***
Столичная площадь, на которой они очутились чуть более часа спустя, чем-то напомнила Сакуре раздувшуюся от паводка реку. Людские волны накатывали на путешественников со всех сторон, грозя захлестнуть с головой и безжалостно утащить за собою так же, как они уже несли все, до чего сумели дотянуться: чей-то нарядный паланкин вместе с мускулистыми носильщиками, волов, груженых хворостом и мешками с рисом, отряд бравых пожарников в плотных огнеупорных робах, корзины с рыбой, пахнущей солью и морем, разноцветные тюки с шелком, какого-то надменного самурая с его роскошно украшенной лошадью, ярких, как райские птички, кокетливых барышень, круглые веера, смеющихся детей, навьюченного овощами мула... И над всем этим пестрым потоком, как диковинные паруса, реяли разноцветные бумажные зонтики да гудел, отдаваясь в барабанных перепонках, неумолчный и громкий рокот толпы... Сакура поморщилась и подступила к напарнику ближе. Мужчина обернулся, поглядев на девушку, усмехнулся и наклонился к самому ее уху. — Что-то шумновато здесь, а, как думаешь? Давай-ка выбираться отсюда! — предложил он. — Как насчет заглянуть сначала на рынок? Может, что интересное и полезное услышим. Сакура поспешно кивнула, и ее деверь, как волнорез, зашагал к краю площади, раздвигая толпу. Еще полчаса спустя Изуна вывел Сакуру к столичному рынку и остановился, удивленно оглядываясь по сторонам. Что-то было не так здесь: какая-то взволнованная и обеспокоенная нотка примешивалась сегодня к привычным воплям торговцев, расхваливающих свой товар, и азартному и шумному даже в полуденный час торгу с покупателями. Люди, как растревоженные муравьи, забыв о том, за чем пришли, собирались небольшими группками тут и там и что-то яростно обсуждали... Изуна оглядел творящийся на рынке беспорядок, озадаченно хмыкнул и отправился к самой большой компании, которая собралась у зеленных лавок, после чего удивительно ловко и легко ввинтился в толпу, потянув Сакуру за собой. Через пару мгновений они уже стояли впереди остальных у самых лотков, заваленных луком, редькой, морковкой, мелкими грушами и ярко-красными круглобокими тыковками. Какой-то невысокий, субтильный и довольно потрепанный мужичок решительно влез на притащенный слушателями чурбан и, надувшись от собственной важности и новостей, распирающих все его маленькое и простоватое существо, надменно поглядывал на нетерпеливую толпу. — Вы слышали?! Слышали?! — то и дело раздавалось вокруг. — Вот несчастье какое приключилось! Это его, видно, боги прокляли за грехи! — Да что случилось-то?! — в который раз нервно повторил хорошо одетый и не старый еще дородный мужчина, державший под мышкой большущую острохвостую редьку. Субтильный мужичок на бревне важно приосанился, посмотрел на него свысока и, наконец, будто нехотя и через силу, разлепил губы: — Как, ты разве не слышал? У соседей наших, ужас, что творится. Купец Ютака, ну вы все его знаете — лопоухий такой, с бородавкой на носу — вчера прямо из дворца дайме страны Водопадов новости привез, у него там кум поваром работает. Так вчера вечером в чайной не протолкнуться было. Целая толпа собралась, чтобы Ютаку послушать... Вот радость была хозяину чайной — столько посетителей за раз! — А ко мне как раз теща с тестем приехали, не было меня вчера в чайной... — разочарованно поморщился нервный мужчина с редькой. — А-а, ну тогда понятно... — Да ты не отвлекайся, ну что там, что?! — нетерпеливо подпрыгнул на месте торговец корзинами. — Так с ума сошел! — веско проговорил мужичок на бревне. — Кто? — Тесть? — Кум? — Хозяин чайной? — Неужели, купец Ютака?!! — со всех сторон посыпались догадки. — Дурни вы все! — отрубил мужичок на бревне и обвел толпу заскорузлым