Светлячок в долине света

— Что-то не так, — выдохнул на бегу Тобирама. — Тот, с опасной чакрой, идет к сестре... Почему они все ничего не делают?! — Живее... — Мадара ускорился и первым выскочил в тюремный отсек, но тут же замер соляным столпом посреди развороченного проема, руки его безвольно опустились... Его Сакура, тесно прижавшись, обнимала какого-то долговязого хмыря в пернатом шлеме, и тот собственнически лапал ее, поглаживая по плечам и спине. Воздух в тюрьме в единый миг опасно потемнел, став сухим и горячим, как раскаленный пепел. По стенам и потолку страшной паутиной потянулись голубовато-черные языки Аматерасу. Мадара ударил... Шар яркого пламени расплескался по каменным плитам в полушаге от ног подлого преступника. Подлый преступник развернулся, по-хозяйски задвинул его жену себе за спину и метнул кунай в сверкающий измененным мангекё глаз Мадары. Учиха отбил лезвие, то жалобно звякнуло и вонзилось в стену. Один из голубовато-черных лепестков дотянулся до оружия, жадно лизнул металлическое кольцо с рукоятью, и на пол дробно посыпались блестящие тяжелые капли... Мито сдула челку с глаз, молча толкнула Моксу с Хиноко в дальний угол у самой решетки и прикусила большой палец, прямо в воздухе вычерчивая замысловатую печать. Пространство перед ней сгустилось, налилось краснотой и сформировалось в высокий полупрозрачный щит-татэ с мерцающим золотым огнем знаком водоворота по центру. Тэнмей с Хинотамой разделились и попятились, прикрывая девушек за барьером с обоих боков... Враг в пернатом шлеме сделал шаг назад, сложил печати, и тюремный отсек осветился ужасающим комком молний, которые громко трещали, свистели и пели, как стая встревоженных птиц. Единственный серый глаз за тонкой щелью забрала вгляделся в разъяренного, оскаленного и пышущего убийственным ки противника сквозь электрические всполохи и недобро прищурился. — Сакура, уводи остальных через тайный ход. С этой... проклятой тварью вам не справиться! — Сакура, немедленно отойди от него и иди сюда! — от Мадары раздался ответный приказ. — А ты, выродок, только шевельнись в сторону моей жены — живьем шкуру спущу! — Учиха потянул меч из ножен. — Да как же это?.. Подождите! Стойте!!! — Сакура бросилась вперед, но замерла на полпути, не зная кого и от кого защищать, затем все-таки метнулась к мужу, стараясь встать так, чтобы не дать ему нанести удар. Мадара развернулся полубоком и обхватил ее за плечи, прикрывая и готовясь сразу же отшвырнуть себе за спину, если враг решится на атаку. Но удара почему-то не последовало... Красные глаза с измененными томоэ оглядели Сакуру с ног до головы, отмечая пятна крови на одежде и руках и пытаясь отыскать хоть какие-то признаки наложенного на нее гендзюцу. Так ничего и не сумев найти, Мадара до боли стиснул рукоять катаны, не желая верить в то, что видел, на побелевших скулах его заиграли желваки. Сакура безбоязненно вгляделась в страшный узор Мангекё шарингана и медленно потянулась к щеке черноволосого мужчины. — Что с тобой случилось?.. — в тихом голосе послышалось внезапное понимание и печаль. Мадара не ответил, ноздри его раздулись, а челюсть закаменела. Стрекот и свист за спиной девушки неожиданно стихли, комок молний сжался в ослепительно белую точку и исчез. Невыносимо тяжелая, тревожная тишина заполнила пространство вокруг них... — Но это же Хатаке Какаши, мой сенсей, он выжил и наконец-то меня нашел... — без тени стыда, убеждающе проговорила Сакура и обернулась, выглядывая серый глаз за тонкой щелью забрала. — Какаши-сенсей, это... это... — Девушка впервые смутилась. — Мой муж... — а затем закончила едва слышно, вжав голову в плечи, как нашкодивший подросток: — Учиха Мадара... Мадара еще раз оглядел ее с ног до головы, незаметно выдохнул и уже гораздо менее сердито проворчал: — Сенсей, значит... — Ма-а... — Хатаке стащил шлем и, только сейчас заметив мон Учиха на спине Сакуры, растерянно почесал непривычно голый без маски подбородок. — Недоразумение... — Ой, какое радостное