♬ Manowar — Touch The Sky ♬ ♬ Hans Zimmer — Tennessee (Pearl Harbor Soundtrack) ♬ ♬ Aerosmith — Crazy ♬
— Лёша, блять! Какого хрена? — Сабуров залетел в раздевалку, которая находилась в здании ангара, и со злостью швырнул свой лётный шлем на скамью. Тот звонко ударился о деревянную поверхность, отскочил и, упав на пол, быстро покатился, стуча о металлические шкафчики. — А что такое? — Щербаков зашел следом за брюнетом и наблюдал за полётом ни в чём неповинного предмета. — Не порть экипировку. Тебе в нём ещё летать, между прочим. Нурлан cмерил его тяжёлым взглядом, проигнорировав попытку пошутить. — Что такое? Тебя чуть не сбили! — Ну, не сбили же! Лицо Сабурова озарила очередная вспышка гнева. — А ты хотел, чтобы сбили? Какого хера ты туда полез опять? Был приказ возвращаться на базу! Ты оглох, блять? Или решил повыпендриваться? — Ничего я не решил, — Лёша поджал губы, явно демонстрируя, что уже был близок к тому, чтобы обидеться. — Так какого хера ты туда полез? Кому и что ты пытаешься доказать? — Ничего я не пытаюсь… Послышались быстрые шаги, и в комнату заглянул дежурный: — О! Вы здесь. С докладом к Самойлову. Оба. Он развернулся и уже собрался уходить, но потом быстро взглянул на парней и с мрачным видом добавил: — Капитан рвёт и мечет. Поторопитесь, — заметив суровый ответный взгляд брюнета, сержант поспешил удалиться. — Заебись! Ещё этот сейчас мозг будет выносить. И всё из-за твоих выебонов, — Сабуров недовольно поднял шлем и небрежно кинул его на полку к остальной экипировке. — Зато тебе не надо будет лететь туда на следующей неделе, — тихо произнёс Лёша уже однозначно обиженным тоном, развернулся и быстро вышел из раздевалки, направляясь в штаб. Сабуров пошел следом, пытаясь понять, что Щербаков имел в виду. Их сразу пустили в кабинет, после чего капитан Самойлов несколько минут беспощадно поливал их щедрым трёхэтажным матом. Всё сводилось к одному вопросу: «Какого чёрта Щербаков ослушался приказа и после выполнения намеченного задания вернулся в воздушное пространство над базой противника, где и был обстрелян?» Его, чудом, не сбили, но его «ласточке» прилично досталось, и её теперь ждал долгий и дорогостоящий ремонт. И это ещё не говоря о том, что он сам волшебным образом избежал ранений. — Ещё раз спрашиваю, — уже более спокойно и без ярких фразеологических оборотов спросил Самойлов, обращаясь к Лёше, — что ты устроил? Почему ты сразу не полетел на базу, как было приказано? Щербаков собирался открыть рот, чтобы изложить свою версию, когда его громко перебил Сабуров: — Это моя вина, капитан. — Не понял… — Самойлов явно не ожидал такого поворота событий и удивлённо уставился на брюнета. — Мне показалось, что мы не сняли данные с одного квадрата. Старший лейтенант Щербаков был к нему ближе, и я, как более опытный пилот, — при этих словах Лёша отчётливо фыркнул, недовольно прищурившись и плотнее сжав губы, — приказал ему вернуться, чтобы закончить сбор данных. — Показалось? Опытным пилотам не кажется. Вы думаете, я совсем дебил? — опять рассвирепел Самойлов, наливаясь бордовой краской. — Никак нет, капи… — Заткнись, Сабуров! Ты думаешь, я не знаю, что ты пытаешься выгородить этого своевольного придурка? Вы думаете, что я ничего не вижу? — Никак нет… — Я сказал, заткнитесь сейчас! Оба! Я вижу, как вы всё время смотрите друг на друга. Вы же буквально трахаете друг друга взглядом. Если бы вы не были здесь одними из лучших лётчиков, я бы давно уже погнал вас ссаными тряпками из армии за ваши эти… — он не продолжил, но и так было понятно, что он имел в виду. Лёша стоял, поджав губы, и смотрел куда-то мимо капитана. Сабуров же смотрел Самойлову прямо в лицо, а на его явно выступающих скулах отчётливо играли желваки. — Мне всё равно, кто из вас виноват. У меня нет ни времени, ни желания с вами разбираться. Напи́шете всё, чтобы ваши показания были в документальной форме. Мало ли что. Щербаков, пока твой самолёт в ремонте, ты отстранён от полётов. — Но капитан… — попытался возразить Лёша. — Ничего не хочу слышать, — потом немного подумав, Самойлов добавил, — сможешь летать, если Сабуров даст тебе свой самолёт во временное пользование. Щербаков недовольно хмыкнул, не взглянув на брюнета. — Ещё раз начнёте заниматься самодеятельностью… Про ссаные тряпки помните? Да? Свободны! — капитан демонстративно указал им на дверь и налил себе в стакан что-то из высокого металлического термоса. — В игры они тут играют…с боевыми самолётами. Не наигрались ещё, — залпом выпил жидкость янтарного цвета и поморщился. Они вышли из кабинета, взяли у дежурного бланки, которые нужно было заполнить, и опять направились в раздевалку. Лёша шёл впереди, и оба молчали. В раздевалке Щербаков бросил бумажки на скамейку, достал из своего шкафчика полотенце и тренировочную форму и быстро ускользнул в душевую, не дав Нурлану возможности начать разговор. Когда он вернулся обратно в чистых форменных штанах и футболке и со слегка взъерошенными и влажными волосами, Сабуров всё ещё сидел в лётном комбинезоне и о чём-то размышлял. Он поднял голову, посмотрел на блондина и, немного подумав, начал спокойным голосом: — Лёш, ты… — То есть ты — более опытный пилот? Я правильно понимаю? — Щербаков не дал ему договорить. Он резко развернулся к Нурлану и начал сверлить его недовольным взглядом. — Правильно, Лёш. Я дольше тебя служу и раньше получил звание старшего… — Это ничего не значит, — Щербаков недовольно вскинул голову, и в его глазах читалась явная обида. — Почему ты постоянно лезешь в какие-то неприятности? Мне надоело тебя выгораживать… — А я и не просил меня выгораживать. Хватит разговаривать со мной, как с недоразвитым. — А ты не веди себя так, — Нурлан сильно пожалел, что сказал это, увидев Лёшины глаза. — Ну, извините блять, что Вам приходится общаться с недоразвитым! — блондин со злостью швырнул полотенце в корзину, кинул бланки в шкафчик и начал что-то там быстро искать, перебирая свои вещи. Сабуров устало вздохнул и направился к нему. — Лёх, я не это имел в виду. — Да похуй! Я всё понял. Я же всегда всё понимаю, — Щербаков наконец-то нашёл то, что искал, и с силой захлопнул свой шкафчик, заставив весь ряд загудеть металлическим эхом. — Откуда ты взялся на мою голову? — Нурлан закатил глаза и сделал глубокий вдох. — Я взялся? Это ты без приглашения влез в мои сны и даже не спросил, хочу ли я тебя там видеть. — А ты не хочешь? — брюнет подошёл ближе и попытался взять Лёшу за руку. — Отвали, Сабуров! Старший лейтенант «я здесь главный», блять! Он с силой толкнул Нурлана в грудь, припечатав к ней скомканный лист бумаги, и направился к выходу из раздевалки, с досадой бросив через плечо: — С годовщиной! Поздравляю! Отметишь сам. Будешь самым главным на этом празднике. Сабуров растерялся на несколько секунд, тем самым давая Лёше возможность скрыться в неизвестном направлении, потом расправил помятый лист и разобрал знакомый неровный почерк.Небо — мой дом, мне там свободно Ночью и днём, в дождь, как угодно. Там высоко чувствую сердцем, Мне хорошо, и не буду я прежним. Пусть это глупо, смешно и нелепо. Мне всё равно. Ты — моё небо!
