Опалённый воин

      На улице бушевала разыгравшаяся стихия. Гроза заволокла небо чёрными, непроглядными густыми тучами на много километров вокруг, периодически проливаясь потоками слёз в разных местах этих земель. Ливень и не думал прекращаться, заливая палатки водой, пугая лошадей и превращая почву под ногами в топкое месиво. То на горизонте, то совсем рядом, сверкали белесые, невероятно яркие струи молний, освещая всё небо на несколько мгновений, после чего небеса, казалось, взрывались, едва не оглушая солдат раскатами грома. Капли неприятно били в лицо, сразу же проникая под все слои одежды, а холодный ветер выл и истязал вьющиеся в его потоках подолы палаток, пробирая людей до самого нутра.       После совещания с командирами полков и окончательной разработки плана дальнейших действий, внутри палатки Сигманда остался он сам, офицер Торен и остальные прибывшие по приказу и уже вымокшие до нитки командиры батальонов его полка.       Сигманд в благодарность кивнул Дерли, принесшему полковнику ужин из полевой кухни. После чего адъютант, вздохнув, осознавая насколько промокнет, нехотя отодвинул рукой закрывавшую проход ткань и, выбравшись из более-менее сухого места, отправился в свою палатку. Лило действительно как из ведра.       Сигманд склонился над всеми разложенными на столе картами, ещё раз перебирая в голове план штурма.       — Итак, — обратился он к офицерам. — Через сутки, ровно в полночь, мы выступим в сторону Виллирия. Нам неизвестно их моральное состояние, но мы сделаем всё возможное, чтобы подорвать их боевой дух и не оставить надежды на победу или затяжную осаду. Штурм обязан быть стремительным. По нашим оценкам противника не больше тысячи человек и поэтому первые два рубежа обороны в виде частоколов и двух первых ворот скорее всего охраняются малым количеством человек и должны пасть как можно скорее. Если у них и будет шанс, где они могли бы связать нас боем и нанести как можно больший ущерб, то только здесь, — Сигманд ткнул пальцем в схему Виллирия, где была начерчена сама крепость. — Под защитой стен они могут продержаться дольше, но повторюсь, первые два частокола с воротами не могут охраняться ими серьёзно из-за огромных потерь, поэтому мы должны занять их и подойти к самому замку так быстро, как только сможем. Ясно?       — Да, сэр, — вместе ответили офицеры.       — Хорошо, до места назначения мы пойдем плотным строем в колонну. Наш полк вместе с третьим Кадеранским пойдёт восточнее основной группы войск для того, чтобы исключить как возможные диверсии и обходы противником нашей армии, так и атаковать обороняющихся с двух сторон, тем самым создав напряжение в рядах варгов, заставляя их растягивать солдат. Нашей целью будет войти в город с востока, уничтожив заслоняющие реку решётки в сегментах укреплений, после чего подняться на холм и пробиться на территорию крепости через брешь в восточной стене. Мятежного лорда и командование варгов нужно взять живыми. Всё ясно?       — Да, сэр.       — Каковы наши потери?       — Наш полк пострадал меньше всех, сэр. Мы потеряли двести пятьдесят шесть солдат, ещё пятеро числятся пропавшими без вести, двадцать один получили тяжёлые ранения и не могут продолжить сражаться и ещё около ста легко раненых. Итого, в бой может пойти пятьсот двадцать восемь человек.       Сигманд скрипнул зубами — пусть потери и были наименьшие среди их корпуса войск, он всё равно считал, что они слишком велики. Он старался запомнить каждого солдата по имени и знать всех своих подчинённых в лицо, и поэтому каждый потерянный человек из его полка отдавался в сердце неприятным уколом.       — Что же, будем надеяться, что после грядущего штурма, наших потерь не будет в сводках о погибших, — вздохнул он и продолжил. — Идём стандартным боевым построением: Торен и я поведём первые группы солдат вперёд, за нами вторым рядом будет идти отряд Бифета, по флангам нас прикроют люди Маркуса, Дирк в тылу, наши лучники пойдут небольшими отрядами по центру и в тылу, накрывая врагов стрелами до того, как они встретятся с нашим железом. Полк сэра Ликеля идёт вместе с нами стандартной формацией, мы будем обязаны прикрыть друг друга. Всё ясно?       — Так точно, — офицеры, пусть и безумно уставшие, предвкушали битву. Это был последний рывок перед тем, как соколы восстановят контроль над провинцией, и поэтому каждый солдат был готов работать на пределе.       — Подготовьте своих солдат, проследите, чтобы каждый был свежим и готовым к бою. Торен, не подпускай Гримелла к выпивке, хорошо?       Тот лишь рассмеялся в ответ.       — При всём уважении, сэр. Это просто невозможно.       Сигманд слегка улыбнулся.       — И ещё одно… Торен должен был вас уведомить, — Сигманд видел даже сейчас сквозь маску эмоций вопрос, трепещущий его солдат. — Да, к нам действительно присоединится маг из Коллегии. Это женщина по имени Алия, и она поможет нам взять крепость.       В палатке повисла тишина, прерываемая лишь воем ветра и хлюпаньем залетавших капель.       — Вот же, демон… охренеть, — первым нарушил молчание Бифет. — Простите, сэр. Но я до последнего надеялся, что это не так, — остальные были удивлены не меньше его.       — А она не из этих?.. — в надежде протянул Дирк.       — Нет, Дирк, это обычный маг, — ответил Сигманд, хотя слова «обычный» и «маг» сами по себе не были сопоставимы.       — Осталось надеяться, что она не сбрендит в пылу боя, — вступил в разговор Маркус.       — Не думаю: она присутствовала на совещании и, исходя с её слов, занимает высокий чин в Коллегии и её способности… весьма впечатлительны, — ответил ему Торен.       — Демон их задери всех этих проклятых колдунов и их способности, — не скрывал эмоций Бифет и вновь оборвавшись в очередном проклятии на полуслове, сказал: — Простите, сэр. Сами понимаете, мы этих магов за всю войну едва ли несколько раз видели.       — Я понимаю и поэтому прошу вас предупредить солдат, а уязвимых к такому роду сил держать подальше. Последнее, что нам нужно во время штурма — это паника и магический психоз.       Офицеры кивнули, осознавая всю серьёзность сказанных полковником слов. Некоторые люди действительно будто сходили с ума, впадали в панику или цепенели, когда находились слишком близко к эпицентру мощной концентрации неведомых энергий и сил, а то, что столь сильный маг как Алия могла стать этим эпицентром, Сигманд не сомневался.       — На этом всё. Напоследок скажу лишь пару слов, — он повернулся и посмотрел в глаза каждому из них.       — Маркус, твои стрелки наиболее меткие — пусть в грядущем бою так и остаётся. Дирк, держи ситуацию под контролем: твои парни иногда теряют голову и не пропусти ни единой твари в наш тыл. Бифет и Торен, вы будете в авангарде вместе со мной — давайте зададим жару этим ублюдкам. Покажем им, что ждёт тех, кто вторгается в наши земли. Сделаем то, ради чего мы здесь!       — Есть! — хором вскрикнули офицеры, ободрённые своим полковником, заменявшего им едва ли не отца.       — Вы свободны, — кивнул им Сигманд, после чего каждый отдал честь и удалился из палатки, выступая в стену дождя.       Сигманд смотрел на грозу снаружи от его жилища и ему совершенно не хотелось выходить, но ещё больше ему не хотелось делать то, что придётся сделать дальше.

