Драконьи чары, не иначе.
«Ну и ладно, — подумал Овейн. — Лучше обман». Возможно, те же чары заставили его возбудиться, а потом получить истинное наслаждение от секса. Овейн неторопливо дрочил, второй рукой притягивая к себе Трагу, целуясь с ним, получая удовольствие от громких стонов дракона, от его расфокусированного взгляда, от того, как приятно внутри, и нет никакой боли. Дракон немного ускорился, а потом, кончая, выдохнул: «Джон». Овейн ошалело уставился на него, понимая, что теперь не сможет получить разрядку. — Что случилось? — томно промурлыкал дракон, растянувшись на кровати и возвращаясь к своему обычному размеру. — Тебе не понравилось? — Почему не понравилось? — Овейн с унынием глянул на свой вялый член. — Отлично было, даже очень. — Ты не кончил. — Да и так хорошо. Во взгляде дракона появилось беспокойство, он насупился, очевидно, прокручивая в памяти события последних десяти минут. — О. — Дракон смутился. — Извини. — Все хорошо, — повторил Овейн. — Так что, пойдем на выставку? Я, конечно, в искусстве дуб дубом, но пора чему-то научиться. Через полчаса они вышли на улицу, дракон поймал такси. Выставка скульптур из металла проходила в Hayward Gallery (1), по пути Трагу купил билеты. Овейн держал его за руку — несмотря на облом во время секса, он все же не мог не восхищаться своим драконом, который выглядел потрясающе в, казалось бы, простой белой футболке, серой ветровке и синих джинсах. Овейн потянулся за поцелуем, Трагу не отказал ему в этом. Они обнимались, и хоббит был готов кричать о своей любви на весь мир. Дракон только посмеивался, глядя на восторженного Овейна. Потом они долго бродили по залам в галерее, рассматривая разноцветных металлических монстров. Овейн искренне увлекся выставкой, то и дело задавал дракону вопросы. Тот охотно отвечал на них, делясь воспоминаниями о подобных выставках в прошлом. Они потратили на выставку более трех часов. Овейн устал от впечатлений, проголодался, и Трагу, приговаривая «мой бедный хоббит сейчас умрет от истощения, надо срочно накормить», отвез его в один из ресторанов на Темзе (2). Там они просидели почти два часа, болтая о том и о сем. Овейн расспрашивал Трагу о древней Англии. Рассказ о «вкусных римских легионерах» вызвал у Овейна оторопь, равно как и о рыцарях, которых «было весело поджаривать в их доспехах, предварительно помыв и вывернув тушки наизнанку». Хоббиту хотелось, чтобы это были побасенки, придуманные Трагу, но дракон явно не лгал. Вскоре Трагу поведал о том, как позаимствовал («Никакого воровства, ведь я не вор!») украшения у супруги Эрка мак Эхдаха (3), и как потом все искали дурацкие побрякушки. Овейну показалось, что нет ничего смешного в этом рассказе, но Трагу искренне потешался, вспоминая насмерть перепуганных служанок, которые бегали по всему дому, отыскивая ожерелье и браслеты. «Кажется, их высекли, — сообщил он, широко усмехаясь. — А украшения валяются где-то среди моих сокровищ. Милые вещички. О, да они просто потерялись бы во времени, а так лежат в целости и сохранности». — Так... — осмелился заметить Овейн. — Тех служанок могли... казнить за воровство. — Люди так делают постоянно, — фыркнул дракон. — Умирают. Разве ты об этом не знаешь? О, да ты во мне разочаровался. Не делай из меня героя, в самом деле. Овейн хотел возразить, что и не собирался делать из него героя, но Трагу принялся целовать хоббита, мало заботясь о том, что окружающие откровенно пялятся на странную пару. Более того, он выпустил когти, ветвистые рога потянулись за его спиной: досужие разговоры сразу затихли, некоторые посетители спешно засобирались на выход. Дракон оглянулся, люди отворачивались, боясь посмотреть в глаза смертоносному существу, способному превратить Лондон в руины за пару часов. Овейн едва не одернул дракона, но не рискнул. Трагу усадил его себе на колени и принялся кормить мороженым, которое не особо-то и лезло Овейну в горло. Но через минут десять он успокоился. Все-таки это был его дракон, и он, Овейн Гридди, имел над ним власть, пусть и маленькую, но власть. Трагу смеялся, наблюдая за отражением мыслей на лице хоббита.Ты такой забавный, Овейн. Замечательная, идеальная игрушка.
