♬ Lorde — Everybody wants to rule the world ♬
Холодная вода приятно освежала и охлаждала разгорячённое и потное лицо. Было так хорошо глубоко вдохнуть и потянуться после долгого сидения в тесной кабине. Сегодня в комбинезоне ему казалось намного жарче, чем обычно — то ли какие-то неполадки в системе кондиционирования, то ли на улице действительно наступило жаркое лето. Лёша отработал три часа тренировок, и у него было около часа свободного времени до следующего полёта. Он планировал быстро пообедать, а потом забежать в ремонтный ангар, чтобы убедиться, что техники начали осмотр его «ласточки», на которой барахлили некоторые датчики. Ему временно выдали другой самолёт для тренировок, но он ему совершенно не нравился. Не те ощущения. Он хотел поскорее забрать своё «сокровище» от ремонтников и рвануть на нём в небо. Он ещё раз умылся, обтёр шею мокрыми пальцами и выключил воду. Посмотрел на себя в зеркало. Отросшие светлые волосы немного намокли на концах, а голубые глаза явно покраснели. Сильное напряжение во время тренировок и постоянный недосып. На вороте светло-зелёного лётного комбинезона темнела россыпь капель, которые всё больше расползались по ткани. Блондин вздохнул и пошёл за полотенцем. Дверь в туалет открылась и практически сразу закрылась с тихим хлопком. Лёша не обратил на это внимания, стоя спиной к двери и вытирая лицо и шею. — Ты же часто об этом думаешь? — низкий хриплый голос за спиной. Он его сразу узнал. Не перепутаешь. Лёша вздрогнул и обернулся. Привычный тёмно-синий военный комбинезон, подчёркивающий и без того высокий рост, широкие плечи и длинные ноги. Немного растрёпанная длинная чёрная чёлка, прищуренные глаза и широкая хищная улыбка. Чересчур опасная. Брюнет стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Он закинул ногу на ногу и с явным интересом наблюдал за Щербаковым. — О чём это я должен думать? — Лёша перестал вытираться и полностью повернулся к нежданному гостю. — Каково это пойти против себя и сделать то, что ты считаешь отвратительным…но таким притягательным…и делать это снова и снова… — Я не понимаю, о чём ты… — Лёша так хотел отвести взгляд, но заставил себя смело смотреть, не мигая, в эти наглые тёмные глаза напротив. Наглые, но такие притягательные. — Понимаешь. Ты всегда всё понимаешь. Даже лучше, чем кто-либо другой, несмотря на то, что очень часто косишь под дурачка. Ты же совсем не такой…ты очень проницательный. — Я всё равно не… — Ты же думаешь о нас. Ну, хотя бы иногда? Лёша молчал, переступая с ноги на ногу и не отводя взгляда. Его пальцы впились в полотенце, пытаясь хотя бы в нём найти опору в реальности, которая уже начала медленно разрушаться и искрить. — Зачем ты опять пришёл? — вскинув голову, Щербаков старался звучать уверенно и даже дерзко. — А ты не знаешь? — Я не умею читать чужие мысли, — вроде опять прозвучало уверенно, а может уже и не очень. — Я хочу тебя, — этими словами брюнет расшиб всю его уверенность, как бетонная плита хрустальный бокал, ещё и улыбнулся так, что Лёша чуть позорно не выронил полотенце из рук. — Я не могу…у меня час до следующего вылета, — промямлил блондин, пытаясь дать отпор и всё ещё делая безуспешные попытки думать трезво, — или уже пятьдесят минут, — уточнил он, быстро глянув на часы. Брюнет продолжал хищно улыбаться, наблюдая как Щербаков медленно, но уверенно сдаёт свои позиции. — У тебя тренировочный вылет, не боевой. Можешь и опоздать, если что. А то, что ты опоздаешь, — и он усмехнулся, закидывая назад выбившуюся тёмную прядь, — я тебе гарантирую. Щербаков ненавидел этот жест. За него он был готов отдать многое. Чтобы видеть его снова и снова, любоваться им на повторе вечно. — Откуда такая осведомлённость о моих вылетах? — он попытался привести себя в чувство и мысленно отдышаться. — Я никогда тебя не видел ни в штабе, ни в ангарах, ни в столовой, ни в казарме. Нигде. Ты где всё это время находишься? — То есть, ты меня искал? — лукавый взгляд и такая же улыбка. — Не искал я… — Лёша запнулся, понимая, что опять ляпнул что-то не то. — Я