Пробежав быстро глазами по написанному, он поморщился с досадой. Конечно. Скоро будет ровно год с того момента, как они решили попробовать строить отношения, и Лёша, видимо, планировал это отметить. Даже подготовился, хоть они оба и не были сентиментальными. Это было так…так мило, что ли? И в сложившейся ситуации Нурлану стало почему-то невыносимо больно, перечитывая эти строки и понимая, что Лёша, его Лёша, совсем не так представлял себе этот момент. Но получилось так, как получилось. Сабуров громко выругался, пнув с силой невиновную скамейку, и стал раздеваться, чтобы быстро ополоснуться в душе, сменить форму и пойти искать своё неуёмное чудо.***
— Неблагодарная…самодовольная…скотина… — Лёша сидел в открытой кабине своей подстреленной «ласточки», которая тоскливо стояла в ремонтном ангаре с несколькими другими повреждёнными самолётами, и пытался придумать какое-нибудь достойное и нелицеприятное определение для Сабурова. Было уже совсем поздно. Мысли каждый раз возвращали его к неизбежному и болезненному слову «мой». А «мой» ли ещё? Ему сейчас было больно, досадно и грустно от того, что они поссорились, и что Нурлан не оценил его стараний. Он, между прочим, рисковал собой и своим самолётом ради него. А он! Лёша опять сжал губы и потрогал опалённые края отверстия на крыле, которое несколько часов назад ему подарила артиллерия противника. На следующих выходных был бы ровно год, как они были вместе. Вместе уже наяву, а не во сне. Жалко только, что они так и не дотянули до этого года. Совсем чуть-чуть. Очень жалко. Лёша закрыл глаза, вспоминая, как они встретились первый раз.***
Щербаков, как ему и было назначено, пришёл на второй сеанс психотерапии в пятницу, чуть раньше шести, и Николай Павлович сразу пригласил его в кабинет, указывая на диван. — Как Вы спали эту неделю? — спросил он с улыбкой. — Паршиво, — Лёша абсолютно не высыпался и ходил с серым лицом и покрасневшими глазами. — Вижу, — мужчина кивнул и посмотрел на часы на стене. — Я бы хотел сегодня попробовать кое-что другое. Возможно, это Вам поможет. Лёша посмотрел на него без энтузиазма и с явной усталостью. — Только надо немного подождать. Одного человека. Он, наверное, опаздывает, — психолог чуть помедлил, а потом добавил, вспоминая прошлые сеансы, — он часто опаздывает. Щербаков пожал плечами, не особо возражая. В пятнадцать минут седьмого в дверь постучали, а потом в кабинет заглянул высокий брюнет в тёмных джинсах и чёрной кожаной куртке. Его волосы были аккуратно зачёсаны назад, не считая нескольких тонких прядей, которые выбились из чёлки, пока он поднимался пешком на третий этаж. Обтягивающая куртка подчёркивала широкие плечи, а относительно узкие джинсы — длинные ноги. Властность во взгляде и суровые черты лица. И Лёша забыл, как дышать. Как будто и не умел до этого. Он видел этого брюнета, видел не раз, но только не в реальной жизни. — А, вот и Вы! — Николай Павлович радостно поднялся с кресла и направился к парню, который так и застыл в дверном проёме, с удивлением глядя на Щербакова. — Входите-входите, Нурлан! Брюнет медленно зашёл и остановился, всё ещё разглядывая Лёшу. Тот таращился в ответ на это неожиданное явление, потом сильно ударил себя ладонью по щеке, пытаясь понять, спит ли он. — Что за… — Лейтенант Щербаков, это — старший лейтенант Сабуров. Нурлан, — мужчина с явным интересом наблюдал за происходящим в комнате, — а это… — Лёша, — медленно договорил за него брюнет. — Значит, Нурлан, — Щербаков наконец-то пришёл немного в себя и перевёл взгляд на психолога. — Что за странное имя? И вообще, это что, шутка какая-то? Как Вы это сделали? — он явно был не рад такому повороту событий. — Это что — гипноз или ещё какие-нибудь эти ваши штучки? — Я здесь ни при чём, — Николай Павлович старался говорить как можно спокойней. — Что он здесь делает? Зачем Вам это надо? Чтоб выгнать меня из армии? Как Вы втемяшили мне в голову все эти сны? — Лёша явно паниковал, судорожно пытаясь понять, что вообще происходит. — Я ничего не делал. Это всё ваша психика. Психика человека, как и механизм и природа сновидений до конца не изучены. Насколько я понимаю, Вам и Нурлану снились и снятся похожие сны. Я не знаю, почему, но вы обоюдно настроились на сознание друг друга. — Это бред. Это по-любому Вы что-то сделали, какая-то наёбка. Так не бывает. — Видимо, бывает, Алексей. Я повторюсь, я ничего не делал. Это всё ваше сознание. Всё то время, пока Лёша пытался добиться от психолога вразумительного ответа, Сабуров стоял молча и внимательно наблюдал за Щербаковым. — Может, хватит истерить? — сказал он тихо низким голосом, который отозвался у Лёши знакомой дрожью внутри. — Я тебя вообще не знаю, — выпалил блондин, всё ещё пытаясь мысленно спрятаться и убежать от этой ситуации. — Неужели? — Нурлан выразительно приподнял бровь и усмехнулся. — Мне кажется, мы знаем друг о друге намного больше, чем нам бы того хотелось. Все его жесты казались настолько знакомыми, что Лёше стало уже совсем не по себе. — Зачем Вы позвали нас сюда? — он уже обращался к Николаю Павловичу. — Мне кажется, вы можете избавиться от снов, которые мешают Вам высыпаться. Вы же этого хотели? — психолог посмотрел сначала на Лёшу, а потом на Нурлана и добавил, — только вы сами сможете разобраться в этом. Вдвоём. — Ты боишься? — вдруг спросил Сабуров, пристально глядя на Лёшу прищуренными глазами. — Нихуя я не