событие, да, Мадара?! Такое неожиданное! Сенсей — считай, что второй отец! Воссоединение семьи — это так прекрасно и вдохновляюще! — Хаширама легко оттер Мадару и Сакуру с прохода, протиснулся вперед и остановился, внимательно и быстро оглядывая помещение и замерших внутри людей. Рассмотрев за пылающим барьером такую знакомую красную макушку Мито с двумя милыми круглыми пучками-булочками над ушами, он улыбнулся самой широкой своей улыбкой и энергично помахал девушке рукой. Та удивленно моргнула при виде главы клана Сенджу, облегченно выдохнула и отменила барьер. Хаширама, тем временем, уже перевел взгляд на чужого шиноби, который сумел до такой степени вывести из себя его лучшего друга, затем прошел еще дальше и от души, не сдерживаясь, одобрительно похлопал Какаши по плечу, так что тот от неожиданности вздрогнул и прогнулся вперед под его ладонью. — Молодец, Хатаке Какаши! Клан Сенджу от всего сердца благодарен тебе за заботу о нашей кровной сестре. Ты воспитал замечательную куноичи... Только больше не надо ее так обнимать, ладно? Она все-таки Сенджу-химэ и жена моего побратима Мадары. Нехорошо... — Хаширама нахмурился и покачал головой. — Но мы не сердимся! — Настроение Хаширамы сделало очередной кульбит, он снова разулыбался самой яркой своей улыбкой, так что, казалось, в тюрьме стало намного светлее, обернулся и взглянул на старшего Учиха. — Правда, Мадара?! — Сенджу сжал руку на плече Какаши, то ли удерживая на месте, то ли подбадривая, а затем веско и значимо повторил: — Мы же не сердимся, братец?! Какаши переводил растерянный взгляд с одного легендарного шиноби на другого, потом на еще двоих — таких же, ворвавшихся в тюрьму следом за старшим Сенджу, как верные напарники, плечом к плечу и с кунаями наперевес. Один — хорошо знакомый, хоть и еще очень молодой, беловолосый Второй Хокаге, другой — черноволосый, лицо которого знали все капитаны Анбу по старым наброскам Нидайме из секретного архива-картотеки. Голова Хатаке пылала от болезненно острого несоответствия и полного краха собственного миропонимания, в который уже раз за этот месяц заставляя усомниться в реальности окружающего. Хотя плечо давило вполне ощутимо и по-настоящему... Мадара коротко взглянул на него уже обычными, черными глазами, покосился на удерживающую его за рукав Сакуру, вложил меч в ножны и раздраженно фыркнул: — Довольно, Хаширама! Не надо меня обхаживать, как норовистую лошадь, ничего я этому... сенсею... не сделаю. Только пусть в следующий раз держит свой поганый язык за зубами, а длинные руки — подальше от моей жены... Если не хочет лишиться и того и другого разом! — Он недовольно покачал головой и сложил руки на груди. — Всё, пошли уже отсюда. Столько времени даром потеряли. Хаширама согласно покивал головой, но развернулся совсем в другую сторону и шагнул вглубь помещения, к Мито. Тобирама с Изуной молча переглянулись и спрятали кунаи по подсумкам. Тобирама, вслед за старшим братом, подошел к красноволосой Узумаки, чтобы поприветствовать и справиться о ее состоянии, а Изуна остановился в двух шагах от Какаши, демонстративно и оценивающе оглядывая высокого шиноби от ботинок до взъерошенной седой макушки, затем перевел взгляд на ледяное лицо брата и мнущуюся рядом невестку, которая все еще то ли держала, то ли удерживала мужа за рукав. — Ну привет, что ли, некровный родич Хатаке-сенсей. Наслышан... А теперь и насмотрен. Меня зовут Учиха Изуна. — Он предвкушающе и жуликовато ухмыльнулся. — И вот тебе первое правило клана: всем Учиха, даже таким, как ты, серединкам на половинку без четверти, требуется личное прозвище. Ну, для вылазок совместных или еще чего важного... А слово главы — это слово главы. В общем... с боевым крещением тебя, Длиннорукий! Какаши замер, как громом пораженный, и моргнул. Тонкие седые брови его удивленно приподнялись. Он задумчиво потер подбородок, помолчал пару мгновений и флегматично проговорил: — Ма-а... да, в общем, как меня только не называли за мою жизнь... Это прозвище — ничем не хуже, парень, и