просто не понимаю, откуда ты появляешься. Ты всегда меня находишь, а я тебя в части даже ни разу не видел. Он и вправду в последнее время часто глазел по сторонам, пытаясь найти брюнета, но никогда нигде его не видел, кроме тех моментов, когда тот приходил к нему сам. Лёша каждый раз осматривал его военный комбинезон, пытаясь понять его звание или хоть какую-то принадлежность, но любые опознавательные знаки отсутствовали. Несмотря на это, Щербаков знал, что его постоянный и загадочный гость точно лётчик, но он не знал ни его имени, ни чего-либо ещё, что могло бы помочь с поисками. Если, конечно, не считать особых примет в виде родинок и шрамов на теле, причём на всех частях тела. А их все Лёша видел уже не один раз. Но вряд ли бы он решился сделать запрос на базе, ссылаясь на особые приметы в виде родинок и шрамов. — Я не служу в этой части, — брюнет наклонил голову, вглядываясь в напряжённое лицо Щербакова. — Я здесь бываю только по делам. — То есть имя своё ты тоже не скажешь? — Зачем? Хочешь меня представить своим родителям или друзьям? — брюнет с усмешкой вскинул одну бровь, заставив блондина покраснеть. — Обойдёшься, — Лёша недовольно хмыкнул и кинул полотенце в корзину для прачечной. — Мне пора, — он действительно собирался пройти мимо брюнета, чтобы попытаться быстро выскользнуть за дверь, но крепкие длинные пальцы поймали его запястье и потянули к себе. — Чего ты такой несговорчивый? Хотя…ты всегда такой…поначалу, — брюнет оттолкнулся от стены спиной, продолжая цепко держать Лёшину руку, и подошёл к нему, нависая уже сверху. Разница в росте была очень заметна, и Щербакова это опять напрягло. Он стоял, не двигаясь, но ему казалось, что он с каждой секундой становился всё ниже и ниже. — Надо только немного тебя приласкать, и ты… — брюнет наклонился к Лёше и еле заметно поцеловал его в висок, обдавая горячим дыханием левую половину лица, — начинаешь так красиво разгораться. Такой ослепительный и чистый огонь, — он продолжал оставлять невесомые, но такие обжигающие поцелуи, направляясь от виска вниз к шее. — Не надо! Сюда может зайти кто-нибудь, — Щербаков запаниковал, пытаясь забрать руку и вывернуться из мёртвой хватки. Он уже чувствовал, что спичку зажгли, и она вот-вот полетит вниз и подожжёт сухую траву, от которой непременно начнётся неконтролируемый лесной пожар у него внутри. — Ну, чего ты так боишься? — Чего я боюсь? За такое нас точно турнут из армии. Если тебе всё равно, то мне нет. Я не могу всё потерять. И всё из-за сомнительного удовольствия, — Лёша чувствовал одновременно страх, раздражение, сожаление, но при этом и отголоски чего-то горячего и чересчур жгучего, что начинало вытеснять все другие эмоции. — По-моему, в прошлый раз твои стоны не были такими уж сомнительными, как и твоё удовольствие, — брюнет переместился от его левого уха к правому, нарочно проехавшись своими губами по Лёшиным, тем самым окончательно бросая горящую спичку в сухую траву, а потом ещё одну и ещё. От этих вспышек огонь дорожками побежал в разные стороны, не предвещая скорого затухания. — Или я не прав? Щербаков молчал. Ему было стыдно, потому что тот был однозначно прав. Пропади он пропадом со своей искрящей улыбкой, смеющимися и полыхающими пламенем глазами. Он вспомнил прошлый раз, вспомнил чужие губы и язык там, где им совсем не полагалось быть, вспомнил свою реакцию, и в груди гулко застучало, отдаваясь сильным эхом в висках. — Нас здесь увидят, — Лёша всё ещё искал отговорки, но звучало это так, будто они уже играли с брюнетом в одной команде, и он пытался выиграть эту игру для них обоих. — Не увидят. Многие сейчас на обеде, а кто не на обеде — ещё в небе, — горячее дыхание щекотало кожу уже с правой стороны, а обжигающая ладонь поглаживала Лёшу по спине, медленно спускаясь вдоль позвоночника, явно нацеливаясь оказаться на ягодицах, которые соблазнительно очерчивал комбинезон. — Всё равно, — Щербаков упрямился. Он не хотел, чтобы их вообще видели вместе, даже во время беседы, потому что он вообще ничего не знал об этом брюнете. Мало