боюсь! — опять защитная реакция оказалась быстрее логического мышления. — Мне просто не нужны проблемы. Щербаков подхватился с дивана и направился к двери, стараясь не встречаться взглядом с Сабуровым. — Спасибо, очень полезная консультация. Как и ожидалось, нихуя эта ваша психотерапия не работает. Можете передать моему начальству, что я здоров и больше не нуждаюсь в Вашей помощи. Я теперь точно буду крепче спать, — он быстро выскочил за дверь и захлопнул её за собой. В кабинете стояла тишина, которую через несколько минут нарушил Сабуров: — А предупредить Вы меня не могли, чтобы я сам решил приходить мне или нет? — А Вы бы пришли, если бы я предупредил? Нурлан промолчал. — Он вернётся, — сказал Николай Павлович после паузы. Но Лёша в тот день так к нему в кабинет и не вернулся. Нурлан увидел Щербакова на пороге своей квартиры через неделю. — Как ты меня нашел? — Николай Павлович, — сказал тихо Лёша, осматривая брюнета с ног до головы, всё ещё не привыкнув, что тот существовал в его реальности. — Понятно. Чего пришел? — Не могу спать нормально. И всё из-за тебя. — Пей снотворное. Иногда помогает, — Нурлан усмехнулся. — Не могу. Я тогда не слышу сигнала на построение. Приходится терпеть твоё присутствие во сне. — Ты пожаловаться пришёл? — Сабуров опять посмотрел на Щербакова с улыбкой. — Нет, — помедлив, Щербаков серьёзно добавил, — я хочу, чтобы ты со мной полетал. Может, это поможет избавиться от этих снов. — Я не могу. Я уже не на службе. Ушёл. Кстати, из-за одного невыносимого блондина, который постоянно лезет ко мне в голову. Лёша не ответил на этот выпад. — Я договорился в аэроклубе. Нам дадут учебный самолет. У меня есть лицензия. — Это что — свидание? — вдруг спросил брюнет, заставляя Щербакова залиться краской. — И не надейся. Это — попытка совсем не свихнуться. — Звучит очень убедительно. Ладно, давай полетаем.***
Они летели на маленьком двухместном учебном самолёте. Лёша был за основным штурвалом, а Сабуров сидел рядом и молчал. Они вообще мало что сказали друг другу за всё это время. Внизу струилась тёмная река, которая разрезала сосновый лес извилистой линией. Солнце уже стояло низко, раскрашивая оранжевыми и ярко-розовыми оттенками облака. Красиво и так знакомо. — Завтра ветер будет, — Лёша помолчал. — Странное такое чувство, будто мы знакомы всю жизнь, но всё равно как-то неловко. — Странное, — согласился Сабуров. Потом он неожиданно быстро положил свою руку на Лёшину, которая была на штурвале. — Что ты делаешь? — Щербаков вздрогнул от неожиданности и с удивлением глянул на него. — Хочу посмотреть, похоже ли это на то, что я ощущал во сне. Лёша знал ответ на этот вопрос. Как и Нурлан. Это было настолько знакомо. Настолько безумно хорошо, что блондин отвернулся к окну и с силой сжал зубы, чтобы не поддаться искушению зайти дальше этого прикосновения. Когда они вернули самолёт и вышли на парковку аэроклуба, Сабуров молча направился к своей машине. — И это всё? — Лёша стоял и с упрёком смотрел ему вслед. — А чего ты ожидал? Что я приглашу тебя домой на чашку чая? Или накинусь на тебя прямо здесь на парковке? Лёша улыбнулся: — Это, как минимум, было бы привычно. Они оба засмеялись, до сих пор не понимая, что делать со всей этой странной ситуацией. Ничего из того, что происходило, не поддавалось никакому логическому объяснению. Но оно точно происходило в их реальности. Щербаков быстро подошёл к Нурлану, потянулся вверх и прикоснулся к его губам своими, прихватил на секунду его нижнюю губу, а потом отстранился. — Что ты делаешь? — Хочу посмотреть, похоже ли это на то, что я ощущал во сне, — передразнил его Лёша. — И как? — Похоже. Мне интересно, а нам снились одинаковые сны? — Ты хочешь обсудить в деталях? — Сабуров засмеялся. — Насколько…насколько далеко мы заходили в твоих снах? — Тебе интересно, сдал ли ты во сне свою драгоценную базу вторжению чужих войск? — опять низкий смех разнёсся по парковке. Щербаков снова залился яркой краской. — Не переживай, твоя честь не пострадала. Почти что, — брюнету было явно весело наблюдать за Лёшиным смущением. — А что, если мы… — Пока не попробуем, не узнаем, — Сабуров всё правильно понял. — Ты нашёл меня снова, — улыбнулся Щербаков. — Нашёл, — кивнул Нурлан. — И, похоже, я влип теперь уже на самом деле. Придётся терпеть тебя не только во сне. Он притянул Лёшу за руку и поцеловал его уже сам. И они попробовали сгорать снова и снова друг в друге, только уже наяву. Эти сны им были больше не нужны.***
Лёша очнулся от звука приближающихся шагов, который негромким эхом разносился по ангару. — Щербаков, надо поговорить. — Свали! — блондин даже не посмотрел вниз на подошедшего к самолёту брюнета. — Слезай. Иначе я стащу тебя оттуда силой. — Попробуй! — Вот засранец! Быстро слезай! Я не буду за тобой прыгать по самолётам. — Потому что знаешь, что никогда не догонишь меня, — ехидно улыбнулся Щербаков. — Я не хочу, чтобы ты от меня убегал, — вкрадчивые слова Сабурова вмиг стёрли улыбку с Лёшиного лица. Блондин тихо выругался, вылез из кабины и спрыгнул вниз, не воспользовавшись лестницей. Глянул на Нурлана и злобно выдал: — Красиво говоришь. Тебе надо было не в армию идти, а на сцену — языком работать. Потом он отвернулся и хотел сбежать, но брюнет ухватил его за ремень и притянул к себе. — Отпусти. Мы уже поговорили, — Лёша высвободился из его хватки и скрестил руки на груди, прислонившись