Декабрьская орхидея белой цапли

Дни тянулись, как теряющая вкус фруктовая жвачка. С одной стороны, приятно жевать хотя бы что-то, да и послевкусие легкое остается, а с другой — противно и хочется выплюнуть.  Вару думал, что никогда не попадется в лапы преступникам по собственной нерасторопности. Вару думал, что его пульс никогда не станет настолько обледенелым. Вару много думал ─ и сколько раз думал, сколько оказывался неправ. Кормил Красный из рук вон плохо. По обыкновению простым бульоном и черствым хлебом. Не привыкший к такому рациону питания, пиковый воротил нос, стучал ногами, много злился, возмущенно орал, но ел. Больше ничего не оставалось. Все дни Вару любовался своей фотографией на свежих номерах «Карточной правды», что любезно приносил ему Джокер иногда. Это была его единственная тоненькая ниточка с реальным миром. Он думал, что никогда не попадет в газету. Уж тем более по такому поводу. Целыми днями он ничем не занимался, лишь глядел в потолок и думал о том, как кипит жизнь в мире без него. В Фелиции повысили налоги. В Зонтопии преступников, задушивших двоих человек все еще не нашли, и Вару был уже наверняка уверен, что это сделали Риккардо и Чарли. В Пиковой империи все еще продолжаются его безуспешные поиски. Однажды Вару полюбопытствовал у Джокера, где же он находится. Тот пожал плечами, словно речь шла о погоде и ответил что-то в духе «В пару милях от Пиковой империи под землей». Так Вару чуть не разревелся. За все прошедшие дни он уже раз сто побывал на грани истерики. Он чувствовал давящую вину за то, что никак не может помочь ищейкам и очевидно, пребывавшим на нервах, остальным. В газете писали «Ни одной зацепки», и после этого Вару разорвал в клочья номер и отбросил мусор в самый дальний угол комнаты, к зловещей камере. И он, то ли от предательски дрожащих костяшек рук на полу, то ли от зашедшегося в бешеном ритме сердца, опустил испуганный взгляд на свои колени и решил впредь не просить у Джокера никаких газет. Лучше никакой связи, чем такая. А скучал ли по реальности? По темдругим? Наверное... наверное, нет. Тедругие по нему наверняка не скучают. Джокер говорил, что уже пошел первый снег, и морозит на улице совсем по-зимнему, и притащил ему два не греющих пледа. Вару послал его ко всем чертям, лишь отметив, что, кажется, уже никогда не увидит этот снег. Красный никак не обнадеживающе похлопал того по плечу и пробормотал так, чтобы услышал только Вару, а не Риккардо и Чарли, стоящие в дверном проеме: «Почему так уныло? Увидишь ты еще белый свет». Когда, почему и при каких обстоятельствах, Вару мог лишь догадываться. И это беспомощное осознание, что улыбка на лице Джокера по-настощему победоносная заставляло Вару хрипеть от досады и тонуть в собственных мыслях. Так и прошла почти половина месяца. Двадцать три дня плена. Вновь наступил безрадостный и уже ничего не значащий для него понедельник двадцать восьмого декабря. Проснувшись, Вару тут же захотел вновь уснуть, окунуться в теплый сон. Морозило и правда уже по-зимнему, не помогали даже два этих чертовых пледа, если укрыться ими с головой. Понедельник начался также уныло, как закончился. Вару целый день гонял балду, рассуждал вслух, материл камеру и показывал ей язык, рвал волосы и старые номера газет и спал. Больше совсем ничего не оставалось. Пару раз за дверью были слышны радостные приглушенные голоса, но не более того. К нему за весь день никто не зашел, и его это более чем устроило. Очень не хотелось Вару видеть эти гадкие рожи. На следующее утро к нему с радостной песней влетел Джокер. Только что проснувшийся, растерянный и сонный Вару недоумевающе поднял бровь на его всплеск эмоций. ─ Завтра ты наконец увидишься с братьями. ─ радостно начал Джокер, и у Вару задрожали руки. Он, дабы унять дрожь и чтобы Джокер ничего не заметил, медленно сполз по стене на пол и спрятал руки в поднятых коленях. Он знал, что Красному верить ─ себя не уважать, но маленький огонек надежды все еще теплился в его сознании. ─ В последний раз. ─ Всмысле в последний раз? ─ глаза Вару расширились, заняв почти все его бледноватое лицо. Счастливое выражение лица Джокера заставило ее сильно испугаться. Тот хитро приподнял край рта в ухмылке. Психологическое насилие ─ его конек. ─ Мы посовещались и решили, что уже завтра потребуем откуп за тебя. И когда твои братья отдадут нам генераторы, мы вас убьем! ─ Джокер радостно хлопнул в ладоши, не сумев сдержать всплеск радости. Вару с трудом оставался в сознании. Органы внутри будто полопались. Что? Он едва не вгрызся в внутреннюю сторону щеки. Ногти вонзились в бледную кожу собственных ладоней. Сейчас ─ Вару готов был поклясться ─ Джокер не шутил.

