Сияй

Честно говоря, Лань Чжань немного сомневался в успехе задуманной авантюры, ведь его письмо так и осталось без ответа. Однако юноша не спешил расстраиваться, потому как и сам был хорош, — несколько недель не мог собраться с духом и ответить! Что ему стоило отправить письмо сразу? Это же просто, верно? Всего несколько строк. И кому? Уж точно не чужому человеку. Вэй Ин — не чужой. Он… Он очень добрый, интересный, яркий и талантливый. Сильный. Проницательный. А Лань Чжань поступил некрасиво по отношению к нему. Его жених не заслуживал чего-то подобного. Вэй Ин наверняка посчитал его грубым и невежественным. И, вероятно, личные извинения ничего не изменят. Но… Попытаться же можно? Негромкий стук в дверь прервал его быстрые сборы. Лань Ванцзи узнал руку брата. Только он стучался настолько деликатно и, — если так можно выразиться, — тепло. — А-Цзи? Ты не откроешь мне? — мягко произнес Лань Сичэнь с той стороны. Лань Ванцзи вздохнул, повесил мешочек-цянькунь на пояс, взял с подставки меч, оправил ханьфу и медленно распахнул дверь. С братом ему сейчас разговаривать не хотелось, потому что пришлось бы объясняться и оправдываться. Не факт, что дошло бы до последнего, но Лань Чжаню с лихвой хватило бы и понимающего взгляда Лань Хуаня, и его хитрой — по-лисьи хитрой — улыбки. Демон. Самый настоящий. Лань Чжань тихо, про себя, помолился и внимательно взглянул на невольного гостя. Лань Сичэнь был чуть выше и шире в плечах и, казалось, занимал собой все окружающее пространство. Лань Чжаню было неудобно перед братом, который почему-то ощущался в эти мгновения старше обыкновенного и намного мудрее. Ему просто хотелось отправиться в путь, ничего не объясняя. Такой вариант событий был вполне возможен — сюнчжан никогда не давил и лишь поддерживал. Однако если бы не эта улыбочка… Если бы только не она… Ведь Лань Сичэнь сначала узнает, затем подразнит и лишь потом отпустит с чистым сердцем. С этой невозможной тайной улыбкой не обремененного опытом старшего брата на лице. Кошмар. — Ты куда-то собираешься? — спросил Лань Сичэнь, обеспокоенно приподнимая уголки губ. — Мне нужно уехать, — лаконично отозвался Лань Ванцзи. Не в силах смотреть на брата, он отвел взгляд и нервно сжал края длинных широких рукавов. Некоторые его привычки были абсолютно неискоренимы. Так, переживая или опасаясь чего-либо, Лань Чжань начинал мучить свою одежду. Благо, складок не оставалось. Связки вплетенных в ткань заклинаний защищали ее от повреждений и грязи. — Куда? — В Пристань Лотоса, — неохотно сказал Лань Чжань. — Господин Вэй пригласил меня. «В Пристани Лотоса тебя всегда ожидает теплый прием, когда бы ты ни решил приехать, Лань Чжань. Я был бы рад вновь увидеть тебя, не сомневайся». Строчки последнего письма, перечитанного, наверное, сотни и тысячи раз, встали перед внутренним взором Лань Чжаня. Каждый раз при прочтении его отчего-то накрывало с головой горячо ожидаемыми теплом и нежностью, которые успешно заглушали какую-то непонятную и тянущую глубинную тоску на сердце, что бессовестно прогрызла себе там дыру, а затем свернулась внутри пушистым зверем. Если бы он лучше понимал свои чувства, то посчитал бы, что скучает — скучает по человеку, которого видел всего лишь два раза. Как глупо. «До встречи», — гласило окончание письма. Как финал произведения. Как подведение итогов. Словно Вэй Ин больше не собирался писать. Никогда. Или действительно надеялся встретиться. Лань Чжаню трудно давалось понимание других людей. Поэтому некоторые его догадки и мысли казались ему порой очень нелогичными и странными, они воспринимались неправильно или же интерпретировались не так. Ванцзи вяз в неизвестных чувствах, не понимая, как реагировать. Свои же реакции ставили его в тупик и путали мысли. И потому, когда Лань Чжань дочитал до конца, он сначала не понял, отчего в комнате стало вдруг холодно и зябко. И только потом до него дошло, что это была простая реакция тела на чужие совершенно не