спиной к лестнице и давая понять, что не настроен на дальнейший разговор. — Не отпущу. Мы не закончили, — Нурлан откинул назад обеими руками волосы, успокаивая напряженные нервы, и начал уже спокойнее, внимательно наблюдая за Щербаковым. — Ты понимаешь, что я тебя чуть не потерял? Ты, блять, — невыносимый, упёртый засранец! — Замечательное признание. Очень помогает помириться, знаешь ли. — А это неправда? Что бы я делал, если бы тебя ранили? Или хуже того… — он не договорил и непроизвольно поморщился от одной только мысли о возможном худшем исходе их вылета. — Ничего бы не случилось. Им не угнаться за мной. Я же самый быстрый в нашей части. И ты это знаешь. — Ага! А ещё я знаю, что ты дохуя самоуверенный, и у тебя шило в одном месте. — Ты проверял? — Лёша вскинул голову и прищурился. — Проверял. И не раз, — на лице у Сабурова появилась лёгкая тень улыбки. — Ничего бы не случилось. Подумаешь, пару раз попали. А даже если бы и случилось, всплакнул бы один раз и забыл. У тебя много вариантов и без меня. — Например? — брюнет посмотрел на него с интересом. — Например, Олька из медчасти. Она каждый раз истекает слюнями и не только, когда ты проходишь осмотр перед вылетами. — Мне никто не нужен. Кроме тебя. И ты это знаешь. — Скажи это ещё раз. — Ты невыносим, Щербаков! Знаешь, твоё предложение по поводу Оли уже не кажется таким неинтересным. У неё, кстати, очень аппетитная задница. Явно будет за что ухватиться, — Сабуров поднял руки и пошевелил пальцами, демонстрируя, как именно он будет это делать. — Только попробуй! — И что ты сделаешь? — Расскажу ей, что у тебя маленький член, и, вообще, что ты — не по девочкам. — То есть ты готов спасти её, довольствуясь моим маленьким членом? — Иди на хрен! — Щербаков не удержался и широко улыбнулся. — Зачем ты всё-таки нарушил приказ? Собрал все оставшиеся данные сам, чтобы я не летел на следующей неделе? Лёша кивнул. — Но это глупо. Ты не можешь выполнять за меня все мои задания. — Я хотел, чтобы мы взяли отгулы и уехали на выходные на море. А у тебя в графике вылетов стоял этот, и ещё, к тому же, не со мной. Нурлан выразительно закатил глаза. — И после нашей сегодняшней вылазки, они явно бы ждали вас на следующей неделе и не подпустили бы близко к базе. Тебя бы по-любому обстреляли, ты ж такой неповоротливый, — Лёша засмеялся, наблюдая, как Сабуров недовольно прищурился. — А я — самый быстрый, помнишь? — Помню. И дохуя самоуверенный. Я всё помню, Лёш. Сам за всех всё решил и сделал. Теперь вряд ли Самойлов даст нам отгулы, в принципе. — Посмотрим. Я же все данные собрал. Побесится и отпустит. — Если ты ещё раз попытаешься подставить свою задницу под обстрел без веской причины, я сам тебя прибью, чтоб уже не мучился ни ты, ни я. Ты понял? — Нурлан подошёл к нему ближе и чуть наклонил голову. Лёша посмотрел в тёмные глаза, которые горели тёплым мягким светом, и в его взгляде заплясали озорные синие языки пламени: — А можно я тогда сам выберу метод смертной казни? Сабуров выразительно приподнял одну бровь с немым вопросом в глазах, предчувствуя, что этот мелкий засранец уже опять что-то придумал. И придумал-таки. Не двигаясь с места, Лёша поднял руки, схватился за перекладину на лестнице, подтянулся и крепко обхватил Нурлана ногами за пояс, притягивая вплотную к себе. Он наклонил голову вперёд и медленно облизнул сухие губы. Глядя брюнету в глаза, проговорил тихо, нарочно делая паузы: — Оттрахай. Меня. До смерти. В голове у Нурлана ухнуло так, будто на ангар скинули авиационную бомбу. Он машинально подхватил Лёшу под ягодицы и сжал до лёгкой боли, пытаясь привести себя в чувство и убедиться, что это ему не мерещится. Щербаков широко улыбнулся, явно довольный произведённым эффектом, и крепче сцепил ноги за спиной у брюнета, врезаясь в поясницу грубыми армейскими ботинками. — Лёх, ты не уйдёшь отсюда в сознании. А перед этим будешь молить о пощаде, — Сабуров еще сильнее прижал Щербакова к лестнице и начал грубо целовать, хозяйничая своим языком у него во рту и периодически прихватывая зубами многострадальные губы. Сам напросился, засранец. Брюнет целовал его шею, прикусывая и окрашивая бордовыми пятнами светлую кожу. Он понимал, что эти пятна явно задержатся на ней на несколько дней, но хотел посмотреть, как Лёша будет отмазываться при возможных вопросах начальства или сослуживцев про эти отметины или изобретать разные способы маскировки. Они уже проходили это не раз. Потом чуть нагнулся и, нащупав губами правый сосок, прихватил его через футболку, сильно втягивая в рот, а затем покусывая. Нурлан отстранился и довольно посмотрел на мокрый овальный след, оставленный на ткани. Проделал то же самое с левой стороны. Лёша висел на руках, сжимая ногами его пояс, выгибаясь и запрокидывая голову при каждом сильном покусывании. Сквозь мокрую ткань на груди чётко проступили торчащие соски. Сабуров быстро перехватил Лёшу, чтобы поддерживать его одной рукой под ягодицы, а второй рукой начал гладить бедро, перемещаясь к паху и с усилием поглаживая ладонью ширинку. Он продолжал целовать, обводя языком обветренные губы по контуру, проскальзывая опять внутрь и углубляя поцелуй. Щербаков вдруг резко отодвинулся от его лица: — Сколько времени? Нурлан быстро глянул на свои часы. — Блять! Через три минуты должен быть обход. Надо сваливать. Он нехотя отпустил Лёшу, и тот стал на ноги, разминая плечи. — Сегодня