ли, кто он такой. — Можем пойти на склад. Тут недалеко. И мы уже там бывали. Ты же помнишь? — мягкие губы обхватили его мочку и немного потянули в сторону. Огненные дорожки побежали быстрее, воспламеняя кровь в сосудах и добираясь по ним ко всем внутренним органам. — Конечно ты помнишь. Пожар внутри у Лёши уже дошёл до той стадии, когда его уже невозможно было погасить, просто совершая размеренные вдохи-выдохи, или пытаясь думать о чём-то неприятном, чтобы отогнать кричащее в голове и паху возбуждение. Чтобы его погасить, Лёшу нужно было сейчас срочно засунуть с головой в ванную с ледяной водой, желательно, чтобы лёд при этом затянул всю поверхность над ним, или приложить его по многострадальной голове чем-то тяжелым, чтобы вырубить на несколько часов. Пусть он даже и получит выговор за неявку на тренировочный полёт. Но ни ледяной ванной, ни хоть чего-то относительно тяжелого под рукой не было, и он продолжал гореть совсем уже неприлично. Брюнет отстранился от Щербакова и потянул его за собой, выходя из туалета и направляясь по коридору в сторону склада. Через минуту они уже стояли перед закрытой дверью. Практически все солдаты в части знали, как открыть этот замок, не имея ключа, поэтому этой небольшой паузы не хватило, чтобы притушить внутренний жар. Оказавшись внутри, брюнет направился между высокими стеллажами, увлекая Лёшу вглубь огромной тёмной комнаты. Они дошли практически до конца, и брюнет остановился, отпуская Лёшину руку. Он стал в метре от Щербакова, прислонившись к большим деревянным ящикам, по виду с какими-то запчастями, и стал пристально смотреть на блондина. Глаза постепенно привыкали к тёмному помещению, свет в которое попадал через несколько маленьких окошек, расположенных совсем под потолком. Щербаков всё отчетливее различал в глазах напротив полыхающее пламя. — Улыбнись, — голос брюнета звучал совсем низко, выдавая уже нескрываемое желание. — Ты знаешь, что твоя улыбка крайне пожароопасная? А здесь вокруг очень много легковоспламеняющихся предметов, — и он явно намекал не на складские запасы. Как бы Лёша не старался, он не смог не улыбнуться. Улыбнуться так, что всё вокруг сразу воспламенялось. Брюнет задорно улыбнулся в ответ, а потом приложил несколько пальцев к уху, имитируя вызов по спецсвязи. Он говорил быстро, еле сдерживая смех: — Всем постам! Всем постам! На пятом складе опасное возгорание. Срочно пришлите бригаду пожарных! Хотя…можете уже никого не посылать. Всё и так сгорит к херам. Присылайте, только если они захотят посмотреть на что-то очень горячее, — он опустил руку и начал громко смеяться, увлекая за собой в смех и Лёшу. После, он перестал и пристально посмотрел на Щербакова. От этого взгляда пламя от всех внутренних органов стремительно начало перемещаться вниз к паху и разгораться ещё сильнее. — Я вижу, как ты горишь, чувствую твой жар, — карие глаза блестели совсем ярко. — Со мной ты можешь не сдерживать своё пламя. Я могу даже не прикасаться к тебе, чтобы… — Прикоснись… — тихо и с лёгкой хрипотцой выдохнул Лёша, сам не понимая, как это слово вылетело из его губ. При этом его вдохи и выдохи стали медленными и глубокими. — Ты хочешь, чтобы к тебе прикоснулся мужчина? — уголки губ брюнета медленно поползли вверх, будто хотели дотянуться до сильно прищуренных тёмных глаз. — И часто у тебя возникают такие желания? — он неспешно отклонился от ящиков и подошёл вплотную к Щербакову. — Нет. Только когда ты рядом, — синие языки пламени резво плясали в голубых глазах. — Скажи это ещё раз! — Иди на хрен! — Лёша уже потерял всякую надежду затушить бушующий внутри пожар и кинулся в него с головой, при этом решив прихватить с собой для основательности несколько цистерн с маслом. Ну, чтоб полыхнуло до небес. Новая вспышка огня ослепила их обоих, когда после слов Щербакова брюнет прижал его своим телом к металлическому стеллажу за спиной и впился в губы обжигающим поцелуем. Горячий язык скользнул внутрь, быстро проходя по кромке зубов, оглаживая нёбо и касаясь изнутри щёк. Лёша задыхался от жара и напора, цеплялся