обидные слова, на это твердое и решительное окончание, что моментально согнало с него теплую негу и, возможно даже, неосознанное робкое счастье. Письма Вэй Ина приносили солнечный свет в серые стены Облачных Глубин и наполняли жизнь яркими красками. Лань Ванцзи не хотел, чтобы это заканчивалось, и поэтому со всей доступной страстью спустя время взялся-таки за написание ответа. Отправил сразу и без сомнений. Но отклика не получил до сих пор. — Ты что-то мне не договариваешь, — отметил Лань Сичэнь. — Ты же уходишь не только из-за приглашения господина Вэя? — Я хочу уехать, — почти не размыкая губ, произнес Лань Ванцзи. Брат был снова прав, но говорить ему обо всех своих проблемах не хотелось. Сичэнь не сможет ничего сделать. И не сделает. Вежливость и правила не позволят. — Ванцзи, — почти неуловимо расстроился мужчина. — А-Цзи, что произошло? Лань Чжань тяжело вздохнул и позволил себе опустить голову. Это так… — А-Чжань? — Лань Сичэнь прошел в цзинши, закрыл за собой дверь и, неуверенно сверкнув растревоженными глазами, приобнял его за плечи. — Ты можешь мне сказать. — Старейшины, — прошептал Лань Чжань. Старейшины, которые открыто обсуждали будущий союз между Гусу Лань и Юньмэн Цзян, позабыв обо всех правилах приличия; которые строили нелепые предположения и то и дело опускались в своих беседах до обсуждения их — его и Вэй Ина — будущих детей, наследников клана Лань. Лань, а не Вэй. Это было отвратительно и ужасно несправедливо. Ведь по закону дети брали фамилию именно от отца-альфы. Тем самым, они ни во что не ставили Вэй Усяня и откровенно сомневались в его благородном происхождении — в том, что он был вообще достоин Второго Нефрита и имел право на передачу собственной фамилии своим пока что несуществующим сыновьям и дочерям. Как же гадко, мерзко, низко. И это благородные Старейшины ордена Гусу Лань? Мудрые? Всезнающие? Лань Ванцзи сгорал от стыда и беспомощной ярости, еле сдерживаясь от желания начать цитировать правила ордена, выбитые прямо на скале, на виду у всех, и благодарил Небеса за то, что жених не мог услышать их оскорбительных речей. Вэй Ин не заслужил этого, — нет. Нет. Он был достойным и прекрасным человеком. Лань Чжаню, чтобы понять это, хватило пары встреч и десятка писем. И поэтому за жениха ему было намного-намного больнее, чем за самого себя, когда о его заслугах перед родным кланом внезапно забыли и стали видеть в нем лишь сильную и плодовитую омегу. Лань Чжань остро почувствовал тогда собственную незначительность перед лицами уважаемых Старейшин, которые начали смотреть на него по-другому и которые чуть ли не продали его соседствующему ордену, как какое-то полезное животное. Что он мог поделать? А что мог Лань Сичэнь? Каким бы замечательным старшим братом тот ни был, он прежде всего альфа. Некоторые вещи ему просто не дано прочувствовать и понять. А-Хуаню не нужно было что-то доказывать и преодолевать — на него ставили изначально, пусть и не открыто. А Лань Ванцзи вот приходилось дословно следовать правилам и изо дня в день оттачивать уже имеющиеся таланты, чтобы его заметили и поставили на одно место с братом, чтобы гордились и позабыли на время о его природе. Лань Чжань добивался малого — уважения. И с должным усилием, но без ломки своего внутреннего «Я», ему это в конце концов удалось. Воспоминания о матери-омеге хорошо помогали. Она была стойкой и доброй женщиной. Особенной. Ведь женщины обычно (почти всегда) рождались бетами, а тут такой необычный прецедент. И, насколько он знал, именно потому, что госпожа Лань являлась омегой, ей разрешили остаться в ордене и выйти замуж за Цинхэн-цзюня. Лань Чжань прикрыл глаза, отстраняясь от брата, и вежливо поклонился, прежде чем развернуться и уйти. Матушка когда-то говорила слушать себя и ничего не бояться. И сейчас Лань Чжань просто следовал ее воле. — Ванцзи? — Брат? — ровно произнес Лань Ванцзи, даже не взглянув на Лань Сичэня. — Удачи тебе. Возвращайся скорее. — Мгм.