Реутов дежурит. Ему обычно впадлу проверять все помещения, он вряд ли пойдёт в «парашютную», — Щербаков с улыбкой посмотрел в сторону, где вдалеке виднелась дверь в отдельную длинную секцию. Там обычно раскладывали парашюты для сушки и последующей укладки. Сабуров понял его без лишних слов, схватил за руку и потащил за собой. Они зашли внутрь и стали возле стены, не закрывая дверь и прислушиваясь к звукам в ангаре. Через пару минут действительно послышались неспешные шаги и какой-то тихий бубнёж. Дежурный, наверное, что-то напевал. Он медленно шёл по ангару, и они слышали, как звук шагов становился всё громче. — Он, блять, не может ходить быстрее? — недовольно зашептал Лёша. — Закрой рот! — Сабуров ответил ему еле слышно и сильнее сжал его ладонь. В «парашютной» горело слабое дежурное освещение, и, если бы Реутов всё-таки решил сюда зайти, то точно бы увидел их. Звук шагов затих прямо перед дверью в секцию. Дежурный стоял, вглядываясь в полумрак за приоткрытой дверью и продолжая напевать что-то неразборчивое. Лёша хотел что-то сказать, но Нурлан посмотрел на него таким красноречивым взглядом, что Щербаков передумал. Реутов развернулся и так же медленно зашагал к выходу из ангара. — Как его вообще взяли в армию? Черепашьи войска, — зашептал опять блондин. — У тебя хоть иногда закрывается рот? — прошипел в ответ брюнет. — Только если чем-то длинным и толстым, — Лёша озорно улыбнулся, заставляя Сабурова прикусить губу. — До смерти, говоришь? Готовься! Когда они уже не могли различить звука шагов в основном помещении ангара, Лёша прикрыл плотно дверь и потянул Нурлана за собой вглубь комнаты, медленно двигаясь по разложенным на полу парашютам. Пройдя метров десять, он прижался к брюнету и, потянувшись вверх, начал целовать, гладя по спине, касаясь шеи, проходя пальцами по скулам и подбородку. Сабуров позволял себя целовать. Он запустил пальцы в спутанные светлые волосы и медленно разделял их на отдельные пряди, мягко надавливал и массажировал кожу на затылке. Приятное тепло от взаимных касаний струилось вниз по телам, разогревая все мышцы и подготавливая их к предстоящему пожару. Блондин надавил Сабурову на плечи, вынуждая его опуститься сначала на колени, а потом сесть на пол, вытянув перед собой ноги. Лёша уселся на него сверху, обхватывая за шею и продолжая изучать его рот своим языком, иногда сталкиваясь с языком брюнета и слегка прикусывая его. Ему позволяли быть сейчас главным, позволяли вести свою игру. Пока что. Ведь смертную казнь никто не отменял. — Следующий обход через три часа, — сказал Щербаков, не отстраняясь от мягких губ. — Попытаемся не пропустить, — ответ прозвучал, теряясь между двумя языками, — но не обещаю. Лёша гладил широкие плечи, спускаясь по ним и запуская пальцы под рукава футболки, потом переместил ладони на грудь, разогревая несильным трением каждый сосок, напряженные мышцы живота и боковые мышцы. Когда он опустил руку на ремень и попытался его расстегнуть, Сабуров мягко перехватил его пальцы, не давая добраться до пряжки и ширинки, обхватил Щербакова за талию и скинул с себя вбок, наваливаясь на него сверху. — Я хочу его потрогать, — с разочарованием протянул Лёша, обхватывая брюнета руками за пояс и ёрзая под ним. — Сегодня трогать буду я, — Нурлан улыбнулся и втянул в рот мочку уха, заставляя Щербакова чуть наклонить голову. — Если конечно твоё пожелание ещё в силе. Лёша не ответил, позволяя Сабурову скользить прохладными длинными пальцами под его футболкой. Её края поползли вверх, оголяя торс, а потом она уже летела в неизвестном направлении. Горячей спины коснулась прохладная и гладкая ткань купола парашюта, и Щербаков сильнее сжал плечи нависающего над ним брюнета. Сабуров целовал его шею, плечи, спускался влажными касаниями на грудь, обводя языком соски, обхватывая их губами и оттягивая до лёгкой боли, согревал дыханием кожу на животе. Он расстегнул пряжку на широком ремне, потом — ширинку и плавно потянул штаны Щербакова вниз, цепляя при этом пальцами его бельё. Лёшин член дёрнулся, выскальзывая из уже явно мешавшей ткани. Нурлан улыбнулся, лизнул наливающийся ствол, огладил головку и опять отстранился. Щербаков прикусил нижнюю губу от лёгкого разочарования и наблюдал, как его штаны медленно скользят вниз к щиколоткам. Потом с него стащили тяжёлые ботинки, которые явно мешали процессу, а после штаны с бельём полетели предположительно туда же, где их уже поджидала Лёшина футболка. В помещении было прохладно, но Щербаков этого не чувствовал. Его обнажённое тело пылало под горящим взглядом сверху. Стало совсем жарко, когда Нурлан опустился на него, опираясь на локти по бокам от плеч. Он прижимался к его паху своими бёдрами, дразнил, слегка покачиваясь и имитируя фрикции. Металлическая пряжка и заклёпки на его штанах чуть царапали кожу и делали трение более ощутимым и острым. Кроме того, возбуждение усиливалось, когда блондин чувствовал притирающийся к нему заметный бугорок за грубой тканью. Лёша цеплялся пальцами за ткань футболки на спине Сабурова, сильно сжимая и пытаясь проскользнуть под неё. Это опять не увенчалось успехом. Сильное тело над ним опять отдалилось, не поддаваясь его ласкам. — Ты решил меня помучать? — Немного. Быстро ты не отделаешься, — Сабуров нагло ухмыльнулся. — Скотина, — пробубнил себе под нос Щербаков. — Я тебя тоже люблю, Лёш. Нурлан чуть развёл ноги блондина в стороны