Домой вернулись под вечер. — Я куплю что-нибудь на ужин, — сказал Овейн и, не дожидаясь ответа, побежал в кафе на первом этаже. Он заказал жареный картофель с рыбой и в ожидании посматривал в окно, любуясь своим драконом. Трагу стоял под фонарем, уставившись в небо. Овейн счастливо улыбнулся, как вдруг увидел на противоположной стороне с десяток хоббитов. И настроены они были весьма агрессивно. Овейн бросился на улицу, чтобы затащить Трагу в кафе. Но, как это бывает, не успел. Хоббиты кинулись к Трагу, который повернулся к ним в полном недоумении, и начали забрасывать его всяким мусором, называя «убийцей», «выродком» и «ублюдком». Овейн подбежал к дракону, заслоняя его собой, что было бесполезной затеей, — хоббиты, невзирая на разницу в росте, старались швырнуть повыше. Они не учли, с кем имеют дело. Трагу в один миг окружил себя магическим полем, сквозь которое не пролетали ни яйца, ни испорченные овощи. Зато досталось Овейну: ему прямо в лоб прилетел кусок кукурузного початка, а в нос — большая картофелина. Хозяин кафе высунулся из дверей, обещая вызвать полицию, одни прохожие убегали, другие останавливались, чтобы сделать несколько снимков. Преобразившись в дракона, Трагу заполнил собой почти всю улицу, хоббиты, впрочем, как и люди, с визгами начали удирать. — Нет! — заорал Овейн, выбегая на дорогу и прыгая перед мордой дракона. — Не надо! Не убивай их! Трагу вернулся в человеческую форму и принялся осматривать хоббита. — У тебя синяк вот тут, — он нежно касался лица Овейна. — И нос разбит, ах, ты мой бедный хоббит. Но ничего, сейчас приложим лед, я прочитаю заклинание. Мой дорогой Овейн, тебе больно, мне очень жаль. Разбили нос, какая досада. Моя прелесть, моя радость, я все исправлю. Не в силах выносить такую заботу, Овейн зажмурился и выпалил: — Это я виноват! Рассказал им… я придумал… о тебе и маленьком дракончике. — Что? — прорычал дракон, окутываясь столбом дыма с искрами. — Что ты… Зачем? — Я расстроился, понимаешь? Я не хотел. — У Овейна болела голова из-за удара, из носа текла кровь. — Так получилось. Извини. — Вот оно что. — Дым исчез. — Вот ты как. Вместо огня в глазах Трагу заблестели слезы, от чего Овейну стало страшно до чертиков. Он и не предполагал, что драконы умеют плакать. — Прости. Я виноват. — Вот оно что, — повторил дракон, рассеянно глядя куда-то вдаль. — Ты забыл забрать заказ. Сходи, пожалуйста, за ним. Овейн поплелся в кафе, взял пакет с картофелем и рыбой. Он ожидал, что дракон будет кричать или ударит… Но такой реакции Овейн не ожидал. Когда он вошел в квартиру, то увидел Трагу стоящим у окна. — Я… не хочу есть, — прошептал Овейн. — Мы должны поужинать, — заявил дракон, проходя в кухню. Как и во время первой совместной трапезы в Миддлбери, Овейн был вынужден без всякого желания съесть свою порцию. Трагу вел светскую беседу, рассуждая о скульптурах, мастерах и видах мрамора. Его явно не заботил тот факт, что хоббит ничего не понимает и даже не пытается притвориться, что внимательно слушает. Овейн мог открывать рот только для еды и питья. У него болела голова, он мучился от угрызений совести... Дракон не стал его лечить, только позволил умыться и сменить одежду. Наконец Трагу закончил рассказ о том, как начали строить Магдебургский собор. Он говорил почти час, вдаваясь в массу подробностей. — Наелся? — спросил он, глядя в упор на Овейна. Тот кивнул. — Вот и замечательно. Отправляйся спать. Приятных снов. — Почему ты… так добр ко мне? — выдавил из себя Овейн. — Потому что ты — бабочка-однодневка, — спокойно ответил дракон. — Ты напоминаешь мне о моем дорогом Джоне… Но ты — не он. Ты подлый предатель, который не способен чему-то научиться в своей короткой скучной жизни. Иди спать, я от тебя устал. Глубокой ночью Овейн собрал свои вещи и в одних носках убежал из дома. Он знал, что Тэйрнон следит за ним, но хоббит не мог убрать символ, оставленный драконом. Трагу то ли в самом деле не замечал знака на руке Овейна, то ли намеренно. Овейн на улице обулся и, закинув сумку на плечо, пошел в парк. Конечно же, там не было хоббитов, обычно они расходились по домам часов в десять вечера. Овейн подложил под голову сумку и улегся на лавочку, решив дождаться утра. Его разбудил полицейский патруль. После проверки документов, полицейские предложили Овейну или вернуться домой, или спать в ночлежке: «Если вам, мистер Гридди, некуда пойти». Он пообещал, что пойдет в ночлежку, а сам отправился к одному из знакомых хоббитов, который жил с другой стороны парка.