. Он погиб в конце боя, и его так и не смогли донести до лечебницы живым. Когда его положили перед Сакурой, он уже не дышал. Если бы только он был один, как Молчун в том бою с Какудзу, она могла бы бороться до конца... но она не имела на это права — слишком многим тогда нужна была помощь... И теперь этот молодой шиноби лежал в гробу перед ней с ужасными ранами, едва прикрытыми белой полоской ткани, а все, что она могла сделать, это мысленно извиниться и оставить цветок на его груди. Девушка внимательно, стараясь запомнить, поглядела на гладкий, как кость, бледный лоб под иссиня-черными прядями волос, тихо положила белую розу на грудь мертвеца и отправилась к следующему, пока не обошла их всех — тех, кого снова не сумела спасти... И, что бы ни говорил Молчун, смириться с этим оказалось почти невозможно и слишком больно... Когда ритуал был завершен, несколько сильных мужчин деловито установили крышки и забили гвозди тяжелыми камнями, потом так же тихо подняли гробы на плечи и отнесли их на большой пустырь за храмом, где уже было огорожено белыми полотнищами место для кремации. Гробы установили под высоким двускатным навесом на большое кострище и подожгли. Сакура глядела широко открытыми глазами на стену рыжего пламени в десятке шагов от нее и мысленно удивлялась, насколько спокойно, размеренно и привычно все это произошло. Что-то такое, что вообще никогда не должно было становится привычным и обыденным... Скольких же родных потеряли все эти люди, раз нет даже ни слез детей, ни жалоб вдов на несправедливую судьбу?.. Только осунувшиеся белые лица вокруг выдавали затаенное страдание и скорбь по погибшим. Девушка ужаснулась — даже в Конохе за последний год, пока шла война, смерть не была настолько привычным делом...***
Сакура молча шла за мужем, когда они вдвоем возвращались домой. Изуна куда-то ушел со своим другом Хикаку, снова оставив их наедине. — Опять притихла, — прокомментировал ее задумчивость Мадара. — Мне грустно... Все то, что произошло, ужасно неправильно... Почему все так... страшно и неизбежно? — тихо, почти шепотом, спросила девушка и замолчала, не умея выразить то, что было у нее на душе, и не зная даже, сможет ли Мадара ее понять. — Да, — чуть помолчав, откликнулся он. — Я тоже считаю, что вся наша жизнь в этом проклятом мире абсолютно неправильна и коротка, как сон, а страданий со скорбью в ней всегда больше, чем радости. — Мужчина снова замолчал, так что Сакура слышала лишь размеренное дыхание и хруст камешков под ботинками. Мадара прошел еще несколько шагов и внезапно остановился, развернувшись к ней вполоборота. — Знаешь, если бы я нашел способ все изменить, я, не раздумывая, отдал бы за это жизнь. — Он протянул руку ладонью вверх и медленно сжал в кулак, так что вздулись вены на запястье. — Выпустил кровь из собственных жил до последней капли за то, чтобы создать мир без войны... Мир, где даже слабым нашлось бы место, а дети могли оставаться просто детьми, и им не пришлось бы так быстро взрослеть, провожая родителей на погребальный костер... — Кулак его разжался, и рука бессильно упала. Мужчина глубоко вздохнул и, не сказав больше ни слова, быстро зашагал вперед... Сердце Сакуры оборвалось. Она прикусила губу и опустила голову, забыв на мгновение, как надо дышать. Время будто замерло, пока девушка стояла на дороге, бездумно рассматривая светлые и темные камешки под своими ногами. Но вот, наконец, она резко выдохнула, моргнула, сгоняя непрошенные слезы, до боли стиснула кулаки, так что на ладонях остались саднящие лунки от впившихся в кожу ногтей, а потом со всех ног бросилась вслед за Мадарой. Догнав его, Сакура мягко, но уверенно и крепко, взяла мужа за руку, переплетя его пальцы со своими...