***

      В одной из палаток военного лагеря, достаточно большой, чтобы вместить в себя всех пленных варгов и столько же людей из рядов соколов, обстоял совсем другой разговор. Палатка была едва ли не такой же большой, как и полевая кухня, отчего больше походила на шатёр.       Они пленили всего семнадцать варгов, остальные скончались от полученных ранений или до последнего не хотели попадать в лапы своего противника, отчего разделили участь остальных мертвецов.       Из семнадцати варгов офицерами было восемь человек. Сейчас их оставалось всего четыре и ещё пять из предыдущих девяти обыкновенных солдат. Остальные скончались, не вынеся пыток или будучи казнёнными. Крики, разносившиеся по лагерю, были отнюдь не только от искалеченных солдат в лазарете — их также издавали варги, которых периодически пытали уже на протяжение более десяти часов.       Землю уже настиг покров глубокой ночи, а благодаря нескончаемому злополучному дождю не было видно ничего дальше вытянутой руки, кроме тусклых, едва заметных в потоке капель мелькающих огней факелов и неимоверно яркого сверкания молний, которые каждые пару минут будто испуская последний вздох, скоротечно и отчего-то печально, освещали размокшую землю под ногами и силуэты расставленных по периметру лагеря дозорных: маячащих среди дождя теней.       К живым, связанным по рукам и ногам варгам и обвязанным тугой верёвкой вокруг вбитого в землю колышка, было приставлено два надзирателя, следивших за любыми намёками на побег: ослаблять бдительность даже сейчас было нельзя.       По бокам от живых мертвецов были ещё люди: кто-то стоял, опершись о подпиравшую крышу шатра балку; кто-то сидел на ящиках, наблюдая за происходящим; несколько человек скучая, играли в кости, изредка отвлекаясь на душераздирательные крики пленников.       К колышкам, вбитым в землю, оставалось привязанными ещё восемь. Девятый, мыча и выворачиваясь, как загнанный зверь, находился по центру комнаты, издавая глухие стоны, иногда переходившие в пронзительный крик.       Пытали сначала офицера, после чего брались за обычного солдата. Иногда порядок меняли. Иногда все, кроме охранников, выходили из палатки подышать воздухом и перекусить, но после того, как началась гроза, перерывов между пытками почти не было. Если варг не говорил совсем ничего, его калечили. Если всё продолжалось также безрезультатно, для пленника кошмар заканчивался и его казнили на месте. Так сделали всего несколько раз. Остальные же скончались от нанесённых увечий.       Из рядов соколов в палатке находились пятеро капитанов нескольких рот, которые выполняли роль стражников. Ещё пятеро командиров батальонов из разных полков. Все они периодически менялись с другими соколами, уходя на отдых. Также в палатке время от времени находился один из двух главных мучителей армии соколов, которые были наделены определёнными талантами и подходом в этом непростом деле. Также постоянно присутствовал хотя бы один из полковников, которые раз в пару часов сменяли друг друга.       Парня, привязанного к столбу в центре, продолжали пытать. Сейчас этим занимался истязатель по имени Роланд. Он не отличался от остальных людей: ему не нравилась боль и увечья, он делал это не из удовольствия к своей профессии. Он просто делал свою работу и делал её искусно. «Талант палача», — как говорил сам Ролдан, требовал не только понимания того, где и как сделать человеку больно физически: нужно уметь причинять другую, более острую и тягучую, психологическую боль, воздействовать на разум жертвы. Быть в её глазах самым страшным существом и одновременно спасителем, который способен прервать её муки. Его задачей было сломать, уничтожить человечность того, кого предстояло пытать. И он справлялся с этим на отлично — никто бы не хотел попасть в его цепкие лапы и ощутить на себе его отточенное мастерство. Когда он входил в роль мучителя, гримаса на его лице, движения, голос — всё становилось невероятно жутким. Он будто бы переступал грань, причиняя ужасную боль своим жертвам, становясь не собой, а кем-то другим, чем-то неестественным.       На лице Роланда застыла пугающая ухмылка. Он стёр со щеки брызги свежей крови и вытер небольшой тычковый зубец об обрывок ткани.       Парень, которому было не больше двадцати, тихо выл от боли.       — Прости меня, я не хотел этого делать. Но мне пришлось, — ласково сказал он. — Ведь ТЫ всё ещё НИЧЕГО не сказал мне, кроме нескольких обрывков! — он резко перешёл на крик, склонившись над самым ухом варга, заставив того поморщиться. Роланд погладил его по волосам. — Ты расскажешь мне что-нибудь? — вновь сказал он, заклеивая новую рану пленника. — Ты ведь понимаешь, что чем быстрее ты расскажешь, тем лучше будет для тебя и твоих друзей. Вас отпустят. И вы будете жить. А твой друг, — Роланд кивнул в сторону остывающего трупа, — нет. Вас всё меньше, парень, и на каждого из вас у меня всё больше времени.       Парень стонал, терпя страдания, а другие, прикованные к кольям варги, или скрипели зубами, готовые, будь у них возможность, разорвать каждого из присутствующих в клочья, или сидели поникшие, потеряв всякую тягу к жизни. Их глаза были пустыми, и они сами уже походили на мертвецов.       — Ну же, парень. Сколько ваших осталось в замке? Есть ли ещё офицеры среди них? Как долго будет идти подкрепление? Тебе известно что-нибудь из этого?       Тот лишь яростно смотрел на Роланда, сплевывая кровь и готовясь к новым пыткам. Этот варг соответствовал рассказам про его народ: все пленные, кто здесь присутствовал и шёл под гербом варга, поедающего человека, были выходцами из Дерралита — сурового края, покрытого скалами и непроходимыми лесами, одного из многих королевств Галосской империи, славившегося невероятно могучими воинами, стойкими духом и обладавшими огромной силой воли. То, что они были из тех мест было понятно по их внешности: темноволосые, с густыми бородами и яростными, фактически чёрными глазами, которые дополнял герб Дерралита на плече каждого из них, а также мелкие татуировки по всему телу и неимоверные показатели стойкости и силы воли, граничащие с безумием. И всё, что пока видели соколы, только лишь подтверждало слухи о жителях тех земель.       — Прекрати! Ублюдок! Прекрати! — кричал один из офицеров дерралитцев. В сторону Роланда и остальных соколов периодически сыпались проклятья и крики, то на Срединном, то на родном языке пленных. — Убей меня, мразь! Не мучай его!       — Нет, нет, нет, вы не умрёте, вы будете жить, ведь благодаря вам мы победим, — прошипел Роланд. — Ты предлагаешь мне убить тебя? Вместо него? — Роланд кивнул на привязанного измученного парня, он постепенно проваливался в небытие состоящие из агонии.       — Моя жизнь в обмен на его и остальных пленных, — со злобой проговорил седой солдат.       — Ты сбрендил, старик, мне нужны сведения, а не ваши жизни. «Сведения в обмен на жизни», — таков был уговор. Вы будете жить дальше, только если расскажете мне что-то, что поможет нам в захвате Виллирия, — едва не рассмеялся палач.       Старый офицер скрипел зубами. Казалось, ещё немного и он будет готов рассказать что угодно, лишь бы его людей больше не калечили. В его голове проносился образ Торуса, покрытый пеленой боли, страданий и мук. Он ненавидел своего мёртвого командира, который оставил их на произвол судьбы и сдался. Лучше бы он погиб вместе с ним вчера в бою, чем на плахе сегодня. Как он мог погибнуть?!       Его оплевывал второй варг, сидевший рядом, едва ли не вгрызаясь тому в шею зубами.       — Не смей, старик! НЕ СМЕЙ! — кричал он не своим голосом на их родном языке.       «Я не позволю тебе рассказать и толики того, что нам известно. Мы — дерралитцы. Мы должны стоять до самого конца. Ради своего дома и близких! Ты слышишь меня, ты, ублюдок!» -, продолжал он.       В нос варга гулко врезался лоб старика. Тот захрипел от боли. На глазах выступили слёзы, а из носа полилась кровь.       — Мне плевать на то, что ты думаешь, солдат, — ответил ему старый воин. — Никакого дома уже нет. Давно нет. Я лишь хочу спасти нас от смерти.       — Нет! Ты не можешь! Тогда все, кто умер вчера, погибли зря. Они все сдохли там! — надрывался солдат, срывая голос, не обращая внимания на разбитый нос. Его крик медленно перешёл в плач: он вспомнил своих старых друзей, погибших вчера в бою. Парень опустил голову и тихо заплакал.       Роланд обвёл оставшихся пленных взглядом. Боевой дух его жертв был сломлен.       — Так что, старик? Ты расскажешь мне что-нибудь в обмен на жизни своих подчиненных? — обратился он к нему.       Среди других офицеров также оставались те, кто был против. Их поддержало несколько солдат. Все они уважали старого офицера, но сейчас им казалось, что он подводит их народ: предаёт всё, что было им дорого прямо у них на глазах.       — Илир, прекрати! Заткни пасть, урод! Не делай этого! Мы лучше погибнем! — кричали они.       — Вы отпустите нас? — не обращал внимания на их возгласы Илир. В его голове смутно проносились образы его жены, его детей и внуков, которых у него забрали Галлосы, ему становилось плохо, всё чаще накатывали приступы тошноты.       — Вы будете жить, разве не этого ты хочешь?       — Вы должны будете отпустить нас! Всех до единого!       — Для начала расскажи мне то, что я хочу, старик, — улыбнулся Роланд и развернувшись с хрустом всадил в плечо пленника заточенный зубец, сжатый в кулаке, давая понять, что время на исходе. Роланд с усилием вдавил орудие внутрь и крутанул в сторону. Пленник тут же обмяк от окутавшей его боли и склонился над землёй: сил терпеть мучения больше не было.       — Не-е-ет! — взревел старик.       — Мне нужны всего лишь ваши сведения и больше ничего. Расскажите, и он будет последним, кто пострадал сегодня.       Сигманд стоял в стороне и наблюдал за процессом, вслушиваясь во всё, что могли по неосторожности или намеренно сказать варги. Рядом стоял один из командиров батальона Бифета.       — За что они сражаются, сэр? Их дом уничтожен, армия разбита. Они бьются в рядах не своего народа, не за свои земли, не в своей стране. Что ими движет?       Сигманд не отвечал. Он слишком устал за сегодня, но его собеседнику ответ и не требовался.       — Они ведь проиграли, зачем они продолжают драться, за кого? Какая-то безумная, фанатичная преданность и сила воли. Почему они просто не могут сдаться?       Сигманд не знал, что ответить, но слова прочно засели в его голове. «Фанатичная преданность», - они были с ними похожи. Слишком.       «Ради чего они продолжают терпеть эти муки. Зачем? Почему они ещё здесь, почему не говорят ни слова, которые соколам нужно услышать от них? Почему они продолжают это делать? Ради кого? И почему я всё ещё здесь…».       Роланд продолжал морально давить на сломленных пленников. Один из них тихо звал искалеченного парня у ног палача, пытаясь докричаться до его затухавшего разума. Несколько других плакало, склонив друг к другу свои головы. Остальные кричали на старого Илира, который не хотел больше кровопролития и смерти, несмотря на то, что после этого он больше не сможет называться воином, не сможет называться варгом и братом для своих людей. Станет никем, призраком своего дома, — он был готов к этому.       Остальные офицеры пусть и уважали Илира были слишком молоды, чтобы понять его мотивы. Они не осознавали того, чем он был движим в этот час.       — Вы все… — тихо говорил старик, — мальчишки, мои парни, слишком безрассудны и слишком преданы идеалам, которых не понимаете, — в него продолжали сыпаться проклятья и угрозы, в лицо летели плевки. — Я не дам вам умереть просто так! — прокричал он. — Хватит смертей!  — Нет, ты не можешь! — вторила толпа. Роланд зарядил стреломёт и повернулся к пленным.  — Слишком долго, — сказал он. Болт прошил грудь одного из противников старика насквозь. Тот умер мгновенно, лишь выпуская последний дух. Остальные несколько мгновений молчали, пытаясь осознать происходящее, после чего взорвались яростью, словно бешеные псы. Роланд тихо посмеивался. Старик Илир смотрел в пустоту. Ещё одна смерть — это был хороший человек. В последнее мгновение мертвец, пробитый болтом, ненавидел своего наставника всем сердцем, но он всё равно оставался для него едва ли не сыном. Варги в ярости кричали, а Илир собирался с силами, чтобы предать всё, во что верил всю свою жизнь: предать своих людей и привести врага к победе, предать всё и даже себя лишь ради надежды на то, что они останутся в живых. В воздухе витало множество запахов: мокрая земля, дождь, кровь, рвота и моча, пиво и смолянистый дым. Но сильнейшим запахом, заполонившим всё помещение и пропитывая всех вокруг был запах, даже смрад, ярости. От каждого пленного несло ею. Горький запах злобы впивался в ноздри каждого из присутствующих.       Сигманд был поражён самоотверженностью этих людей и видел, что старый офицер вот-вот расколется. Он был готов стать изгоем среди своих ради их собственных жизней и лишь Сигманд и Роланд понимали, что их спасённые жизни будут такими же скоротечными, как и жизни остальных мертвецов. На душе было невероятно паршиво. Сигманд на мгновенье понял, что эти люди лишь пешки в большой игре своих предводителей, ничего не стоящие безымянные песчинки. Он понимал, что в дерралитцах нет ничего плохого, они сражались против него, потому что в ином случае на их родине погибли бы их собственные семьи, но уже от рук галлосов. В голову снова врезалась мысль, что он не слишком отличается от них, он просто солдат по другую сторону баррикад.       «Так ради чего я здесь… — всё проносилось в его голове, — ради чего?».