уж точно получше многих. Мне нравится! — Единственный серый глаз поглядел на черноволосого Учиха и довольно прищурился. Изуна, ожидавший какой угодно реакции: от раздражения до неприкрытой брани — не нашелся, что ответить, и только молча пожал плечами, а потом обескураженно кивнул... Мадара с интересом взглянул на обоих, непонятно хмыкнул и развернулся к выходу, но неожиданно замер, прислушиваясь. Откуда-то снизу, от самого основания Летающего Города, донесся низкий тяжелый гул и скрежет, а пол под ногами шиноби завибрировал. Тобирама вгляделся в развороченный проем. — Вот и погоня... — спокойно проговорил он. — Я уж думал, наша прогулка по здешним достопримечательностям вообще никому не интересна. — Банбуцу узнал о нас и поднял город выше. — Хатаке вздохнул, говоря очевидное, и кивнул в сторону тайного хода. — Давайте туда. Я знаю эти проходы, успел исследовать. Стены из такого же камня, как на главной площади, даже сенсорами не читаются, будет немного времени придумать план. Они вышли в тайный ход и Хатаке ловко ударил в определенной последовательности по плитам. Дверь затворилась, пазы щелкнули, так что щель в единый миг стала практически не видна. Вбежавшая в тюрьму стража пять минут спустя застала только развороченную раму с двумя трупами охранников, присыпанными обломками и щепой от разбитой двери, и открытую настежь камеру. На соломенной подстилке, словно в насмешку, ярко и радостно поблескивали три серебристых ошейника...

***

— Что ты вообще здесь делал? — все еще хмуро спросил старший Учиха, пока они все поднимались куда-то вверх по грубо вырезанным широким ступеням. — Шпионил. — Какаши бросил не нужный больше шлем в угол, зажег и снял со стены фонарь, обернулся, посмотрев старшему Учиха прямо в глаза, и иронически приподнял седую бровь. — Мы искали тебя по всей стране Огня... чтобы Сакура не волновалась, а ты тут... шпионил?! На кой, собственно, черт?! — Выбирался из заброшенной шахты посреди Кладбища гор, сломал пару ребер, чуток ошибся в направлении: вывернул не к стране Огня, а к Горячим источникам. Хорошенько огляделся и решил задержаться... — просто ответил Какаши и остановился у развилки между двумя темными коридорами. — Хм-м... кажется, нам направо. Должны выйти под самую площадь. Кстати... Смотрите под ноги. Эти проходы делали не слишком старательно. Мадара подхватил жену за руку и помог перепрыгнуть провал в полу посреди коридора. Щеки Сакуры едва заметно зарделись, она не привыкла принимать помощь, в которой не нуждалась. Хотя, пожалуй, впервые такие действия показались ей не насмешкой или неверием в ее силы, а вполне естественным знаком внимания. Осознание этого оказалось удивительно приятным... Крапива непонимающе поглядела на обоих Учиха и молча перепрыгнула дыру в полу. Хаширама покосился на черноволосого побратима, суетливо рванулся вперед, обернулся и несколько неуклюже предложил руку шагающей позади него Мито. Девушка насмешливо фыркнула, но руку, отчего-то, приняла и легко перескочила провал с его помощью. Хаширама разулыбался широкой и довольной улыбкой. Тэнмей посмотрел на Хинотаму, который шел перед ним, решительно подхватил маленькую Хиноко на руки и прыгнул за остальными, не слишком спеша опускать ее на пол. Изуна, замыкавший отряд, переглянулся с Тобирамой, закатил глаза и незаметно покрутил пальцем у виска. Беловолосый шиноби согласно кивнул и демонстративно перешагнул провал чуть сбоку, у стены, где он не был таким широким. Изуна хмыкнул и последовал за ним... — Когда это было? — продолжил, тем временем, допрос Мадара. — С месяц назад... — отозвался идущий впереди Какаши. — Сакуру выбросило в стране Травы в середине этой весны. Тебя — летом на границе Горячих источников... Вы попали в барьер на основе Джикукан ниндзюцу с настолько огромным временным и пространственным разбросом? Что же это за враг такой был у вашей деревни? Какаши остановился, развернулся и поглядел на главу клана Учиха пронзительно острым, изучающим взглядом, затем благодушно прищурил