пальцем. — Дайме страны Водопадов с ума сошел! Кум нашего Ютаки рассказывал, что с полмесяца назад ихний дайме совсем спать перестал, все боялся чего-то, войска почти со всей страны в столицу согнал и вокруг дворца поставил, так что мышь не проскочит, шиноби нанял в охрану видимо-невидимо, а однажды за завтраком замычал вдруг, как теленок, который мамку зовет, дорогую фарфоровую чашку грохнул, чай расплескал, сорвался и в сокровищницу побежал. Шиноби-охранники — за ним, да не догнали. Дайме бежал впереди своего воя, и не скажешь, что аристократ слабосильный да изнеженный. Залетел в сокровищницу, шиноби — за ним, последним двум чуть носы не прищемили. Заперлись там все вместе и двери подперли с той стороны! Стража рассказывала, что вой еще какое-то время оттуда слышался, треск, ну такой сухой и резкий, как молния шаровая, а еще звон железный и шебуршение непонятное — царапался, вроде, кто-то о двери, рыдал, просил о чем-то, может, дайме, а может и шиноби-охранники, а потом тишина-а-а... — субтильный рассказчик на бревне таинственно развел руками и уставился на слушателей вытаращенными глазами. — И что? — не выдержав, спросила сердобольная торговка зеленью и испуганно прижала пучок лука к пышной груди. — А ничего! Полчаса проходит, час, а от них ни гу-гу, ну начальник стражи приказал двери ломать. Вынесли дверь и видят — сидит их дайме на горе золотых монет, в руках сундучок раскрытый с драгоценными камнями, а под ногами шиноби развалились ничком, и все мертвые. — И дайме?!! — пискнул мальчишка посыльный. — Да не... — дайме жив был. Сидел себе на горке из денег и драгоценные камни, как орехи, щелкал. Проглотит — взвоет, к новому камешку тянется, проглотит, икнет — и снова взвоет, потом из-под задницы золотую монету вытащит — и в рот, как белка или хомяк. — Да ты что?! Золотой кобан — это же... — торговец корзинами, примериваясь, широко развел руками, как рыбак. — Он же большой, кобан-то, как его проглотишь? — Ну не знаю... Может, золотыми бу закусывал. Как-то же протолкнул, бедняга. Не зря, поди, выл и плакал. — Вот ведь... с жиру бесятся, — завистливо воскликнула еще одна торговка, осуждающе покачала головой и поправила на спине тяжелую корзину с рисовыми лепешками. — Да на один кобан можно было бы целый год всей семье по утрам белый рис есть, а некоторые на завтрак золото трескают! — Да помолчи ты, женщина, не перебивай! Дальше, дальше что было?! — раздалось из толпы. — А что... стоит стража, что делать — не знает. Дайме золото жрет и слезы льет, затем подавился, и все! — Что все?! Наелся, что ли?! — нервно спросил мужчина с редькой. — Да не... Помер, — пояснил мужичок на бревне и махнул рукой, решительно подводя итог жизни чужого и абсолютно далекого от него дайме... — А-а... Вот дела-то какие на свете делаются! — воскликнул мужчина с редькой, а потом удивленно и несколько неодобрительно покачал головой. — А с шиноби что случилось? — спросил все тот же мальчишка посыльный. — Ну так золота раньше хозяина, видно, натрескались, иначе чего ж разлеглись?! — уверенно покивал рассказчик и добавил: — Ну, в общем, все померли, и нету теперь у страны Водопадов дайме! Изуна присвистнул и шепнул Сакуре: — Все ясно теперь... Пойдем отсюда, — он растолкал людей, и потянул девушку из толпы, не заметив в спешке чужого мимолетного взгляда...***