за плечи брюнета, пытаясь удержать равновесие. Этого и не требовалось, потому что его прижимали сильно, и упасть шансов у него не было вообще. Они не могли оторваться друг от друга, теряясь в языках пламени, которые переплетались с их собственными языками. Не хотели прервать поцелуй ни на секунду, ни на вдох, боясь, что потеряют друг друга, что огонь погаснет и уже не разгорится. Беспричинный страх. Этот огонь уже ничем нельзя было потушить, не в ближайший час, так точно. Пока Лёша горел в безумном поцелуе, намертво вцепившись в широкие плечи, обладатель этих самых плеч плавно тянул вниз металлический брелок, расстёгивая длинную застёжку-молнию на комбинезоне, который сейчас был явно сомнительной защитой для Щербакова. Ненадолго прервав поцелуй, брюнет прильнул к его уху и томно зашептал: — Я не удивляюсь тому, что девушкам нравится военная форма. Она так соблазнительно подчёркивает всё…а особенно — одну красивую задницу, — и он быстро сжал Лёшины ягодицы, настойчивее притираясь своими бёдрами к его паху. — Но и без формы, эта задница — просто нечто, — брюнет быстро продолжил поцелуй, не давая блондину ответить. А ответить Щербакову очень хотелось. Он хотел сказать, что брюнет в своей тренировочной форме выглядит не хуже, а может даже и лучше. Тёмно-синий военный комбинезон идеально подчёркивал всё, на что нужно было обратить внимание. Эту мысль грубо прервали, когда длинные пальцы полностью высвободили Лёшины руки из светло-зелёного материала, и комбинезон повис на поясе рукавами вниз, всё ещё полностью закрывая нижнюю часть туловища. Сверху на блондине осталась белая майка, которую сразу же стали безудержно гладить и сминать, продолжая выцеловывать его губы. Брюнет запустил пальцы в светлые волосы на затылке и немного потянул, заставляя Лёшу запрокинуть голову и выставить шею, которую начал осыпать горячими поцелуями. Он целовал то нежно, то жёстко, сжимал губами и немного втягивал в рот кожу, от чего на ней оставались алые отметины, как ожоги. И было непонятно, чьё пламя было виновато в этом — ярко-красный огонь, который бушевал в карих глазах, или синие языки пламени, вырывающиеся наружу из тела блондина. Майка казалась чересчур белой на фоне уже горящего красным цветом торса Щербакова. Лёше дали секундный перерыв, чтобы он мог сделать полноценный вдох. В эту секунду с него стащили через голову майку, а потом его заставили потеряться в очередном приступе исступления. На этот раз мгновенная детонация произошла от лёгкого касания чужих пальцев к его соскам. Эти пальцы нежно поглаживали тёмно-бордовые ареолы, слегка царапали ногтями выступающие и уже совсем чувствительные бугорки. Если бы пожар уже не бушевал между ними до этого момента, то взрывная волна после прикосновения к соскам не оставляла никаких шансов. Абсолютно никаких. Щербакову только оставалось растворяться в этом огне полностью, периодически выпуская нарастающие стоны. Вдохнуть поглубже и выдохнуть побольше, давая пламени кислорода, ещё и ещё. Огню нужен был кислород. Блондин чувствовал своё возбуждение, которое нестерпимо пыталось вырваться из тесного комбинезона. И он чувствовал возбуждение напротив, которое активно притиралось к нему за грубой тканью тёмно-синего комбинезона. Лёша блуждал руками по плечам и спине брюнета, периодически пытаясь расстегнуть его комбинезон, но его пальцы постоянно перехватывали и отвлекали горячими поцелуями или другими нестерпимыми выходками. Когда на его торсе уже не осталось нетронутых мест, Щербакова резко развернули лицом к стеллажу и заставили опереться о него руками, при этом тесно прижимаясь к его спине горячей грудью. Её жар можно было различить даже за плотным слоем ткани. — Дыши! — хриплый прерывающийся на частые вдохи-выдохи голос сзади. — Тебе это будет нужно. Они стояли, прижимаясь друг к другу, пытаясь стабилизировать пламя и сделать необходимую паузу перед следующим затяжным полётом. Брюнет чуть наклонил Лёшину голову вперёд и начал целовать его шею, доходя до кромки светлых волос и зарываясь в них носом. Он