единственный глаз и философски пожал плечами. — Ну... Кто был — того и нет... Чего только не бывает на свете! — Такого — не бывает! — Мито решительно прошла вперед, обвиняющий палец ее уперся седоволосому шиноби точно в лоб. — Даже у меня не хватит сил наполнить подобный барьер. Это надо целого биджу выкрутить, как мокрую тряпку, а то и двух! — Мы еще вернемся к этому разговору, — обещание Мадары прозвучало довольно зловеще. — Что было дальше? — В первом же рыбацком поселке столкнулся с результатами работы этих... — Хатаке скривился. — И они мне очень не понравились. Воровали людей для постройки своей летающей махины, измывались над рыбаками и их семьями, убивали. Решил проследить и посмотреть, что можно сделать. Втерся в доверие, начал раскручивать весь этот странный клубок... Мадара поглядел на него вопросительно. Какаши поставил на пол фонарь, спокойно отстегнул серебристую дубинку с пояса и протянул ее остальным рукоятью вперед, палец в обрезанной перчатке лениво постучал по выбитому клейму на торце. — Бамбуковое дерево в круге... Ооцуцуки... — недоверчиво выдохнул подошедший ближе Тобирама. — И кое-кто с таким клеймом собирает самых сильных куноичи — носителей первородной крови и древнего кеккегенкая ко Дню осеннего равноденствия, — медленно проговорил Какаши. — Я довольно точно выяснил, сколько денег Банбуцу потратил, чтобы организовать подставное задание и выманить дочь главы клана Узумаки на побережье. Сумма немаленькая. Почти столько же золота ушло, чтобы организовать нападение на Хьюга и украсть одну-единственную девушку из старшей семьи. К чему такие сложности и траты? Нет ли во всем этом такой же «мокрой тряпки», как очень точно выразилась уважаемая госпожа Мито? Хаширама молча переглянулся с Мадарой. — Ооцуцуки давно мертвы! — встревоженно воскликнул Хинотама. — Никто не имеет права на такой мон, он ведь даже древнее восьмиконечной звезды, которую носил досточтимый предок Хамура и его брат Хагоромо. Я в свитках однажды видел... ну... подсмотрел... — Это не просто мон Ооцуцуки, — задумчиво проговорил Мадара. — Бамбуковое дерево в круге — личный мон Ооцуцуки Кагуя-химэ. — Знаешь что-то еще? — на удивление сосредоточенно и серьезно спросил Хаширама, налет легкомыслия осыпался с него, словно луковая шелуха, и сейчас на седоволосого Хатаке смотрел именно тот Тысячерукий Шиноби-но ками, имя которого почти сотню лет спустя с трепетом поминал весь мир. — Не слишком многое. Следить за Банбуцу оказалось неожиданно сложно. Кажется, он всегда знает, что происходит в Летающем Городе. Когда я услышал, что поймали розоволосую девушку лекаря, поспешил к тюрьме, наплевав на маскировку. — Почему же тогда мы с такой легкостью прошли сюда и даже сопротивления не встретили? — спросил Изуна и категорично сложил руки на груди. — Хм-м... Как бы получше объяснить... Парень, ты слышал когда-нибудь про такую замечательную штуку, как мышеловка? — Думаешь, нас ловили на живца? — уже серьезнее уточнил Изуна и прищурился. В нахмуренном, подозрительном лице его и жестком абрисе челюсти на мгновение мелькнуло нечто неуловимое, но слишком знакомое, сделавшее его невероятно похожим на грозного старшего брата. Какаши невозмутимо поглядел на Изуну и прикрыл единственный глаз. — Возможно, — протянул он в задумчивости. — Не уверен. С таким же успехом мы все можем оказаться неучтенным фактором в каком-то из его планов — до сих пор считалось нереальным забраться на такую высоту. Не знаю, как вы все здесь очутились, но обратно тем же путем спуститься вряд ли получится. Город сейчас еще выше, чем был. Даже малые корабли Банбуцу не летают на такой высоте — насколько я понял, он так и не сумел сделать механизм одновременно мощным и небольшим — так что и воровать один из них бессмысленно. Рано или поздно мы сами придем к главной башне. Бежать отсюда некуда. — Мы не станем ни от кого бегать. Я убью Банбуцу за то, что он сделал, затем посадим этот летающий сарай вниз и утопим в море, чтоб и следа не осталось. Такой план, — размеренно