* * *

Пиковая империя с самого утра окунулась в жизнь и уже вовсю работала. Полная продавщица во все горло кричала, какие у нее свежие буханки хлеба, башмачник что-то рьяно чинил, обсуждая последние новости с другом, сидящим рядом. Маленькая девчушка облизывала леденец на деревянной палочке, радостно скрипя снегом под новенькими сапожками, которые ей приобрела мама. Как же необычно выглядит природа зимой. Дома и улицы переливаются от солнечного света хрусталиками снежинок. Все игриво переливается и зовет окунуться в этот пушистый покров. Дома и деревья выглядят как необычные, волшебные строения и растения. На улицах сугробы, как волны, через которые люди пробираются с трудом. Можно подолгу любоваться этой сказочной красотой. Всем пейзажам в зимний период свойственен свой колоритный, прекрасный вид от которого захватывает дух. Каждая снежинка имеет свой неповторимый узор, который поражает своей гармоничностью. Ни одна из них не повторяется. И вот, уже построен целый сказочный мир из животных или даже города из необычных замков. Когда же все постройки облить холодной водой, то они превратятся в лед и простоят еще достаточно долго. Но с наступлением весны все же все растает. Пиковый король сидел в своих покоях, читая отредактированную газету. Ему нужно было вынести решение ─ пускать этот номер в продажу или нет. Он осунулся и кожа утратила свой обыкновенный цвет, став бледной, как поганка. Устав от чтения, он помассировал усталые от напряжения глаза и откинулся на кровать, прикрыв веки рукой. Из окна нараспашку дул морозный ветер. На улице жизнь била ключом, было слышно множество посторонних звуков. Снежинки приземлялись на лохматые волосы, но Пик был совсем не против. Утратил ли надежду? Нет. Еще нет. Но в это зимнее утро создалось очень нехорошее впечатление какого-то страшного грядущего. Пик успокоился окончательно, когда заснул. Во сне переживания и тяжелые мысли никогда его не доставали. Он знал, что пора ехать на съезд, готовить карету и предупреждать кучера, но не хотел. Ничего не хотел.

──────────

Было понятно, что делать в кажущихся безвыходными ситуациями: вставать и действовать, пока не найдешь выход. Нетрудно догадаться, что делать в абсолютно безвыходной ситуации — смириться и постараться спасти самого себя. Но что, черт возьми, делать, когда выход, может быть, и есть, но руки уже опустились, и все, что ты можешь делать, это тихо ненавидеть себя за слабость и за то, что посмел сдаться? Пик чувствовал себя слабаком. Он просто сидел на вывернутой наизнанку кровати и молча смотрел себе под ноги. Время напоминало тонкую ниточку воздушного шара, которая выскальзывала из руки ребенка. Нет, восьмому было все равно на время: оно могло идти своим чередом, вот только результат не менялся, как и его беспомощность. Больше подходил образ не ребенка с воздушным шариком, а летящего с обрыва его и Вару, схватившего его за руку. И упустившего — из-за неизвестно когда совершенной ошибки. Каждый раз, лишь устремив задумчивый взгляд вдаль, Пик видел эту картину и каждый раз его веки изнутри омывало соленое море презрения к самому себе.

──────────

От одного мимолетного взгляда на Курона, записывающего в маленький блокнотик приметы Вару, начинало неприятно тошнить и мутить. В какой-то момент Пик перестал следить за бессвязной томной речью Куромаку и начал бесполезно смотреть на колеса своей кареты, к которым прилип некогда белоснежный, но теперь черный и грязный снег. Тут же до одури захотелось оказаться за много миль от этого места и побыть наедине с собой. В тишине. Муторное ожидание конца съезда превращалось в пытку. ─ Записано, товарищ Куромаку. ─ спустя мучительных полчаса безмолвных записей подал голос Курон. Куромаку снял очки и спесиво помассировал пересоницу. ─ Отлично. Мы найдем его, ─ твердо заверил он, и Пик, услышав в его голосе несгибаемую сталь, поднял взгляд. ─ живым или мертвым. ─ Вы тоже заметили, как атмосфера на съездах переменилась с его исчезновения? ─ грустно прозвучал риторический вопрос Феликса в тиши собрания. Зонтик поднял тоскливый взгляд на червового и неуверенно кивнул. ─ Конечно. Это очень ощутимо. ─ мягко осадил младшего червового Данте. ─ Но преимуществ в этом решительно никаких. ─ Ну хватит уже этих соплей, ─ бессильно отрезал Пик. ─ Если он жив, ─ а он жив, ─ мы его отыщем. ─ Думаю, на этой ноте и закончим собрание. ─ стальным тесаком обрушил на всех второй. ─ Всем удачи.

──────────

В свои покои Пик вернулся поздней ночью, тут же истощенно бросившись на кровать. Он допоздна разбирал бумаги ─ жалобы и предложения жителей и разбирался с другими проблемами государства. Весь день в присутствии людей сильно подействовал на запас сил и стал Пику отличной мотивацией выполнять работу быстрее. Смертельно устав, он вернулся в свою спальню и уснул, едва его голова коснулась подушки.

* * *

Утро у Вару началось с пронзительного крика за дверью. Кажется, он был даже восторженным. И, кажется, принадлежал Джокеру. Вдруг дверь распахнулась, отделившись от обоев ровным белым периметром, и в подвал залетела летающая крышка от бутылки. В комнату ввалился Джокер и улыбнулся, заливаясь пьяным смехом. ─ Скотина пьяная, блять. День только начался, а он уже бухает. ─ прошипел проснувшийся от шума Вару. Он не хотел ничего говорить, но словам разрешение было не нужно. Мгновение ─ и лицо Красного стало таким же непроницаемым, как и всегда. Вару недовольно хмурился, пока до него не дошло осознание спокойствия и трезвости Джокера. ─ Поздравляю тебя, сегодня ты умрешь. ─ мило улыбнулся Джокер, и Вару почувствовал стадо пробегающих по холодной спине мурашек.