***

Пристань Лотоса и в прошлые его визиты удивляла своими невозможно-яркими красками и вполне гармоничным шумом, а сегодня поразила куда сильнее. Смех, громкие быстрые разговоры на грубоватом юньмэнском диалекте, бег играющих в непонятные игры детей, озера с нежными лотосами, улыбки, много улыбок — все это кружило голову и наполняло душу чем-то легким и не поддающимся нормальному описанию. Лань Чжань оглядывался, незаметно поджимая губы, и искал знакомое лицо в толпе, стараясь не реагировать, когда на него невольно оборачивались ученики Юньмэн Цзян и начинали тихо шушукаться за его спиной. Молодой господин Лань успел разобрать такие слова как «Второй Нефрит», «жених шисюна», «и правда белые», а потом перед ним словно по волшебству материализовалась симпатичная девушка в длинном светло-сиреневом платье. У нее была простая прическа незамужней женщины, которая удивительным образом ей очень шла. В светлых глазах, отливающих фиалковым цветом, сияла добрая насмешка и ненавязчивый интерес. И улыбка ее… почти как у Вэй Ина. Та же неуловимая нежность, та же чуткость… — Ах, молодой господин Лань, — негромко поздоровалась она. Цзян Яньли. — Вы все же решили навестить нас? — Мгм, — неловко выдавил он, чувствуя сжигающий душу стыд. Он даже не предупредил заранее о том, что собирался посетить чужую резиденцию. Неприемлемо. Убожество. — А-Сянь предупреждал, — успокаивающе улыбнулась молодая госпожа Цзян, подходя ближе и безмолвно прося следовать за собой. Лань Чжань чуть кивнул и пристроился рядом. Сердце перестало биться так, будто он пробежал без остановки сотню ли, успокоилось на время. В нос проникал запах лотосов, домашней еды и мягких масел, исходящий от одежды и волос Цзян Яньли. Вдыхая его с внутренним противоречием маленькими — совсем небольшими — глотками, Лань Ванцзи, к собственному изумлению, успокаивался гораздо быстрее. Они вместе сошли с пирса под любопытными взглядами слуг и адептов, повернули по дорожке налево, в сторону главных павильонов, к уединенным беседкам семьи Цзян, окруженным со всех сторон водой и цветами лотоса, и остановились напротив одной, на вид очень старой и крепкой. Лань Чжань на мгновение смутился, ведь он — не член семьи, чтобы его приглашали в настолько личное место, но решил промолчать и подождать объяснений, если они вообще последуют. — Здесь обычно тише, — ответила на незаданный вопрос Цзян Яньли, — и А-Сянь был бы рад пригласить вас именно сюда, молодой господин Лань. Не зная, почему, Лань Чжань чувствовал себя несколько неудобно, когда молодая госпожа Цзян обращалась к нему столь официально. Это было так нелогично, странно, неуместно. Но, пожалуй, и правильно. Могут ли неуместные чувства считаться правильными? Что бы сказал дядя? — Молодой господин? — позвала его девушка и, вдруг покачав головой, вздохнула: — Молодой господин Лань, присядьте. Вы, должно быть, устали после долгого пути. — Мгм. Лань Ванцзи не посчитал нужным спорить и сделал ровно то, о чем его попросили. Он и так уже перешел черту положенной вежливости, а усугублять ситуацию ему не хотелось. Ванцзи безумно повезло, что Цзян Яньли, по-видимому, обладала воистину ангельским характером и терпением. Другой бы на ее месте если не вспылил, то давно пришел бы в негодование, вполне ожидаемое, надо сказать. Однако между ними образовалась не давящая на и без того потревоженные нервы тишина. Легкий и пьянящий аромат лотосов, уже полюбившийся и ставший привычным, незаметно окутал его, внушил чувство безопасности. Внимательный и теплый взгляд госпожи Цзян ничуть не беспокоил и гармонично вплетался в царящую здесь атмосферу уюта, некричащего дружелюбия и покоя. В последнем совсем не ощущалось безмолвия и неподвижности Гусу, к которым Лань Чжань был привычен с самого детства. — Вы голодны? — заботливо поинтересовалась Цзян Яньли. — Время обеда. — Нет. — Я уже попросила накрыть нам, — улыбнулась она. И Лань Чжаню привиделась дьявольская хитринка в этих огромных невинных глазах. Ему показалось. Абсолютно точно. Лань Ванцзи с неверием взглянул на нее, поскольку не заметил, чтобы она как-то приказывала слугам, и выпрямил спину. Возможно, госпожа Цзян использовала не слова, а жесты, которые понял бы лишь ограниченный круг лиц. Да. Вероятно, это