и холодно проговорил Мадара. — О-о... — насмешливо протянул Хатаке. — И почему же я ожидал чего-то другого?! — А о самом Банбуцу тебе что-нибудь известно? — спросил Хаширама, не давая ссоре разгореться. — Откуда он вообще взялся? — А вот эти сведения найти было несложно. Родился и жил в стране Земли. Первое имя — Коцубу Ичиро, сын известного ученого Коцубу Фумайо. Блестяще окончил столичную академию в четырнадцать лет. Его называли юным гением и лучшим умом современности и прочили должность министра. Год спустя со скандалом покинул семью и столицу, несколько лет путешествовал, лечил городскую и сельскую бедноту, народ дал ему прозвище Ичи-хирург. Лет пятнадцать-двадцать назад осел в каком-то медвежьем углу на западной границе страны Земли. Построил школу, набрал учеников. Однажды в селении, где он жил, два года подряд бушевала засуха, случился неурожай и голод. А поскольку Ичи был единственным грамотным и ученым человеком на много ри вокруг, жители селения попросили его составить прошение для дайме, объяснить бедственное положение и уговорить об отсрочке выплаты налогов. Ичи отправился во дворец лично и молил дайме о снисхождении. Дайме внял его просьбе, посетовал, что селение оказалось в таком удручающем положении, и великодушно объявил, что этим бедным людям больше никогда и никому не потребуется платить. Ичи поблагодарил дайме за щедрость и доброту, взял драгоценный рескрипт, в котором было указано, что его селение навеки освобождается от всех налогов, и поспешил домой. Только пришел на уже остывшее кострище. Дайме исполнил обещание буквально и сразу же после ухода Ичи отправил своих шиноби очистить принадлежащую ему землю от дармоедов, которые больше не способны приносить пользу и деньги. — Какаши покачал головой. — Что ж... В принципе, верно: трупы действительно никому и ничего не должны... а милость властителей сулит беду. — Седоволосый шиноби вздохнул, задумчиво потер подбородок и продолжил: — Пять лет спустя безобидный ученый Ичи берет третье имя Банбуцу, подминает под себя несколько сотен шиноби, захватывает штурмом столицу и убивает дайме, грабит город с казной подчистую и строит Летающий Город. И все это для чего? Я так и не сумел разгадать загадку, слишком много нестыковок и противоречий, он даже не шиноби, по крайней мере не тренированный, но этот жестокий психопат делает такие вещи, что заставляет усомниться в собственном разуме... — Он одержимый, — проговорила Сакура, — глаза разноцветные — голубой и мертвый желтый, и говорит на два голоса. Один — очень грубый, надменный и шероховатый, как могильный прах. Первый говорил, что я и остальные должны пожертвовать жизнью ради науки и благой цели, а этот второй — что я мешаю и отвлекаю их от дела. Вышвырнул за двери лаборатории... Хватка, как стальные клещи, — девушка инстинктивно потерла локоть, поёжилась от почти прошедшего уже страха и совсем тихо добавила: — Я узнала голос — это Черный Зецу... В глазах Мадары мелькнул измененный Мангекё шаринган. — Откуда тебе известно его имя? — Сражались с еще одним его рабом и марионеткой... — тотчас ответил за Сакуру Какаши. — Из-за которого потеряли все, что имели, и оказались здесь... — он посмотрел на старшего Учиха и деланно равнодушно спросил: — Тоже его знаешь? Мадара поморщился, на удивление неуверенно покосился на жену, брата и Хашираму, сложил руки на груди и нехотя ответил: — Однажды, очень давно, когда я был ребенком, эта черная дрянь приходила ко мне. Обещала многое, пугала, лишила сна на долгие недели, если не месяцы, мать тогда решила, что в спальню залетела летучая мышь... Я не объяснял... а потом — стало некому. — Старший Учиха оглядел всех тех, кого в той или иной мере считал семьей и близким кругом, лицо его посуровело и ожесточилось, лоб изрезали глубокие морщины. — Значит, ублюдок как-то связан с Ооцуцуки Кагуей. Что ж, это многое объясняет... Мадара помолчал мгновение и непреклонно добавил: — Я принял решение. Все, кто носит знаки Проклятой Богини, должны умереть!