немного прикусил светлую кожу, а потом начал медленно вылизывать укушенное порозовевшее место, пытаясь потушить возникший там маленький огонёк. Крепкие руки обхватывали Лёшу за живот и гладили медленно и томительно, разгоняя волны огня во все стороны. Потом руки скользнули вниз, ухватившись за комбинезон по бокам и стягивая его вниз по бёдрам вместе с бельём. Светло-зелёная ткань зависла в воздухе чуть ниже колен. — Нам хватит, — низкий смешок над Лёшиным ухом. Несмотря на то, что блондин нестерпимо хотел опять оказаться в самом сердце полыхающего пламени и до безумия хотел брюнета, его тело непроизвольно напряглось, оказавшись почти полностью без одежды, спиной, прижатым к чужому телу. Это напряжение, конечно же, уловили сзади. — Я не сделаю ничего, чего бы ты не захотел. Помнишь? — руки брюнета медленно гладили его бока и бёдра, расслабляя и создавая ощущение защищённости и заботы. — Так было раньше, и так будет всегда. Я пойду до конца только тогда, когда ты сам этого захочешь. Лёша молча кивнул, закрывая глаза и растворяясь в очередных обжигающих поцелуях, которыми покрывали его спину, плечи и шею. На несколько секунд большие руки отпустили его бёдра, и он услышал продолжительный звук, с которым расстёгивали комбинезон позади него, а через секунду к нему опять плотно прижались. Теперь Щербаков ощущал спиной горячее тело сзади вперемешку с грубой тканью и еле ощутимыми прохладными касаниями зубчиков расстёгнутой молнии. Он совсем отчётливо почувствовал, как к его ягодицам прижался чужой твёрдый и горячий член. Блондин хотел спросить, но не решился. Он понял, что под комбинезоном у брюнета ничего не было. Это заводило ещё больше. Хотя куда ещё, если его собственный член уже давно стоял как каменный и лоснился от обильно выступившей естественной смазки. Лёша отклонил голову назад и теснее прижался ягодицами к паху сзади. Брюнет заставил Щербакова плотно прижать свои ноги друг к другу от ступней и до паха и зажал его ступни с обеих сторон своими. Лёша стоял по струнке смирно, будто на построении, только при этом ещё держался обеими руками за стеллаж перед собой. — Мы не будем спешить, — брюнет поцеловал его за ухом, опять обжигая выдохом и запуская цепную огненную реакцию. В следующий момент Лёша почувствовал, как твёрдый толстый член медленно проскальзывал между его сведённых ног, пачкая внутреннюю поверхность бёдер смазкой и нарочно задевая в конце головкой его напрягшуюся мошонку. Он посмотрел вниз — чужая крупная тёмная головка чуть-чуть высунулась спереди между его сведённых ног. Щербаков задохнулся от осознания того, что брюнет, не входя в него, всё равно брал его, и они горели вместе. Полностью. Они не двигались, привыкая к новым ощущениям, разрешая горячим волнам разгуливать между ними, перекатываясь от одного тела к другому. Брюнет начал медленно выскальзывать назад, чтобы потом также медленно толкнуться опять вперёд. Лёша вцепился сильнее пальцами в металл и перекрестил свои ноги, сжимая их чуть ли не до судороги. Он хотел усилить и без того острые ощущения тесноты и узости. Сзади раздался продолжительный низкий стон, который заставил его член подскочить и сильнее прильнуть к низу живота. — Не так сильно, малыш, а то меня надолго не хватит. Блондин чуть ослабил давление. Лёша не видел, но явно чувствовал позади себя широкую улыбку и то, как она отражалась в карих глазах. Он мог бы поклясться, что в этот момент эти глаза загорелись ещё ярче. Брюнет отодвинулся назад, практически выходя из узкого пространства между сведённых ног, а потом опять толкнулся вперёд, входя с бо́льшим напором, снова нарочно задевая сжавшуюся кожу на мошонке и снова демонстрируя Лёше свою набухшую головку. Щербаков не мог отвести взгляда: набухшая, блестящая от естественной смазки, округлость появлялась и исчезала между его ног под его собственным членом. Он чувствовал, как сильно нагреваются его бёдра внутри от трения, которое поначалу было размеренным, но с каждый разом становилось более быстрым и сильным. Брюнет крепко держал его за бёдра и двигался