— Ну братец! Ну учудил... — протянул Изуна, почесал затылок, хлебнул еще чая и отложил на поднос неведомо какие по счету палочки из-под данго. — Но зато, раз дело сделал, так и домой скоро вернется... к семье и родным. Так что и переживать больше не стоит. Сакура отправила в рот еще один шарик данго и, прожевав, задумчиво спросила: — Но ведь тот купец... Ютака, кажется, сколько дней он сюда ехал? Твоему... братцу столько времени не понадобилось бы! — Ну правда твоя... хозяин. Он быстрый — братец мой. И в самом деле должен был уже вернуться. Видно, решил еще к кому-нибудь заскочить по дороге. — Изуна весело хмыкнул и отпил чая. — Много у нас гостей побывало в прошлом месяце, надо обязательно нанести ответный визит, иначе уважать перестанут. Интересно, к кому он отправился: к «камешкам» или «перышкам»? Сакура запила данго чаем, вздохнула и пожала плечами, а потом перевела взгляд на дорогу, бездумно разглядывая спешащих по улице людей... После рынка они обошли несколько стекольных мастерских на ремесленной улице и довольно удачно и выгодно сделали заказы на изготовление лабораторной посуды, а потом Изуна привел ее в эту маленькую чайную. Так что вот уже с полчаса они сидели на краю деревянного помоста, под синим полотняным навесом, и лакомились самыми лучшими в стране Огня данго — по крайней мере так с апломбом объявил ей Изуна... Девушка обернулась, поглядев на деверя, и заметила: — А данго, и правда, пальчики оближешь! Мужчина улыбнулся, так что чужое и грубое, будто вырезанное из деревянного чурбака, лицо смягчилось и посветлело. — А я что говорил... хозяин! Держись меня, и все будет в порядке, — он уверенно ткнул себя пальцем в грудь и добавил: — Ну что, осталось только чайник тот красивый тебе заказать. — Пойдем тогда. Все равно в меня больше данго не влезет, — весело хмыкнула девушка. Изуна усмехнулся. — Что-то слабоват ты, хозяин. Вот понадобится вдруг — а сил тумака кому-нибудь отвесить и не осталось, потому что кушаешь плохо! Сакура прикусила губу, стараясь не рассмеяться, и незаметно показала ему кулак. — Ага! Вот-вот, и я об этом! — разулыбался Изуна, отдал пожилой, но довольно миловидной еще хозяйке в полосатом кимоно связку монет в оплату заказа, легко поднялся с помоста, надел соломенную шляпу, а потом отодвинул край навеса и вышел наружу, Сакура поспешила следом...***
Через некоторое время они перешли горбатый мост через широкую судоходную реку, по которой неспешно плыли прогулочные и грузовые лодки, и, выйдя на торговую улицу, двинулись мимо многочисленных магазинов и магазинчиков. В самом конце улицы Изуна, даже не притормозив, свернул в узкий длинный проулок, прошел еще несколько домов и остановился у неприметной лавочки, а потом уверенно отодвинул занавеску и вошел внутрь. Звякнул задетый колокольчик... Сакура последовала за напарником и с интересом огляделась. В рассеянном послеполуденном свете, проникавшем через небольшое оконце, поблескивала на широких полках разнообразная посуда. Чего здесь только не было: чаши и чашечки, пиалы и большие глиняные блюда, большущие металлические чаны для варки риса, медные котелки и фарфоровые блюдечки, крутобокие чайнички для чайной церемонии и изысканно раскрашенные на столичный лад высокие кувшинчики для саке... Изуна, ничуть не заинтересовавшись расставленной вокруг посудой, прошел внутрь, снял соломенную шляпу и на мгновение скинул иллюзию, давая хозяину рассмотреть, кто пришел. — О-о, благодетель! Добро пожаловать, добро пожаловать! — навстречу ему выметнулся из-за высокой конторки седой старичок в смешной шапочке из накрахмаленной тафты, в руках у него была большая пушистая метелка из разноцветных перьев, которой он походя прошелся по горшкам и чашкам, сметая несуществующую пыль, а потом низко поклонился. — Такая огромная честь! Не думал я, что вы лично удостоите мою никчемную лавчонку своим присутствием. Я со дня на день ждал уважаемого Красавчика с его напарником. — Здравствуй, мастер Чикао. Красавчик с Медвежонком заглянут за новостями, как всегда. Я здесь по другому делу... — проговорил Изуна и ухмыльнулся. — Но раз уж