и сел на пол между ними, придвигаясь к паху. Потом достал из бокового кармана штанов небольшой белый моток — тонкая верёвка, хотя было больше похоже на шнурок. Лёша приподнялся и, опёршись на руки, настороженно, но с интересом наблюдал, как брюнет его медленно разматывал, распрямляя и выкладывая перед собой на полу. — Это что? — не удержался он от вопроса. — Считай, это — мой подарок на нашу годовщину. — Явно какое-то извращение. Сабуров не ответил, хотя то, как он улыбнулся можно определённо было считать положительным ответом. — Просто доверься мне, — он взял шнурок за один конец и накинул его на основание Лёшиного члена, обвивая тугим кольцом, потом опустил шнурок вниз и сделал виток вокруг чуть поджавшейся мошонки, создал переплетение, опять вверх — новое кольцо вокруг члена на сантиметр или два выше основания, опять переплетение и небольшой узелок. Сабуров делал всё новые и новые витки, переплетения и узелки, пока не добрался до набухшей головки и не сделал последнее кольцо прямо под ней, фиксируя и оставляя свободным небольшой конец верёвки. Щербаков сидел и заворожённо наблюдал, как длинные пальцы ловко обвязывали его белым шнурком, который так явно контрастировал с уже налившейся плотью при тусклом свете дежурных ламп. Брюнет чуть потянул за свободный конец шнурка, все витки которого сразу среагировали и сжались, вызывая яркие эмоции на Лёшином лице — концентрированное удовольствие на грани с лёгкой болью. Блондин широко распахнул глаза и приоткрыл рот от неожиданной волны жарких ощущений. Сабуров широко улыбнулся, наблюдая за желаемой реакцией. — Если ты сделаешь так снова, я кончу…сразу же, — тихо простонал Лёша. Нурлан покачал головой, хищно улыбаясь: — Не получится, пока он на тебе, — он начал вести пальцем по члену, повторяя по спирали белые витки и заставляя Щербакова ярко чувствовать каждое прикосновение и давиться своими вдохами. — Ты где этому научился? — Лёша громко выдохнул, едва Нурлан убрал свою руку, давая ему передышку. — Да так. Одна знакомая японка. — Не хочу даже знать. — Да, Лёш, ни к чему тебе это. Нурлан наклонился к нему, опять сваливая Щербакова на спину и нависая сверху. Он начал целовать его лицо, при этом медленно поглаживая плечи, бока и живот. Время от времени брюнет тянул за свободный конец шнурка или один из узелков, и тогда вся сеть «оживала», впиваясь в уже стоящий колом член и заставляя Лёшу бурно реагировать. Потом он тянул за переплетение у основания и давление ослабевало, отпуская Щербакова из цепких лап острого удовольствия. Сабуров будто играл на каком-то струнном инструменте, дергая за веревочки и меняя продолжительность и тональность Лёшиных стонов и всхлипов. Это было сладкой пыткой концентрированным удовольствием, и Нурлан отлично контролировал степень воздействия, чтобы держать Щербакова на грани, не давая ему сорваться в болезненные ощущения. Когда в очередной раз давление ослабло, и блондин глубоко дышал, возвращаясь в реальность, Нурлан поднёс палец к его губам и начал медленно поглаживать их по контуру. — Открой рот, — низкий голос отдавался дрожью в обнажённом теле. Лёша послушно открыл рот и впустил внутрь чужой указательный палец, который начал гладить его язык. Щербаков облизнул его, а потом плотно обхватил губами и сделал несколько возвратно-поступательных движений головой, смачивая его целиком. Лёша решил перехватить инициативу, хотя бы на время. Он опять открыл рот и впустил следом средний палец, плотно обхватывая уже два пальца губами, облизывая языком и слегка посасывая. Блондин с жадностью смотрел на Сабурова, сладко улыбаясь и двигая языком так, чтобы тот быстрее сорвался и наконец-то взял его. Лёша немного отстранился, выпуская оба пальца изо рта, а потом нарочно медленно повёл языком от верха указательного пальца брюнета вниз, скользнул чуть глубже вперёд между пальцами, просовывая язык, а потом продолжил движение вверх по среднему пальцу, в конце полностью взяв его в рот с причмокивающим звуком. В его глазах Сабуров явно опять прочитал всё ту же просьбу «оттрахай…не важно, как там дальше», которая уже навязчивой идеей поселилась в голове и не собиралась съезжать в ближайшие дни. — Ёб же ж твою мать, — Нурлан свободной рукой сильно сжал свой член через штаны и начал перечислять в голове все известные ему модели истребителей, чтобы отогнать желание кончить сейчас же только от Лёшиного вида. Получалось, но с большим усилием. Желание ослепляло чересчур ярко. Щербаков усмехнулся, наблюдая за попытками брюнета утихомирить пламя. — Помучайся и ты немного. В ответ Сабуров потянул за один из узелков, вырывая из Лёшиной груди очередной хриплый стон и заставляя зажмуриться от яркой вспышки удовольствия. Нурлан быстро стянул с себя футболку, наклонился к Щербакову и поставил колено между его бёдер, заставляя чуть шире развести ноги. Скользнул рукой вниз к паху, погладил между ягодиц и обвёл по кругу упругие мышцы ещё мокрым указательным пальцем. Лёгкое подрагивание и чуть заметное сжатие. Сабуров слегка потянул за шнурок и одновременно втолкнул в Лёшу палец, поглаживая, растирая и нагревая внутри упругие стенки. Он помогал большим пальцем снаружи, массажируя розовые края отверстия. Щербаков терялся в этих ощущениях. Резкое и ослепляющее удовольствие от впивающегося в чувствительную кожу шнурка дополнялось жаром, создаваемым трением пальца внутри него. Лёша так сильно