так. Не могла же она заранее узнать о его визите и подготовиться? — Не удивляйтесь сильно, — продолжила девушка. — Лучше расскажите, почему решили навестить нас. Вы же ради А-Сяня прибыли в Пристань Лотоса? Лань Чжань едва не покраснел, возблагодарив мысленно всех существующих небожителей за то, что на его лице невозможно было прочитать следы смущения. — К сожалению, его сейчас нет дома, — понизила голос Цзян Яньли. — Он уехал несколько дней назад. И тут Лань Чжань перестал дышать. У него закружилась голова, а во рту неприятно пересохло. — Уехал, — немного потерянно и безлико произнес Лань Ванцзи. — О, не переживайте так, — взволнованно взмахнула руками девушка. — А-Сянь всегда уезжает за пределы ордена, когда ему становится здесь тесно и невыносимо. Мы привыкли. Вы совершенно не причем. «Тесно и невыносимо?». — Да, — сказала Цзян Яньли, и Лань Чжань понял, что задал свой вопрос вслух. — Но… — У моего брата широкая душа, острый ум и большое сердце, и ему порой необходимо уезжать из дома, чтобы вздохнуть полной грудью. Он обожает все новое и неизведанное, — гордо сообщила госпожа Цзян. — Кто знает, возможно, когда-нибудь вам доведется познакомиться с этой его чертой поближе. — Что госпожа имеет в виду? — нашелся с ответом Лань Чжань спустя долгие несколько минут. — Путешествовать с А-Сянем — одно удовольствие, — с готовностью пояснила она, словно не Лань Ванцзи мучил ее своим молчанием и неловкостью в течение долгого для непринужденного разговора времени. — Он очень много знает, с ним не соскучишься. — И как часто… он пускается в путешествия? — Каждый раз по-разному, молодой господин, и каждый раз на неизвестный нам, обычным смертным, срок, — усмехнулась Цзян Яньли. — Мгм. Сердце ощутимо кольнуло. Лань Чжань не думал, что его так расстроит отсутствие Вэй Ина. Он и в самом деле очень сильно хотел увидеть его. — А-Сянь расстроится, — невзначай заметила Цзян Яньли. — Расстроится? — выдохнул Ванцзи, недоверчиво хмурясь. — Конечно, — уверенно кивнула она, — он очень ждал вас. У Лань Ванцзи внутри все сначала замерло в странном тягучем ожидании, а затем сладостно, почти больно, затрепетало. Телу вмиг стало невыносимо горячо и душно — он и опомниться не успел. — А-Сянь никогда бы не сказал вам об этом прямо в письме, но это правда. Не сомневайтесь в нем. — Почему? — тихо спросил Лань Ванцзи, вновь позабыв уточнить, что он имел в виду. Благословите небожители тактичность и проницательность госпожи Цзян. Она все поняла правильно, умело сгладив его неумение правильно вести беседы. — Потому что привык интересоваться другими людьми, но не собой, — с толикой печали сказала Цзян Яньли. — Это, мне кажется, связано как с его нынешним постом, так и с его прошлой жизнью. И о прошлом своего брата я, к глубокому сожалению, вам ничего рассказать не смогу. Не мне говорить о подобных вещах, понимаете? — Мгм. Благодарю вас. Теперь было понятно, почему Вэй Ин интересовался исключительно его жизнью, но ничего не писал о себе взамен. — Нет-нет, не стоит благодарить меня. Я рада наконец поговорить с вами с глазу на глаз. Не помню, чтобы раньше нам доводилось разговаривать. — Да. — Многое упущено, — задумчиво произнесла она, — но все поправимо. Как вам Пристань Лотоса? В это время года наша резиденция особенно хороша. Период цветения лотосов и сбора урожая. Вы выбрали идеальное время, чтобы навестить нас. — Мгм. Здесь красиво. Но по-другому. — Действительно, — улыбнулась девушка. — Очень мало общего с Гусу. Однако я надеюсь, что вам пришелся по нраву наш дом. — Мгм, — согласился Лань Чжань, понадеявшись, что и здесь госпожа Цзян его поймет. — В таком случае, оставайтесь! — Госпожа? — дрогнул Лань Ванцзи. — Вэй Ин может вернуться в любой момент, и будет жаль, если вы так и не встретитесь. К тому же, если ничего не поменяется со временем, то Пристань Лотоса станет и вашим домом. Не отказывайте нам в гостеприимстве. Молчание. — Боюсь, если вы поступите с нами подобным образом, А-Сянь очень сильно расстроится, — со странными интонациями продолжила Цзян Яньли. — Он долго не решался пригласить вас в Юньмэн, думая, что вы откажетесь. Так что оставайтесь. И Лань Чжань не нашел в себе сил возразить ей. Это показалось ему совершенно невозможным.