пришел — расскажи, как ты тут устроился, как твоя торговля? Никто не обижал? — Что вы, что вы! — затараторил хозяин лавки и замахал руками, а потом уставился на обоих посетителей поразительно честными, ясными и яркими, как незабудки, глазами. — Да разве посмел бы хоть кто-нибудь... Вот уже почти год моя лавка, как у ками за пазухой, — на ночь и то можно не запирать. Даже залетные молодцы знают о благорасположении великого клана к недостойному мастеру Чикао. — Ну-ну, не прибедняйся, — усмехнулся Изуна, — в этом ручье нет хитрее и умнее рыбы, чем ты. И без нашего... благорасположения не пропал бы. — Ой, ли?! — блеснул абсолютно честными глазами хозяин и захихикал. — Ручей не так уж мал, и даже на крупную рыбу всегда найдется рыба побольше, а вот с приязнью такого известного клана и русло реки можно свернуть в нужную сторону... Но вы ведь, благодетель, вряд ли пришли слушать скучные разговоры никчемного старика? Чем я могу помочь вам и вашему уважаемому спутнику? — Моему... уважаемому спутнику нужно кое-что сделать из глины, погляди-ка. — Изуна вытащил из заплечного мешка свиток со схемой перегонного куба, шагнул вглубь помещения и аккуратно развернул его на высокой конторке. Старичок присмотрелся и ахнул: — Благодетель! Какая интересная и необычная конструкция! Подождите-ка, я сейчас сынка позову, сам я уже слишком стар для подобных новинок, — старичок выскочил куда-то в подсобку и закричал: — Джун, Джун, мальчик мой, иди скорее сюда! Через минуту за ним следом в лавку вошел высокий статный мужчина лет двадцати пяти с мускулистыми, как у носильщика паланкинов, руками. Он оглядел двоих посетителей и пробасил: — Здравствуйте, благодетель, здравствуйте и вы, уважаемый незнакомый господин. — Сын мастера Чикао низко поклонился обоим посетителям, а потом спокойно и уверенно, какой-то медвежьей косолапой походкой, подошел к конторке и наклонился, разглядывая чертежи и поводя по бумаге толстыми, но, на удивление, ловкими и чуткими пальцами. — Знатная работа, — наконец пророкотал он. — Сможете сделать такое же? — спросила Сакура, подойдя к нему поближе. Джун цепко и внимательно оглядел растрепанного незнакомого старика, которому брат грозного Учиха Мадары так легко позволил повернуться к себе спиной, потом еще раз покосился на укрытого под затрапезной личиной Изуну, понимающе хмыкнул и почесал мощный загривок. — Вам, уважаемый господин, надо, чтобы эта штука крепкой была и нагрев держала, так ведь? — Да. В ней будут кипятиться травяные настои и некоторые... специальные смеси и растворы, — пояснила Сакура. — Понял уж, из рисунка вашего... Одно только невдомек мне — зачем вам глина? — проворчал Джун и ткнул в схему пальцем. — Поглядите-ка, батюшка, ну зачем здесь глина? Медь же надежнее была бы. Глиняный чайник-то и лопнуть может! Старый мастер Чикао наклонился, вгляделся в чертеж и задумчиво кивнул. — Благодетель, и вы, уважаемый господин! Думается мне, прав сынок мой — и в самом деле надо из меди этот диковинный чайник делать... Ну или, по крайней мере, носики металлом укрепить. — Мастер обернулся к заказчикам, те переглянулись, и все четверо пустились в долгий разговор...***
Спустя какое-то время хозяин и посетители, обсудив заказ, пришли к единому мнению и расстались, полностью довольные друг другом. Изуна надел на голову потрепанную шляпу, попрощался с мастером Чикао и его сыном, вышел на улицу и тут же остановился, как вкопанный. Сакура, которая поклонилась на прощание и шагнула за ним следом, едва не толкнула напарника под руку. Девушка недовольно оглядела отчего-то напрягшуюся, как тетива лука, спину Изуны, посмотрела вперед через его плечо и испуганно охнула. Напротив выхода их дожидался Сенджу Тобирама...