размашисто, меняя темп и периодически задевая Лёшины «горячие точки». Он продолжал кидать быстрые поцелуи на спину и плечи, накрывал член Щербакова своей большой ладонью, растирая его смазку по стволу и двигая в такт своим толчкам. Блондин горел так ярко, шумно вдыхая раскалённый воздух и реагируя на смазанные касания к своей мошонке громкими стонами, совсем забыв, что они вроде как всё ещё находились на военном объекте. Это было совсем не по регламенту. Когда жар на внутренней стороне бёдер стал уже совсем нестерпимым от долгого и интенсивного трения, брюнет резко остановился, наклонил Лёшу чуть ниже, прогибая его в пояснице, и начал толкаться не вперёд, а вверх, проезжая членом по ложбинке между ягодиц Щербакова. Он сжимал своими руками упругие ягодицы, чтобы усилить давление на свой ствол, и нарочно стремился задеть напрягшиеся сжатые края Лёшиного заднего прохода, которые слегка подрагивали. Брюнет не входил внутрь этого соблазнительного отверстия, но, проезжая снаружи по напряжённым мышцам, он разогревал их, посылая яркие вспышки и сильные разряды возбуждения Щербакову. Края отверстия наливались красной краской, пульсировали и каждый раз остро чувствовали проезжающую по ним горячую головку. Щербаков и не знал, что может получать такое чувственное удовольствие и, к тому же, таким способом. Смазка брюнета смешивалась с каплями пота, которые собирались в ложбинке, соскальзывая с мокрой спины и поясницы Щербакова. Он выгибался всё больше, подставляясь сильнее под приятное скольжение сзади. Темп, как и жар между ними, нарастал и Лёша чуть было не сорвался, когда брюнет в очередной раз резко проехался между его ягодиц вверх к копчику, коснувшись при этом уже совсем горячих краёв отверстия. Брюнет уловил намерения Щербакова и быстро обхватил его член возле основания, а потом слегка надавил между яичек, вызывая лёгкую боль, которая отогнала оргазм. Щербаков уже практически поймал его всем телом и застонал с явной досадой и разочарованием в голосе. — Нет, — почти прорычали сзади. Было слышно, что брюнет тоже был практически на грани и боролся со своим возбуждением, пытаясь его отогнать похожим способом. — Я хочу видеть в этот момент твоё лицо. Он развернул Лёшу к себе, прижимая горячей и мокрой спиной к холодному металлу. Опёрся руками о полку по бокам возле плеч Щербакова и, не мигая, всматривался в его глаза. Оба тяжело дышали и были совсем мокрыми и разгорячёнными. — Я же обещал, что ты опоздаешь на тренировку. Время твоего вылета уже давно прошло. — Похуй! — Лёшу это уже не волновало. Его волновал только тот пожар, который на время притих, но ждал своего часа, чтобы вырваться на волю во всей красе. — Я хочу быть сейчас здесь, с тобой, — он потянулся и поцеловал уголок рта брюнета, а потом медленно обвёл языком по контуру его улыбающиеся губы. — А я хочу гореть, — в совсем уже чёрных глазах бушевал ослепительный огонь, — хочу сгорать в тебе снова и снова, чтобы нас охватывало яркое пламя. Жадный поцелуй в шею. — Чтобы оно касалось кожи обжигающими языками везде. Ещё один поцелуй в плечо. — Чтобы огонь выжег весь кислород вокруг. Несколько поцелуев по ключицам и между ними. — Чтобы мы двигались в нём беспрерывно, танцуя в самом центре и осыпаясь в конце пеплом. Губы прильнули к соску, вызывая громкий стон блондина под собой. — Только это не конец, это небольшая передышка. Потому что ты меня воспламеняешь опять и опять и заставляешь снова гореть и сгорать, хотя, казалось бы, всё должно было уже перегореть к чёртовой матери. Но нет. Это продолжается снова и снова. И каждый раз мне мало. От всех этих слов и действий Лёша зажмурился, борясь с сильным желанием превратиться в груду пепла прямо сейчас. Брюнет крепко прижался к нему, медленно двигаясь и заставляя их члены соприкасаться и нестерпимо горячо тереться друг о друга. — Я хочу видеть твоё лицо в этот момент, хочу видеть, как ты кончаешь. Ты в этот момент горишь так красиво и сгораешь полностью. Он опустил свои ладони на оба члена и крепко обхватил их, сжимая длинные пальцы в тугое кольцо. Они начали синхронно двигаться с усилием проталкивая оба члена одновременно внутрь. Лёша крепко держался за широкие плечи и всматривался в красивое лицо напротив. Он и не знал, что это может быть так: долго, жарко, нестерпимо хорошо, до неконтролируемой дрожи во всех клеточках его тела. И брюнету не обязательно было брать его до конца, чтобы они оба чувствовали один огонь на двоих. Он хотел, чтобы Лёше было хорошо, чтобы он получал ни с чем несравнимое удовольствие. Так оно и было. Щербаков в этот момент подумал, что,***