горел от ошеломляющего открытия, что и не заметил, как пальцев в нём стало уже два. Они двигались, медленно входя и выходя из него, растягивая пульсирующие края и заставляя его расслабляться и раскрываться полностью. Он застонал от разочарования, когда почувствовал, что ощущение лёгкой наполненности и разливающегося тепла пропало через несколько минут. Пальцы достали. Сабуров смотрел на него сверху, расстёгивая свои штаны. Он достал член, уж явно немаленький, плавно растирал ладонью обильно выступившую смазку и наблюдал за бесстыдно раскинувшимся перед ним на парашютах Щербаковым, возбуждённым до предела, с торчащим членом в ажурной белой оплётке и с расслабленным и таким соблазнительным отверстием. Безумно красивый. — Ты всё ещё хочешь летать со мной? — спросил Лёша, глядя на него из-под слегка опущенных светлых ресниц. — Я хочу летать в тебе, — Нурлан склонился над ним, опираясь на локоть и прислоняя влажную головку к пульсирующему отверстию. — Всегда. Лёша прикрыл глаза, расплываясь в блаженной улыбке и ощущая, как твёрдый толстый член, преодолевая лёгкое сопротивление упругих мышц, вошёл на несколько сантиметров и остановился. Щербаков вспомнил их первый раз, когда они пошли до конца, и Нурлан брал его долго и со вкусом. Чтобы наверняка. Чтобы Щербаков непременно захотел повторить это. Тогда они оба сдохли в сокрушительном пламени и не могли вернуться к жизни, как минимум час. Как и тогда, Сабуров немного подождал и опять надавил с усилием, входя полностью и раздвигая влажную тесноту. Член блондина заныл сильнее, явственно ощущая каждый виток этого проклятого шнурка. Стон на грани со всхлипом, неизбежное приближение к грани. Сабуров плавно двинулся назад, а потом опять толкнулся вперёд, растирая членом мышцы внутри и наслаждаясь тем, как плотно они его охватывают. Он двигался в Лёше неспешно, ослабив на время шнурок и раздувая внутренний огонь постепенно, с упоением, с чувством. Наклонялся к взмокшему лицу блондина, мягко целовал в губы, заглушая неупорядоченные стоны, скользил губами по плечам, проходился языком по ключицам и толкался снова и снова, заполняя горячее тело под собой. Лёша попытался дотянуться до своего члена, чтобы развязать шнурок, но Сабуров сжал его руку: — Нет. Сегодня трогаю только я. Помнишь? Щербаков зажмурился, вцепился руками в уже безбожно помятую ткань парашютов под собой и сильно простонал. — Я тебе это припомню, — Лёшу встряхнуло от очередного толчка. Он кусал свои губы, метался по разложенному куполу, пытаясь крепче сжать коленями бёдра Нурлана и вскидываясь каждый раз навстречу ускоряющимся движениям. Сабуров готов был простить ему всё за те чувства и эмоции, которые Щербаков ему дарил одним своим видом в такие моменты и разрешением делать с ним всё, хоть до смерти. Нурлан летал в нём то плавно и неторопливо, только набирая скорость и высоту, то стремительно и неудержимо, отвесно пикируя вниз, надеясь, что ему удастся справиться с управлением. Лёша показал ему небо таким, каким он его никогда не видел за всё предыдущее время своей службы. Бескрайнее, красивое и манящее при любой погоде, бесконечно поглощающее и заставляющее возвращаться в него снова и снова. Это было чересчур хорошо. Блондин горел под ним, каждый раз вознося его к небу, такому, каким его видел только он. Нурлан выскользнул из Лёши и опёрся на руки, нависая над ним. Не хотел спускаться на землю, хотел летать ещё и ещё. Ему всегда было мало Лёши. Сабуров осыпал лёгкими поцелуями его лицо, ловил рваные выдохи и растирал носом крупные капли пота, которые блестели на разгоряченной коже. Он нестерпимо медленно тёрся своим членом о Лёшин, ненароком задевая узелки на шнурке и любуясь, как лицо перед ним вспыхивает от ярких эмоций. Щербаков немного притих, глубоко дыша и не выпуская из сжатых кулаков светлую ткань. Сабуров чуть отстранился, приподнял его таз, вошёл рывком и начал двигаться быстрее, чем до этого, буквально бросая себя в Лёшу, в его пламя. При каждом толчке он притягивал его к себе, впиваясь в бёдра пальцами. Звуки шлепков ягодиц о бёдра опять дополнились низкими обоюдными стонами. Лёшино горло уже саднило, и Сабуров периодически еле различал своё имя в его тихом хриплом шёпоте. Щербаков отпустил ткань парашюта, поднял руки вверх и вцепился пальцами в натянутые парашютные стропы, которые шли от купола и крепились к стене в конце комнаты. — Нур…я не могу…больше не могу, — Щербаков отчаянно цеплялся руками за верёвки и дрожал уже всем телом. От сильного напряжения вены на предплечьях вздулись, а тугие жгуты мышц отчётливее выступили под кожей по всему торсу. Обвязанный член дико пульсировал и требовал разрядки. Нурлан улыбнулся. — Хорошо, малыш. Лети, — брюнет подхватил Лёшу под колени, шире разводя его ноги и делая проникновение ещё глубже. Он начал двигаться стремительно, мощно, жёстко вбиваясь в желанную узость и ощущая, как стенки внутри сильно пульсируют и дрожат. В голове, блондин направил нос своей «ласточки» вниз, начал двигаться по крутой спирали и быстро вращаться, входя в плоский штопор. Быстрые толчки и стремительное вращение, опасно приближающие его к твёрдой земле. Дыхание перехватило, а все внутренние органы сжались, образуя неразделимый комок. Когда до земли уже практически было подать рукой, Нурлан резко потянул за переплетение на основании Лёшиного члена, полностью освобождая его от шнурка и откидывая