Лёша открыл глаза и только через несколько секунд осознал, что он смотрит на пожилого мужчину в кресле напротив и, как дурак, всё ещё улыбается. Он отвёл взгляд и смущённо промямлил: — Вот такая хрень мне снится. Иногда. — Иногда? Или часто? — мужчина смотрел на него с улыбкой. Блондин помолчал несколько секунд, потом, пересилив нежелание признавать это, ответил ещё тише: — Часто. Почти каждую ночь. — Понятно. Из-за этого у Вас проблемы со сном? — Моему начальству, видимо, лучше знать, раз они прислали меня сюда. — А Вы сами что думаете по этому поводу, лейтенант Щербаков? Лёша ответил очень неохотно: — Каждую ночь я не хочу засыпать. Не хочу, чтобы мне такое снилось. Поэтому пытаюсь отсрочить этот момент любыми способами, пока меня просто не вырубает в очередной раз. Обычно это случается уже под утро. — А Вы говорили начальству о причине своего недосыпа? — Я что, похож на долбоё… — Лёша запнулся, увидев, как мужчина в кресле усмехнулся, — самоубийцу? — Не похожи. Однозначно. И сколько это продолжается? — Практически с самого начала. Как только меня перевели в эту часть. Чуть больше трёх месяцев. — До этого Вам такие сны не снились? — Нет… — Уверены? Щербаков прищурил глаза и внимательно посмотрел в чересчур проницательные глаза напротив, пытаясь понять, знает ли его собеседник что-то наверняка или просто задаёт стандартные вопросы. Помедлив, он всё-таки ответил: — Было несколько раз, но я не помню деталей. — И это был тот же мужчина? Лёша кивнул. — Почему Вы решили прийти на приём сейчас? — В смысле? — Вы же считаете, что все психологи и психотерапевты… Как Вы там говорили? Пидоры, хуйня, наёбка, и что ничего не работает? — мужчина процитировал слова Щербакова и расплылся в широкой улыбке, наблюдая, как красная краска заливает Лёшино лицо от лба к подбородку ровным слоем, и как он всё больше вжимается в диван. Щербаков отвернулся в сторону и немного поджал губы, тоже вспоминая, как во всеуслышание разорялся об этом в казарме. Один из его сослуживцев вернулся тогда с консультации у психолога. Это было сразу после Лёшиного перевода сюда, когда эти сны ещё не сопровождали его каждую ночь. — Я так и продолжаю считать, но… — он запнулся на секунду, — но у меня нет выбора. Руководство, благодаря жалобам медиков, мне сделало предложение, от которого я не могу отказаться. Или я начинаю высыпаться, или… — Выбор есть всегда. Просто он Вам может не нравиться. — Это неправильно. — Что именно? — Что мне снится такое. — Почему? — Почему? Потому что это не про меня! — Лёшины щёки запылали ещё жарче, а голос стал немного громче. — Меня заеб… Я задрался просыпаться почти каждое утро со стояком из-за какого-то муд…мужика, которого я даже не знаю. И я просыпаюсь не дома, где этот самый стояк не представлял бы угрозы. Я просыпаюсь в казарме, где из-за него меня не только будут считать самым ущербным, но и могут вообще выкинуть со службы. Особенно, если станет известно, чем это он вызван. — А Вы уверены, что Вы не знаете этого мужчину? — психолог немного сменил тему, чтобы уйти от прямой конфронтации. — Стопроцентно. Я никогда его не видел. Ну, кроме как в своих снах. — И чего Вы хотите? — Я хочу служить. Я хочу летать. Мне не нужны проблемы со сном. Если они не уйдут, медики и руководство будут меня долбать и дальше. Сделайте с этим что-нибудь, — Лёша вздохнул и добавил, — чтобы он мне не снился. — Вам так это неприятно? Лёша замер, обдумывая неожиданный вопрос. — Или Вам эти сны нравятся, но они идут в разрез с Вашими принципами? Вы хотите, чтобы этот парень пошёл до конца в Вашем сне? — Вы хотите узнать, хотел бы я, чтобы он меня отымел? — Лёша с нескрываемой насмешкой и вызовом посмотрел прямо в глаза психологу. — Передайте моему руководству… — Этот вопрос не от Вашего руководства. Единственный, кому необходимо знать ответ на него — это Вы сами. Чего именно хотите Вы? Щербаков молчал, нахмурив брови и отвернувшись к окну, за которым по небу разливался красный закат. — Вы можете сейчас не отвечать на этот вопрос. Наша консультация на сегодня окончена. Вы хотите продолжить? Придёте в следующую пятницу? Помедлив, Лёша кивнул, продолжая вглядываться в лучи заходящего солнца. — Хорошо. Тогда я Вас жду в такое же время. Ваше домашнее задание… — Не люблю эту фразу… — И тем не менее, Ваше домашнее задание на следующую неделю — подумайте, чего именно Вы бы хотели. Без этого мне будет тяжело Вам помочь. — Я подумаю, — ответил Лёша, вставая и набрасывая на плечи военную куртку. — Замечательно. Алексей, жду Вас в следующую пятницу в шесть. Щербаков кивнул и вышел из кабинета. Мужчина смотрел на закрывшуюся за ним дверь ещё какое-то время в раздумьях. Потом встал с кресла и направился к своему столу, беря телефон и тихо повторяя: — Интересный случай. Очень интересный случай. Он открыл список контактов, выбрал нужный номер и нажал на кнопку вызова. Ему ответили, но не сразу. — Добрый вечер, старший лейтенант Сабуров, — после ответа, немного замявшись, он продолжил. — Извините, это я по привычке, забыл, что Вы уже не на службе. Это Николай Павлович, штатный психолог. Мы с Вами встречались на консультациях. Помните? Отлично. Вам сейчас удобно говорить? Да? Замечательно. Мужчина несколько секунд помедлил, обдумывая, как бы наиболее корректно задать следующий вопрос, чтобы их разговор не закончился сразу. — Вы по-прежнему плохо спите…даже после Вашего ухода из армии? Вам всё ещё снятся те же сны? С тем парнем? — ему ответили не сразу, но на все вопросы он получил положительные ответы. — Понятно. Мне кажется, я могу Вам помочь. Да. Со снами. И, возможно, с возвращением в армию. Если, конечно, Вы захотите вернуться. Вы сможете приехать ко мне на следующей неделе? В следующую пятницу. В шесть. Мы попробуем другой вариант. Возможно, это Вам поможет, — про себя Николай Павлович добавил: «И, возможно, не только Вам». — Да, до свидания, старший лейтенант! Хорошо, не буду. До встречи, Нурлан! Мужчина нажал на кнопку, положил перед собой телефон и опять повторил: — Интересный случай. Очень интересный случай… Может у них и получится сгорать снова и снова… друг в друге.***
Прошёл год
— Нурик, я хочу, чтобы ты полетал со мной, — Щербаков задорно улыбнулся, резво взбираясь по лестнице и забираясь в кабину своего самолёта. — Лёх, ты дебил? Куда я денусь? У нас боевое задание на двоих. Сейчас полетаем, — Сабуров перевалился через борт своей «птички» и громко засмеялся, вызывая в ангаре эхо, разлетающееся во все стороны волнами, а потом уже добавил тише, чтобы его мог слышать только блондин. — Я готов летать с тобой всю жизнь…и не только летать. — Это ты на что сейчас намекаешь? — не удержался от очередной широченной улыбки Лёша. — Я не намекаю. Я говорю прямым текстом. Когда мы вернемся с задания, я тебя не отпущу, пока мы не попробуем…все фигуры высшего пилотажа, конечно же, — и брюнет опять громко засмеялся. — Старший лейтенант Сабуров! Старший лейтенант Щербаков! Не сильно ли вам весело перед серьёзным заданием? — их немного осадил подошедший к самолётам капитан Самойлов. — Кстати, мои поздравления, Алексей. С повышением! — Спасибо, капитан! — Старший лейтенант Сабуров не так уж и плохо на тебя влияет. — Это Вы ещё не всё знаете, капитан, — ухмыльнулся Нурлан, опять перестреливаясь взглядами с Лёшей. После краткого финального инструктажа, когда капитан и вечно ошивающиеся рядом техники отошли от самолётов, Сабуров посмотрел на Щербакова уже серьёзнее и спросил: — Лёх, полетаем? — Полетаем, — Лёша кивнул и тихо добавил, — на небе, и на земле. Сгорай со мной. — Снова и снова…≫→ ←≪