в сторону. Самолёт, выходя из штопора, стремительно взмыл вверх, направляясь к солнцу. Дрожь в теле блондина сменилась хаотичными рывками. Он уже ничего не контролировал, полностью потерявшись в сокрушительном оргазме, пачкая оба тела светлыми каплями и осыпаясь пеплом вниз с десяти тысяч над уровнем моря. Нурлан кончил, увидев, как Лёша бьётся под ним в исступлении, находясь где-то в другой реальности, в его небе. На лице блондина была такая улыбка, за которую Нурлан был готов отдать всё. С закрытыми глазами Лёша улыбался ему, он улыбался так только для него. Такой ослепительный и чистый огонь, на который можно было смотреть вечно. Его невозможно было осознать полностью. Только наслаждаться его жаром и сгорать вместе с ним. — Ты — моё небо, — прошептал Нурлан ему на ухо и поцеловал в лоб, к которому прилипли мокрые светлые пряди. Лёша его не слышал, но даже если бы и слышал, Сабурову было не стыдно повторять это снова и снова. Казалось бы, суровый мужчина, офицер военной авиации, чемпион дивизии по боксу, и самый строгий инструктор, который одним своим взглядом и лёгким поднятием брови наводил ужас на всех курсантов лётного училища, не мог даже в мыслях позволить себе вести себя, как влюблённая школьница, но Нурлану было наплевать. Ему было не стыдно говорить то, что он говорил и говорить это другому офицеру. Только Лёша мог вызвать у него все эти неуправляемые эмоции. Он считал Щербакова лучшим лётчиком из всех, с кем ему приходилось летать или у кого учиться за время своей службы. Но он бы никогда не признался ему в этом, потому что нечего давать этому мелкому засранцу лишние козыри в руки. Осознание того, что этот задиристый, упёртый и, с легкостью разрушающий мозг всем окружающим, блондин полностью подчинялся ему и разрешал абсолютно всё, сводило с ума больше всего и всегда заводило Сабурова с пол-оборота. Каждый раз Щербаков бросался без колебаний в их совместное пламя и сгорал вместе с ним дотла.***
Лёша медленно приходил в себя, начиная постепенно ощущать все части своего тела. Он почувствовал, что лежит на чём-то тёплом и мягком, а его волосы на затылке медленно перебирают чужие пальцы. Он приоткрыл один глаз и не сразу понял, где находится. Ворох светлой ткани вокруг, обнажённое горячее тело под ним и мерцающий тёплый свет. Он поднял голову и встретил улыбающиеся глаза Сабурова перед собой. Щербаков лежал на нём сверху, накрытый парашютным куполом. Так нестерпимо хорошо, тепло и комфортно. Если бы можно было просыпаться вот так каждый день, это было бы его бесконечным счастьем. — Я думал, ты уже не очнёшься сегодня, — Нурлан убрал свои пальцы из его волос и положил руку под голову. — Как себя чувствуешь? Это можно считать оттрахал до смерти? — и он широко улыбнулся, наблюдая, как Лёша прижимается к его груди лбом, содрогаясь в беззвучном смехе. Потом блондин резко вскинул голову и пристально посмотрел ему в глаза. — Так что с той японкой? — Это был просто секс. Хороший секс. И это было давно. — У нас с тобой тоже просто хороший секс? Просто сексом это было тяжело назвать, и оба это знали. Нурлан немного помолчал. — Мне кажется, это… — Не говори, пусть всё будет так, как есть, — про себя Лёша подумал «любовь живет три года, но я хочу больше, я хочу навсегда». — Ты дашь мне полетать на своём самолёте? — Ты неугомонный! Ты только об этом и думаешь. — Не только. Лёша ухватился за чужие плечи и проехался немного вперёд, оказавшись лицом к лицу с Нурланом. Он повёл пальцем по широким тёмным бровям, гладил щёки, вторил очертаниям мягких губ, а потом начал медленно целовать, согревая касаниями и своим дыханием. Сабуров закрыл глаза и не двигался, расслабляясь и растворяясь в Лёшиных действиях. Тот протиснул свою руку между их телами и мягко коснулся расслабленного и теплого члена Сабурова, который еле ощутимо отозвался на лёгкое прикосновение. Провёл пальцами от основания к головке и обратно. — Он только для меня. Понял? Увижу с тобой рядом Ольку… Сабуров открыл один глаз и увидел Лёшины полу-возмущённые полу-довольные глаза. Улыбнулся и опять закрыл глаз. Когда Щербаков попытался продолжить, Нурлан вдруг резко вскинулся: — Блять! Сколько времени? — быстро глянув на часы, начал спихивать блондина с себя. — Щербаков, подъём! Через три минуты следующий обход. Они оба подхватились со зверски измятых парашютов и начали искать в ворохе материи свою одежду и обувь, периодически сталкиваясь друг с другом и мешая одеваться. У них внутри по-прежнему всё горело, обжигая жаром дыхательные пути и заставляя безудержно касаться друг друга, хотя бы на мгновение. Чтобы получить хотя бы ещё одно обжигающее диким пламенем касание. Снова и снова.***
Пожилой мужчина смотрел из окна на парковку возле административного корпуса, на которой блондин и брюнет засовывали в багажник белой тойоты спортивные сумки, толкаясь и громко смеясь. Когда через минуту им удалось-таки погрузить свой скромный багаж в машину, блондин направился к водительской двери. Остановившись, Лёша посмотрел на окна третьего этажа, задержался взглядом на мужчине и поприветствовал его, отдав честь двумя пальцами. Потом широко улыбнулся и полез за руль. Нурлан проследил взглядом за его жестом, тоже кивнул с улыбкой и полез внутрь тойоты. Мужчина, не переставая улыбаться сам, наблюдал, как машина вырулила к КПП, а потом выехала за периметр части. — У них всё-таки получилось.≫→ ←≪